Просто забудь меня

Трилогия «ПРОСТО»:

Просто коснись меня

Просто забудь меня

Просто люби меня

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

«ПРОСТО ЗАБУДЬ МЕНЯ»

От популярности до статуса аутсайдера – шесть месяцев. Шесть месяцев, и в школьных коридорах больше не расступаются.

Энтони и Эйвери расстались. Многое изменилось и теперь каждый пытается жить своей жизнью. Школьный роман мог бы стать чем-то большим… Но не стал.

Это длилось недолго, но оставило огромный след. Забыть непросто. Особенно тогда, когда остаешься совершенно один.

Трилогия «Просто» о первой любви. Когда тебе семнадцать, все кажется простым и легким. Главные герои проходят стадию, когда нужно понять, кто ты или кем ты хочешь быть. Когда гормоны зашкаливают и вечеринки кажутся самым главным событием недели. Когда ты должен, но не хочешь слышать это слово.

Когда тебе семнадцать, все не так-то просто.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Энтони

Linkin Park звучат из новой стереосистемы, которую я установил в своем «Форде» этим летом. Обожаю эту группу, так же, как и хоккей. В салоне так тепло, что не хочется выходить на улицу и подвергаться пытке ноябрьского ветра. В Досон-Крик постоянно ветер. Это одна из четырех вещей, которые я выделил практически сразу, как только мои родители переехали сюда несколько месяцев назад. Прошло не так уж много времени. Но оно мне показалось вечностью.

Вздохнув, я выключаю музыку и хватаю рюкзак с пассажирского сиденья. Ветер тут же забирается под куртку, как только я выхожу из машины.

– Рой! – Роб машет мне клюшкой и бежит в мою сторону. – Тренер хочет видеть нас до начала занятий.

– Не вопрос. – Быстрым шагом я иду за Робом к широким дверям спортзала.

До декабря мы будем играть на крошечной арене, но хотя бы в тепле. Но остаток зимы мы проведем на открытой площадке за школой. Это вторая вещь, которую открыл для меня Досон-Крик. Постоянная игра на открытом воздухе в самый мороз. Но я не жалуюсь, вовсе нет. Это круто на самом деле. Я волнуюсь за болельщиков, а особенно за девчонок.

Тренер говорит о предстоящих играх. Ничего нового. Я стараюсь сосредоточиться на его словах. В выпускном классе я хочу больше уделять времени спорту. Это не то, чем я хочу заниматься в жизни, но это определенно то самое, что будет занимать свободное время.

– Вот говнюк. – Бретт стоит возле меня напротив шкафчика в раздевалке, который принадлежал Ноэлю. И судя по его широкой улыбке, там что-то в духе моего лучшего друга.

Встав позади Бретта, мы с Робом смеемся.

– Почему никто не догадался раньше открыть его шкафчик? – Почесывая затылок, спрашивает Роб.

Я пожимаю плечами и любуюсь на приклеенные скотчем презервативы к стенке шкафчика Ноэля. Снизу приклеен распечатанный лист: «Мой подарок на зимний бал. Берегите свои клюшки».

– Шкафчики чистят, – говорит Роб, когда мы выходим в коридор и слышим первый звонок. – Кто-то оставил нам подарок от Ноэля.

Он прав.

– Наверное, Розали, – рассуждает Бретт, оглядываясь на хихикающих девятиклассниц.

Роб фыркает, натягивая ниже свою вязаную шапку. Но как только он это делает, эту самую шапку срывает с его головы заместитель директора – миссис Перкинс.

– Что я вам говорила по поводу головных уборов, мистер Фойри. – Бледно-зеленые глаза сверкают за толстыми стеклами очков. Миссис Перкинс всучивает шапку Робу в руки и направляется дальше.

Роб кривится ей вслед, пока мы с Бреттом ржем.

– Ну так вот, – как ни в чем ни бывало, продолжает Роб, снова натягивая на свои растрепанные волосы шапку. – Сомневаюсь, что Роуз выполнила такую просьбу Ноэля. Она посмотреть-то в сторону нашей раздевалки боится.

Мы киваем головами в знак согласия. Розали очень скромная в отличие от всех девчонок, которых я знаю. И не стоит лишний раз напоминать, как я был удивлен тем, что Ноэль начал встречаться с ней весной. То есть, да, она милая и все такое. Просто это было как снег на голову. Даже для меня. Тем не менее, они встречаются, несмотря на то, что Ноэль переехал в Эдмонтон, живет рядом со своей мамой и играет за одну из лучших команд в юниорской хоккейной лиге Альберты.

– Да неважно, – отмахивается Бретт. – Чувак скучает. Без него в школе совсем тухляк.

Это верно. И вот еще одна из выделенных мною вещей. За столько короткое время у меня появился лучший друг – Ноэль Хейз. Мы подружились практически с первого дня, как только я появился в этой школе. Это получилось как-то само собой, будто мы были знакомы много лет. Я-то думал, что буду скучать по Ньюмаркету, по друзьям, которые остались там. Но как только Ноэль пригласил меня к себе домой, я тут же влился в компанию и в новую жизнь. Все получилось как-то… просто.

Но вот этот предатель уехал. Нет, я рад за него. Ноэль грезит хоккеем, он только об этом и говорит. Так что я рад за друга, что у него все идет так, как он и запланировал. Совсем скоро я буду тыкать в телевизор, сидя в каком-нибудь баре и кричать, что эта восходящая звезда НХЛ мой лучший друг.

Бретта утаскивает Кара, которая тоже неожиданно для всех взялась за него в новом учебном году. В обнимку они заходят в класс по химии. Роб, махнув мне, плетется за ними. У меня из естественных наук – физика. В этом семестре мое расписание почти не поменялось. Только несколько дополнительных факультативов, включая углубленную физику.

Да, этот год будет напряженным.

Последний звонок звенит, когда я уже открываю класс французского языка. Хелен, то есть миссис Хейз, а по совместительству мачеха Ноэля, приветливо мне улыбается. Я киваю ей и сажусь на свое место у окна. В последнюю пару месяцев мне всегда неловко в ее присутствии. Я ярко ощущаю свою вину. Конечно, никто меня ни в чем не обвинял, но мне чертовски сложно смотреть ей в глаза. Да и мистеру Хейзу тоже. Сейчас я не бываю в их доме по двум причинам, но все же они дружат с моими родителями, и это заставляет меня постоянно думать о том, что произошло.

– Все, ребята, живо по местам! – Миссис Хейз оглядывает шумный класс.

Все нехотя рассаживаются по партам. Я оглядываюсь в дальний угол класса позади себя. Но парта пуста. Хелен тоже это замечает, и ее взгляд становится обеспокоенным. Если бы это происходило еще, к примеру, в мае, то она бы непременно разозлилась. Теперь же она испугана.

Дверь открывается, и миссис Хейз облегченно выдыхает.

– Садись на место, Эйвери, – тихо говорит она.

Как всегда, как только нам стоит очутиться в одном классе, на какой-то момент я ощущаю панику. Вот и четвертый пунктик в моем списке. Женская копия моего лучшего друга.

Опустив голову, Эйвери быстрым шагом направляется к своей парте. Пока миссис Хейз озвучивает задание на этот урок, я краем глаза наблюдаю за Эйв. И эта не та Айва, с которой я встречался в прошлом году. Год, конечно, все тот же, но учебный год уже новый. Мы выпускники.

Но теперь все по-другому. Мне до сих пор все еще странно смотреть на новую Эйв. Меня съедают угрызения совести, и даже злость на друзей, которые еще несколько месяцев назад были и ее друзьями тоже, причем с самого детства. Я здесь до сих пор новичок.

Когда я вернулся из Ванкувера в конце лета, я пытался разобраться. Думал, что возможно, мы все обсудим и постепенно станем друзьями. Потом понял, почему все так произошло. Не до конца, но все же понял. Эйв не хотела общаться ни с кем. Абсолютно. Она вбила себе в голову, что все ее предали. Так что мое предложение дружбы только все усложнило. В глубине души я жалел, что мы расстались. Черт, мы ведь сделали одинаковые татуировки. До нее у меня были постоянные отношения только с одной девчонкой.

Но с Эйв все было по-другому. Все и сразу. И это мне нравилось, я с ума сходил. Но в какой-то момент вся эта скорость, с которой двигались наши отношения, стала меня угнетать. Но ведь так бывает, правда? Я остыл и решил, что нам нужно притормозить. К тому же Эйв превратилась из девочки, на которую я наткнулся в первый день в новой школе, в какую-то злобную фурию. Никто из нас не идеал. Я тоже грубил родителям, пару раз перебирал с пивом, но Эйв так изменилась. Но мне до сих пор стыдно за эти свои недалекие мысли. Она не виновата в том, что мы расстались. Дело было только во мне.

Теперь я наблюдаю за ней и пытаюсь понять, как, черт возьми, это произошло? Полгода назад она сидела в кругу друзей и громко смеялась, наслаждаясь школой, свободой и даже ощущением того, что она в центре внимания. А теперь она сидит на заднем ряду, старательно пряча за длинными волосами свое лицо.

В самом начале учебного года все старались поддержать ее. Хотя это громко сказано. Все старались не осуждать ее. Но чем больше они старались, тем больше как раз и осуждали. Никто не мог понять, поэтому попросту сторонились.

Новый статус аутсайдера вполне устроил Эйв. Я это понял, когда она послала меня куда подальше, когда я пытался с ней поговорить еще раз в сентябре. И когда Ноэль сказал мне по телефону оставить ее в покое. Что бы ни произошло с его сестрой, нашей дружбы это не коснулось. А может все дело в том, что Ноэль уехал. Почему-то я уверен, что если бы он был здесь, то коснулось бы непременно.

Наверняка она почувствовала мой взгляд. Сомневаюсь, что за это время Эйв привыкла, что на нее все пялятся. Она поднимает голову, и несколько секунд мы смотрим друг на друга. В ее карих глазах потух огонек, но в них нет затравленности, какая бывает у типичных изгоев старшей школы. В ее глазах полное отсутствие хоть какой-то заинтересованности чем-либо. В них просто равнодушие.

В одном Эйв не изменилась. Когда мы познакомились, ее волосы были бледно-розовыми, когда расстались – фиолетовыми. Теперь же они яркого бирюзового оттенка. Она давно хотела выкрасить волосы именно в этот цвет. Он ей идет больше остальных. Я сказал ей об этом, но услышал лишь «Отвали». И все-таки мне нравятся эти ее эксперименты над волосами. Они безумные, но мне нравятся.

И я скучаю. По ней и по Ноэлю. По нашим посиделкам возле телека или в гараже, по вечеринкам, на которых их обоих уже нет. Я до сих пор не пойму, что чувствую к Эйв, но я скучаю по ней. В этом я уверен.

Звенит звонок, и я выплываю из своей задумчивости. Выйдя из класса одним из первых, я иду к своему шкафчику. Набрав код, открываю дверцу, и что-то падает к моим ногам. Подняв, я обнаруживаю, что это билет в кино. Точнее два билета.

Я не успеваю прочесть названия фильма. Рядом возникает Ингрид Блайт. Она прислоняется к соседнему шкафчику и смотрит на меня с улыбкой на лице.

– Хотели пойти с Роуз на этот фильм, но она только что сказала, что останется на ярмарке до самого конца. Не пропадать же билетам.

Ясно. Почему бы и нет.

– Хорошо. – Я тоже улыбаюсь и тянусь за учебником. – Привет.

– Привет. – Ингрид улыбается еще шире и придвигается ко мне ближе на шаг.

На ней черные обтягивающие джинсы и темно-синий пуловер. Шею украшает тонкая цепочка с забавной подвеской в виде песочных часов. Ее длинные каштановые волосы заплетены в низкий хвост и переброшены через одно плечо на грудь.

Ингрид красивая девушка. Красивая, умная и забавная – полный комплект. Мы общаемся достаточно тесно почти два месяца. Буду честным: мы бы не общались, если бы мы с Эйв до сих пор встречались. Они были лучшими подругами, затем крупно поссорились. Я так толком и не понял, почему. Ну, слышал, конечно, потому что об этом все трепались, но как-то не вникал. Мне было все равно если честно. Девчонки постоянно ссорятся из-за всякой чепухи. Типа: «ты купила блузку, которую хотела я, значит, ты не ценишь нашу дружбу». Но позже, когда мы с Ингрид разговорились на вечеринке, Эйв разозлилась так, что примчалась с высокой температурой на ту самую вечеринку. Еще и едва ей не врезала на улице. В школе, конечно, болтали, что она ей все-таки врезала, но никто из них это не подтвердил. Тогда я понял, как Эйв ненавидит Ингрид.

Сейчас мы общаемся безо всяких причин. Нашли общий язык. Она и вправду забавная. Порой мы даже на одной волне, в плане музыки или сериалов. Я на сто процентов уверен, что это прибавляет веса к тонне ненависти, которую испытывает ко мне Эйв. Но какого черта? Она и так меня ненавидит, как и всех вокруг. Так что, какой смысл искать во всем этом смысл?

Точно. Никакого.

– Тогда увидимся на ярмарке? – спрашивает Ингрид.

– Да, увидимся, – отвечаю я и выдавливаю улыбку.

Ингрид прищуривает глаза.

– Да брось. – Она игриво тычет меня маленьким кулаком в плечо. – Ты переживешь это.

Вот почему она мне нравится. Ингрид не придумывает того, чего нет. Я едва ей улыбнулся, и она не обиделась. Другая бы девушка надулась, я уверен. Ведь она же пригласила меня в кино, я должен сиять. Но она сообразила, что меня убивает предстоящая ярмарка в центре.

На улице холодно, а мы должны надеть наши школьные хоккейные и баскетбольные свитеры и продавать в центре города горячие закуски и напитки. Школьный совет решил, что мы должны напомнить городу, как важно болеть за наши команды на предстоящих соревнованиях. Вот только вырученные деньги пойдут именно в фонд баскетбольной команды, так как у хоккеистов есть все, что душе угодно. Это не мои слова. Так заявил Тим Монро, капитан баскетболистов.

Серьезно? Ну ладно, пусть так.

Иронично хмыкнув, я захлопываю свой шкафчик.

– Переживу.

Ингрид издает смешок.

– Только постарайтесь вести себя прилично. Я слышала, о чем трещал Бретт утром.

О, за́говор. Я снова смеюсь.

– Но он прав.

Ингрид закатывает глаза и, оттолкнувшись от шкафчиков, идет по коридору. Я иду следом.

– Вы просто павлины с чересчур завышенной самооценкой, – заявляет она, выгнув одну бровь.

– Пф. ‒ Я издаю непонятный звук и, сделав два широких шага, встаю напротив Ингрид и продолжаю идти вперед спиной. Надеюсь, она меня предупредит, если возникнет опасность, врезаться во что-нибудь или в кого-нибудь. – Ответь честно, пошел бы твой папа на школьную ярмарку, зная, что средства собирают не на хоккейную команду, а на баскетбольную? А твоя мама испекла бы двести кексов, чтобы баскетбольная команда Досон-Крик Хай поехала на школьный чемпионат в Викторию?

Ингрид хмурится и издает обреченный вздох.

– Ха! – победно произношу я. – Признай, у нас есть повод быть самовлюбленными павлинами.

Нашу команду тащат на ярмарку лишь для того, чтобы люди просто пришли. Нет, я люблю баскетбол. Каждый вид спорта хорош по-своему. И ребята у нас отлично играют, но я сужу по фактам. Вот один из них: я не так давно узнал, что в нашей школе есть баскетбольная команда. О чем это говорит?

Ингрид заливается смехом, но через секунду ее лицо становится настороженным. Она открывает рот, чтобы мне что-то сказать, но не успевает. Спиной я врезаюсь в кого-то позади себя и слышу, как учебники валятся на пол.

– Черт.

От звука знакомого голоса я на секунду замираю и прикрываю глаза. Но затем разворачиваюсь и присаживаюсь рядом с Эйвери, чтобы помочь собрать ее учебники и какие-то листы.

– Извини, я не заметил тебя.

Эйв молчит. Я даже не вижу ее лица под занавесом длинных бирюзовых волос и серым капюшоном, низко натянутым на ее голову. Она собирает рассыпанные листы по полу, по некоторым даже уже кто-то нагло прошелся. И никто не удосужился ей помочь. Эти секунды дают мне возможность увидеть ее руки слишком близко. Когда она тянется за очередным листом, рукава толстовки задираются, открывая ее запястья. Проклятье. Они такие тонкие, что даже страшно до них дотронуться.

– Держи. – Я подаю ей учебники, и мы синхронно встаем в полный рост. – Извини… – Закончить я не успеваю, потому что Эйв, бросив взгляд на Ингрид, быстро уходит вдоль коридора.

Это маленькое шоу изрядно подпортило мне настроение. Рядом со мной возникает Ингрид и прикусывает нижнюю губу.

– Не наезжай на баскетболистов, – наигранно произносит она.

Я не могу спрятать улыбку.

– Ладно, обещаю.

Мы болтаем и обмениваемся колкими фразами до конца перемены, а затем расходимся по разным классам.

С самого начала я ожидал от Ингрид едких реплик в сторону Эйв, но не услышал ни одну. И даже сейчас она могла бы что-нибудь сказать, но не сказала. И я ценю это. Хороших людей может быть больше, стоит только дать им возможность это показать.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Эйвери

– Ноэль и Эйвери – необычные близнецы. Пола – моя бывшая жена – называла их «королевскими». То, что у нас будет двойня, приводило нас обоих в дикий восторг. Я знаю все эти различия между близнецами и двойняшками, но мы почему-то всегда позиционировали своих детей, как близнецов. Ведь, боже… они так похожи друг на друга, что порой это вызывало недоумение. И дело было не только в этом. В раннем возрасте Эйв часто болела. В те моменты Ноэль прекращал играть и все время сидел рядом с ней. Позже, когда они пошли в школу, Эйв стала превосходить своего брата в учебе и даже в росте. Но Ноэль находил больше друзей и тянул сестру за собой. Они как бы учились друг у друга – Ноэль перенимал у сестры способность быть где-то мягким и даже нежным, а Эйв училась у брата быть смелой, решительной. Они всегда дополняли друг друга. Даже идея Ноэля праздновать дни рождения в разное время удивительным образом подчеркнула его привязанность к ней. Несмотря на свое желание всегда находиться в центре внимания, он хотел, чтобы замечали именно Эйв, чтобы ее ценили больше.

– Вы думаете, отъезд Ноэля как-то повлиял на их связь?

– Думаю, да. Возможно, им снова стоит находиться рядом.

– Вы хотите, чтобы ваш сын вернулся?

– Я не могу просить его об этом. Он на пути к своей мечте. Кем я буду, если разрушу это?

– Но если Эйвери станет легче?

– Возможно, это ей стоит уехать. Быть ближе к брату, быть рядом с матерью.

– И ей станет лучше?

– Не знаю.

– Послушайте, если бы это было действительно так, то вы давно бы уже это сделали. Поверьте, сейчас не самое лучшее время подвергать ее такой перемене. Это не сработает.

– Но…

– Мистер Хейз, ваша дочь не страдает от разлуки с братом. Скучает? Да, но не страдает. У нее депрессия. И это состояние лишило ее некоторых чувств.

– Но ведь переезд может ей помочь.

– Переезд может внушить ей, что от нее избавляются. Что с ней действительно что-то не так, и она лишь острее ощутит свое одиночество и ненужность. Тогда…

– Что?

– Всё может повториться.

Не желая больше слушать, я отхожу от двери кабинета и возвращаюсь на свое место в приемной. Здесь светло. Яркие красные стены, – чем-то напоминающие мою спальню, – с белыми полосами от самого потолка до пола, удобные кожаные кресла с подушками из мягкой ткани.

Как только я сажусь в одно из кресел, дверь в приемную открывается и вновь появляется приветливая помощница, которая угощала меня печеньем.

– Как ты здесь? Хочешь еще печенья? – с широкой улыбкой интересуется она, бросая быстрые взгляды на дверь своего шефа.

– Нет, спасибо, – бормочу я, подставив руку под голову.

Глупо ее обвинять в том, что она оставила меня одну в приемной на каких-то пару минут. Никто меня не заставлял подслушивать. Теперь я чувствую себя еще паршивей.

Папа хочет, чтобы я пожила с мамой. Думает, что мне станет легче. Но я в порядке. Почему они этого не видят? И когда закончатся эти бесконечные сеансы?

Могу представить, какого́ было папе. Как он себя чувствовал, когда с ним связалась служба по защите детей. Мне действительно стыдно за все, через что прошла моя семья. И до сих пор проходит. Но я уже ничего не могу исправить.

Двери кабинета открываются, и выходит папа с Хелен. Мистер Бордман – психотерапевт, у которого я прохожу терапию вместе с семьей – пожимает папе руку и улыбается мне.

– Увидимся в следующую среду, Эйвери?

Конечно, увидимся. Будто у меня есть выбор.

– Да, – я выдавливаю из себя улыбку, стараясь показать, что он действительно мне помогает.

Но на самом деле я не считаю, что мне нужна помощь. Со мной все в порядке. Сейчас уже все в порядке.

Мы покидаем офис, находящийся на первом этаже небольшого коттеджа за городом. Наверное, здорово работать дома. Между выслушиванием чужих проблем и всякого нытья, можно подняться к себе на кухню, выпить кофе, перекусить или даже посмотреть телевизор. Быть может мне стоит подумать о профессии психотерапевта или психолога? Открою свою частную практику дома и буду зарабатывать на жизнь, выслушивая чужие проблемы.

Несколько месяцев назад я примерно представляла, в какие колледжи буду подавать документы. Сейчас же в голове пусто. Я не знаю, чего хочу для своего будущего.

– Не хочешь повести, Эйв? – спрашивает папа, когда мы подходим к «Крайслеру», припаркованному на подъездной дорожке мистера Бордмана. – Ты давно не водила.

Засунув руки в карманы куртки, я старательно изображаю невинность на лице. Мне не хочется садиться за руль.

– Эм, да нет, пап, я лучше пассажиром.

На лице моего отца появляется разочарование, и я тут же ощущаю вину. Нужно было сказать что-нибудь…не знаю, веселое. Какую-нибудь шутку, например. Но на ум ничего не приходит.

Папа быстро прячет свое разочарование и беспокойство за маской натянутой улыбки. Он много времени проводит дома с самой весны. Когда его подолгу не было дома, я не замечала, как он постарел. Теперь я вижу множество мелких морщин вокруг глаз, заросшую челюсть с пробивающейся сединой, на лбу обеспокоенные складки.

Прежде чем отправиться домой, мы заезжаем на каток, чтобы забрать Ноя с хоккейной секции. Недавно ему исполнилось четыре, но он уже стоит на коньках.

– Ну, как ты, парень? – Папа по-отцовски взъерошивает волосы Ноя, когда он устраивается не в кресле, а на моих коленях.

– Круто, – запыхавшимся голосом отвечает Ной, и начинает в ярких подробностях рассказывать о своей тренировке.

Я уставилась в окно, на проносящиеся мимо знакомые дома и улицы. Мне не нравится быть такой. Меланхоличной. Но когда над тобой трясутся двадцать четыре часа в сутки, ничего не остается, кроме как грустить. Я сама себя лишила свободы.

***

Великий химик Уолтер Уайт однажды сказал: «Какая душа? Мы лишь набор химических элементов, не более». Эта фраза одна из миллиона причин, почему я люблю «Во все тяжкие». Обычно в фильмах и сериалах мы поклоняемся героям и это жутко достало. Мой герой – это антигерой.

Хелен стучит в мою комнату, когда я читаю параграф по химии и представляю себя второстепенным персонажем любимого сериала.

– Мы хотим сегодня поесть китайской еды, – говорит она, стоя на пороге моей спальни. – Есть пожелания?

Мы больше не ссоримся. Ну, это естественно, после всего произошедшего. Виноватое выражение на ее лице, когда она смотрит на меня, не сходит уже несколько месяцев. У нас с Хелен были проблемы, я не отрицаю этого. Но что бы между нами ни происходило, я не могу обвинять ее во всем. Скажу больше, я ее не ненавижу как раньше. Просто потому, что мне все равно. Все эти лица, которые смотрят на меня сейчас, словно я создала оружие массового поражения, слились в одну картину.

Постукивая ногой по ножке стола, я поднимаю голову от учебника и смотрю на Хелен.

– Как всегда, лапшу с брокколи.

В детстве маме приходилось обещать нам с Ноэлем золотые горы, чтобы мы съели хотя бы кусочек брокколи. Сейчас я ем ее по доброй воле.

– Хорошо. – Хелен все еще мнется у двери, будто решаясь сказать что-то еще.

Ее каштановые волосы обрамляют хорошенькое лицо с большими зелеными глазами. Раньше я твердила себе, что, будучи младше моего отца на целых двенадцать лет, она вышла за него замуж, преследуя корыстные цели.

– Что? – спрашиваю я.

– Ничего, – не сразу отвечает она. – Я позову тебя, когда папа приедет.

Дверь закрывается, и я вновь остаюсь одна.

***

Школьная ярмарка – это последнее место, куда я бы пошла после этого длинного дня. Но папе нужно ехать по делам, а у Хелен вечерняя школа, где она преподает несколько раз в неделю.

Для частого пребывания Мелинды в нашем доме, папа и Хелен придумывают кучу смешных оправданий. Например, у нее дома травят насекомых и ей нужно где-то пожить, или у нее меняют систему и пару дней в ее доме не будет воды. Сегодня она приехала, потому что якобы рассталась со своим парнем, который теперь ее преследует.

Я задаю себе вопрос: меня действительно считают идиоткой?

Понятное дело, зачем Мелинда (кстати, родная сестра Хелен) приезжает к нам из Поус-Кауп именно в те дни, когда Хелен и папа заняты на работе. Они не хотят оставлять Ноя со мной надолго. То есть я могу забрать его из сада или с тренировки. Но чтобы оставить его со мной больше, чем на пару часов… нет, они не решаются.

И я их понимаю.

– Давай поедем на твоем «Тахо», – предлагает Мелинда, появившись в дверях кухни.

Она не очень похожа на свою сестру. Выше, болтливее, ее волосы светлые, вечно собраны в пучок.