Эйдос непокорённый

Кого я только что пыталась убедить, его или себя? Это не работает, мандраж не проходит.

– Надеюсь, вы с ним правы.

Я тоже. Та микстура, блокирующая память, которую велела давать Максу Батья-Ир, могла ему и навредить. Но иначе было нельзя, от этого зависела его жизнь. Только последнюю декаду, планируя побег, я выливала её по дороге из клиники и заменяла обычной водой, сожалея, что не сделала этого раньше. Макс всё вспомнит. Должен.

– Он Мастер, ему виднее. Ещё он сказал: как только ты увидишь что-то знакомое из прошлой жизни, память вернётся. Что касается моей уверенности, я хочу быть с тобой.

Макс улыбается, быстро и нежно целует меня. Заставлю его побриться, как только будет возможность.

В древнем трактате говорится, будто сбежать с любимым романтично, но никакой романтики я не ощущаю, только холодок за шиворотом и непреодолимое желание поскорее добраться до цели. Ко входу в Башню я подхожу на негнущихся ногах.

Порог и арка сделаны людьми, но на самом корпусе гиганта нет привычных дверных ручек, и двери тоже нет – сплошной монолит из чёрного металла. Прикладываю к нему ладонь, как делают Доверенные, и перед нами мгновенно разверзается продолговатая дыра. Оттуда веет холодной опасностью, страшно идти в неизвестность, но, взявшись за руки, мы, шагаем вперёд.

Молнии нас не поражают. Внутри темно, как пасмурной ночью в аллидионском лесу, и тишина такая, что слышно, как кровь бежит по венам. Прохладный воздух пахнет неестественно, оттенок незнакомой химии едва уловим. Куда идти сначала непонятно, но через несколько шагов на стенах появляются мерцающие голубые огоньки и тянутся вперёд, подсвечивая путь. Мы следуем за ними по извилистому коридору, словно букашки, только в отличие от насекомых, ищем лестницу наверх.

Башня кажется пустой, безжизненной, и от этой пустоты становится не по себе. Что священного в пустой Башне?

Добытые мелким шпионажем сведения об указателях, которые ещё недавно успешно вели нас, вдруг перестают помогать – голубые огоньки исчезают. На миг я теряюсь, куда дальше? В недоумении прохожу вперёд, возвращаюсь назад, оглядываюсь: мы не могли заблудиться, должно быть, пропустили поворот. Этого следовало ожидать: Башня – неизведанный лабиринт.

Беспокойство нарастает, обволакивает темнотой, которая грозится поглотить, если я сделаю неверный шаг. Что дальше? Где большая винтовая лестница наверх?

– Грёбаные Доверенные! – Голос Макса рокочет в пустоте, и я вздрагиваю. – Так и знал, что наврут. Все они брехливые.

– Но только они знают ходы Башни, – отвечаю я полушёпотом, чем призываю его быть потише.

– Они многое знают, только никому не рассказывают. Ты же не к Зелигу обращалась? – с подозрением интересуется Макс.

– После того, что он с тобой сделал? За кого ты меня принимаешь? – сержусь я. – Противно подумать об этом наглом, самодовольном куске баркачьего дерьма.

Но мой ответ его будто бы не удовлетворяет.

– Тем не менее его все обожают.

– Потому что не знают, на что он способен.

Толкаю его в плечо, Макс останавливается и оборачивается. В его глазах злые отблески.

– Он слишком много внимания тебе уделяет.

– Я не все. И хватит об этом. Я послала Ми́рима на предподготовку к Доверенным. В этом году ему как раз пора выбирать себе профессию, так что Зелиг и другие ничего не заподозрят.

Если бы я лично выспрашивала их тайны, они бы легко сложили два и два и уже поджидали нас тут.

– Ты решила, что мелкий станет подмастерьем Доверенных и разболтает тебе все секреты? – усмехается Макс. – Он слишком правильный.

– Я бы сама пошла в подмастерья, но они берут только мальчишек.

– И не зря. Так что там выяснил твой подопечный?

Мне кажется ужасно несправедливым, что девушек не берут, а Макс ещё и поддерживает их. Неприятно такое от него слышать. На чьей он стороне?

– Ми́рим сказал: «Там есть стрелки – треугольники такие. Светятся голубым, указывают направление к большой винтовой лестнице». Так что хватит дурака валять! Ищи стрелки!

Даже в самых фантастических снах я не видела светящихся стрелок. Однако в Башне всё слишком необычное, потому что создано Демиургами.

– Мне кажется, твой братец метит в святоши рангом повыше. – Макс шагает впереди, заглядывая за каждый поворот.

– В советники? Да ну. Это он тебе сказал?

Макс кивает. Если он правильно всё понял, то Мирим сделал хороший выбор, хотя прежде я не замечала у него склонности к политике. Мне становится грустно. Я уйду с Максом и больше никогда не увижу Мирима. Но на днях мы отпраздновали его четырнадцатый день возрождения, он совсем взрослый и способен позаботиться о себе, ему больше не нужна нянька. А мне хочется жить без ежедневных молений, святош и въедливых наставниц, в мире, где никто не посадит меня в одиночную келью за то, что прочитала книгу. Жить без указки и управлять собственной жизнью – моя мечта.

– Нет здесь стрелок! Может, вернёмся, пока никто не видел, что мы сюда ходили? – ошеломляет меня Макс.

– С ума сошёл? Хочешь смертельную инъекцию? – Чувствую, что надаю ему пинков за такие идеи.

Неожиданно издалека доносятся шаги и едва слышимые голоса. Холодок пробегает по спине, мы с Максом испуганно переглядываемся. Неужели погоня? Почему святоши не на празднике? Они где-то в Башне, но ещё слишком далеко от нас, трудно разобрать их слова.

– Дерьмо баркачье! Бежим! – Хватаю его за руку и тяну за собой в темноту коридора.

– Куда?! Не туда! – Он заставляет меня повернуть направо.

Здесь голоса слышатся чётче. Кажется, они нас ищут. Порция адреналина вливается в кровь, словно кто-то открыл краны в моих венах. Теперь он управляет мной. Как они узнали?

– Назад! Там голубое свечение!

Мы возвращаемся на первоначальный путь, и не зря: впереди действительно стрелки. Мы просто немного не дошли.

– Проклятье! – шепчет Макс, когда мы останавливаемся сориентироваться и отдышаться. – Если нас поймают, скажу, что пошёл сюда сам, а ты погналась за мной, чтобы остановить.

– Нет. Не сработает.

– Мне хуже не будет, – пыхтит он, – а тебя накажут.

Я, конечно, рискую репутацией, местом подмастерья, уютной кельей – всем образом жизни, к которой привыкла, но свобода того стоит.

– Давай постараемся не попасться!

Мы бежим по узким коридорам, но шаги преследователей не отстают. В какой-то момент они затихают. Слушают? Мы тоже замираем и прислушиваемся. Дышим быстро и тяжело. Я поворачиваюсь к Максу, но в полумраке вижу лишь силуэт. Что, если он и впрямь ничего не вспомнит, когда мы дойдём до дирижабля? Микстура работала безотказно, он даже настоящего имени не вспомнил, пока жил среди нас. Говорил лишь, будто отголоски прошлого в его памяти, как светлячки – мигнули огоньком и тут же исчезли, ухватиться не за что. Вся надежда на интуицию. Он ведь разбирается в механике – в самых сложных поломках. Мастера выстраивались в очередь, чтобы наблюдать за его работой. Всё получится, надо только не попасться святошам.

– Идём. Тихонько! – шепчу ему на ухо.

Мы крадёмся по подсвеченному голубыми огоньками коридору, на его стенах объёмный геометрический орнамент, и вдруг между фигур появляются древние глифы: «Технические каналы». Я же говорила! Не представляю, для чего они Демиургам. Скорее всего, надпись сделали люди, но именно об этой лестнице и упоминал Мирим. Полупрозрачные, ни с чем не соединённые ступеньки ввинчиваются в темноту. Как по ним подниматься, если они ни на чём не держатся?

Макс присвистывает, глядя вверх. Я пихаю его локтем в бок, но поздно. Топот и голоса возвращаются, и теперь они ближе, чем раньше, но получается можно разобрать слова: «Они где-то здесь, я их слышу» и «Далеко не уйдут. Они не знают путей».

Дерьмо баркачье! Макс осторожно ставит ногу на первую ступеньку, она не проваливается, а вполне выдерживает вес. Переходит на следующую: всё так же.

– Обычная лестница. Не бойся. – Он оборачивается и протягивает мне руку.

Я хватаюсь, и мы поднимаемся. Взлетаем по ступенькам быстро, как только можем. Вскоре они заканчиваются, и мы оказываемся в новом коридоре. Стены здесь из странного пористого материала, будто губка, потолок сводчатый, словно мы в длинной трубе. Освещение слабое, но хотя бы видно, куда наступать, только без стрелок непонятно, в какую сторону идти. Коридор впереди разветвляется. Мы стоим у развилки и тяжело дышим, пока приближаются шаги и голоса: «Они могли пойти к пролому. Это вероятнее», «Идите туда, а мы осмотримся здесь».

К какому ещё пролому? Холодок скользит по спине, и сердце ускоряется. Пролом – это вымысел, его придумали люди, чтобы пугать друг друга байками о приходящих снаружи страшных зверях.

– Грёбаные Доверенные! – рявкает Макс и бьёт кулаком по стене, и в тот же миг в ней образуется проход.

Мы одновременно замираем и переглядываемся. Мирим сказал, ничего не трогать, но я не успела озвучить эту мысль, решив, что это само собой разумеющееся, ведь мы в запретном священном месте.

Макс хватает меня за руку и ведёт внутрь. Проход тут же исчезает, звуки преследования пропадают, мы стоим и оглядываемся. Это большая круглая комната с ячеистыми, как в коридоре, стенами. Похоже, мы здесь в безопасности. Надо дождаться, пока святоши пройдут мимо, и только потом возвращаться в коридор.

Ячейки, словно по сигналу, неожиданно выбрасывают сотни мелких искр. Меня сковывает страх, Макс с опаской, но и любопытством наблюдает за ними. Искры вьются вокруг светлячками, разлетаются, ускоряются, мечутся, сталкиваясь и вспыхивая; мы медленно пятимся к стене, а они, не обращая на нас внимания, упорядочиваются, выстраиваются концентрическими кругами в понятную картину. Теперь перед нами натуральная звёздная система в миниатюре, и я теряю дар речи. Отскакиваю от полыхающего пламенного шара, чтобы не обжечься, но не успеваю, и он проходит сквозь ладонь. Ощущений никаких, словно коснулась пустоты. Как такое возможно?

Семь разноцветных шариков-планет катятся вокруг звезды. Точно, как на карте древнего тома по астрономии: планеты большие, маленькие, средние, с кольцами и спутниками. Что это за божественное явление?

Определённо Демиурги побывали на Эйдосе и оставили след в виде Башни с её содержимым, и теперь втихаря наблюдают, как мы с идиотскими выражениями лиц изучаем их наследие. Для чего им такое развлечение? Им, Демиургам – высшим существам, живущим в космическом просторе, невидимом смертным тварям. Они либо играют с нами, либо давно позабыли.

– Святые шестерёнки! – Макс первым приходит в себя. – Астрономическая карта нашей системы! Мне показывала сестра.

– Во сне? – усмехаюсь я. – Никто из сестёр не мог тебе такого показывать.

– Нет. Не из ваших. Моя родная сестра. – Макс протягивает руку, чтобы коснуться мерцающей точки, но пальцы проходят насквозь. – Я вспомнил, что у меня была сестра.

На его лице замешательство, а я облегчённо выдыхаю. Отказ от микстуры сработал, и воспоминания начинают возвращаться, только нужны знакомые вещи.

Значит, у Макса есть сестра, что лишний раз подтверждает жизнь за стеной. Но откуда у неё технология Демиургов? Что она с ней делала?

Мимо нас проплывает Эйдос с двумя спутниками – Близнецами – четвёртая планета от Астры, не самая большая. Единственный континент неровной кляксой расплылся над поверхностью океана, размахом в три четверти планеты, прямо как в учебнике. Не удивлюсь, если на этом крошечном шарике можно разглядеть и горную гряду, и даже Аллидион на самой высокой из них, а в нём и нас.

– Что ещё ты вспомнил? Где она? Как её зовут?

Макс хмурится, становится угрюмым и задумчивым.

– Это всё, – отвечает он.

Я в полном замешательстве стою и молча наблюдаю, как над нами образуются галактики и туманности, множатся, всё отдаляясь, и превращаются в бесконечный эфир Вселенной. И вдруг весь этот космос – вся красота – стремительно и хаотично разлетается, отскакивая будто от невидимых стен, набирает скорость, разгорается и вспыхивает так ярко, что становится невыносимо смотреть и приходится зажмуриться. И наступает тьма.

– Пора сваливать, – спохватывается Макс, дёргая меня за рукав. – Пока можем.

Он хмурится и озирается в поисках выхода, хлопает по стене, и она выпускает нас в коридор, из которого мы сюда забрели. Снаружи пустота и тишина, так что мы смело продолжаем путь.

Комната с космосом быстро остаётся позади, светящиеся треугольники оказываются теперь на полу и ведут дальше. Возвращаются матовые стены коридора, изъеденные геометрическими узорами и незнакомой вязью, полумрак и лёгкая химическая дымка, не похожая ни на что. Ощущение, будто мы внутри свёрнутого трубочкой догорающего свитка.

Тусклый голубой треугольник, наконец, указывает на длинный коридор, и приглушённый свет являет нам продолговатую арку, а дальше – тупик.

Макс резко останавливается и разворачивается.

– Назад!

– Нет, стой!

Я хватаю его за рукав и останавливаю. Разглядываю странную конструкцию, словно очерчивающую вход. Его нет, но эта арка вся исписана той же вязью, что на стенах. Любой бы принял её за орнамент, но это не так. За годы в подмастерьях у архивариуса я повидала много странных текстов, и вот один из них. Но где я его видела? В той странной тетради из-под пола! Понятия не имею, как его читать.

– Что? – Макс смотрит взволнованно и непонимающе. – Надо быстрее искать выход!

– Думаешь, стрелки зря нас сюда привели?

Протягиваю руку к арке, но останавливаюсь. Мирим сказал ничего не трогать, всё здесь священно, неприкосновенно, таинственно и опасно, но когда Макс тронул стену, открылась комната, и ничего плохого не случилось. Вход в Башню тоже открывается прикосновением. Так чего бояться? Мы с Максом нарушили столько аллидионских запретов и догматов, что нас пора было бы уже испепелить молниями. Однако мы живы.

Я кладу ладонь на вязь, неровный камень холодит подушечки пальцев, трогаю рельеф там, где он сглажен больше всего, и вдруг – внутри арки воздух словно сгущается и темнеет. Мы с Максом испугано отскакиваем, но на полу перед нами вспыхивают голубые стрелки. Все указывают на арку.

– Это что за ерунда? – недоумеваю я.

Башня полна загадок. Даже Доверенные не знают наверняка, зачем Демиурги всё это построили и почему свалили, не оставив объяснений.

– Не знаю. Приглашение в никуда? – Макс чешет затылок и оборачивается. – Смотри!

Я прослеживаю за его рукой: позади нас в коридоре открыта ещё одна комната. Может, нам туда? Мы подходим и заглядываем внутрь – пусто, лишь ячеистые стены, как и в предыдущей. Искорка на этот раз единственная, довольно крупная, появляется из стены и движется к нам. Я отхожу всё дальше и дальше, но она будто нацелилась на меня и приближается. Комната захлопывается, а искра остаётся снаружи. Не нравится мне это. Макс пытается её прогнать, смахнуть, даже поймать, но она ловко уворачивается от его пальцев и упорно движется ко мне. Я отмахиваюсь и случайно касаюсь, искорка больно жалит ладонь.

За спиной только арка, дальше некуда, эта странная искра не даёт нам сделать и шагу в сторону, чтобы её обойти. Но вдруг коридор и искорка пропадают. Ледяной воздух вгрызается в лёгкие, разгоряченные долгим подъёмом, острые капли дождя впиваются в лицо. Как мы оказались за одно мгновение на самой вершине? Здесь жуткий холод. Я натягиваю капюшон и заворачиваюсь в балахон.

Полукруглая терраса наполовину укрыта навесом, с него хлещут потоки воды, тарабаня по каменному полу.  Трудно поверить, что мы добрались! Дух захватывает.

Кто не бывал на вершине, полагают, будто полуторакилометровая Башня упирается шпилем в космос и ведёт к Демиургам. Но это вранье. Хоть забрались мы высоко, никаких Демиургов здесь нет.

– Мы добрались! – радуется Макс и стискивает меня в объятиях.

– Ура! – радуюсь в ответ я и тоже крепко его обнимаю.

Мы в нескольких шагах от свободы, и нас никто не останавливает! Святош не видно, кусачих искорок тоже, чем бы они ни были.

Ветер треплет куски брезента, прикрывающие ящики на открытой стороне платформы. А за высокими перилами, подсвеченными красными огнями по краям, пришвартован дирижабль! Доверенные летают на нём во внешний мир, исследуют, как люди жили до катастрофы и проверяют, как там обстановка, а теперь полетаем и мы.

Вблизи он впечатляет гораздо сильнее, чем когда смотришь снизу, из обители – это гигант с серебристым баллоном, состоящим из ровных секций, вызывает трепет. Под ним крепится нечто вроде длинной лодки с окошками. Зелиг рассказывал, будто внутри можно жить, и это похоже на правду.

Макс отпускает меня, мы выходим на платформу под дождь, я замираю: столько открытого пространства – озноб пробирает до костей. Порыв ветра едва не сбивает с ног, ливень беспощадно хлещет в лицо. Балахон намокает за считанные секунды, как и платье под ним, холодная ткань липнет к телу.

Неожиданно за другим краем платформы оказывается второй дирижабль  поменьше. Он выглядит как огромная продолговатая бочка с окошками снизу, никаких лодок у него нет. Пока я стою, открыв рот, Макс, игнорируя стихию, устремляется именно к нему и зовёт меня за собой.

Поборов страх, я шагаю навстречу свободе. Ветер полощет набравший воды балахон, капли дождя звенят по настилу, туманят взор.

– Макс! Ты уверен, что погода лётная? – Я касаюсь поверхности дирижабля – это не металл, на ощупь что-то незнакомое, но напоминает прорезиненную ткань.

Макс протягивает руку, помогая забраться на борт.

– Ты ещё можешь вернуться. – Он сбрасывает промокший балахон на деревянный пол, смахивает рукавом капли с лица и подмигивает.

Нутро машины за секунду захватывает его внимание, и он словно забывает обо всём. Или, наоборот, вспоминает?

Несмотря на гигантскую «бочку», места внутри мало, зато тепло, сухо и даже уютно; тусклый свет очерчивает панорамное окно с козырьком от дождя, непонятные рычаги, трубки, тикающие вразнобой циферблаты. Из-под промасленной тряпки на приборной панели проглядывают буквы: «Ма». Любопытно. Убираю тряпку и нахожу продолжение: «кс». Вот это да! Дёргаю Макса за рукав, чтобы привлечь его внимание, и секунду наблюдаю озарение на его лице. Теперь и мне понятно, откуда Зелиг взял его имя.

– Да. Ты была права.

– В чём?

Макс бросает на меня рассеянный взгляд и возвращается к запуску машины. Щёлкает тумблерами, крутит вентили, проверяет приборы. Рокот двигателя начинает спорить с дождём.

– Я понял, кем был и почему меня хотят убить, – хмуро отвечает он, отрываясь от приборов и глядя на меня.

В его глазах пляшут злые огоньки. Меня охватывает волнение: судя по реакции, Макс вспомнил, как его захватили Доверенные с Зелигом во главе. Они соврали мастеру Гилладу, что дирижабль чужака потерпел крушение, а пилот так сильно пострадал, что едва выжил. Но мастер Гиллад сомневался: от падения не будет синих следов от пальцев на шее. Макс сам пролил на это свет, когда забрался в кабинет Батьи-Ир и нашёл описание эксперимента, заверенное её подписью, в котором говорилось, что никакого крушения не было.

– Что именно ты вспомнил?

Он колеблется, его взгляд мечется от меня к приборной панели и, наконец, замирает, прикованный к окну. Зря я спросила, он не любит об этом говорить. Максу и без того противно думать, что Зелиг умудрился лишить его прошлого и сломать два ребра.

– Я правда хорошо разбираюсь в дирижаблях.

Я не сомневалась. Всегда хотела узнать, чем же Макс занимался во внешнем мире, что у него есть собственный дирижабль. Но, похоже, сейчас не самый удачный момент для разговора. Его лицо словно деревянная маска, а глаза сделаны из стекла. Не думала, что воспоминания окажутся настолько неприятными.

– Нужно убрать крепления, чтобы взлететь. – Он показывает на рычаги на платформе. – Поможешь?

– Конечно!

Раз уж я не могу принести пользу внутри, то постараюсь сделать это снаружи. Оставляю сумку с провизией и возвращаюсь под дождь, отжать рычаги. Это ведь просто.

Перед глазами вдруг возникает заблудшая искорка из загадочной комнаты. Откуда она взялась? Отгоняю, не до неё.

Четыре железяки с деревянными ручками, оказывается, рассчитаны на крепкую мужскую руку, и девчонке скромной комплекции, вроде меня, справиться сложнее. Две поддаются, с третьей приходится повозиться. Когда пальцы сжимают последнюю, взгляд ловит размытую фигуру в меховом балахоне. Сердце ухает вниз, пальцы деревенеют. Я пытаюсь сморгнуть видение, похожее на кошмарный сон. Нас нашли! В нескольких шагах передо мной стоит Зелиг.

Рву последний рычаг, повиснув на нём всем весом – надо успеть! Едва он поддаётся, меня хватают за плечо. Оборачиваюсь – Зелиг ехидно улыбается.

– Попалась, Рыжуля?

– Макс! – ору я от нахлынувшего ужаса.

Машина снимается с креплений и потихоньку отдаляется от пристани.

Макс будто не слышит и не понимает, что происходит, словно его подменили. Хмуро наблюдает, как Зелиг заламывает мне руки. Он просто в замешательстве. Надо до него докричаться.

– Макс!

Я не собираюсь сдаваться, только не сейчас! Кусаю Зелига за руку, получаю оплеуху, выкручиваюсь и успеваю рвануть к дирижаблю. Но между машиной и мной уже слишком большая пропасть.

– Ма-а-акс! Что же ты делаешь?!

Но этот вопрос вряд ли долетает до его слуха.

В ошеломлении  гляжу, как дирижабль тает в мутном пространстве. Худшего кошмара я не представляла. Этого не может быть!

Перед носом мельтешит искра, я отмахиваюсь, но она не отстаёт. От досады я прихлопываю её, точно мошку, но она неожиданно вспыхивает, взрывается молниями, и прошивает меня насквозь жгучей болью. Мир гаснет.

Глава 2. Плен

Я стою на высоком холме, вокруг зелёная трава по пояс. Воздух прохладный, ветер в лицо. Далеко впереди огромный город, шпили сотен зеркальных башен пронзают облака, вены переходных галерей опутывают их тонкими трубами, а по ним, словно кровь, бежит городская жизнь; огни на платформах мелькают и светятся, движется воздушный транспорт. Город, словно искусственный организм, дышит, живёт. Население – миллион душ. Но вдруг становится тихо, всё замирает, замолкает, и ослепительная вспышка сжирает город в один миг. Моё сердце останавливается, боль, словно в груди выжгли дыру. Серая взвесь клубится в воздухе и проливается пыльным дождём на зелёные просторы.

Прихожу в себя в полумраке, глотая слёзы. Ничего себе – приснился кошмар! Странный и нелепый образ, который трудно вообразить. Тяну руку, чтобы протереть глаза, но она будто из свинца – тяжёлая и онемевшая, в голове туман, как с похмелья, губа припухла, во рту металлический привкус крови. Щека горит. Что происходит? Где я?

Терпкий аромат курений щекочет ноздри, над головой возвышается трёхметровая чёрная статуя Демиурга. Тонкий луч утреннего света, пробиваясь сквозь маленькое окошко в каменном потолке, мягко касается его безликого чела и рассеивается, растворяясь в темноте кельи. Меня пробирает озноб: я в одиночной келье, вместо того, чтобы быть на дирижабле! Вскакиваю, как ужаленная, и натыкаюсь на святошу, вздрагиваю от неожиданности. Тут же события вспыхивают в памяти неразборчивой чехардой: винтовые лестницы с бесконечными ступенями, Башня, космос, Макс, платформа, дождь и самое страшное – размытый силуэт дирижабля, ускользающего в стихийной круговерти. Сердце сжимается и замирает. Я ведь спасла Макса, не может быть, чтобы он так предательски оставил меня!

– С Днём Астрелии, Рыжуля! – Зелиг нависает надо мной, его любопытный взгляд скользит по моему лицу. – Жаль, что ты пропустила всё веселье.

Туман в голове не рассеивается, и реальность кажется зыбкой, словно я всё ещё во сне. Не может быть!

– Какого шнода ты здесь делаешь?

Бросаюсь к двери, дёргаю ручку – заперто; стучу до боли в кулаках.

– Откройте!

Макс видел, что происходит, понимал, что у меня не будет шансов сбежать одной из Аллидиона, и моя жизнь превратится в кошмар, но стоял и смотрел равнодушно, будто чужой. Почему? Что такого он вспомнил? Горечь сдавливает горло, и я глотаю слёзы, не давая им вырваться наружу. А тут ещё Зелиг с его мерзким злорадством стоит, наслаждается.

– Не старайся, там никого. – Он с усмешкой поднимает руку, в которой сверкает ключ. – Батья-Ир подойдёт позже.

– Батья-Ир? – недоумённо переспрашиваю я, отходя от двери.

Зелиг кивает.  Сама глава Совета снизойдёт до визита к преступнице? А по законам обители это так – я не просто нарушила священный запрет, зайдя в Башню, но освободила приговорённого к смерти и выпустила его на свободу.

Но если взглянуть на это иначе, Макса удерживали против воли. Если его боялись, почему просто не изгнали? Зачем приговаривать к смерти под выдуманным предлогом? Уму непостижимо. Может, они опасались, что он вернётся с друзьями и расскажет всей общине, как Совет водит их за нос? Но зачем это ему?