Музыкальные вечера в Дахау. «Променад» по аппельплацу и лагерштрассе

23 августа 1919 г. другой «контактный человек», Лоренц Франк, докладывал по инстанции: «Гитлер как личность просто рожден для демагогии, необычайно притягательной манерой держаться и своим фанатизмом он без труда заставил митингующих прислушаться к себе».

Выступая перед немецкими солдатами, вернувшимися из плена и считающими себя обманутыми во всем, Гитлер безудержно обличал «версальский позор» и пагубность интернационализма – все это растолковывалось и обосновывалось закулисными махинациями некоего «всемирного еврейско-марксистского заговора».

Отчеты о работе Гитлера в Лехфельде подтверждают: он действительно обладал ораторским даром и мог без труда увлечь аудиторию. Сам Гитлер пишет об этом, не скрывая своей радости: «Из меня вышел оратор. Я испытал настоящее счастье. Теперь исполнилась моя мечта, я мог делать полезное дело, и где же – в армии! Мне, безусловно, удалось вернуть моему народу и моей родине сотни и тысячи слушателей моих. Я пропитал свой полк национальным духом, и именно на этих путях мы восстановили воинскую дисциплину». В дальнейшем он напишет: «Я иду по пути, указанному провидением, с уверенностью лунатика». А на митинге в Карлсруэ безапелляционно заявит: «Я преисполнен заботы о своем народе и руководствуюсь необходимостью защитить его честь, с тем чтобы вернуть ему достойное положение в мире. И если из-за моих действий мой народ будет испытывать печаль и страдания, я буду просить Всевышнего наказать меня» (Толанд Дж. Адольф Гитлер).

Другим достойным внимания фактом является то, что именно во время своего пребывания в Лехфельде Гитлер впервые начинает нападать на евреев. Комендант лагеря в Лехфельде писал в управление округом: «А теперь о том, что касается прекрасной, ясной и темпераментной лекции капрала Гитлера о капитализме, который в этой связи коснулся еврейского вопроса. Несмотря на то, что еврейская проблема была представлена Гитлером очень хорошо и он особо подчеркнул германскую позицию, все же такого рода дискуссии легко могут дать евреям повод навесить на эти лекции ярлык антисемитской пропаганды» (Дж. Фрекем).

То, что к тому времени Гитлер стал считаться авторитетом по антисемитским вопросам, документально зафиксировано небольшим письмом капитана Майра от 10 сентября 1919 года. В этом письме он просит Гитлера ответить на вопрос, заданный ему другим пропагандистом, его подчиненным Адольфом Гемлихом. Вопрос был такой: «Каково отношение к евреям со стороны социал-демократического правительства? Подразумеваются ли в пункте «о равных правах» также и евреи, несмотря на то, что они составляют угрозу национальному характеру народа?» Майр просит Гитлера ответить вместо него, причем обращается к своему подчиненному капралу: «Sehr verehrter Herr Hitler». Обычно это переводят как «дорогой мистер Гитлер». Но тон немецкого выражения в действительности более почтителен, дословно оно переводится как «высокочтимый господин Гитлер». Немецкий ученый Иоахим Фест замечает, что «такое обращение капитана к капралу выглядит странно», а Вернер Мазер, известный немецкий историк, пишет, что это обращение «необычайно уважительное».

Еврейский вопрос трактовался Гитлером с известной долей осторожности, но он обсуждал его с особо пылкой страстью. Вероятно, именно поэтому капитан Майр и передал ему письмо бывшего «доверенного лица» – военного коменданта Мюнхена Адольфа Гемлиха, посвященное опасности иудаизма, предложив написать ответ (М. Штайнер. Гитлер).

Ответ Гитлера документально подтверждает, что к тому времени в его уме уже утвердилась структура, которая в том, что касается евреев, останется основой, «гранитным фундаментом» его идеологии до последних дней жизни. Здесь и чуждость еврейского народа, и опасность, которую он несет. Здесь же он пишет, что евреи – это раса, а не религия; здесь также можно найти утверждение о том, что в итоге целью борьбы с евреями должна быть их полная «ликвидация», что бы этот термин ни значил для Гитлера в 1919 году (Фрекем Дж. ван. Гитлер и его бог).

Гитлер считал, что антисемитизм, претендующий на то, чтобы стать политическим движением, должен основываться на «знании фактов». А факты таковы: в первую очередь еврейство – это раса, а не религиозное товарищество. Путём тысячелетнего кровосмешения, часто происходящего в самом узком кругу, еврей в общем острее сохранил свою расу и своё своеобразие, нежели многие из народов, среди которых он живёт. И результат этого – тот факт, что между нами живёт не немецкая, чужая раса, не желающая, да и не могущая пожертвовать своими расовыми своеобразиями, отказаться от своих чувств, мыслей и стремлений, и всё же политически обладающая всеми правами, как мы сами. И если уж чувство еврея занято только материальным, то тем более его мысли и стремления. Всё, что побуждает людей стремиться ввысь, будь то религия, социализм и демократия, для него это всё только средство для достижения цели – удовлетворения жажды денег и власти. Его деяния оборачиваются по своим последствиям расовым туберкулёзом народов (Fest J. Hitler. Eine Biografie. – Berlin, 1973).

«И отсюда следует такой вывод: антисемитизм по чисто эмоциональным причинам будет находить своё конечное выражение в форме погромов (!). Но антисемитизм разума должен вести к планомерному законному одолению и устранению еврейских привилегий. Но конечной его целью должно быть безвозвратное удаление евреев вообще. То и другое способно совершить лишь правительство национальной силы, а никак не правительство национального бессилия».

Этот первый политический документ Гитлера, датируемый 16 сентября 1919 г., сыграет в будущем большую роль, поскольку в нем он подробно излагает свои взгляды по еврейскому вопросу. Неприязнь все растущей части населения к евреям, пишет Гитлер, основана не только на трезвом анализе их вредоносной деятельности, но и на личных ощущениях. Вот почему антисемитизм легко приобретает характер эмоциональный, что является ошибкой. В качестве политического движения он не может и не должен быть продиктован чувствами, но должен отталкиваться от фактов; и первый из них тот, что важна нация, а не религия.

Таким образом, ответ на письмо Гемлиха является первым достоверным свидетельством патологического антисемитизма Гитлера, рационально объясняемого национальной необходимостью и опасностью «всемирного еврейско-марксистского заговора». Ненависть Гитлера к марксизму в 1941 году выльется в один из самых засекреченных, преступных и бесчеловечных приказов («Kommissar Erlass» – 31.03.1941), названный впоследствии «приказом о комиссарах».

Гитлер быстро стал звездой партийных митингов, а уж перекричать более осторожных говорунов в пивных ему вообще не составляло труда. В январе 1920 г. ДАП (Немецкая рабочая партия), состоящая из 64 человек, избрала Гитлера своим главным пропагандистом и утвердила подготовленную им новую программу. Позже ДАП изменила название и стала именоваться Национал-социалистической германской рабочей партией – НСДАП.

К тому времени Майр ушел в отставку, а его место занял курносый, маленького роста человек с багровым лицом, выдававшим необузданные страсти и нерастраченную энергию хозяина. Это был капитан Эрнст Рём. Именно он, больше чем кто-либо другой, ответствен за «выпуск» Гитлера, уже уволенного из армии, в сферы большой политики. По натуре Рём представлял собой странный симбиоз военного реформатора и пройдохи из баварской глубинки. Заговорщик, гомосексуалист, грубый, неотесанный солдафон, Рём считался среди своих товарищей честным парнем, к тому же по-настоящему смелым и крепким духом. В июле 1921 года Адольф Гитлер был избран председателем НСДАП, и Эрнст Рём для себя все решил: с Гитлером он придет к власти (по приказу Гитлера Рёма застрелят в тюрьме 1 июля 1934 г.).

Пока австрийский агитатор Гитлер носился по мюнхенским пивным, настраивая мелких бюргеров, недовольных инфляцией, против «ноябрьских преступников» (ноябрьская революция 1918 г. привела к установлению в Германии парламентской демократии, известной под названием Веймарской республики), Рём сформировал мобильный отряд, призванный оберегать оратора. Командир 19-й минометной роты капитан Шрек выделил ему своих солдат, готовых изувечить любого, кто осмелится посягнуть на «порядок» нацистских сборищ. Так появилась на свет вооруженная организация, которая сначала имела вид физкультурно-спортивной секции, а в итоге обратилась в штурмовые отряды (штурмабтайлунг), сокращенно СА, без которых немыслима история всего нацистского движения (Хёне Х. Черный орден СС).

Свои первые шаги на пропагандистском поприще А. Гитлер сделал в Лехфельде в 2019 г., но идея стать оратором пришла ему на два года раньше. И. Фест пишет: «Когда в октябре 1917 г. Гитлер приехал в отпуск в политический центр страны Берлин, то отправил Э. Шмидту открытку, в которой, в частности, писал: «Имею, наконец, возможность немного лучше изучить музеи».

Позже Гитлер будет уверять, что в маленьком кругу своих друзей он уже тогда говорил, что вернувшись из действующей армии, собирается, наряду с профессией архитектора, заниматься и политикой. И будто бы даже уже знал, чем конкретно будет заниматься, – станет оратором. Это намерение соответствовало тому, в чём Гитлер убедился в венские дни, – любым поведением можно управлять; его пугала и одновременно привлекала мысль о будто бы действующих повсюду закулисных заправилах, и эта мысль наполнялась для него по-настоящему соблазнительной силой, поскольку у него росло представление, что он и сам когда-нибудь станет в ряд этих заправил. Его картина бытия исключала любую спонтанность, добиваться можно всего, «чудовищных, почти не поддающихся пониманию результатов», как он не без налёта изумления отмечал сам, если только нужные игроки в нужный момент приводили в действие нужные рычаги. Вот так и будет Гитлер оценивать – в совершенно в несоразмерной степени – движение исторических процессов, взлет и упадок народов, классов и партий – именно как следствие большего или меньшего пропагандистского умения, и изложит это свое убеждение в знаменитой 6-й главе «Майн кампф» (Joachim Fest. Hitler).

Очевидно, что именно в месяцы пребывания Гитлера в Лехфельде в 1919 г. в его жизни произошли большие перемены. Себастьян Хаффнер называет это время «необъяснимым белым пятном». Конрад Хайден пишет, что «в эти месяцы Гитлер преобразился», и гадает о «загадочных обстоятельствах, преобразивших его». Джон Лукач считает так же: «1919 год – важнейшая веха или, точнее, поворотный пункт всей жизни Гитлера». Ян Кершоу утверждает, что, «если бы капитан Майр не охотился за талантами, мы, возможно, никогда не услышали бы о Гитлере». «Этот мюнхенский период дал Гитлеру ключ от входа в политику», – подтверждает Иоахим Фест. В конце концов, есть и признание самого Гитлера. В 1941 году в одной из бесед, невольно противореча неоднократным ложным утверждениям в «Майн Кампф», он проговаривается: «Моя программа была создана в 1919 г.». Под «программой» он подразумевал не партийную программу НСДАП, та была написана в 1920-м, он имел в виду основу собственного мышления, свою идеологию, сформировавшуюся в Лехфельде.

Стажировку в Лехфельде проходил и другой известный всему миру специалист по «окончательному решению еврейского вопроса» – оберштурмбанфюрер СС Адольф Эйхман. В гестапо Эйхман находился на привилегированном положении, часто получал приказы от самого Гиммлера, минуя непосредственных начальников Мюллера и Кальтенбруннера. В августе 1944 года Эйхман представил Гиммлеру доклад, в котором он сообщает, что подразделения СС, полиции, айнзатцгруппы и зондеркоманды уничтожили 4 млн евреев.

В юные годы Эйхман был членом общества христианской молодежи. До 4-го класса ходил в начальную школу, в которой прежде учился и Гитлер. В период его учебы в школе многие считали, что Адольф Эйхман еврей. Связано было это с его внешностью. Его так и называли в школе – «еврей». Однако еврейские корни у него отсутствовали. Он был маленького роста, имел характерный нос, темные волосы. Возможно, это и стало одной из предпосылок для выбора деятельности, которую впоследствии вел Адольф Эйхман.

В 1945 году после поражения Германии Эйхман сумел скрыться от разыскивавших его спецслужб союзников: он воспользовался так называемой «крысиной тропой». С помощью монахов-францисканцев оформил себе аргентинский паспорт на имя Рикардо Клемента и в 1950 году переехал в Аргентину. 11 мая 1960 года прямо на улице Буэнос-Айреса Эйхман был схвачен группой израильских агентов «Моссад». Лично задержание Эйхмана осуществил Питер Малкин, известный впоследствии как «агент семь сорок» и «человек, который поймал Эйхмана». 20 мая врач-анестезиолог Йона Элиан сделал Эйхману укол транквилизатора, после чего тот был отправлен в Израиль в качестве заболевшего члена экипажа на самолёте «Эль Аль», который прилетел в Буэнос-Айрес на празднование 150-летия независимости Аргентины. 15 декабря 1961 года Эйхману зачитали смертный приговор, признав его виновным в преступлениях против еврейского народа, против человечности и военным преступником. Эйхман был повешен в ночь с 31-го мая на 1-е июня 1962 года в тюрьме города Рамле. Приговор привёл в исполнение старший надзиратель тюрьмы Шалом Нагар. После повешения тело Эйхмана было сожжено, а пепел развеян над Средиземным морем за пределами территориальных вод Израиля.

Из протокола допроса Адольфа Эйхмана, проведенного в Израиле в 1960 г. капитаном израильской полиции Лессом (генеральный прокурор Израиля поручил ему допрашивать Эйхмана, виновного в смерти миллионов евреев, в том числе в смерти отца капитана и шести его родственников): «Лехфельд был лагерем и СА и СС?» Эйхман: «Так точно! В Лехфельде располагался полный батальон СС, три роты; это, пожалуй, больше 500 человек. А от СА еще гораздо больше. Там занимались строевой подготовкой, в основном – пехота и саперы. Саперы обучались как штурмовая группа. Отбирали туда исключительно врачи; крепких парней брали в штурмовой отряд, остальных – в пехоту. Я служил в штурмовой группе, так как в то время был покрепче, чем сегодня. В основном нас обучали уличному бою. У меня был более или менее приличный почерк, и вскоре меня назначили ротным старшиной, фельдфебелем, и велели вести учет, ротную канцелярию. Во время подготовки к партийному съезду, кроме военного обучения, мы целыми днями маршировали колонной по 12 человек в шеренге. Потом, это, наверное, было в октябре 33-го, я получил приказ явиться в город Пассау к штурмбанфюреру фон Пихлю; он был в то время начальником штаба связи рейхсфюрера СС в Пассау. После Рождества 1934 г. штаб этот упразднили, и все мы отправились маршем в Дахау. Я к тому времени дослужился до первой звездочки в петлице, т. е. стал унтершарфюрером, унтер-офицером.

Об играх в штурмовые группы, как в Лехфельде, здесь и речи не было. Все происходило по правилам военной дисциплины. Я оставался там до сентября 1934 года.

Незадолго до того я узнал, что в службу безопасности рейхсфюрера будут набирать людей, которые уже служили. У нас это часто обсуждалось, потому что суровая жизнь в воинской части и строгая дисциплина многих не устраивала. Мне это было безразлично, меня не устраивало только однообразие службы. Все время одно и то же. О том, как мало значили для меня суровые условия, говорит один пример, который я потом часто приводил моим подчиненным офицерам и унтер-офицерам.

Дело было еще в Лехфельде, обыкновенная муштра, как обычно, нам приказывали ползать по-пластунски: в камышах, по щебенке; потом это запретили. Уже после первых таких занятий люди обращались в санчасть, чтобы им дали освобождение. Я считал, что с нами поступают несправедливо, но, сжав зубы, ползал и ползал, ободрал себе все локти, а на перевязку не пошел. После обеда опять звучало: «По-пластунски!», и моя самодельная повязка тут же слетела. Коротко и ясно – кожа на обоих локтях была содрана. А я упрямился. Меня заметили, и я получил повышение. Так что не тяготы военной службы в Лехфельде и Дахау побудили меня задуматься: как отсюда убраться? Просто убийственное однообразие. И когда я услышал, что в службу безопасности рейхсфюрера СС будут набирать людей, я подумал, что это очень приличная возможность».

В 1939 г. правительство Германии провело перепись населения страны. В процессе переписи собирались сведения о возрасте, поле, месте проживания, профессии, вероисповедании и семейном положении каждого человека и – впервые – о расе, которую определяли по предкам до второго колена. Позднее эта информация была помещена тысячами служащих на перфокарты.

Перфокарты сортировала и обсчитывала машина Холлерита, предшественник современного компьютера. Машина была изобретена в 1884 году американским инженером немецкого происхождения Германом Холлеритом. В конце 1800-х и начале 1900-х гг. она использовалась правительствами США и большинства европейских стран для обработки сведений переписи. Машины Холлерита, применяемые нацистами, были разработаны немецким отделением американской компании, позже известной как IBM.

Используя сведения переписи 1939 года, Адольф Эйхман составил «Еврейский реестр», содержащий подробную информацию обо всем еврейском населении Германии. «Реестр» также включал имена евреев из Австрии и Судетской области Западной Чехословакии, которая была оккупирована гитлеровскими войсками в 1938–1939 годах и стала частью Третьего рейха. Расовая идеология и политика нацистов не ограничивалась пределами Германии. Технологии и информация, которые при других обстоятельствах принесли бы пользу человечеству, при нацистском режиме помогали искать и уничтожать жертв (The Holocaust Encyclopedia).

Говоря о Лехфельде, нельзя не упомянуть имя известного немецкого авиаконструктора и промышленника Вилли Мессершмитта, на заводах которого в годы войны работали сотни тысяч заключенных. Фирма «Мессершмитт» активно сотрудничала с СС, в чьем ведении находились концлагеря. Самый крупный индустриальный комплекс был развернут вокруг концлагеря Маутхаузен. Ему подчинялся целый ряд лагерей, разбросанных по всей территории бывшей Австрии. Маутхаузен первоначально был создан в апреле 1938 года как филиал Дахау. С марта 1939 года – самостоятельный лагерь. Из 335 тысяч узников этого лагеря погибло свыше 122 тысяч (ВЭС. – М.: Воениздат, 1986. – 863 с.).

Утратив на советско-германском фронте превосходство в воздухе, немцы начали более интенсивно развертывать работы над реактивными самолетами. Разработанный фирмой Мессершмитта турбореактивный истребитель и бомбардировщик Me-262 в 1944 году стал первым в мире серийным реактивным самолётом и первым в мире реактивным самолётом, участвовавшим в боевых действиях. Кроме того, истребитель-перехватчик с жидкостным ракетным двигателем Me-163 в 1941 году впервые в мире во время испытаний перешагнул рубеж 1000 км/ч. «Мессершмитт Me-262» Schwalbe («Ласточка») – самый знаменитый немецкий реактивный истребитель, бомбардировщик и самолёт-разведчик времён Второй мировой войны. 25 марта 1942 года он совершил свой первый полёт с реактивными двигателями. Созданный и прошедший испытания реактивный Ме-262 превосходил по скорости все другие истребители тех лет. Это позволило командующему гитлеровской истребительной авиацией генералу Адольфу Голланду заявить, что Ме-262 – «единственный шанс организовать реальное сопротивление противнику».

Мессершмитт внес в конструкцию Me-262 заметные изменения. Новые крылья увеличенной площади вмещали больше топлива, расчетная дальность полета возросла до 11,5 тыс. км. Но самолет стал тяжелее и уже не мог взлетать с короткой полосы заводского аэродрома при полной загрузке. Пришлось его перевозить на юг от Аугсбурга, на аэродром в Лехфельд. С взлетной полосы аэродрома в Лехфельде Ме-262 совершил 10-часовой полет над Южной Германией и Австрией, покрыв расстояние в 4,5 тыс. км. Для разработчиков было очень важно показать способность разведчика Me-262 летать на дальние расстояния.

Когда на аэродром Лехфельда с самой длинной бетонной полосой привезли четвертый опытный реактивный самолет, Вилли Мессершмитт предложил провести летное испытание летчику Вольфгангу Шпате, отозванному с фронта. Он взлетел 17 апреля 1943 г. и, вернувшись на аэродром, захлебывался от восторга. «Это наше спасение в защите рейха!» – повторял он снова и снова. Воздушный ас тут же позвонил командующему истребительной авиацией генералу Голланду и красочно описал ему, чем отличается истребитель с поршневым мотором и воздушным винтом от реактивного. Он посоветовал своему начальнику прилететь сюда, в Лехфельд, и самому полетать на этом чуде.

Генерал-лейтенант Адольф Голланд прилетел на аэродром в Лехфельд 22.05.1943. После облета Ме-262 с ним случилось то же самое, что и с капитаном Шпате. Он возбужденно говорил: «Эту машину толкает ангел!» Тут же написал текст и попросил отправить телеграмму фельдмаршалу Мильху: «Ме-262 – это огромный успех, который гарантирует наше превосходство в воздухе, пока враг продолжает летать на поршневых самолетах. С летной точки зрения самолет производит очень хорошее впечатление. Этот самолет открывает для нас совершенно новые тактические возможности».

Первый серийный вариант истребителя Me-262, известный как «Швальбе» – «Ласточка», поступил в июле 1944 г. в испытательную команду 262, которая была сформирована в Лехфельде на базе 15 самолетов под командованием капитана Тхирфельдера. Испытания прототипа Me-262 V-9 в Lager-Lechfeld начались лишь только 18 января 1945 года.

Лехфельд был выбран не случайно. Из-за все более интенсивных и частых бомбардировок Германии многие аэродромы были разрушены или повреждены. Взлетно-посадочная полоса в Лехфельде находилась в хорошем состоянии и была самой протяжённой, что давало возможность реактивному самолету совершать необходимый разбег при взлете.

В январе 1943 года положение вермахта на Восточном фронте под Сталинградом резко ухудшилось, часть квалифицированных рабочих авиапромышленности Германии призвана в армию. Другую их часть рейхсминистр вооружений и боеприпасов Шпеер перевел на заводы по производству боеприпасов. В авиапромышленность дополнительно было направлено несколько тысяч иностранных рабочих и военнопленных. Благодаря личному вмешательству Гиммлера авиакомпания Хейнкеля получила шесть тысяч узников концлагеря Ораниенбург. В это же время Мессершмитт вел прямые переговоры с руководством Дахау. В Лехфельд из близлежащих лагерей, включая самый большой по численности шталаг VII A, начали поступать команды пленных.

6 января 1943 г. в Лехфельд из шталага VII A прибыла команда военнопленных № 3239 (Arb. Kdo. № 3239 Lager-Lechfeld). В середине колонны пленных, бредущих в лагерь Лехфельд, под номером 102 665 с трудом передвигал ноги недавно выписанный из лагерного лазарета Фрайзинг молодой русский лейтенант Матвей Иванович Лифинский. Шел 564-й день войны и 233-й день плена лейтенанта, одного из защитников Крыма, захваченного немцами под Керчью 18 мая 1942 года.

Впереди у него были еще мучительно долгие 845 дней плена, мюнхенское гестапо (Gestapo Munchen), лишение (Entlassen) статуса военнопленного (Kriegsdienstzeit), охранный арест (Schutzhaft), концлагерь Дахау (KL. Dachau), СС-арбайтлагерь Аллах (SS-Arbeitslager Allach), CC-арбайтлагерь Блайхах (SS-Arbeitslager Blaichach). Позади – 232 дня плена, лагеря военнопленных в Керчи, дулаг 123 в Джанкое (Dulag 123 / Dschankoi), шталаг 348 в Днепропетровске (Stalag 348 / Dnjepropetrowsk), шталаг 365 во Владимире-Волынском (Stalag 365 / Wlodzimier-Wolynskij), шталаг XIII A в Зульцбах-Розенберге (Stalag XIII A / Sulzbach-Rosenberg), шталаг VII А в Моосбурге (Stalag VII A / Moosburg), кровопролитные бои за Крым и Керчь.

ЦАМО РФ. Картотека военнопленных офицеров РККА

Глава II. Керчь

Русские зарекомендовали себя умелыми, выносливыми и бесстрашными солдатами, разбивая в пух и прах наши былые предрассудки о расовом превосходстве.

Генрих Метельман. Сквозь ад за Гитлера

В октябре 1941 года 11-я армия вермахта под командованием Манштейна начала операцию по захвату Крыма. К 16 ноября 1941 г. весь полуостров, кроме Севастополя, был оккупирован. В декабре-январе 1941–1942 гг. в результате Керченско-Феодосийской десантной операции советские войска вернули Керченский полуостров и за 8 дней продвинулись на 100–110 км. Однако уже 18 января 1942 г. немецкие части вошли в Феодосию.

В феврале-апреле 1942 г. советские войска трижды предпринимали попытки переломить ход событий в Крыму, но в итоге только понесли большие потери. За период с 14-го января по 12-е апреля 1942 года Крымский фронт потерял не менее 110 тысяч человек, в том числе около 43-х тысяч безвозвратно.

Директивой ОКВ № 41 от 5 апреля 1942 г. 11-й немецкой армии ставилась задача захватить Керченский полуостров и овладеть Севастополем. Победа давала возможность высвободить 11-ю армию вермахта и румынский корпус для усиления удара по Кавказу. План новой кампании на юге советско-германского фронта был объявлен Гитлером на совещании 28 марта 1942 г. Вермахт планировал блокировать Крымский полуостров, отрезать его от Новороссийска и других портов Кавказа, разгромить Крымский фронт и, овладев Керченским полуостровом, штурмом взять Севастополь. Захват Крыма создавал противнику благоприятные условия для наступления на Кавказ. Операция получила название «Охота на дроф» (Манштейн Э. Утерянные победы).