Пламя Деметры

3

Такаси проводил Анатолия на кухню, где слово в слово передал дородному ящеру в белом поварском колпаке распоряжение командира. Ящер ничуть не удивился, он удивился потом, когда Анатолий озвучил свои гастрономические предпочтения. А когда закончил расправляться со вторым килограммом сахара, вокруг него собралось около пятидесяти зрителей – человек пятнадцать людей, остальные-ящеры.

Анатолий обвел присутствующих мрачным взглядом и спросил, обращаясь ко всем вместе и ни к кому в отдельности:

– Что уставились? Никогда не видели, как офицер кушает?

Зрители дружно посмотрели на Анатолия невинными глазами. Он мысленно махнул рукой и вгрызся зубами в только что освежеванную тушку деметрианской лягушки лхулшэ. Сырое мясо не так вкусно, как жареное, но для восстановления сил подходит гораздо лучше.

Через некоторое время желудок Анатолия сообщил, что прекрасно понимает, как важно для организма быстро восстановить силы, но больше пищи он сейчас физически неспособен принять. Анатолий согласился с этим доводом и покинул столовую, лишив бесплатного удовольствия все прибывающих зрителей.

Насытившись, Анатолий отправился в жилой корпус, где его ждало разочарование – Вахид настолько проникся крутизной нового бойца, что выделил ему отдельную комнату. Анатолий рассчитывал поговорить с соседями, послушать байки, разузнать побольше о том, как живут рядовые бойцы наркомафии, ведь из обычного бытового разговора можно почерпнуть не меньше информации, чем из штабной базы данных. Теперь этот план пришлось отложить – ходить по коридору, стучаться в двери и набиваться в гости недостойно элитного бойца.

Можно заказать девочку, а потом с ней поговорить по душам, но для этого нужно сначала переварить пищу. Даже трансформация класса Е не позволяет получать удовольствие от секса, когда живот раздут настолько, что наводит на мысли о беременности. Анатолий перебрал все возможные варианты и остановился на самом подходящем – лег спать.

4

Прибыв в Исламвилль, Якадзуно полагал, что ему придется некоторое время пожить в казарме. Но его опасениям не суждено было сбыться – ему досталось место в четырехместном номере с туалетом, душем, холодильником и стационарным компьютером, как в дешевой гостинице. Соседями Якадзуно стали его знакомые по вертолету – Дхану Джаммури, Мин Го Хо и Ахмед Алараф. В личном общении бойцы наркомафии оказались абсолютно нормальными людьми. Как Якадзуно ни старался, он не смог отыскать в них ничего особенно зверского или циничного, люди как люди.

Дхану сходил к Козе и вернулся с литром отличного коньяка. Сразу же завязалась дружеская беседа. Вначале разговор пошел о погоде, потом как-то незаметно переключился на особенности климата Исламвилля по сравнению с климатом Олимпа. Якадзуно спросил, правда ли, что в районе Исламвилля водятся лягушкоеды, и ему ответили, что это правда. Тогда Якадзуно спросил, правда ли, что они очень умные и добрые и часто помогают людям, которые тонут в болоте.

– Ерунда все это! – заявил Мин Го. – Лягушкоед – он умный, но на человека ему положить. Они просто играть любят, им прикольно, когда человек в луже барахтается. Если человеку повезет, лягушкоед его на берег вытолкает, а если не повезет – в самую пучину затолкает. Только те, кому не повезло, потом ничего не рассказывают.

– А ты откуда знаешь? – удивился Якадзуно.

– Так, говорят, – пожал плечами Мин Го. – Может, врут...

Дхану начал рассказывать, что у одного его друга есть говорящий срасхевл, которого тот научил при булькающих звуках кричать дурным голосом: «Что, козел, амброзию хлещешь?» Особенно смешно, что он это говорит, когда кто-нибудь спускает воду в сортире.

Ахмед рассказал, как один его знакомый поскользнулся, садясь в машину, ударился о дверь, на которой не было резинового уплотнителя, и отрезал себе ухо острой кромкой.

– И как ухо? – поинтересовался Якадзуно.

– Пришили. Оказывается, ухо может пришить обычный медицинский робот. Вот если палец или еще что – тогда сложнее, а уши и носы легко пришиваются, для них даже стандартная программа есть.

Дхану и Ахмед немного подискутировали по поводу того, как можно случайно отрезать себе нос, а Якадзуно припомнил историю про то, как один мужик подрался с другим мужиком и начисто откусил у него кончик носа.

Дхану попросил Якадзуно рассказать что-нибудь про Гефест, и Якадзуно рассказал, как однажды по доброте душевной подобрал на перроне мужика, обширявшегося до полной отключки, и решил доставить его домой. А потом оказалось, что, пока мужик был в отключке, его ограбили, и Якадзуно пришлось долго объясняться с полицией. Хорошо, что они ему поверили, даже взятку давать не пришлось.

– А правда, что у вас на Гефесте все полицейские взятки берут? – поинтересовался Ахмед.

– Правда, – ответил Якадзуно. – А у вас что, не так?

– А у нас вообще полицейских нет! – расхохотался Ахмед.

Якадзуно почему-то тоже стало очень смешно.

– Я не про ваш город говорю, – пояснил Якадзуно, отсмеявшись, – я про Деметру вообще.

– Про Деметру вообще ничего сказать не могу, – заявил Ахмед. – Я, кроме Исламвилля, больше нигде не был, все остальное только по телевизору видел.

– Как же ты сюда попал? Разве у вас в Исламвилле свой вокзал есть?

– Нет, вокзала тут нет, откуда ему взяться? Вокзал в Олимпе. Я на Земле в Афганистане жил, на американцев работал. А потом приехал один мужик, стал предлагать на Деметру завербоваться, я и согласился. Выдали мне левые документы, привезли на вокзал, оттуда в Олимп третьим классом, с вокзала – в грузовик без окон и сразу сюда. У нас тут свое государство, как сюда приехал, больше никуда не выберешься, охрана не выпустит. И правильно, потому что стоит одному человеку убежать – СПБ сразу весь город разбомбит. Мы у правительства были как кость в горле, а теперь, стало быть, у братства как кость в горле. Вот война начнется, тогда, может, и доведется Олимп посмотреть. Только видел я его по ящику, не на что там смотреть.

Завязалась оживленная дискуссия насчет того, есть ли на что смотреть в Олимпе и если есть, то на что. Якадзуно поначалу пытался возражать, дескать, Олимп – большой город, а не захолустная деревня в джунглях, как Ислам-вилль, но потом был вынужден сдаться. Действительно, если вдуматься, Олимп – такая же деревня, как Ислам-вилль, только намного больше и не в джунглях, а в болоте.

Почему-то всем стало грустно. Выпили еще по сто грамм. Дхану рассказал, как одной местной бабе удаляли аппендицит, она спросила доктора: «Я не умру?», а доктор ей ответил так: «Ни в коем случае, а то меня Вахид ругать будет». Почему-то стало смешно. Выпили еще.

Мин Го спросил, чем занимался Якадзуно на Гефесте и не поделится ли он байками про трудовые будни службы безопасности большой корпорации. Якадзуно рассказал, как в прошлом году люди Рамиреса обнаружили богатое месторождение на территории, принадлежащей одному старательскому кооперативу, и как потом Якадзуно с ребятами занимался рэкетом, чтобы согнать голимых кооператоров с ценной земли. Ахмед сказал, что все говорят, что пионеры – преступники и творят беспредел, но на самом деле настоящий беспредел творят корпорации, а пионеры хоть и делают наркотики, но насилием не занимаются и простым людям жить не мешают. А наркотики – дело такое, хочешь – покупай, не хочешь – не покупай, никто тебя не неволит, а если подсел – сам дурак. Якадзуно заметил, что первая доза всегда бесплатная, но Ахмед заявил, что пионеры тут ни при чем, и вообще, ни один уважающий себя наркодилер демпингом не занимается, а то, что наркоманы друг друга на иглу сажают, – это их личное дело. Мин Го сказал, что Ахмед зря ругает корпорации, нынче это немодно, потому что братство тоже ругает корпорации и их главный идеолог Джон Рамирес тоже их ругает, а потому пионерам их ругать больше не надо, потому что их ругает братство, а если кого-то ругает братство... Как ни странно, все поняли, что хотел сказать Мин Го. Выпили за понимание.

Якадзуно сказал, что знал на Гефесте одного Джона Рамиреса. Через пару минут оживленного обсуждения выяснилось, что главный идеолог братства и есть тот самый Джон Рамирес, которого Якадзуно знал на Гефесте. За это тоже выпили.

Что было потом, Якадзуно не помнил.

5

От амброзии похмелья не бывает. Когда переберешь, начинаются галлюцинации, но если не продолжать злоупотребление, а сразу лечь спать, то они превращаются в яркие красочные сны, чаще приятные, чем кошмарные. На этот раз Рамиресу приснилось нечто среднее.

Ему приснилось, что сегодня среда и он сидит в своем кабинете в университете, где по средам принимает посетителей. Все идет как обычно, а потом в кабинете появляется Полина и говорит, что в приемную пришли ящеры и перерезали всех посетителей и теперь не знают, куда девать трупы. Рамирес распорядился отнести трупы в университетскую столовую, там наверняка должны быть холодильники, куда их можно складировать. Потом он вернулся к разговору с посетителем, которым оказался Дзимбээ Дуо. Дзимбээ сказал, что теперь работает на ящеров и пришел сюда всех зарезать, но если Джон и Полина пригласят его на групповуху, то он никого резать не будет.

Рамирес возмутился и заявил, что приказ есть приказ и его надо выполнять – раз велели зарезать, значит, надо резать. Дзимбээ согласился с этим доводом и сделал себе сеппуку. Полина откуда-то притащила большой разделочный нож и начала умело расчленять Дзимбээ и упаковывать части тела в целлофановые пакеты с эмблемой гипермаркета Ашан-Олимп.

– Скоро начнется голод, – сказал а Полина, – и тогда человечина хорошо пойдет, по десять евро за килограмм.

Рамирес возразил, что голода не будет, а тех, кто так говорит, надо беспощадно истреблять без суда и следствия. Полина предложила ее не истреблять, а примерно наказать, и вручила Рамиресу плетку и наручники. Рамирес сказал, что наказывать ее не будет, потому что очень любит, и они стали целоваться, но целоваться было неприятно, потому что Полина была вся в крови, а кровь была соленая, ржавая и сильно пачкалась. Интересно, что нижняя часть лица Полины была испачкана даже сильнее, чем руки, а когда Рамирес поинтересовался, в чем тут дело, Полина призналась ему, что она вампир. Рамирес возразил, что вампиров не бывает, но неожиданно вспомнил, что вчера перебрал амброзии, и проснулся.

Он лежал в собственной постели, Полины рядом не было, но ее голос доносился из соседней комнаты, она с кем-то говорила по телефону. Рамирес свесил ноги с кровати и с трудом поднялся. Как всегда бывает после передоза амброзии, тело было расслаблено настолько, что казалось ватным. Рамирес знал, что это скоро пройдет, но пока он был не в своей тарелке.

Рамирес попытался найти тапочки, не смог и вышел из спальни босиком. Полина повернула голову, послала воздушный поцелуй, но разговор не прервала. Рамирес попытался прислушаться к разговору, но и тут ничего не получилось. Кто-то древний и мудрый сказал, что если с утра выпил, то весь день свободен. Это утверждение можно подкорректировать – если хорошо выпил с вечера, то завтрашний день тоже свободен.

С этой мыслью Рамирес поковылял на кухню восстанавливать силы.

6

Проснувшись, Анатолий понял несколько важных вещей. Во-первых, его интуиция заметно притупилась за те годы, что он провел вне армии. Во-вторых, выполняя разведывательную миссию в глубоком тылу противника, одной интуицией не обойдешься, нужно еще иметь квалификацию, опыт или, на худой конец, соответствующее программное обеспечение. Анатолий попытался пересчитать все ошибки, которые он сделал вчера, сбился со счета и совсем опечалился.

Нельзя сказать, что идея прикинуться заблудившимся бойцом наркомафии была так уж плоха. Но лезть в осиное гнездо с такой легендой... Нет, это не самоубийство, но уж точно большое приключение на собственную задницу.

Откуда Анатолий знает Такаси и Никиту, если он не знает Вахида? Стоит Такаси задуматься над этим вопросом и все, легенда накрылась. А если Вахид решит нарушить радиомолчание и сообщит Рашиду, что в Карасу прибыл Анатолий Ратников? А если бы он сделал это еще вчера? Как бы Анатолий воевал с раздувшимся животом?

Кстати, о животе. Стоило только вспомнить о его существовании, как живот сразу потребовал совершить утренний туалет. Эта процедура оказалась длительной – полтора килограмма сырого мяса оставляют довольно много отходов, да и пищеварительная система человека не предназначена для такой пищи.

Тем не менее вчерашнее обжорство дало определенный результат. Внутренней энергии заметно прибавилось, еще одна такая трапеза – и аккумуляторы будут забиты под завязку. Только нажираться второй раз времени нет, надо быстро завершать миссию и убираться отсюда.

Анатолий вышел в коридор, прошелся туда-сюда, нашел дежурного по этажу, выяснил, где находится штаб, и направился прямо туда. Придя в штаб, Анатолий вежливо отклонил два последовательных предложения вместе позавтракать (девушки более чем неплохи, но времени нет) и минут через пять, после выполнения всех формальностей, уселся за терминал локальной информационной сети.

Координаты города Карасу почти совпали с теми, что Анатолий вычислил, отслеживая маршрут грузовика, на котором приехал. Город Исламвилль не был отображен на карте и его координаты в документах не упоминались, но имеющейся информации было достаточно, чтобы сократить область поиска до двух районов, каждый километров по тридцать-сорок в диаметре. Очень хороший результат, одного его достаточно, чтобы оправдать всю импровизированную операцию.

Списки личного состава большого интереса не представляли, опись имущества тоже. На базе имелось около ста бойцов класса D (все люди, ни одного ящера), а бойцов класса Е не было совсем. Соответственно в местном арсенале не было ни автономных гранат, ни продвинутых средств радиоэлектронной борьбы. Даже неинтересно убегать отсюда.

В архиве приказов и донесений достойной внимания информации не обнаружилось. Да, наркоторговцы или пионеры, как они себя называют, действительно занимаются зачисткой близлежащих ферм и плантаций. Все оружие и другие ценные вещи изымаются и складируются на базе. Что с ними будут делать дальше – непонятно. А в остальном – обычные будни небольшой военной базы. Не более.

Разведданные... Похоже, Олимпом они совсем не интересуются – ни одна разведгруппа не приближалась к городу ближе чем на пятьдесят километров. Значит, штурм Олимпа пионеры в ближайшем будущем не планируют, это очень хорошая новость. И еще заслуживает внимания тот факт, что пионеры отслеживают размещение боевых отрядов местных вавусосе. К сожалению, из документов непонятно, с какой целью – то ли опасаются нападения, то ли, наоборот, чтобы в случае чего действовать совместно.

Карты наркотических плантаций... М-да, мафия пустила на Деметре глубокие корни. Если подсчитать, сколько человек можно отравить продукцией этого города... Анатолий подсчитал, не поверил тому, что получилось, и подсчитал еще. М-да...

Приказ про радиомолчание. А это еще что за ссылка... все донесения, передаваемые по спутниковой связи... Какая еще спутниковая связь? Ох, полетят чьи-то головы! Что там дальше... заносить в специальный журнал... какой еще журнал?.. Ага... Плохо! Ближайший сеанс будет сегодня вечером. Значит, сегодня вечером надо быть уже на пути домой. Получается, что дружеское общение с местным населением отменяется. Жалко, но ничего не поделаешь.

Интересно, что имел в виду Вахид, когда обещал придумать для Анатолия задание. Ежу ясно, что в таких условиях любой высокоуровневый боец имеет стратегическое значение, а значит, его надо срочно переправлять в генеральный штаб. Получается, что Вахид в военном деле вообще ничего не понимает и здравого смысла у него тоже нет. Непохоже. Наверное, он просто хотел использовать Анатолия для каких-нибудь частных задач, а потом уже вернуть в Исламвилль.

Может, сказать ему, что готов отправиться на задание прямо сейчас? Нет, нельзя, получится подозрительно. Пусть Вахид и выделил Анатолию отдельную комнату и не проявляет в его отношении особой подозрительности, окончательно он успокоится только тогда, когда получит подтверждение из центра, что майор Ратников действительно раньше жил в Исламвилле и являлся свободным охотником. А до тех пор ни один дурак не отпустит Анатолия с базы. Значит, придется прорываться.

Все прочитанные данные Анатолий сразу скопировал в эйдетическую память, он решил, что подключать мобилу к компьютеру будет слишком нагло. Осталось только поговорить с Вахидом и можно уходить отсюда. Хорошо, что в памяти компьютера обнаружился подробный план всей базы.

7

– Как думаешь, Ратников ушел насовсем? – спросил Сингх.

– Вряд ли, – ответил Дзимбээ. – Похоже, что это зрелище произвело на него сильное впечатление. Я не верю, что, увидев эту резню, он вдруг решил, что отныне будет воевать на их стороне. По-моему, он действительно решил проникнуть на их базу.

– Думаешь, у него получится?

– Кто знает? – Дзимбээ пожал плечами. – С одной стороны, он элитный боец, он гораздо сильнее тех двоих. Если бы он захотел, он расправился бы с ними без проблем. Но на базе может быть несколько сотен людей... шальная пуля...

– Ладно. Сколько он просил? Трое суток?

– Да. Если через трое суток он не вернется, мы можем считать, что он погиб.

– Тогда подождем трое суток, а если окажется, что он нас обманул, он еще пожалеет. Будем считать, что с этим делом пока все.

– Какие будут последствия от этой передачи?

– Какие-какие... Багров приказал Танаке создать вокруг Олимпа стокилометровую демилитаризованную зону.

– Это как?

– На вероятных путях следования противника разместить блокпосты плюс следящее оборудование. Ящерские поселения уничтожать.

– Все?

– Все.

– А у нас хватит энергии?

– Должно хватить.

– Но там же тысячи ящеров!

– Сотни тысяч.

– И что?

– А ничего. Официальная позиция братства гласит, что ящеры не люди. Деметра предназначена для людей, а остальные формы жизни могут либо приспособиться, либо исчезнуть с лица планеты. Ящеры напали на людей, значит, они сами виноваты.

– Начнется затяжная война.

– Если энергии хватит, война не станет затяжной.

– Но это же геноцид!

– Любой терраформинг – геноцид. Разница только в том, что в случае терраформинга ящеры вымрут не сразу, а постепенно. По-моему, лучше уж сразу.

– Наш отдел в этой операции как-то участвует?

– Никак. Теперь наша главная задача – защитить Олимп от террористов.

– Только Олимп?

– Нет, не только Олимп, еще все крупные города. Есть мнение, что наркомафия перейдет к террористическим методам.

– Им больше ничего не остается.

– Они могут сложить оружие, Багров уже объявил амнистию.

– Они об этом знают?

– Откуда? По телевизору это передают, но какой нормальный командир наркомафии позволит своим бойцам смотреть телевизор? Они сдадутся только тогда, когда их верхушка поймет, что сопротивление бесполезно, а к этому времени прольется столько крови, что амнистию придется отменить. Жаль.

– Но чего они добиваются? Вернуть все обратно? Сделать так, чтобы все вокзалы снова заработали? Так это невозможно!

– Они хотят занять наше место, чтобы вместо Багрова всем рулил Бахтияр, а вместо нас с тобой чтобы работали Аламейн и Мусусимару. И еще они хотят прекратить терраформинг и жить с ящерами в мире и дружбе.

– Зачем?

– Идеология у них такая. Что-то вроде того, что ящеры тоже почти как люди и надо их беречь... Интересно, что они стали бы говорить, если бы захватили власть. Боюсь, в таком случае у них ящеры быстро перестали бы быть друзьями человека. Ладно, что-то мы с тобой отвлеклись, давай лучше вернемся к нашим баранам. Главная задача на сегодняшний день – сделать так, чтобы террористических актов в Олимпе было поменьше. Напряги ребят, пусть составят список вероятных целей и пусть продумают план защиты города. Посмотришь, что они насочиняют, добавишь свои мысли, а то, что получится, тащи ко мне, будем думать дальше.

8

Говорят, от амброзии не бывает похмелья. Может, так оно и есть, но от коньяка похмелье бывает, даже от самого хорошего коньяка. Якадзуно убедился в этом, когда его разбудил истошный вой сирены, а затем увесистый пинок по кровати.

Якадзуно открыл глаза и увидел, что его кровать пнул Мин Го, который орал, безуспешно пытаясь перекричать вой сирены:

– Вставай, козел, боевая тревога!

Якадзуно сообщил в грубой форме, что он не козел, но с кровати встал, оделся, взял оружие и обнаружил, что в комнате никого, кроме него, уже нет, куда идти, он не знает, и вообще почувствовал себя полным идиотом.

Он вышел в коридор и направился в ту сторону, где, как ему казалось, должен находиться центр подземного города. Он успел дойти только до первого перекрестка.

– Стой, кто идет! – раздался голос из темноты. Якадзуно замер на месте.

– Свои, – ответил он. – Якадзуно Мусусимару, на службе со вчерашнего дня. Оружие есть, а куда идти, не знаю.

Якадзуно подумал, что зря не надел инфракрасные очки– тогда было бы видно, с кем разговариваешь.

– Никуда не идти, – приказал голос. – Оружие кладешь на пол, сам ложишься на живот, руки сложены за спиной, ноги расставлены.

Якадзуно выполнил приказ, несмотря на то что из-за похмелья это было весьма затруднительно.

Часовой шумно втянул воздух ноздрями.

– Пил, что ли? – удивленно спросил он.

– Да, мы с ребятами вчера переезд обмывали.

– Раньше у Аламейна служил?

– Да.

– Тогда почему не со всеми?

– А где все?

– Ты что, свой пост не знаешь?

– Мне так никто и не объяснил, где мой пост.

– Ну ты даешь... Набрали охламонов... – невидимый часовой что-то сделал с рацией и заговорил строгим уставным голосом: – Докладывает рядовой Хусейн. На посту задержан посторонний, назвался Якадзуно Мусусимару, говорит, что из дивизии бригадного генерала Аламейна ад-Дина. Пьян в стельку, где его пост, не знает... Да, так точно, жду.

Через минуту рация снова пиликнула, рядовой Хусейн снова представился, а затем некоторое время молча выслушивал указания. Далее он заверил рацию, что все понял, оборвал связь и обратился к Якадзуно:

– Вставай, вояка. Почему не сказал, что освобожден от караульной службы?

– Ну... боевая тревога все-таки... – замялся Якадзуно.

– До особого распоряжения на боевые тревоги можешь не реагировать. И нечего слоняться по комплексу, только людей нервируешь, не ровен час, пристрелят еще.

– Но меня разбудили...

– Надо было послать! Давай проваливай отсюда и больше мне не попадайся.

Якадзуно с трудом встал на ноги и побрел обратно. Ему было очень неприятно. Не то чтобы он потерял лицо, нет, до этого дело пока еще не дошло, но все равно ему было очень неприятно.

9

Изображение на экране на мгновение остановилось, а затем вообще исчезло, и на месте разгромленной фермы появился Джон Рамирес. Он выглядел взъерошенным и говорил с трудом. Непосвященному трудно было понять, в чем дело – то ли он накачался амброзией по самое не могу, то ли просто очень потрясен случившимся.

– Братья и сестры! – нетвердо провозгласил Рамирес. – Мне очень трудно говорить, и потому я буду краток. Теперь вы увидели то же, что и я, и вам не нужно долго объяснять, что это такое, вы и так все поняли. Это война, большая война до победного конца. В такой войне не бывает мирных переговоров, исходов может быть только два – или безоговорочная победа, или безоговорочная капитуляция.

Вы видели, как ящеры показали нам свое истинное лицо. Долгие годы они прикидывались мирным народом, жили рядом с нами, делали вид, что их не волнуют наши дела, но на самом деле они копили силы и ждали подходящего момента. Всеми правдами и неправдами они добывали человеческую технику и человеческое оружие, учились им владеть, приобретали наши знания, копили силы. Когда революция сотрясла наше общество, они решили, что их час настал, и перешли в наступление.

Пока они боятся открыто выступить против нас, зная, что мы сильнее. Подобно трусливым шакалам, они атакуют самых слабых, тех, кто временно отбился от стада. По данным особого отдела, от рук ящеров приняли смерть уже более пяти тысяч человек. Вдумайтесь в эти цифры – пять тысяч человек! Это не единичная террористическая вылазка, это война на уничтожение. С этого момента на Деметре больше нет места для двух разумных рас, в живых останется только одна.

Вы видели в видеозаписи, что ящерам помогают люди. Мы прекрасно знаем, кто эти, с позволения сказать, люди. Свиноголовые бойцы, продажные слуги корпораций, теперь они предали не только свой народ, но и всю человеческую расу. Они встали на сторону чужих и отныне больше не люди, отныне все, запятнавшие себя сотрудничеством с ящерами, должны уничтожаться на месте, без суда и следствия.

Братья и сестры! Мне очень горько говорить об этом, но мы вступили в войну. Не мы начали войну, нам ее навязали, и теперь мы обязаны сделать все, чтобы в этой войне оказаться не на щите, а со щитом. Мы обязаны победить, иначе у нас нет будущего на этой планете, иначе наши дети падут под ножами ящеров и наш род пресечется. Мы не имеем права допустить этого. Дадим миру шанс!