Поющие кости. Тайны Д’Эрбле (сборник)

Это дерево понравилось Пембери с первого взгляда, но он продолжал жаться к дубу, пока почтальон с веселым свистом не прошел обратно, оставив его в одиночестве. Тогда он решительно направился к грабу, крону которого отделяли от земли какие-нибудь шесть футов. Пембери мог легко достать ее рукой, в чем немедленно убедился. Прислонив трость к дереву – на этот раз наконечником вниз, – он вынул из чемоданчика футляр для кистей, откинул крышку и, взяв щипцами нож, пристроил их на ветке. Он уже собирался положить футляр в чемоданчик, но его посетила новая мысль. Понюхав сильно пахнущий футляр, он закрыл крышку и закинул его на дерево, где тот скатился в центральное углубление в стволе. Закрыв чемодан и взяв трость за ручку, Пембери вернулся на тропинку и, пройдя между вязом и дубом, двинулся в обратном направлении.

Его передвижение было не совсем обычным. Он шел крайне медленно, волоча за собой трость и поминутно останавливаясь, чтобы вдавить наконечник в землю. Любой, кто увидел бы Пембери в этот момент, счел, что тот пребывает в мечтательной задумчивости.

Пройдя луг, он не стал возвращаться на главную дорогу, а свернул в узкий переулок, выходящий на Хай-стрит как раз напротив полицейского участка, отличавшегося от окрестных домов лишь фонарем и объявлениями на распахнутой двери. Перейдя улицу, Пембери, все еще волочивший за собой трость, остановился у двери участка и, поставив трость на ступеньку, стал читать объявления. В открытом проеме был виден человек, что-то пишущий за столом. Он сидел спиной к двери, но Пембери все же сумел разглядеть, что у него нет указательного пальца. Значит, это Джек Эллис, бывший охранник Портлендской тюрьмы.

Мужчина повернул голову, и Пембери его тотчас же узнал. Он часто встречал Эллиса на дороге в Торп, деревушку неподалеку от Бейсфорда, причем всегда в одно и то же время. Похоже, он ежедневно наведывается в Торп – вероятно, чтобы получить отчет от тамошнего констебля, – выходя из участка между тремя и четырьмя часами и возвращаясь вскоре после семи. Пембери посмотрел на часы. Было как раз пятнадцать минут четвертого. Он задумчиво побрел прочь, снова держа трость за середину и медленно двигаясь в сторону Торпа, то есть в западном направлении.

Какое-то время Пембери был погружен в раздумья. Внезапно его хмурое лицо прояснилось, и он прибавил шагу. Дойдя до просвета в живой изгороди, он вышел в поле и, двигаясь параллельно дороге, вынул из кармана маленький кошелек из свиной кожи. Оставив там несколько шиллингов, он сунул наконечник трости в отделение, куда обычно кладут банкноты. После чего неторопливо двинулся дальше, осторожно неся трость, на конце которой висел смятый кошелек.

Дойдя до двойного поворота, откуда хорошо просматривалась дорога, Пембери сел у изгороди рядом с узким проходом. Изгородь надежно скрывала от взглядов прохожих – весьма, впрочем, немногочисленных, – не ограничивая обзора ему самому.

Прошло четверть часа, и Пембери забеспокоился. Неужели он ошибся и Эллис ходит в Торп не каждый день, а только иногда? Это, конечно, не катастрофа, но все же довольно досадно. Однако его размышления были прерваны появлением человеческой фигуры, бодро шагающей по дороге. Он тотчас же ее узнал. Это был Эллис. Но навстречу ему тоже кто-то шел. Похоже, это был фермер. Пембери уже приготовился сменить дислокацию, но скоро понял, что фермер пройдет мимо него первым, и стал терпеливо ждать. Фермер прошествовал мимо, а Эллис в этот момент скрылся за поворотом. Пембери просунул в проход трость, стряхнул с нее кошелек и подтолкнул его к середине дороги. Потом отполз от прохода в сторону приближавшегося пешехода и замер. Послышались размеренные шаги ничего не подозревавшего Эллиса, и, когда он прошел, Пембери отвел закрывавшую дорогу ветку и посмотрел вслед удалявшейся фигуре. Увидит ли Эллис кошелек? Он ведь не слишком заметен на земле.

Внезапно шаги затихли. Выглянув на дорогу, Пембери увидел, как полицейский нагнулся, поднял кошелек и, проверив его содержимое, сунул в карман брюк. Пембери с облегчением вздохнул и, когда Эллис исчез за поворотом, поднялся с земли и, потянувшись, быстро зашагал прочь.

Когда он проходил мимо скирд соломы, в голову ему пришла новая идея. Быстро посмотрев по сторонам, он подошел к одной из них, глубоко воткнул в нее трость и, взяв валявшуюся рядом палку, стал заталкивать трость внутрь, пока ее рукоятка полностью не скрылась в соломе. Теперь у него оставался один пустой чемоданчик – все остальные покупки лежали в саквояже, который пребывал в камере хранения. Пембери открыл чемоданчик и втянул носом воздух. Запаха он не почувствовал, но тем не менее решил при первой же возможности избавиться и от этого приобретения.

Когда он вышел на дорогу, мимо проехала повозка, груженная мешками. Задний борт у нее был откинут. Догнав повозку, Пембери незаметно сунул в нее свой чемоданчик и отправился на станцию за саквояжем.

Вернувшись домой, он сразу же прошел в спальню и, позвонив экономке, велел подавать обед. Потом снял с себя одежду, включая рубашку, галстук и носки, и положил все в кофр, где хранились его летние вещи, пересыпанные от моли нафталином. Достав из саквояжа пакетик с марганцовкой, Пембери направился в ванную комнату, где высыпал кристаллы в ванну и пустил воду. Вскоре ванна наполнилась розовым раствором, и Пембери погрузился в него полностью, не забыв намочить волосы. Спустив воду, он ополоснулся чистой водой и, насухо вытершись полотенцем, вернулся в спальню, где оделся во все чистое. Плотно пообедав, он растянулся на диване, чтобы немного отдохнуть. В половине седьмого Пембери был уже на станции и ждал поезда рядом с платформой, куда не попадал свет единственного фонаря. Он видел, как из поезда вышли пассажиры, один из которых зашагал по дороге в Торп. Это был Пратт, с самодовольным и веселым видом торопившийся к месту встречи. Ботинки его торжествующе скрипели на ходу.

Пембери последовал за ним, сохраняя безопасную дистанцию и ориентируясь по звуку его шагов. Убедившись, что Пратт направляется к аллее, Пембери поспешил туда же, но уже через луга.

Очутившись в темноте аллеи, он первым делом пробрался к грабу и, запустив руку в его крону, убедился, что щипцы с ножом на месте. Потрогав их железные кольца, он успокоился и медленно пошел по аллее. Второй нож, уже раскрытый, лежал в левом внутреннем кармане плаща, и Пембери время от времени касался его рукоятки.

Наконец ворота зловеще проскрежетали, и послышался ритмичный скрип ботинок. Пембери, не торопясь, двигался навстречу, пока из темноты не вынырнула расплывчатая фигура.

– Это вы, Пратт?

– Собственной персоной, – весело ответил тот. – Ну что, приволок деньжонки, старина?

Оскорбительная фамильярность нисколько не покоробила Пембери, а лишь укрепила его решимость.

– Конечно, но нам надо четко обо всем договориться.

– Послушай, дорогой, у меня нет времени на трепотню. Вот-вот появится генерал, он с другом едет сюда из Бингфилда. Давай бабки, а языки будем чесать в другой раз.

– Все это прекрасно, но вы должны понять…

Пембери вдруг замолчал и остановился. Они уже поравнялись с грабом, и он поднял голову, вглядываясь в крону.

– Что там такое? – заинтересовался Пратт. – На что ты уставился?

Он тоже задержался, пытаясь что-нибудь разглядеть в темноте.

И тут Пембери выхватил нож и со всей силой всадил его в широкую спину бывшего тюремщика, точно под левую лопатку. Дико вскрикнув, Пратт повернулся и обхватил руками нападавшего. Сил ему было не занимать, и через минуту он уже держал Пембери за горло. Но тот, прижавшись к нему всем телом, продолжал наносить удары с яростью скорпиона, и скоро Пратт захрипел и забулькал горлом. Наконец он рухнул на землю, накрыв Пембери своим тяжелым телом. Борьба была окончена. Издав последний булькающий звук, Пратт ослабил хватку и через мгновение затих. Столкнув его с себя, Пембери поднялся с земли, весь дрожа и тяжело дыша. Времени у него было в обрез. Он не предполагал, что будет столько шума. Подойдя к грабу, он потянулся рукой к веткам. Пальцы нащупали кольца щипцов, держащих нож, он перенес его к трупу, бросив на землю в нескольких футах от тела. Потом вернулся к дереву и снова просунул щипцы в крону. Вдруг на аллее раздался женский голос:

– Это вы, мистер Пратт?

Вздрогнув, Пембери на цыпочках подошел к телу. Надо любой ценой забрать второй нож. Труп лежал на спине, в которой все еще торчал нож, всаженный по самую рукоятку. С трудом приподняв тело, Пембери попытался вытащить лезвие. А голос между тем слышался все ближе.

Наконец он выдернул нож и сунул его во внутренний карман плаща. Труп опять завалился на спину, и Пембери, задыхаясь, выпрямился.

– Мистер Пратт! Вы здесь?

Голос раздался так близко, что Пембери испуганно вздрогнул. Быстро обернувшись, он увидел между деревьями свет. Потом услышал громкий скрип ворот, и по гравию застучали копыта лошади.

Пембери удивленно застыл. Он никак не ожидал, что есть лошадь. Теперь намерение ретироваться в Торп через луга вряд ли осуществимо. Если же его застанут здесь, все пропало – руки и одежда у Пембери в крови, не говоря о ноже во внутреннем кармане.

Но замешательство длилось недолго. Он вдруг вспомнил про дуб и, подбежав к нему, вскарабкался на ствол, стараясь не запачкать его кровью. Нижняя ветвь была не меньше трех футов в диаметре, и когда он лег на нее, плотно завернувшись в плащ, то снизу стал совершенно незаметен.

Не успел он устроиться на ветке, как на аллее показалась женщина с фонарем в руке. И в тот же момент с противоположной стороны на дорожку упал яркий луч света. Всадника сопровождал велосипедист.

Заметив женщину, всадник громко спросил:

– Что случилось, миссис Партон?

В это время фонарь велосипеда осветил распростертое тело. Мужчины одновременно вскрикнули, женщина завизжала. Всадник соскочил с лошади и подбежал к трупу.

– Да это Пратт! – воскликнул он и, увидев лужу крови, добавил: – Похоже, здесь произошло преступление, Хэнфорд.

Тот пошарил фонарем вокруг тела.

– Что это там за вами, O’Горман? – вдруг спросил он. – Да это же нож!

Он хотел его поднять, но O’Горман предостерегающе вскинул руку.

– Не прикасайтесь к нему! – воскликнул он. – Мы дадим понюхать его собакам. Они уж точно разыщут негодяя, кто бы это ни был. Считайте, что он у нас в руках.

Торжествующе взглянув на нож, генерал повернулся к своему другу:

– Поезжайте в полицейский участок, до него всего три четверти мили, так что через пять минут будете там. Пришлите или привезите сюда полицейского, а я тем временем прочешу луга. Если не поймаю этого типа, мы дадим собакам нож, и они вмиг нападут на след.

– Будет сделано, – коротко ответил Хэнфорд и, сев на велосипед, исчез в темноте.

– Миссис Партон, – обратился к женщине O’Горман, – проследите, чтобы в мое отсутствие этот нож никто не трогал.

– Мистер Пратт мертв? – всхлипнула миссис Партон.

– Черт! Я об этом как-то не подумал. Посмотрите сами, но ни в коем случае не трогайте нож, иначе спутаете все запахи.

Вскочив в седло, генерал поскакал в сторону Торпа. Слушая топот копыт, Пембери радовался, что не попытался сбежать: O’Горман устремился в том направлении, которое он выбрал для отступления, и был бы без труда настигнут в полях.

Как только генерал удалился, миссис Партон, испуганно оглядываясь, подошла к трупу и осветила фонарем мертвое лицо, но тут же, вздрогнув, отшатнулась – на аллее послышались шаги.

– Что случилось, миссис Партон? – окликнул ее знакомый голос.

Вопрос задала одна из горничных, которая отправилась на поиски экономки в сопровождении молодого человека.

– Боже правый! – воскликнул он, выйдя на свет. – Кто это?

– Мистер Пратт, – ответила миссис Партон. – Его убили.

Девушка вскрикнула и вместе с парнем в ужасе уставилась на труп.

– Только не трогай нож, – распорядилась миссис Партон, видя, что парень собирается его поднять. – Генерал хочет, чтобы его понюхали ищейки.

– Так, значит, он приехал? – спросил парень.

Ответом ему был топот копыт. Натянув поводья, генерал остановился около слуг.

– Так он мертв, миссис Партон?

– Боюсь, что да, сэр.

– Ах так! Ну, тогда надо послать за доктором. Нет, Бейли, ты оставайся здесь. Возьми собак и жди моей команды.

Генерал снова ускакал в поля, а Бейли поспешил на псарню, оставив женщин наедине с трупом.

Пембери было очень неудобно на дереве. Но от женщин его отделяло несколько ярдов, и он не смел даже пальцем пошевельнуть. Увидев огоньки, движущиеся по дороге из Бейсфорда, он вздохнул и снова напрягся. Потом они исчезли за деревьями, и вскоре на аллее послышался шум колес, замелькал свет, и появились три велосипедиста – мистер Хэнфорд, инспектор полиции и сержант. Вскоре на лошади прискакал генерал.

– А Эллис тоже с вами? – спросил он, спешившись.

– Нет, сэр. Эллис еще не вернулся из Торпа. Сегодня он что-то припозднился.

– Вы послали за доктором?

– Да, сэр. Я послал за доктором Хилсом, – ответил инспектор, прислонив свой велосипед к дубу. Пембери почувствовал запах от его фонаря и крепче вжался в сук. – Пратт мертв?

– Похоже на то, – ответил O’Горман. – Но оставим решать доктору. Убийца оставил здесь нож. К нему никто из нас не прикасался. Я намерен пустить в дело своих собак.

– Это мысль, – согласился инспектор. – Убийца вряд ли успел далеко уйти.

Он с довольным видом потер руки, и генерал, пустив лошадь в галоп, поскакал по аллее. Через минуту из темноты послышался громкий лай и торопливые шаги, и в круге света появились три поджарые собаки, рвущиеся с поводков, которые держали двое мужчин.

– Возьмите собаку, инспектор! – крикнул генерал. – Я не справлюсь с обеими.

Инспектор схватил один из поводков, и генерал подвел свою собаку к лежащему на земле ножу. Осторожно выглянув из-за ствола, Пембери с любопытством наблюдал, как здоровенная псина, наморщив высокий лоб, подозрительно обнюхивала нож. Потом собака забегала вокруг, опустив голову к земле, громко залаяла и, метнувшись между дубом и вязом, потащила генерала в луга.

Собака инспектора тоже понюхала нож, и вскоре тот последовал за генералом, увлекаемый рванувшей по следу ищейкой.

– Эти уж не ошибутся, как пить дать, – заявил Бейли, выводя на сцену следующего пса. – Сейчас увидите…

Однако слова его были прерваны резким рывком поводка, и в следующий момент собака умчалась вслед за другими, а за ней и мистер Хэнфорд.

Сержант осторожно поднял нож за кольцо и, завернув его в носовой платок, опустил в карман. После чего бросился в поле вслед за ищейками. Пембери злорадно усмехнулся. Его план отлично сработал, несмотря на некоторые непредвиденные обстоятельства. Теперь нужно, чтобы эти две курицы поскорее ушли, тогда он сможет слезть с дерева и унести ноги. Слушая, как постепенно затихает лай, Пембери проклинал медлительность доктора. Черт бы его побрал! Он что, не понимает, что речь идет о жизни и смерти? Но вдруг затренькал звонок, на аллею упал луч света, и на месте трагедии появился невысокий пожилой мужчина, соскочив с велосипеда. Вручив его миссис Партон, он склонился над телом, пощупал пульс, оттянул веко и поднес к глазу горящую спичку.

– Плохо дело, миссис Партон, – объявил он, поднимаясь. – Бедняга мертв. Помогите мне перетащить его в дом. Вы двое возьмите его за ноги, а я буду поддерживать за плечи.

Пембери увидел, как они подняли тело и, с трудом переступая, направились по аллее к дому. Он слышал, как затихли шаги и хлопнула дверь особняка, но все еще медлил. Из лугов время от времени доносился собачий лай. Больше ничто не нарушало тишину. Наконец вернулся доктор и, сев на велосипед, уехал. Путь к отступлению был открыт. С трудом отойдя от дерева, Пембери быстро спустился вниз. Прислушавшись, крадучись пересек аллею, сделав небольшой круг, чтобы не попасть в свет фонаря, и зашагал по лугу.

Вокруг царили мрак и безмолвие. Пембери быстро шел вперед, вглядываясь в темноту и поминутно останавливаясь, чтобы прислушаться. Но ни единый звук не долетал до его ушей, лишь изредка в отдалении лаяли собаки. Он знал, что недалеко от его дома есть канава с деревянным мостом, и держал путь именно туда, чтобы привести себя в надлежащий вид. Когда он наклонился, чтобы вымыть руки, нож выпал из нагрудного кармана и упал у самого края канавы. Нащупав его в мелкой воде, Пембери бросил нож подальше в ил. Потом вытер руки о какое-то водное растение, перешел через мостик и направился к дому.

Подойдя к нему с тыла, он удостоверился, что экономка сидит на кухне, тихо отпер дверь своим ключом и быстро прошел в спальню. Там тщательно вымылся в ванне, переменил одежду и спрятал все снятое в дорожную сумку. В это время раздался гонг, зовущий его к ужину. Сев за стол, бодрый и свежий, Пембери с веселым видом обратился к экономке:

– Завтра утром опять поеду в Лондон. Не успел покончить со всеми делами.

– Вы к вечеру вернетесь?

– Может, да, а может, и нет. Будет зависеть от обстоятельств.

От каких именно обстоятельств, он не уточнил. Мистер Пембери не был склонен к излишней откровенности. Как человек благоразумный, он предпочитал не болтать лишнего.

Глава 2

Сыщик против ищеек

(в изложении Кристофера Джервиса, доктора медицины)

Те полчаса после завтрака, когда в комнате разгорается камин, а над утренней трубкой вьется ароматный дымок, пожалуй, самое приятное время суток. Особенно когда над городом нависло хмурое небо, по улицам гуляет холодный утренний ветер, а предостерегающие гудки буксиров, доносящиеся с реки, напоминают об упорных туманах – наследии только что ушедшей ночи.

Было раннее осеннее утро, и в гостиной весело горел камин. Протянув к огню ноги в домашних тапочках, я, как кошка, нежился в тепле, не отягощая свою голову размышлениями. Услышав недовольное ворчание Торндайка, я лениво повернулся к нему. Он вырезал из утренней газеты какие-то заметки и, взяв одну из них, проговорил:

– Опять эти ищейки. Вероятно, скоро мы услышим о возвращении к испытанию огнем.

– В такое утро я бы от него не отказался, – воскликнул я, с удовольствием потягиваясь в кресле. – А что это за дело?

Но ответить Торндайк не успел. Громкий стук дверного кольца возвестил о приходе незваного гостя. Открыв дверь, Торндайк впустил инспектора полиции, а я встал спиной к камину, чтобы, поддерживая беседу, не лишать себя тепла.

– Я имею честь говорить с доктором Торндайком? – спросил инспектор.

Мой друг молча кивнул.

– Я инспектор Фокс из полиции Бейсфорда, сэр. Вы читали утреннюю газету?

Показав инспектору газетную вырезку, Торндайк придвинул к огню стул и спросил, успел ли тот позавтракать.

– Да, благодарю вас, сэр. Я приехал в город вчера поздно вечером и остановился в гостинице. Вы, вероятно, уже знаете, что пришлось арестовать одного из наших людей. Это весьма неприятно.

– Еще бы, – согласился Торндайк.

– Страдает престиж полиции. Но ничего другого нам не оставалось. И все же мы бы хотели дать обвиняемому шанс. Это ведь и в наших интересах. Поэтому старший констебль решил обратиться к вам, чтобы вы высказали свое мнение и, возможно, выступили на стороне защиты.

– Тогда я должен знать все обстоятельства дела, – заявил Торндайк, вынимая из ящика стола блокнот и опускаясь в кресло. – Начните с самого начала и расскажите все, что известно.

Слегка откашлявшись, инспектор приступил к изложению событий:

– Начнем с убитого: его имя Пратт, он бывший тюремный надзиратель, работал управляющим у генерала O’Гормана, отставного начальника тюрьмы. Возможно, вы слышали о нем в связи с его знаменитыми ищейками. Итак, вчера Пратт вернулся из Лондона поездом, который прибыл в Бейсфорд в шесть часов тридцать минут вечера. Его видели проводник, кондуктор и носильщик. Последний утверждает, что Пратт покинул станцию в шесть тридцать семь. Дом генерала O’Гормана находится в полумиле от станции. Без пяти минут семь генерал, а вместе с ним джентльмен по имени Хэнфорд и экономка генерала миссис Партон обнаружили тело Пратта на аллее, ведущей к дому. Его зарезали – рядом с телом было много крови и валялся складной норвежский нож. Миссис Партон показалось, что кто-то в аллее зовет на помощь, и она вышла с фонарем, поскольку как раз в это время должен был вернуться Пратт. Она встретила там генерала с мистером Хэнфордом, и все трое заметили тело одновременно. Мистер Хэнфорд приехал к нам на велосипеде, чтобы сообщить о случившемся. Мы сразу же послали за доктором, после чего вместе с сержантом и мистером Хэнфордом поехали на место преступления, куда и прибыли в семь часов двенадцать минут. Генерал уже успел обскакать на лошади все окрестные поля, но так никого и не увидел. Тогда он привел своих ищеек и дал им понюхать нож. Все три собаки сразу же взяли след – я держал на поводке одну из них – и потянули нас в луга. Пробежав через луг, они вывели нас в город, пересекли дорогу и все как одна прямиком направились к полицейскому участку, ворвались туда через открытую дверь и кинулись к столу, за которым сидел наш внештатный сотрудник Эллис. Собаки прямо из кожи вон лезли, чтобы в него вцепиться, и нам стоило немалых трудов удержать их на поводках. А Эллис, тот сразу побледнел как полотно.

– А в помещении еще кто-нибудь был? – спросил Торндайк.

– Да. Там сидели два констебля и посыльный, но собаки не обратили на них никакого внимания. Они стремились только к Эллису.

– И что вы сделали?

– Арестовали Эллиса. А как еще мы могли поступить? Тем более в присутствии генерала.

– А он тут при чем?

– Он мировой судья и бывший начальник Дартмурской тюрьмы. И потом, это же его собаки напали на след. Хотя мы в любом случае арестовали бы Эллиса.

– Против него есть какие-нибудь улики?

– Имеются. Они с Праттом здорово не ладили, хотя раньше были приятелями: Эллис служил охранником в Портлендской тюрьме, а Пратт был там тюремщиком. Потом Эллиса комиссовали, потому что он лишился пальца на левой руке. А недавно у них произошла ссора из-за женщины, горничной генерала. Эллис, женатый, стал уделять ей слишком много внимания – хотя, может, Пратту только так показалось, – но он выставил Эллиса вон. И с тех пор они друг с другом не разговаривали.

– А что за человек этот Эллис?

– Очень порядочный парень, тихий, спокойный, незлобивый. О таких говорят, что и мухи не обидит. У нас все его любили, причем гораздо больше, чем Пратта. Бедняга Пратт был скрытный и себе на уме.

– Вы обыскали Эллиса?

– Конечно. Ничего подозрительного не нашли, разве что у него оказалось два кошелька. Но он сказал, что один из них – маленький такой, из свиной кожи – нашел вчера по дороге в Торп, и у нас нет никаких оснований ему не верить. Во всяком случае, этот кошелек Пратту не принадлежал.

Торндайк что-то пометил в блокноте, потом спросил:

– На его одежде не было пятен крови?

– Нет. Ни крови, ни грязи. Она была в полном порядке.

– А порезов, царапин или синяков вы на нем не заметили?

– Нет.

– В котором часу вы арестовали Эллиса?

– Ровно в половине восьмого.

– Вы проследили его передвижения в тот день? Он мог оказаться рядом с местом убийства?

– Да, он ходил в Торп и на обратном пути должен был пройти мимо ворот аллеи. В этот вечер он вернулся в участок позже обычного, хотя ему приходилось задерживаться и раньше.

– Теперь об убитом. Тело осмотрели?

– Да. Перед уходом я прочитал протокол доктора Хилса. На теле имелось семь глубоких ран, и все на левой стороне спины. Земля была залита кровью, и доктор считает, что Пратт умер от потери крови уже спустя пару минут.

– Раны соответствуют размеру найденного ножа?

– Я спрашивал у доктора, и он сказал «да», хотя и не мог поклясться, что удары были нанесены именно этим ножом. Но это не так уж важно. На ноже была кровь, и он лежал рядом с телом.

– И как вы с ним поступили?

– Сержант поднял его, завернул в носовой платок и положил в карман. Потом я его забрал и спрятал в чемоданчике для вещественных доказательств.

– Есть какие-нибудь свидетельства, что этот нож принадлежал Эллису?

– Нет, сэр.

– На месте преступления остались отпечатки ног или следы борьбы?

Инспектор виновато улыбнулся:

– Я не осматривал землю, сэр, но после того, как на ней потоптались собаки, генеральская лошадь и сержант с мистером Хэнфордом, вряд ли это имело смысл.

– Согласен. Ну, что же, инспектор, я готов выступить на стороне защиты. Мне кажется, что улики против Эллиса не слишком убедительны.

Инспектор искренне удивился:

– Мне так не показалось, сэр.

– Нет? Впрочем, это мое личное мнение. Думаю, надо поехать с вами и все посмотреть на месте.

Инспектор радостно согласился. Снабдив его газетой, мы удалились в лабораторию, чтобы согласовать план действий и подготовиться к экспедиции.

– Я полагаю, вы тоже поедете, Джервис? – поинтересовался Торндайк.