Истринский цикл: Лекарь. Маг. Военачальник. Серый властелин (сборник)

Но, видимо, это были последствия удара шаровой молнии, которая открыла закупоренные каналы для доступа информации, надежно упакованной в мозге любого человека. Для того чтобы ее извлечь, нужны какие-то стрессовые ситуации – в литературе описывалось немало случаев, когда люди проявляли фантастические способности после каких-то странных событий. Некоторые вдруг начинали говорить на мертвых языках, другие демонстрировали феноменальные данные в математике – перемножали в голове многозначные числа, третьи вообще переставали спать и никогда не уставали, да много чего еще.

И такие случаи, как у Владимира, тоже наблюдались: ему сразу вспомнилась, когда он думал над этим, статья о неком Бобе Петрелла из Америки, который также ничего не забывал. Он тогда подивился и позавидовал – вот счастливчик. И забыл об этом… до поры до времени. Теперь, при его желании, перед ним вставали целые страницы текста, который он когда-то видел, слова, которые он когда-то слышал… Первое время его голова раскалывалась от потока хлынувшей информации, несколько дней он с трудом мог говорить и осознавать мир вокруг, перепугав Марьяну, но постепенно все нормализовалось. Видимо, потоки знаний как-то вошли в нужное русло и теперь при желании, без всякого усилия, он мог вызвать любую информацию.

Побочным и закономерным эффектом этой способности было то, что он с первого раза запоминал, услышав или увидев все, что ему показали. Это не означало, будто он сразу мог стать гениальным хирургом или целителем – есть еще такое понятие, как память тела, а она нарабатывается только многократным повторением одних и тех же нужных движений. Впрочем, и это у него получалось очень легко. От дальнейшей карьеры лекаря его отделяло лишь то, что он не умел пользоваться Силой, хотя, как сказала Марьяна, способности у него имелись. Беда в том, что его мозг, мозг рационального человека технологического мира, не мог, не хотел допустить в себя мысль о возможности пользоваться чем-то «нефизичным», чем-то, отрицаемым материалистической наукой.

Марьяна часто нападала на него, требуя, чтобы он начал брать у нее уроки магичества, но он отнекивался, боясь, что не получится. Ему и хотелось попробовать – вдруг он и правда маг, ну как в книжках, но и что-то останавливало его, все это казалось чем-то несерьезным и странным. Он сам не знал, почему он так опасается, что он потеряет от уроков, и все-таки отбивался от целительницы, выдвигая все новые предлоги: то он еще слаб, то готов начать со следующей недели, или потом… и на этом все застыло.

Рука крестьянина была сильно переломана, практически, как из мясорубки. Владимир поморщился – по-хорошему, в его мире, эту руку бы ампутировали, с такой кашей ничего сделать нельзя. Сможет ли Марьяна что-то сотворить?

Он смотрел за ней: целительница положила руку на стол, стала расправлять раздавленную конечность. Потом взяла что-то вроде пинцета и начала удалять кусочки кости и оторванной ткани из ран. Крестьянин сидел спокойно, даже не морщился. Перед началом операции Марьяна, проведя рукой по голове, отключила у него все болевые ощущения – Владимира каждый раз поражало это умение, а Марьяну сильно забавляло восхищение ученика – с ее слов, снятие боли является первым умением, которое постигают целители-магики. Толку от операции, если больной скончается от болевого шока?

Наконец раны были очищены – если можно назвать ранами лепешку вместо руки. Марьяна поморщилась, потом тихонько сказала, глядя на мужика, сидящего с остекленевшим взглядом:

– Руку-то я ему сохраню, но пользоваться ей он как следует не сможет… не хватает у меня умения, Силы мало. Чтобы действительно восстановить ему руку, надо целителя-магика высшего разряда, а я кто – деревенская целительница. Ну что могу, то и сделаю, все равно у него денег на высшего целителя нет и не будет – те стоят столько, сколько он за всю жизнь не заработает.

Владимир задумался. А чем этот мир отличается-то? В его мире, если нет бабок, сдохнешь, поскольку не сможешь нанять дорогих врачей, купить дорогие лекарства. Чем отличается этот мир от его мира? Ничем.

– Вот ты, Влад, скотина ты эдакая, сколько раз я тебя уговаривала: учись, учись. Может, спасли бы мужику руку. А ты как хряк безмозглый, одно свое хрюкаешь: па-аа-том! Па-а-том! Врезала бы тебе… – Марьяна осторожно взяла руку мужика и стала сшивать.

Владимиру стало стыдно. И правда, чего он ерепенится? Может, вдвоем и в самом деле мужику бы помогли… надо как-то заняться… завтра. Завтра. Он четко решил для себя, что завтра он займется учением, о чем сразу сообщил целительнице.

Она фыркнула – сколько раз уже было такое. Владимир заверил ее, что уж завтра точно. После завтрака, если приема больных не будет. Если будет – вечером. На том и сошлись. Кстати, Марьяна сразу стала звать его Владом и предложила и ему звать себя так – только дворяне имели длинные имена. Простолюдины обходились короткими.

Наконец возня с иглами и нитками закончилась, Марьяна наложила руки на поврежденную конечность, ее лицо разгладилось, кисти рук вдруг засветились неярким светом, который как бы отходил от ладоней и вливался в раны… Они на глазах зарубцовывались, приобретали вид давно перенесенной травмы. Потом целительница устало убрала руки, села на подставленную Владимиром табуретку:

– Все, больше сделать ничего не могу… Жить будет, рука двигаться почти не будет… Хорошо если разработает с годами, но не до конца – это точно. Нечего было пить и в молотилку соваться. – Она снова поднялась, провела над головой крестьянина ладонью, тот очнулся и сразу посмотрел на руку.

– Все, Митрофан, большего сделать ничего не могу. Если соберешь тысячу золотых, езжай в столицу, тебе новую руку отрастят. Я, что могла, сделала. С тебя пять серебреников.

– Издеваешься, Марьяна?! Какие тысячи золотых?! Я за год на всю семью пятьдесят если сделаю, и то хорошо. Какие золотые, обалдела?

– Слышь, мужик, ты базар-то фильтруй, а то щас тебе еще и ноги лечить надо будет, я поспособствую! – Владимир увлекся и заговорил на жаргоне своего мира. – Так, плати и вали отсюда, нам еще людей принимать, ты не один такой у нас.

Мужик неловко достал мешочек с деньгами, отсчитал и, недовольно бурча, вышел из клиники. В дверь тут же сунулись следующие посетители, но Марьяна замахала руками:

– Кыш, кыш, полчаса подождете, нам еще прибрать тут надо после этого обормота!

Голова в двери исчезла, а лекари стали отмывать стол и собирать инструменты.

Наконец все было прибрано. Марьяна налила себе чаю из заранее приготовленного чайничка – чай был крепкий, заваренный с лесными травами, по запаху Владимир распознал клубнику и бадан – съела небольшую лепешку, чтоб немного восстановить силы, и жестом приказала ему пригласить следующего больного.

Девушка с лихорадкой – на нее ушло пять минут. Владимир понял так, что Марьяна уничтожила в крови девушки болезнетворные бактерии, подстегнув обмен веществ и молниеносно нагрев и остудив кровь в сосудах, – это также стоило пять серебреников.

Следующий за ней ребенок с чирьем занял еще меньше времени, его исцеление обошлось в два серебреника.

Наконец площадка у клиники опустела, и целители остались одни. Марьяна устало побрела в дом и прилегла на топчан. Владимир накрыл ее одеялом и пошел приготовить новый чай. Марьяна протестующее приговаривала:

– Щас, щас я передохну и встану, приготовлю чо-нить поесть, не беспокойся. – Но Владимир решительно подоткнул одеяло и сказал, чтобы она не дергалась и спокойно лежала… Она успокоилась и вдруг спросила: – Слушай, Влад, а что такое «фильтруй базар»?

Владимир от неожиданности хмыкнул и смущенно сообщил ей, что на воровском жаргоне это означает «следи за словами». Мол, чисто автоматически вылетело.

– У нас половина страны сидела в тюрьме, а вторая носила им передачи, вот и влезли такие обороты. Ну, типа, чтобы запугать собеседника… Шибко разозлил колхозник…

– А что такое колхозник?

– Так, Марьяна, отстань… я пойду чай заварю. Потом как-нибудь расскажу. Завтра с утра будешь меня учить магии. Я слов на ветер не бросаю.

Следующий день начался проливным дождем, превратившим черноземные дороги в сплошное болото, в которое нога погружалась чуть ли не до колена. Естественно, поток больных сразу прекратился, остановленный естественными причинами. Тут сам Бог велел заняться уроками. После завтрака, состоявшего из стакана сметаны и краюшки хлеба, лекари уселись напротив друг друга на топчане, в позе лотоса, практически упираясь коленями. Марьяна взяла руки Влада в свои и стала руководить его действиями:

– Расслабься, закрой глаза и представь, что ты огонек в черной пустыне… Ты висишь в воздухе… твои чувства тянутся к той реке, из которой ты вылился. Ты должен увидеть реку Силы и потянуться к ней душой, соприкоснуться с ней, попробовать потянуть из нее Силу. Давай, ищи реку… Пусти мысль вперед… Ищи… ищи… ищи…

Владимир замер, его мысли плавали где-то далеко… он никак не мог освободить голову от них. Сразу лезло: как там без меня, как моя семья… что они делают… Потом он немного успокоился, расслабился… мысль блуждала в пространстве, он вроде как начал ощущать что-то, потянулся… но нет. Ушло. Он с досадой открыл глаза:

– Не получается ни черта. Я же говорил!

– Ты же паразит не старался! Стараться надо! Ты думаешь, сразу приходит все?! Люди годами учатся, а ты за раз хотел все освоить! Наглец! Пошли чаю попьем, а потом снова будем заниматься. Нечего было… Это… базар фильтровать надо было! Обещал учиться – учись!

Владимир поперхнулся и закашлялся – смешно было слышать жаргонизмы его мира от старушки божьего одуванчика. Она глянула на иконостас в углу и перекрестилась. Потом быстренько побежала собирать на стол.

Надо сказать, что по поводу веры Владимир давно уже выяснил: о Христе тут не слыхивали, хотя верховный бог был один. Впрочем, имелось также множество богов типа языческих. Словом, религия тут почти не отличалась от той, что существовала в его мире, в общих чертах.

Целители сели за стол, Марьяна налила в деревянные, расписанные по типу хохломы кружки, травяного отвару, и они занялись чаепитием, используя вместо сахара густой белый мед. Марьяна всем видам сахара предпочитала именно мед, считая его, и справедливо, лекарством от большинства болезней. Да и просто так было вкусно.

Наконец чай был допит, и Марьяна опять потянула Владимира на топчан. Они уселись в прежних позах. Владимир про себя выругался, эти вычурные восточные асаны ему всегда не нравились – ноги через минуту начинают болеть, спина затекает, поясница ноет – не двадцать же лет уже. Но делать нечего – расслабился, закрыл глаза, подал руки Марьяне. Вдруг почувствовал слабость, и мысли стали отлетать далеко-далеко, оставляя пустоту и черное пространство. Последняя мысль была: «Подпоила, зараза, вот хитрая бабулька!» Затем остались только ее слова, ее вкрадчивый тихий голос:

– Ты огонек в черной темноте… ты колышешься и горишь… ты хочешь потянуться к реке, от которой ты отделился… ищи, ищи… почувствуй реку, тепло. Тепло. Теплее… смотри – вот она, река… Осторожно подлети к ней и почувствуй ее… Ты должен осторожно коснуться ее и попробовать наладить канал… Подлети ближе… касайся разумом… тянись к ней, тянись… осторожно тянись… Осторожно!!! Медведь чертов! Что ты делаешь?!!

Владимир висел в черной пустоте, следуя словам Марьяны… Такое впечатление было, будто бы она тащит его через огромный космос, сияющий звездами и замусоренный метеорами и космической пылью. Наконец он почувствовал что-то… как будто теплое дуновение коснулось его щеки… Он потянулся по направлению к теплу и вдруг увидел Ее. Река Силы текла в пространстве как огромный поток. Она пронизывала буквально все, начинаясь неизвестно где и нигде не заканчиваясь.

Владимир понимал, что на самом деле это не совсем река, как и не совсем космос – просто его подсознание, его мозг воспринимали все это именно так. Сознание человека технологического мира выстроило себе четкую картину и теперь придерживалось ее.

Огонек-Владимир подлетел к громадной реке, как мотылек к пламени. Он слышал как издалека, как из глухого динамика слова Марьяны… она чего-то требовала от него… А, ясно: он должен как-то прикоснуться к реке, потянуть из нее Силу… Но он не знал, как это сделать, и просто как бы взял и вцепился в реку рукой, пытаясь оторвать от нее кусок… Руки, конечно, не было – просто ему как привиделось: будто его рука вцепилась в реку Силы и начала делать отвод потока. Словно в воображаемом береге образовалась дырочка, и поток Силы хлынул в нее, как бы наполняя резервуар в его теле… Он впустил в себя реку, подумал и еще раз рванул – образовался канал… Владимир стал наполняться быстрее. Он рванул снова, и еще более мощный поток хлынул в него, опаляя его огнем и выжигая изнутри.

На периферии сознания метался и визжал голос Марьяны, он отмахнулся от него и продолжил впитывать поток Силы – это было сродни оргазму. Он, как та крыса с вживленными электродами, не мог оторваться от источника удовольствия и все тянул и тянул Силу из реки… пока вдруг не почувствовал дикую боль. Сознание помутилось – поток Силы остановился, а Владимир слетел с топчана, больно ударившись головой о табуретку и приложившись ухом об пол. Марьяна в ярости пинала его ногой в бок, возвышаясь над ним, как Пизанская башня, и вопила, вопила, словно сирена пожарной машины. Владимир почти не разбирал слов, только:

– Ублюдок тупоголовый! Хряк кастрированный! Скотина тупоумная! Что творишь?! Ты какого черта присосался как клещ! Я тебе, придурку, сказала: осторожнее, а ты чего творишь?!

Владимир даже подивился разнообразию ругательств в лексиконе старушки-одуванчика, потом успокоился – все-таки ей сто двадцать лет, за столько лет и он много нового узнает, особенно при таких-то учителях. Он провел по лицу и взвыл от боли – Марьяна разбила ему нос и, похоже, сломала. Кровь залила всю грудь, нос торчал набок. Мужчина с трудом поднялся и сел за стол. Марьяна, продолжая поносить его, подошла к столу и уселась рядом.

– Марьян, ты обалдела, что ли? Ты же мне нос сломала! Я как теперь буду с таким носом жить-то?

– Болван, – устало откликнулась она, – нос-то дело поправимое. А вот хотел бы ты жить, гадя под себя и пуская слюни? Так бывает со всеми, кто черпал Силы не по силам. Ты не умеешь контролировать себя и Силу, я спасла тебя. Еще бы минута, и ты – овощ. Теперь ты понимаешь, что к чему?

Владимира пробил озноб, и не только от стреляющей боли в носу и распухшего уха – стать идиотом ну никак не входило в его планы.

– Скажи спасибо, болван, что я вовремя успела тебя приложить кулаком! Да у тебя, как оказалось, резерв в магическом узле большой… Хм, раз в сто больше, чем у меня, насколько я поняла. Я тебе говорила, что ты перспективный. Я ведь за сто двадцать лет сумела развить узел до такого объема, а ты сразу – даже завидно. Ладно, давай, гадина, лечить тебя теперь.

Она встала перед Владом, задравшим к ней голову, и начала осторожно ощупывать лицо. Потом заявила:

– Так. Сейчас будет ну очень больно. Я не могу снять с тебя боль, так как ты гораздо выше меня по уровню магии, и я не могу навести на тебя обезболивание, понимаешь? Это сродни воздействию на душу, а твоя душа сопротивляется воздействию. Лечить тебя могу, а вот обезболить, или усыпить, или еще что-то такое из мороков напустить – нет. Придется потерпеть. – С этими словами злостная бабка зверски дернула Влада за нос так, что кровь, слезы и вопли смешались в равных пропорциях, и он потерял сознание.

Очнувшись, он увидел перед глазами носки тапок Марьяны, перемещающиеся вправо-влево.

– Вставай давай, чего там разлегся-то?.. Все уже.

Владимир ощупал лицо – нос был на месте, ухо не болело. Пока он лежал, целительница провела лечение и восстановила все как было. Даже лучше: он одной ноздрей не очень хорошо дышал с юности из-за перелома хряща, полученного при неизвестных обстоятельствах. Да мало ли таких обстоятельств в юности – от дворовых разборок до некой игры в секции дзюдо, почему-то называемой регби и имеющей к ней такое же отношение, как пьяные танцы гостей на свадьбе к балету «Лебединое озеро».

Он поднялся и пошел умываться на улицу. С небес хлестала вода, гремел гром… Владимир стоял под дождем, смывающим с него кровь и слезы, и мечтал, чтобы сейчас в него ударила молния и он снова переместился в свой мир, к своей семье… Увы, молнии били где-то там, далеко от него. Да и где гарантия, что удар молнии перенесет его на родину, а не превратит в жаркое? Он был в этом совсем не убежден.

Владимир подошел к кадке, уже полной дождевой воды, и стал умываться. Затем, дрожа, снял штаны и рубаху, хорошенько прополоскал их, отжал и, не разворачивая, понес в дом, шлепая по жидкой грязи босыми ногами. У порога смыл грязь с ног, зачерпнув ковшиком воды из кадки у двери, и ввалился в комнату. Там было тепло и уютно – в печи трещали заранее заложенные дрова, на столе стоял чугунный чайничек с парящим отваром, мед, хлеб, в чашках парила пшенная каша с тающим кусочком масла. Владимир достал из сундучка запасные штаны с рубахой, переоделся в сухое и, все еще вздрагивая от холода, уселся за стол.

Они молчали, некоторое время слышался только стук ложек от края чашек. Несмотря на то, что недавно они позавтракали, есть хотелось ужасно – Влад всегда замечал, что после работы с Силой Марьяну сразу тянет поесть, видимо, на такие упражнения с магией организм затрачивает много энергии, и ему требовалось восстановление. Доев кашу, они разлили чай и, смакуя букет и аромат, посидели друг против друга. Говорить не хотелось.

Наконец еда и чай возымели действие, Влад согрелся. Марьяна некоторое время задумчиво смотрела в центр стола, не поднимая глаз, а потом неожиданно сказала:

– Испугалась я. Видела я, как выжгло одну девчонку, мою двоюродную сестру. Симпатичная была девка. Задушили ее.

– Как задушили?

– Как? А вот так… – И Марьяна страшно и вполне натуралистично изобразила хрип из горла и конвульсии умирающего тела.

– Да нет, – содрогнулся от уведенной картины Владимир, – я имел в виду другое. Что, свои задушили? Зачем? Что, ничего нельзя было сделать?

– Ничего… – Марьяна уперла палец в столешницу и начала водить по ней, как бы чертя невидимые узоры, – ничего не может помочь, если человека выжгло Силой. Пытались в прошлом как-то воспитывать этих… растений. Ну, как детишек неразумных. Но ничего не получается. Если душу выжигает, то тело без души – это просто оболочка. Убийство тут бывает чисто из жалости. Мне тебя не хотелось убивать. Понимаешь? – Она подняла голову и посмотрела на Владимира. – Мы год уже тут с тобой живем, привыкла как-то… Знаю, что скоро уйдешь – тебе тут тесно, хочется мир поглядеть, устроиться как-то получше. Но лучше ты уйдешь живой и здоровый, чем вперед ногами. Так что – слушай бабушку, иначе пропадешь. Понимаешь?

– Да понимаю я все. Получилось так. Такая сладость, такое удовольствие… Я не смог оторваться.

– Могу себе представить… хотя я и слабее тебя во много раз. Будь осторожнее с этим. Всегда есть опасность потерять себя, а меня рядом не будет. Ну что же, теперь можно учиться по-настоящему. Я многому тебя научить не могу – боевая магия мне вообще недоступна, сил мало, светлячок и заживление ран – вот мой уровень. Я научу тебя всему, что умею, а дальше ты будешь сам учиться.

– А сложно учиться? Надо какие-то там слова знать, заклинания?

– Ты где наслушался? У вас там, в твоем мире, что ли? У нас самое главное – концентрация. Ты должен представить то, что ты хочешь сделать, и потянуться за силами к магическому узлу. То есть у тебя в районе центра подреберья есть как бы шар такой, и когда ты магичишь, ты тянешься к нему и высвобождаешь Силу. Вот эта Сила и есть основа твоих магических дел.

– А если она кончается, Сила эта?

– Тогда ты тянешься к реке Силы и наполняешь резервуар. У тебя теперь имеется постоянный канал к ней, перекрытый твоим духом. Как только сосредоточиваешься, открываешь затвор – и Сила потекла в тебя. Не спрашивай меня, что такое Сила, что такое река – этого никто не знает. Мы можем только пользоваться ей и все. Все разговоры, типа откуда она взялась – выеденного яйца не стоят. Болтология одна. Никто не знает. Просто прими как факт – вот она есть и все тут. Я так поняла, что у вас ее нет, иначе ты бы знал.

– Да, у нас об этом только сказки. Где-то наши миры разошлись… Язык один, а вот история разная. И про магию у нас ничего не известно. Есть какие-то зачатки – кто-то что-то вроде может, но такого, как тут – нет. Все бы знали. – Владимир помолчал, потом добавил: – Неужели магичить так легко? Вот захотел, и получилось? Как-то странно…

– А ты кого вообще видел из людей-то? Крестьян? Меня? Почему ты думаешь, что это так легко и всем доступно? Из десяти-двадцати тысяч один попадается с зачатками магика, а из тех, кто с зачатками, только половина доходят до овладения магией, остальные выгорают. Из оставшихся только единицы дорастут до сильного мага, остальные на моем уровне застревают – не могут развить магический узел. Кто-то из тех, кто с зачатками магии, вообще не хочет становиться магиком – а что если выгорит? Зачем быть магиком, когда и так жить хорошо. Теперь ясно?

– Ясно. Вот ты, зараза, а если бы я правда выгорел? Чего ты не предупредила, что отсев такой большой?

– А ты бы тогда решился пробовать? Я-то как-то прошла посвящение – это так у нас называется. Когда ты к реке Силы прикасаешься. А почему ты бы не прошел? Ты сильный, умный, я же вижу. И что, ты всю оставшуюся жизнь собирался тут на хуторе просидеть, грязь месить и бинты отстирывать? Так хоть надежда есть выбраться, я бы посильнее в магии была – разве ж я тут сидела… – Марьяна пригорюнилась, подперла рукой голову и опять уставилась в столешницу. – Так и тянет все послать и куда-нибудь убежать. Так все обрыдло…

– Ну так и уехала бы, а чего?

– Да кто меня там ждет… Магичить там можно, только вступив в гильдии, если поймают на неуплате налога и магичанье без вступления в гильдию – накажут. Могут отрезать от реки Силы на время. А то и навсегда. А потом ты поймешь, что значит, когда ты мог к ней прикоснуться, а теперь не можешь… Впрочем, ты уже понимаешь. Это слаще, чем… между мужиком и бабой, слаще меда… Те, кого отрезают, долго потом не живут. Года три-пять и умирают. Так что все серьезно. Не вздумай в городе лечить или брать заказы без вступления в гильдию – для себя можешь магичить, для своих близких, а на заказ не моги. Поймают – удушат… если смогут. – Она хитро усмехнулась. – Всегда есть те, кто над законом. Одолеют, если смогут. А не одолеют… Ну в общем, так вот. Давай-ка теперь будем учиться пользоваться даром. Чтобы было недаром.

Глава 2. Обретение

Через несколько часов Владимир уже знал, что он бестолковый болван, ушастый дерьмовый енот и вонючий хромой уж… «Откуда у ужа ноги?» – спросил он и получил ответ: «Это такой дерьмовый уж». Однако это не помешало Владимиру освоить создание шара-светлячка и разнести печь. В комнате было гадко: куча кирпича, чадящий дым от разбросанных по полу и с трудом залитых водой дров. А в глазах, ослепленных вспышкой, радужные круги…

Началось все невинно. Марьяна приказала ему создать светляка, магический светильник. Он должен питаться от Силы, которую в процессе изготовления закачивает в него магик. Для этого надо было всего лишь подумать о том, что такой шар должен быть создан, и – ап! – в углу повис маленький, с мандарин, шарик. Ну, кончилось это дурно: по принципу «кашу маслом не испортишь» Влад черпанул из узла силы и представил висящий в углу шар, вот только шар тот оказался диаметром полтора метра и сиял, как прожектор заходящего на посадку стратегического бомбардировщика, даже сквозь закрытые веки пробивало.

Пришлось его гасить, после яростных, перемежаемых ругательствами объяснений Марьяны. Оказалось, что можно, потянувшись к шару, погасить его, перекачав энергию в свой магический узел. Это было похоже на прикосновение к реке Силы, но только в гораздо меньшем масштабе.

Как выяснилось, погасить шар или впитать магию какого-то из магиков может только тот, кто сделал магический объект или является специалистом классом выше. Например, погасить шарик Марьяны Влад мог, а вот она погасить его шар не могла, и даже если бы могла, сто раз подумала бы, делать это или нет. Неизвестно, сколько Силы он закачал в шар, и если ее количество превысило бы объем узла – может, выжечь бы и не выжгло, но на неделю в постель точно бы уложило.

Дальше было еще хуже – Владимиру вдруг захотелось посмотреть, как он может создавать электрический разряд… В общем, Марьяна выжила чудом, печка не выжила совсем. Ветвистая голубая молния врезалась в покрывающую зев печи чугунную плиту с дырками для котлов и заслонками и выворотила ее из кирпичей, чудом не создав пожар.

Владимир и Марьяна перепугались, и пока выбрасывали горящие дрова под дождь, договорились, что до поры до времени ограничатся лечебными магическими действиями. На том и порешили. Угли и тлеющие половики выкинули на улицу, пол опять пришлось отмывать. Потом улеглись на свои топчаны, накрывшись шерстяными одеялами, с чувством выполненного долга.