Футбол, деньги и те, кто рядом

Владимир Абрамов

Футбол, деньги и те, кто рядом

© Абрамов В.

© ООО «Издательство АСТ»

* * *

Памяти Константина Сергеевича Сарсания, лучшего российского футбольного менеджера и агента РФС, а также тренера и советского футболиста посвящаю…

«Деньги тем всего подлее и ненавистнее, что они даже таланты дают. И будут давать до скончания мира»

Ф. М. Достоевский «Идиот»

В нежном объятии Газпрома

«Чтобы купить хорошего футболиста за большие деньги мозгов много не надо. Как купить игрока или тренера, нисколько не переплачивая? В этом и состоит задача агента.»

Из интервью Константина Сарсания газете «Спорт-Экспресс» от 13.04.2017 г.

В конце мая 17-го года, когда до наступления календарного лета оставалось каких-то несколько дней, а теплый воздух с Атлантики застрял где-то на полпути, в нашем городе было так же серо и холодно, как, наверное, тогда, в Петрограде в ноябре ровно сто лет назад. К тому же длинные ряды черных липовых деревьев, привезенных зимой из Германии и заботливо высаженных вдоль центральных улиц Москвы, казалось, так и не собирались просыпаться, нарушая торжественное обещание, данное мэром горожанам превратить центр столицы в цветущий сад.

«Где ты, май-весельчак? Где ты, май-чародей?», удивленно округляли глаза да громко каркали недовольные вороны, карабкаясь по крашеным решеткам городских помоек.

Тот воскресный вечер ничем не отличался от предыдущих, таких же скучных и по-осеннему мерзких. Манящие огни отеля класса «люкс» с завораживающим видом на кремлевские звезды, что приветливо распахивал двери респектабельному гостю в самом начале Тверской, тонули в серой массе низких облаков. Плотная череда роскошных лимузинов, припаркованных вдоль фасада современного дворца, в этот поздний час уже не служила препятствием для пешеходов почти опустевшей улицы. Там, за дверью, средь холодной каменной роскоши в теплом уюте лобби-бара, звучала нежная и до боли знакомая песня. Четкая фразировка и широкий диапазон голоса демонстрировали высокое мастерство исполнительницы. Эротический шелест внятно произносимых английских слов располагал к душевному покою.

«Please do it,let’s just do it,let’s fall in love» –

разносился по залу зазывный голос, переходящий в шепот, словно певица желала заставить всех внимать ее требовательному призыву. Несколько мужчин седовласых и не очень в дорогих деловых костюмах и элегантной обуви сидели за круглым столом вдали от стойки бара и тихо беседовали, не перебивая друг друга. Время от времени они поднимали головы и, позвякивая чайными ложечками по тонким стенкам фарфоровых чашек, невольно устремляли взгляд на плазменный экран, в углу которого ежеминутно, словно счетчик, появлялись цифры с ценами за бочку сырой нефти да мельтешили валютные курсы ЦБ.

Они не слушали, о чем пела блюз певица, поскольку разговор касался денег, точнее, не просто денег, а очень больших денег… Итальянский гость с глазами смиренного святоши не произносил ни слова, он только слушал, как президент «Зенита» вещал о проблемах клуба, не углубляясь в детали. На худощавом и небритом лице Сергея Фурсенко в эту минуту не сияла гостеприимная улыбка, – он был по-деловому сосредоточен, словно боялся упустить важный довод в своих суждениях, и лишь глаза выражали какое-то беспокойство. Константин Сарсания казался более безмятежным, особенно когда пробовал переходить с английского на итальянский, отчего на его слегка полноватых губах все время играла добродушная улыбка. Наконец собеседники поднялись с кресел. Константин Сергеевич застегнул свой узковатый для его мощной фигуры пиджак и, поджав губы, медленно провел ладонью по животу, будто разглаживал образовавшиеся складки, и игриво подмигнул молоденькой официантке, которая подошла, чтобы убрать со стола посуду. Утомленные долгим разговором, именитые функционеры клуба пожали руку Роберто Манчини, по лицу которого так и нельзя было определить, доволен ли он предварительной встречей, и насколько озвученные цифры соответствовали его ожиданиям. Утром в понедельник, 29 мая, темный лимузин, отъехав от отеля, свернул с Тверской на Охотный ряд и взял курс на Намёткина, в район Черёмушек.

Бог мой, каждый раз, когда мне приходится бывать в тех краях, по моему мнению, не самых приметных в городе, я не могу сдержать улыбку. Возможно, это оттого, что именно здесь, на Намёткина, прошли мои отрочество и юность. Правда, тогда эта улица вместе с Каховкой называлась Большой Зюзинской, и по ней до метро «Новые Черемушки» курсировал 156 – ой автобус. Почему-то всегда вспоминается один забавный случай, приключившийся со мной в далеком 69-м году. Тогда, в конце мая, наша учительница с радостью в голосе сообщила нам, что в следующий, восьмой класс, мы все пойдем в другую, только что отстроенную рядом с нашей, 658-ю школу с большим спортзалом на втором этаже, из широких окон которого открывался вид на такой же новенький, и уже работающий кинотеатр «Одесса». В тот жаркий последний учебный день мая в кинотеатре демонстрировался голливудский фильм «Чемпион» с Кирком Дугласом в главной роли. Все наши ребята и я с ними тоже помчались к кассам, чтобы успеть на дневной сеанс по 25 копеек за билет. Имя Дугласа было тогда у нас на устах, потому что он сыграл роль Спартака в нашумевшем у нас в стране фильме. Теперь перед нашим взором он предстал в образе профессионального боксера, который ежедневно менял модные костюмы, разъезжал на дорогих авто и любил красивых женщин. А Мерилин Максвелл, яркая платиновая блондинка удивительной красоты с повадками агрессивной акулы давала понять, что ее прелести стоят очень дорого и по карману была только знаменитым спортсменам или их так называемым менеджерам, которые курили дорогие сигары, сидя в креслах, и пили маленькими глотками напитки из бутылок с красивыми этикетками. Это неведомое слово «менеджер» мы впервые услышали оттуда, из этого самого фильма. Но Колька Воробьев, мой закадычный друг, знал всегда чуть больше, чем все остальные. Он-то и поведал нам, что менеджер это все равно, что спортивный агент, тот, кто всегда остается в тени, но именно он часто и определяет правила игры на рынке. Дело было в том, что Колькин брат закончил институт Мориса Тореза и уже стал работать переводчиком в «Интуристе». Он-то и объяснил моему другу, что купить все это: красивые машины, модную одежду, напитки и т. д. на наши рубли было нельзя, а осуществить мечты давали возможность только доллары или другая валюта. Но как стать спортивным менеджером, не знал в ту пору никто, даже он. А вот операции с долларами и другой иностранной валютой у нас в стране могли официально вести только сотрудники ВТБ, и устроиться туда работать можно было, лишь закончив финансовый институт, а именно факультет МЭО. Мне вдруг очень захотелось туда поступить, но мои друзья только смеялись над моей наивной мечтой. В нашей стране действительно были некоторые проблемы, и далеко не все можно было купить на рубли, но что-то все-таки можно было, чтобы стать хоть чуть-чуть похожим на Кирка Дугласа.

Нас было четверо, плюс Наташка Терехина. Она в нашем классе почему-то предпочитала водиться больше с мальчишками, сама неплохо играла в футбол, и в свои 13 лет уже была дылдой, повыше всех нас. Нашего объединенного капитала, увы, было меньше пяти рублей. Зато Натаха с ее способностями перевоплощаться уже смогла легко, как взрослые, купить в магазине все, что было тогда нам, школьникам, запрещено: оригинальную по форме бутылку виски «Клаб – 99» непонятного происхождения, да длинную и толстую, настоящую, без подделки, гаванскую сигару в алюминиевом футляре за 55 копеек точь-в-точь, как у того менеджера из фильма «Чемпион». Счастливые, мы все запрыгнули в автобус и, проехав совсем чуть-чуть, вышли на остановке с красивым названием «Херсонская». Собственно, это был глубокий овраг, где на самом дне протекал вонючий ручей, да квакали лягушки. Там редко можно было кого-либо встретить, и потому именно там мы решили спокойно отметить переход в восьмой класс, не опасаясь за последствия. Там, в зарослях репейника и горькой на вкус полыни, мы культурно расселись по кочкам. Этот виски оказался отвратительным на вкус и наконец стало ясно, почему его никто не пил у нас в стране, а сигара, которую с трудом пробовал раскурить Колька, была горькой и вонючей. В конце концов, мой друг, знаток «Дымка» и «Явы», бросил эту дурацкую затею и, переломив толстую сигару пополам, выбросил ее в грязный с синевой ручей. Пить виски мы больше не захотели, и Наташка демонстративно вылила почти всю бутылку себе под ноги. Потраченных денег было, конечно, жалко, ведь мы могли купить колбасы и газировки, но тогда было бы как-то буднично и совсем не интересно. А так мы вылезли из глубокой ямы и отправились гонять в футбол на край оврага, туда, где на глинистой лужайке на самом углу Херсонской стояли грубо сколоченные из старых бревен неказистые ворота без сетки.

Глубокий и длиннющий овраг не сразу и давно засыпали, и теперь на этом самом месте большими синими окнами сияет центральный офис «Газпрома», к воротам которого и подъехал тот самый «Мерседес» с Тверской. Алексей Борисович встречал Роберто в своем большом кабинете, украшенном по случаю приезда тренера атрибутами зенитовской славы. Эта встреча, в преддверии подписания контракта в Петербурге, служила некоей финансовой гарантией руководства концерна не столько по обязательствам личного контракта недешевого тренера, сколько тех больших платежей, которые, как казалось, стоило только произвести, чтобы сразу, в один миг, команда преобразилась почти до неузнаваемости. Большая сумма личного контракта Манчини в прессе и на телевидении долго, как раньше, не муссировалась, – какая разница, четыре, пять или шесть миллионов, – народ привык к посильным тратам толстосума в лице мирового гиганта. Да и не было это заоблачным рекордом – история российского футбола уже знавала гораздо более высокие суммы тренерских контрактов. Всех интересовало другое: кого приведет с собой этот менеджер, именно так его именовали в Англии, когда он работал с «Манчестер Сити» и характерной чертой его деятельности являлась покупка для команды все новых и новых недешевых звезд и его способность добиваться с ними высоких результатов. Этот тренер «Зениту» нужен был, как воздух, потому что амбиции тренера можно было сравнить лишь с амбициями самого концерна «Газпром», который, по словам буржуазной прессы, был готов подмять под себя в том числе и всю Западную Европу.

Так уж, видимо, сошлось, что мое знакомство с «Зенитом», в том числе и тесное сотрудничество с этим клубом, состоялось именно тогда, когда в начале 2006 года владелец и одновременно председатель совета директоров этого популярного клуба удачно продал его структурам Газпрома.

Однако, если быть предельно точным, то знакомство это произошло несколько раньше, когда моему доброму другу и коллеге по бизнесу Константину Сергеевичу Сарсания пришло в голову познакомить меня, заместителя директора фирмы в ОАО «Совинтерспорт», с Давидом Трактовенко, с которым, как оказалось, у Константина давно сложились теплые, как деловые, так и личные, отношения.

– А кто это такой? – спросил я Костю, пожимая в нерешительности плечами, стараясь вспомнить эту фамилию.

– Володя, ну ты даешь! – воскликнул Костя, обильно потея в тот жаркий московский день, стоя на солнцепёке у входа в особняк, где располагался наш офис. – Между прочим, это крупная величина в финансовом бизнесе Петербурга. Они с Коганом вместе. Тебе-то не знать! Ты же работал с Чемезовым и Путина, когда он был вице-мэром, встречал в стенах вашего особняка.

Я старался красноречиво молчать, чтобы окончательно не прослыть в глазах Константина полным невеждой. Тем не менее, Костя продолжал смотреть на меня с недоверием и, сделав многозначительную паузу, произнес:

– Ты же сам закончил финансовый институт, успел поработать в ВТБ, пять лет в Ливии прожил-работал по линии Газпрома! Ты обязан знать таких людей!

Его слова звучали упреком. Я хотел оправдяться.

– Послушай, когда я работал в Ливии на строительстве газопровода Брега-Миссурата по линии МВТ, таких организаций, как Газпром, еще и в помине не было. Был «Союззагрангаз».

Я бросил взгляд на Костю и спросил:

– А что, этот Трактовенко тоже работал за границей по линии «Союззагрангаза»?

– Да иди ты к черту со своими расспросами, – возмутился Константин. – Нигде он за границей не работал. Только в Афганистане служил офицером после окончания финансово-экономического института. Ты ведь тоже, по-моему, служил в тех краях?

– Нет, – ответил я, – мой младший брат там служил, а я только на границе с Афганистаном служил офицером, – два года занимался отправкой наших раненых и отвечал за «Груз-200». Но это было-то когда? Еще в 81-м году!

– Ну вот, – Костя развел в стороны свои мощные руки. – И он в то самое время, по-моему, там был. Я забыл, ты с какого года?

– С 56-го.

– И он тоже с 56-го! – почему-то обрадовано воскликнул Костя. – Вот, видишь, вы ровесники, одну специальность осваивали и в армии в одном должно быть округе служили, только он из Питера, а ты из Москвы.

– Ну ладно, – сказал я, – пусть так, а о чем, собственно, речь?

– Дело в том, что он владелец клуба «Зенит», хочет купить опорного полузащитника, молодого и опытного, желательно, игрока сборной, но, чтобы было не дорого.

– Понятно, что не дорого, – с иронией заметил я. – в противном случае, ты бы к другим обратился.

– Ладно тебе, прекращай, – буркнул Костя недовольно.

– Желание его понятно, да где же такого найдешь, – сказал я, глядя Косте в его большие, по – женски выразительные глаза с длинными ресницами. – Я уже слышал, что «Зениту» Райана Гиггза подавай или, еще круче, Руд Ван Нистелроя.

После моих слов Константин Сарсания широко улыбнулся.

– У «Зенита» денег на них нет, да и к Петржеле, которого взяли с моей помощью, они не поедут. Тут нужен другой тренер. Это все больше благие пожелания болельщиков. Гиггзу тридцать третий пошел, он еще «попылит» года три-четыре, но точно не у нас в клубе, а про Ван Нистелроя даже говорить не хочу, не по Сеньке шапка, и неважно, что он был долго травмирован и скоро ему тридцать. Давай рассуждать реально.

– Согласен, – сказал я, вздохнув не без сожаления.

– Ты сам как считаешь, – спросил Сарсания, – в Корее можно попробовать поискать? Давид дал добро. Ему эта идея показалась интересной. Давай, сейчас прямо позвони своим агентам, пусть пошустрят, может, кто на примете есть.

Мы поднялись в мой кабинет, и я набрал номер в Сеуле. Там был уже вечер, но рабочий день, к счастью, еще не закончился.

Чой Хо Кью – так звали известного южнокорейского футбольного агента, который успешно продвигал на азиатском рынке российских и украинских футболистов. Он взял трубку и со смехом спросил меня:

– У вас что, в России деньги на футболистов появились?

Я не отреагировал на ироничный тон и серьёзно ответил:

– Главное – у нас в стране наконец появился хозяин клуба, который выразил желание иметь у себя в команде хорошего корейского футболиста, а конкретно – центрального полузащитника.

Чой немного подумал и сказал, что сам перезвонит мне через пару минут. Он действительно перезвонил так быстро, что мы с Константином даже не успели выпить по чашке кофе. Корейский агент возбужденным голосом сообщил, что у них на примете есть один игрок, ему полных 25 лет, он игрок сборной и даже успел сыграть за нее 15 игр, и, – добавил он торжествующе, – этого футболиста в сборную привел сам Гус Хиддинк, правда, в основу тот попадал далеко не всегда, потому что был еще молодым, – добавил он в заключение.

У Константина засветились глаза.

– Спроси, а сколько стоит? – Нетерпеливо твердил, стоя рядом со мной, селекционер «Зенита».

Я задал вопрос о цене.

Чой, не долго думая, сказал, что если повезет, можно за полмиллиона долларов купить со всеми правами.

Я озвучил ответ, хотя чувствовал, как Костя дышал у моего уха, прислонив лицо к трубке.

– Это хорошо, – одобрительно закивал головой он и взволнованно выпалил: – А за триста пятьдесят, спроси, не отдадут?

Я снова прильнул к трубке.

– Чой говорит, что надо на месте попытаться, но, возможно, придется основательно поторговаться.

Не теряя времени, Константин позвонил в Петербург Трактовенко.

– Давид Исаакович, есть в Корее хорошая кандидатура, думаю, как раз то, что вы хотите, но надо лететь и смотреть на месте.

– Лети, – распорядился Трактовенко. – Да и прихвати с собой нашего селекционера Сашу Бокия. У него хороший экспертный глаз.

Неделя ушла на оформление приглашения и визы в Корею, а тем временем Константин повез меня знакомиться с Трактовенко в Петербург. Давид Исаакович принял нас в своем банке. В его уютном кабинете нас ждали Черкасов и Бокий. Трактовенко объяснил, почему он хотел взять именно корейского футболиста, и подтвердил, что на его покупку у клуба найдутся средства, но далеко не значительные. Максимум, на что можно рассчитывать, так это триста пятьдесят тысяч, о чем раньше и говорил Костя. Это при том, что по личному контракту футболиста расходы были более, чем скромные: не более десяти тысяч долларов в месяц.

– А подъемные при подписании хотя бы тысяч тридцать дадите? – осмелился спросить я, для убедительности добавив: – Так называемый «signing bonus «, общепринятая практика.

– Подумаем, – ответил Давид. – Возможно, тысяч двадцать в качестве пособия на первоначальное обзаведение можно дать, – добавил он, пользуясь известной мне терминологией военного финансиста.

Президент петербургского клуба тогда произвел на меня очень благоприятное впечатление открытого, делового и ответственного человека. Его лицо мне действительно показалось знакомым. Я даже осторожно поинтересовался, не кажется ли ему, что мы могли встречаться когда-либо в Москве на студенческих научных конференциях или вдруг в Афгане? Давид с сомнением покачал головой. Действительно, прошло так много лет, чтобы быть в чем-то уверенным, поэтому я не настаивал. На прощание я подарил Давиду Исааковичу свою книгу. Он повертел ее в руках и, быстро перелистав, вдруг спросил, когда мы уже стояли на лестнице:

– Вы случайно не представляли интересы Бышовца в качестве агента на переговорах у нас в городе перед подписанием его контракта с «Зенитом»?

– Знаете, – покачал я головой, Анатолий Федорович после работы в Корее, где я действительно много лет представлял его интересы и вел все переговоры по продлению, с некоторых пор не нуждается в агентских услугах и юридическом сопровождении. Он все хочет делать сам. Правда, перед самым подписанием он звонил мне вечером из отеля, и мы часа полтора, пункт за пунктом, прорабатывали все условия контракта.

– И сколько же ему стоили ваши услуги? – улыбнувшись спросил президент.

– Нисколько, – не без гордости ответил я. – Признаюсь, он спрашивал, есть ли у меня пожелания, но я ответил, что не нужно ничего, если только клубную футболку «Зенита».

– И что же он, прислал? – в вопросе Давида звучало любопытство.

– Увы, – ответил я, – однако обещания своего он не забыл. Когда позднее стал тренером сборной страны, пригласил меня к себе домой и подарил в качестве компенсации свою футболку с гербом сборной.

Мы попрощались с президентом возле его машины, обменявшись дружеским рукопожатием. Уже намереваясь захлопнуть дверь, Трактовенко бросил взгляд на Бокия, который стоял рядом со мной, положив мне руку на плечо, и удивленно спросил:

– Вы оказывается знакомы?

– И давно, – ответил я, улыбнувшись. Знаем друг друга с тех пор, когда Саша играл за «Спартак», и «Совинтерспорт» продавал его в Чехословакию.

– Ясно, – кивнул головой Давид и захлопнул дверь машины.

В августе в Сеуле стояла небывалая жара, а на юге страны, в городе Ульсан, где корейцы производят свои машины «Хендай», было еще и невыносимо влажно. Костя таял, как свеча, стоя в тени на трибуне стадиона в абсолютно мокрой майке. Страдая от климатической напасти, он не скрывал, что жару переносит очень тяжело и приводил мне в качестве положительного примера те страны Центральной Африки и Латинской Америки, которые он буквально исколесил взад – вперед вместе с Курбаном Бердыевым. Он тогда работал с тренером фактически спортивным директором, выискивая для «Рубина» новых футболистов, умелый подбор которых позволил клубу стать в 2003-м году впервые в своей истории бронзовым призером чемпионата России.

– Эх, Володя, – сокрушался он, – я ни в Бразилии, ни в Сенегале так не потел, в Гане чувствовал себя в большом порядке. Бекиевич тоже не жаловался. Мы с ним стольких посмотрели, стольких купили, считай, целую команду. Это было что-то, – заключил он гордо, – хоть книгу пиши.

– Так напиши, – стараясь заразить его творческим энтузиазмом, бодро произнес я, добавив, однако: – правда, дело это нелегкое, если самому писать.

– Не могу я, Вова, – не поддавшись моему порыву, тихо ответил он. – Бекиевич и так всего боится. Я его берегу. Узнает, что я книгу пишу по твоему примеру, сразу разволнуется. А хорошо было бы, – вздохнул он мечтательно, – а то время идет, и сам начинаю забывать, что со мною происходило в течение этих десяти лет, что работаю агентом. Хочется, не скрою, иной раз самому не верится, что это со мной было, но… но боюсь потерять лицо, – забыв про жару и смеясь, заключил он.

Наконец президент клуба «Хендай» сжалился над нами и позвал в свою застекленную ложу, оборудованную кондиционерами. Он был доброжелателен и заверил нас, что если мы примем решение купить Хён Ён Мина, то клуб готов уступить игрока, но только в конце текущего сезона, никак не ранее декабря.

Однако по завершении сезона 2005 года Костантин снова приехал ко мне в офис и сообщил, что Трактовенко продает свой клуб «Газпрому». Я был искренне удивлен.

– А как же наш корейский футболист? – разочарованно спросил я.

– Не волнуйся, – быстро успокоил меня Костя, видимо ожидая этот вопрос. – Думаю, с ним все будет в порядке. Тренер снова подтвердил свое намерение взять Хён Ён Мина. Уверен, новый президент возражать не будет.

– А ты-то знаешь, почему Давид Исаакович принял такое поспешное решение? – с каким-то чувством утраты в голосе произнес я.

– Видишь ли, они продали банк, а клуб требует все новых больших вложений. Без банка Давиду привлекать средства будет тяжело, а из своего кармана финансировать клуб накладно, да он скорее всего и не потянет. Говорит, что с «Газпромом» клубу будет гораздо лучше. Тут он, бесспорно, прав.

– Ясно, – осознав новость, сказал я, – а ты-то сам свою работу с «Зенитом» продолжишь?

– Рассчитываю продолжить, а пока я к тебе пришел с предложением слетать еще раз в Корею.

Я посмотрел на Костю недоуменно, от удивления принимая его слова за шутку.

– Слушай, не помню, ты знаком с Анатолием Давыдовым? – спросил Костя многозначительно.

– К сожалению, нет, – сказал я, покачав головой. – Слышал о нем много хорошего. Помню, как он в Москве в Лужниках выиграл кубок у «Динамо», став в «Зените» главным после Бышовца.

– Вот и хорошо, – сказал Костя. – Он сейчас работает в Новосибирске главным тренером и изъявил желание посмотреть в Сеуле молодых футболистов. Я ему как-то рассказывал, что твой корейский агент работает с перспективной молодежью из студенческой лиги, и что там можно купить игроков по цене не более тридцати тысяч долларов. Он загорелся и хотел бы туда с нами сгонять ненадолго.

– Давай попробуем, – сказал я, одобрительно кивнув головой, – лишь бы оказалось не поздно, а то ведь они в начале декабря уходят на каникулы.

Самолет Korean Air, что выруливал второго декабря 2005-го года на взлетную полосу аэропорта «Шереметьево», был огромным, но свободных мест в нем не было, лишь салон бизнес – класса был почти пуст. Нас было трое, но расселись мы в разных рядах. Стюардесса подходила к каждому и, приседая на корточки, тихо с улыбкой спрашивала, что мы предпочитаем выпить. Мне тут же налили рюмку французского коньяку. Что пил известный в прошлом футболист Анатолий Викторович Давыдов и пил ли он что-либо вообще, я из-за большого кожаного кресла у него за спиной просто не видел, а вот Константин отказался от бокала шампанского и попросил просто воды без газа. И правда, зачем спешить, – подумал я, – ведь полет будет таким долгим. После взлета Костя предложил мне пересесть к нему поближе и уточнил программу нашего трехдневного визита в Сеул. Я еще раз повторил, что все дни расписаны по часам, и нам предстояло просмотреть целую дюжину футбольных матчей молодежной лиги, перемещаясь из одного городка в другой.

– А что будем делать в пятницу, по прилету? Не сидеть же весь вечер в отеле по номерам? – спросил Костя.

– Предполагаю, что нас отвезут в Инчхон на финал корейской футбольной лиги. Во всяком случае, такое пожелание я Чою высказывал. Кстати, еще раз посмотрим на того полузащитника под седьмым номером, что играет в «Хендай». Вещи только оставим в «Тауэре» и сразу отправимся за город на стадион. По дороге и пообедаем.