Музыкофилия

12

Робер Журден в книге «Музыка, мозг и экстаз» цитирует дневники Клары Шуман, в которых она писала, что ее муж слышал

«величественную музыку, а инструменты звучали прекраснее, чем это бывает в жизни». Один из его друзей рассказывал, что Шуман «признавался в том, что подвержен странному феномену… что внутренне он слышит чудесную музыку, законченную и абсолютно совершенную! Откуда-то издали доносятся удары литавр, подчиняющиеся величественной гармонии».

Шуман, по всей видимости, страдал маниакально-депрессивными или шизо-аффективными расстройствами, а в конце жизни и нейросифилисом. В своей книге «Шуман: музыка и безумие» Петер Оствальд пишет, что в финале болезни галлюцинации, которые композитор иногда использовал для написания своих мелодий, полностью овладели Шуманом, выродившись сначала в «ангельскую», а затем и в «демоническую» музыку. В конечном итоге в мозгу Шумана непрестанно, с невыносимой громкостью начала сутками звучать единственная нота ля.

13

Диана Дойч из Калифорнийского университета в Сан-Диего, получавшая много писем от людей с музыкальными галлюцинациями, была поражена тем обстоятельством, что со временем эти галлюцинации съеживаются и сокращаются до очень маленьких фрагментов музыкальных фраз, иногда до одной-двух нот. Эти галлюцинации можно сравнить с фантомными ощущениями ампутированных конечностей. Фантомные конечности уменьшаются в размере – так, например, фантомная рука может съежиться до размеров лапки, растущей из плеча.

14

Сообщение об этом случае было опубликовано Р. Р. Дэвидом и Х. Х. Фернандесом из университета Брауна.

15

У Майкла Шоро опыт жизни с кохлеарным имплантатом оказался совершенно иным. Свои переживания он описал в книге «Перестройка: как, став отчасти компьютером, я научился быть более человечным»:

«Через пару недель после активации имплантата безумный оркестр в моей голове уволил большую часть своих музыкантов. Имплантат затмил галлюцинации так же, как солнце затмевает звезды. Когда я вынимаю из уха микрофон, я все еще слышу какой-то отдаленный рокот, но теперь это не рев реактивного двигателя, не гомон ресторанного зала и не джаз-банд, наяривающий на ударных.

Моя слуховая кора словно говорит мне: «Если ты не обеспечишь меня звуками, я создам их сама». Что она и делала – прямо пропорционально степени потери слуха. Но теперь она насытилась и радостно умолкла.

Поняв это, я спокойно разделся, лег спать и насладился наконец благословенной тишиной».

16

Эта статья была затем включена в книгу «Человек, который принял жену за шляпу».

17

В 1975 году Норман Гешвинд и его коллеги опубликовали очень содержательную статью, которая обратила внимание неврологов на этот недооцененный синдром (см. Росс, Джоссмен и др). За последующие два десятилетия в медицинской литературе значительно возросло число статей, посвященных музыкальным галлюцинациям, а в начале девяностых Г. Э. Берриос опубликовал исчерпывающий обзор на эту тему. Наиболее полным клиническим исследованием музыкальных галлюцинаций в одной популяции на сегодняшний день является работа Ника Уорнера и Виктора Азиза, которые в 2005 году опубликовали результаты своих пятнадцатилетних наблюдений, касающихся частоты, экологии и феноменологии музыкальных галлюцинаций среди пожилых людей Южного Уэльса.

18

Результаты некоторых исследований позволяют предположить, что больные шизофренией имеют склонность к музыкальным галлюцинациям в дополнение к своим психотическим галлюцинациям и что эти феномены связаны друг с другом (см. Хермеш, Конас и др., 2004). Мой двадцатипятилетний опыт работы в психиатрической больнице, где я всегда спрашивал пациентов о вокальных и музыкальных галлюцинациях, противоречит наличию такой связи.

Сотни пациентов рассказывали, что слышат голоса, но лишь единицы слышали музыку. Был только один больной, Энджел К., который слышал и голоса, и музыку, но очень четко разделял эти галлюцинации. Он слышал обращенные к себе обвиняющие, угрожающие, лгущие или требовательные «голоса» с момента первого психотического расстройства, которое случилось в восемнадцатилетнем возрасте. «Музыку» же больной начал слышать, когда ему было за тридцать и у него начал снижаться слух. Музыка не пугала больного, но «озадачивала», в то время как «приказывающие» голоса вселяли в него страх и ужас. Музыкальные галлюцинации начинались как невнятное бормотание, похожее на ропот толпы, которое потом превращалось в музыку, нравившуюся пациенту. «Раньше я любил слушать записи испанской музыки, – говорил больной, – а теперь я ее снова слушаю, но уже без проигрывателя». С музыкой часто смешивались другие шумы – бормотание, характерное для начала галлюцинации, звуки, похожие на рев пролетающего над головой реактивного самолета, и фабричные шумы, напоминающие стук швейных машин.

Юкио Идзуми и др., обследовавшие больного с вербальными и музыкальными галлюцинациями, обнаружили два типа изменений регионарного мозгового кровотока, что, «вероятно, отражает различные причины двух типов галлюцинаций».

19

Шум в ушах иногда предшествует музыкальным галлюцинациям или сопровождает их, но часто представляет собой индивидуальный феномен. Иногда шум имеет определенную тональность – например, в случае Гордона Б. это была нота фа. Иногда шум может быть шипящим или звенящим. Звон, свист или шипение, как и при музыкальных галлюцинациях, кажутся приходящими извне. Когда у меня впервые возник шум в ушах, мне показалось, что из радиатора парового отопления вырывается пар, и только когда шипение продолжилось и после моего выхода на улицу, я осознал, что шипение порождается моим собственным мозгом. Шум в ушах, как и музыкальные галлюцинации, может иногда быть таким громким, что мешает слышать голоса людей.

20

У Гордона, как и у Шерил К., механический шум сменился музыкой. Является ли это результатом упорядочения со стороны мозга или, наоборот, результатом потери контроля? Иногда нечто подобное происходило с Майклом Шоро, когда на несколько часов его тугоухость сменялась полной глухотой и на фоне этого изменения немедленно начинались музыкальные галлюцинации. В своей книге «Перестройка» он пишет, как каждый его день начинался с шума и заканчивался музыкой:

«Как ни гротескно это звучит, но я живу отнюдь не в тишине, как можно было ожидать. Это ощущение было бы мне, по крайней мере, знакомо, так как я всегда мог снять слуховой аппарат и очутиться в почти полной тишине. Теперь же я слышу то громоподобный шум бурного потока, то рев реактивного самолета, то гомон тысячи посетителей большого ресторана. Звук бесконечен, он меня подавляет и захлестывает.

…Но есть и утешительные моменты. Вечером рокот и звон утихают. Они становятся величественными, звучными и глубокими. Я слышу, как могучий орган играет медленную заупокойную мессу. Эта музыка величественна, как заря… она подходит моему случаю – мой слух умирает и превосходно играет на собственных похоронах».

21

Одна из моих пациенток в доме инвалидов, Маргарет Х., страдала расстройством слуха – полной глухотой на правое ухо и умеренной тугоухостью на левое. Потеря слуха продолжала прогрессировать. Но жаловалась пациентка в основном не на потерю слуха, а на «усиление» – на преувеличенную и аномальную чувствительность к звукам. Больная жаловалась на «неприятное усиление звука, делавшее невыносимыми голоса определенных людей». Год спустя она говорила: «Я иду в церковь, но звук органа и пение нарастают и так заполняют мою голову, что становятся попросту невыносимыми». С того времени она начала пользоваться ушными заглушками и отказалась от ношения слухового аппарата, полагая, что он может усилить ее и без того аномальную чувствительность к звукам.

Но у Маргарет Х. никаких музыкальных галлюцинаций не было еще пять лет, до тех пор, пока она, проснувшись однажды утром, не услышала хор, снова и снова поющий «Мою дорогую Клементину». «Музыка началась как тихая, услаждающая слух мелодия, но потом приобрела черты громкого джаза и продолжала становиться все громче и громче. Из музыки исчезла всякая нежность, она превратилась в неумолчный грохот. Сначала мне понравилось, но потом музыка стала грубой, потеряв всю свою мелодичность». В течение двух дней она была убеждена, что отец О’Брайен, пациент из соседней палаты, каждый день слушает одну и ту же запись Синатры.

Галлюцинации миссис Х. носили такой же характер нарастания и усиления, как и ее прежние нарушения слухового восприятия. В этом отношении миссис Х. не похожа на Гордона Б. и других больных, у которых музыкальные галлюцинации отличаются верностью мелодии (хотя реальную музыку они могут воспринимать с искажениями).

22

Три года спустя мать Майкла прислала мне следующее добавление:

«Майкл, которому исполнилось двенадцать лет, учится в седьмом классе и по-прежнему безостановочно слышит музыку. Он научился неплохо с ней справляться, особенно если нет большой учебной нагрузки. Когда музыка становится слишком громкой и начинает путаться, как бывает, когда наугад переключают радиостанции, у Майкла возникают теперь приступы мигрени. К счастью, в этом году такие приступы стали намного реже. Интересно, что когда Майкл слушает музыку, она навсегда записывается в его мозгу и он может вспомнить или сыграть услышанную мелодию год или два спустя так, как будто услышал ее только что. Майкл любит сочинять музыку, у него абсолютный слух».

23

В 1983 году Дональд Хенеган опубликовал в «Нью-Йорк таймс» статью, в которой писал о ранении Шостаковича в голову. Хотя этим утверждениям нет никаких документальных подтверждений, Хенеган, основываясь на слухах, утверждал, что во время блокады Ленинграда композитор был ранен в голову осколком немецкой шрапнели, а несколько лет спустя, во время рентгеновского исследования, в области слуховой коры его мозга был обнаружен металлический осколок.

В связи с этим Хенеган пишет:

«Шостакович, однако, отказался удалять осколок, и в этом нет ничего удивительного. С момента ранения Шостакович начинал слышать музыку всякий раз, когда наклонял голову к плечу. При этом в голове начинали звучать самые разнообразные мелодии, которые он использовал при сочинении музыки. Это прекращалось, как только композитор выпрямлял голову».

24

Мой коллега, невролог Джон Карлсон, рассказал мне о своей пациентке П.К., переживавшей яркие музыкальные галлюцинации после инсульта в височной доле. Миссис К., которой теперь уже больше девяноста лет, поэтически одаренная и очень музыкальная женщина, написавшая более шестисот стихотворений, вела дневник, посвященный этому странному состоянию. Почти две недели она была убеждена, что соседка в любое время суток включает на полную громкость свой магнитофон. Потом больная поняла, что это не так:

«17 марта: Кевин стоял рядом со мной в коридоре, когда я сказала: «Зачем Тереза все время прокручивает одну и ту же песню? Меня это страшно раздражает. Да что там, это просто сводит меня с ума». «Я ничего не слышу», – сказал Кевин. Мне тогда подумалось: «Неужели он оглох?»

19 марта: Я наконец не выдержала и позвонила Терезе. Она не включает магнитофон. Теперь я решительно не понимаю, откуда берется эта музыка.

23 марта: Эта музыка, которую я все время слышу, лишит меня рассудка… Я часами не могу уснуть… теперь мне все время слышатся «Тихая ночь», «Там в яслях», «Красная церквушка» и «Солнце души моей». Рождество в марте?

Каждая песня в идеальном исполнении звучит полностью – от начала до конца. Они звучат в моих ушах? Или в голове?!»

В апреле миссис К. прошла неврологическое обследование у доктора Карлсона, который среди прочего назначил ей МРТ и ЭЭГ. На МРТ было выявлено два очага инсульта в обеих височных долях, очаг в правой височной доле был более свежим. Музыкальные галлюцинации немного стихли через два-три месяца, но даже спустя два года они продолжали время от времени возникать.

25

В вышедшем в 1957 году автобиографическом романе «Испытание Гилберта Пинфолда» Ивлин Во описывает токсический делирий или психоз, индуцированный большими дозами хлоралгидрата, смешанного с алкоголем и опиатными наркотиками. Во время путешествия, где Пинфолд пытался успокоить нервы, его преследовали самые разнообразные слуховые галлюцинации – шумы, голоса и особенно музыка.

26

Врачи Викторианской эпохи обозначали термином «мозговая буря» не только эпилепсию, но и мигрень, галлюцинации, тики, кошмарные сновидения, мании и возбуждение любого типа. Говерс считал, что эти и другие «гиперфизиологические» состояния являются «пограничными состояниями» эпилепсии.

27

Исчерпывающее исследование слуховых галлюцинаций у здоровых людей и шизофреников можно найти в книге Дэниела Б. Смита «Поэты, безумцы и пророки: переосмысление истории, научной сущности и значения слуховых галлюцинаций».

28

Позже я спросил миссис Б., не было ли у нее раньше других галлюцинаций, и выяснил, что раньше она временами слышала «динь, динь, динь, дон», причем «дон» было на одну квинту ниже «динь». Это треньканье, повторяясь по сотне раз, сводило миссис Б. с ума.

29

Правда, есть и исключения из этого правила. Например, успешный, состоявшийся виолончелист Дэниел Стерн обладал выдающейся музыкальной памятью, и его галлюцинаторная музыка, возникшая, когда Стерн начал терять слух, почти целиком состояла из виолончельных концертов и иной инструментальной музыки. В голове Стерна звучала музыка, которую он сам исполнял на сцене, звучала во всей своей полноте и законченности. Стерн, который был к тому же и романистом, написал о музыкальных галлюцинациях в своем романе «Путь Фабриканта».

30

Рэнджелл, которому сейчас идет девяносто третий год, остается практикующим психоаналитиком и пишет книгу о своих музыкальных галлюцинациях.

31

Он смутно помнил, что пятнадцать лет назад, после первой операции шунтирования, он слышал те же самые «суровые и торжественные мелодии», но тогда галлюцинации быстро прошли. («Я не могу поручиться за эти воспоминания, – писал Рэнджелл, – но они вселили в меня надежду».)

32

Данное противопоставление можно выразить и по-другому, как это сделал Стравинский в своей книге «Поэтика музыки», рассуждая о Бетховене и Беллини: «Бетховен стал исключительным музыкантом в результате нечеловечески упорного труда. Беллини создавал свои мелодии без малейших усилий, словно получил эту способность в дар, словно небо сказало ему: «Я дам тебе то, чего нет у Бетховена».

33

См., например, статью Газера и Шлауга (2003), а также Хатчинсона, Ли, Гааба и Шлауга (2003).

34

Врожденной музыкальностью могут обладать даже совершенно глухие люди. Глухие часто любят музыку и чрезвычайно чувствительны к ритму, который они воспринимают как вибрацию, а не как звук. Знаменитый ударник Ивлин Гленни оглох в двенадцатилетнем возрасте.

35

Получить музыкальное образование детям часто бывает нелегко, а иногда и просто невозможно, особенно в Соединенных Штатах, где музыкальное образование было исключено из программ многих общественных школ. Тод Маховер, композитор и изобретатель новых музыкальных технологий, пытается решить эту проблему «демократизацией» музыки, то есть пытается сделать ее доступной для всех и каждого. Маховер и его коллеги из медийной лаборатории Гарвардского университета изобрели не только мозговую оперу, игрушечную симфонию и популярную видеоигру «Гитарный герой», но и «гиперинструменты», «гиперноты» и другие интерактивные системы, которыми пользуются даже профессиональные музыканты – от Джошуа Белла, Йо-Йо Ма и Питера Гэбриэла до «Лондонской симфониетты».

36

Существуют очень редкие исключения, касающиеся детей с аутизмом и врожденной афазией. Но все же в подавляющем большинстве случаев даже дети с тяжелыми и выраженными неврологическими расстройствами и нарушениями развития функционально овладевают человеческой речью.