Дважды два

– И ты бы согласилась? Даже если бы я еще спал?

– Конечно! – захихикала Лондон. – Знаешь что? Мама возьмет меня с собой в торговый центр, забирать ее костюм, а потом мы поедем в зоомагазин!

– И что там, в зоомагазине?

– Мама сказала, что разрешит мне купить хомячка. Я назову его Крапинкой.

– Не знал, что ты хочешь хомячка.

– Давно уже хочу, папа.

– Почему же не сказала мне, детка?

– Потому что мама говорила, что ты не согласишься.

– Даже не знаю, – засомневался я. – Ухаживать за хомяком – серьезная задача.

– Знаю, – кивнула она. – Но они такие хорошенькие!

– Да, хорошенькие, – согласился я, и до конца завтрака Лондон пыталась убедить меня, что она уже большая и сможет как следует позаботиться о хомяке.

Вторую чашку кофе я неторопливо допивал на кухне, пока Вивиан загружала посудомойку. Лондон играла в гостиной со своими Барби.

– Знаешь, она и вправду уже большая, чтобы заводить хомяка, – заметила Вивиан. – Даже несмотря на то, что чистить клетку придется тебе.

– Мне?

– Конечно, – подтвердила она. – Ведь ты отец.

– Хочешь сказать, мне по должности положено помогать дочери чистить клетку для хомяка?

– Считай, что это прекрасный повод сблизиться с ней.

– Отмывать хомячье дерьмо?

– Тише ты! – толкая меня в бок, шепнула она. – Ей будет полезно, пусть учится быть ответственной. И потом, это гораздо проще, чем завести щенка. А она, между прочим, без ума от соседского йорка, так что считай, что тебе повезло. Видел рассылку из загородного клуба?

– Кажется, нет.

– У них есть хорошие программы для детей, в том числе теннис. Три раза в неделю утром в девять, всего четыре недели, так что перестраивать ее расписание не придется. По понедельникам, вторникам и четвергам.

Со своего места я видел дочь через дверь гостиной и снова отметил, насколько она похожа на свою мать.

– Не знаю, понравится ли ей, – откликнулся я. – Кстати, о Лондон… я вот что хотел спросить: что ты решила насчет нее?

– О чем ты?

– Завтра у тебя начинается работа. Кто будет присматривать за Лондон?

– Да-да. – В ее голосе слышалось напряжение. Она ополоснула и поставила очередную тарелку в посудомойку. – Я собиралась поискать какую-нибудь дневную группу на прошлой неделе, но не хватило времени. Все, что мне удается, – кое-как держаться, и все равно кажется, что к завтрашнему дню я не готова. Меньше всего мне хочется, чтобы Уолтер за обедом принял меня за идиотку.

– Ты обедаешь с Уолтером?

– С моим новым боссом. С Уолтером Спаннерменом.

– Кто он такой, я знаю. Но я не знал, что ты завтра обедаешь с ним.

– И я тоже – до сегодняшнего утра. Меня разбудили письмом с моим ориентировочным графиком. Завтра не будет ни минуты свободной – отдел кадров, юридический отдел, обед, встречи с вице-президентами. Явиться я должна к половине восьмого.

– Рано, – оценил я и умолк, ожидая, когда она вернется к вопросу о том, кто будет присматривать за Лондон. Она сполоснула вилки, положила их в посудомойку, но продолжала молчать. Я прокашлялся. – Говоришь, дневную группу для Лондон ты так и не нашла?

– Пока нет. Звонила подругам, они вроде бы нахваливали группы, куда водят своих детей, но мне хочется убедиться самой, понимаешь? Обойти территорию, познакомиться с персоналом, выяснить, какие у них развивающие программы… Хочу убедиться, что Лондон эта группа подходит.

– Если у тебя есть координаты, я могу позвонить туда и договориться о встрече для нас обоих.

– В том-то и дело! Я понятия не имею, когда буду свободна на этой неделе.

– Постараюсь договориться, чтобы нас приняли вечером.

– Может, я лучше все-таки сама, как думаешь? Терпеть не могу отменять встречи.

– Как же тогда… что будем делать завтра? С Лондон?

– Я не могу просто привезти ее в незнакомое место и оставить там. А ты бы смог? Я хочу для нее самого лучшего…

– Если ты выберешь одну из групп, куда ходят дети твоих подруг, с Лондон все будет в порядке.

– Она и без того волнуется, зная, что я выхожу на работу. Сегодня утром она была очень расстроена. Поэтому мы и позавтракали все вместе, и я предложила ей завести хомяка. Не хочу, чтобы на этой неделе ей показалось, будто мы о ней забыли.

– О чем ты вообще говоришь?

Вивиан закрыла дверцу посудомойки.

– Я надеялась, что на этой неделе с ней побудешь ты. Тогда Лондон успеет адаптироваться…

– Я не могу! На этой неделе у меня каждый день встречи с клиентами.

– Да, понимаю, я многого прошу, и мне неловко так поступать с тобой. Но я не знаю, как быть. Я думала, может, ты возьмешь ее с собой в офис или поработаешь из дома. А на время встреч отвезешь ее к своей маме. Ведь это всего на неделю. Или две.

На неделю? Или две?

Эти слова эхом звучали у меня в голове, пока я отвечал:

– Даже не знаю… надо позвонить маме, выяснить, согласна ли она.

– Может, позвонишь? Я и так вся на нервах из-за новой работы, мне только беспокойства за Лондон не хватало! Говорю же, сегодня утром она очень расстроилась.

Я присмотрелся к Лондон: за завтраком она вовсе не казалась расстроенной, как и теперь, но, с другой стороны, Вивиан знала ее лучше, чем я.

– Ну ладно. Я позвоню маме.

Улыбнувшись, Вивиан шагнула ко мне и обвила руками шею.

– Ужин-сюрприз вчера вечером – это было так мило! Вот я и подумала, что, может быть, буду в настроении выпить бокал вина, когда Лондон уснет. – Она поцеловала меня в шею, обдавая ее жарким дыханием. – А ты как? Не возражаешь?

Я невольно задумался: неужели все это – ее щебетание, жизнерадостное настроение, завтрак – было просто направлено на то, чтобы добиться своего? Вивиан поцеловала меня в шею во второй раз, и я ее простил.

Вивиан и Лондон вернулись лишь ближе к вечеру. За время их отсутствия я закончил презентацию для мануального терапевта, с которым была назначена первая из встреч, потом убрал в доме и позвонил маме. Я объяснил, что на следующей неделе у меня встречи с клиентами, и спросил, можно ли привезти к ней Лондон в понедельник.

– Привози, конечно, – ответила она.

Я как раз вешал трубку, когда Вивиан подъехала к дому, и еще до того, как открыл дверь, услышал, как Лондон зовет меня:

– Папа, папочка! Иди сюда скорее!

Я сбежал с крыльца и увидел, что она держит в руках пластмассовую клеточку. Издалека мне показалось, что у меня двоится в глазах, но когда я подошел поближе, то понял, что не ошибся: в клетке действительно сидели два хомяка – черно-белый и рыжеватый. На лице Лондон сияла широкая улыбка.

– Их двое, папочка! Мистер Крапинка и Миссис Крапинка!

– Двое?

– Она никак не могла выбрать, – пояснила Вивиан, – и я подумала: почему бы и нет? Ведь клетку все равно покупать.

– А я держала на руках Мистера Крапинку всю дорогу до дома! – добавила Лондон.

– Да что ты говоришь!

– Он такой лапочка! Просто сидел у меня на руках, и все. А теперь я подержу Миссис Крапинку.

– Замечательно, – кивнул я. – Отличная у них клетка.

– Это просто переноска, а настоящая клетка в машине. Мама сказала, ты поможешь мне собрать ее. Она огромная!

– Так и сказала? – Мне вспомнились вечера накануне Рождества, которые я провел, собирая стол для рисования, «Дом мечты» для Барби, велосипед… Достаточно сказать, что все эти задачи давались мне с трудом, хотя мой отец запросто справился бы с ними. Наверное, Вивиан поняла, о чем я думаю, потому что шагнула ко мне и обняла.

– Не волнуйся, – успокоила она, – ничего сложного. А я буду твоей командой поддержки.

Этой ночью мы занимались любовью, а потом я лежал на боку, гладя поясницу Вивиан. Ее веки были сомкнутыми, прекрасное тело – расслаблено.

– Ты так и не сказала мне, в чем будет заключаться твоя работа.

– Рассказывать почти нечего. Работа вроде моей прежней. – Ее голос был сонным, я еле разбирал невнятные слова.

– Уже известно, насколько частыми будут поездки?

– Пока нет, – ответила она. – Наверное, скоро узнаю.

– Нелегко придется с Лондон.

– С Лондон все будет в порядке. Ты же здесь.

Почему-то я ждал, что она скажет еще что-то вроде: как будет скучать по Лондон, как надеется, что поездки окажутся не слишком частыми. Но ее дыхание стало размеренным и глубоким.

– Ты уже знаешь, сколько тебе будут платить?

– А что?

– Пытаюсь прикинуть наш бюджет.

– Нет. Пока не знаю.

– Как такое можно не знать?

– Есть же основной оклад, бонусы, всевозможные премиальные… Доля прибыли. Они мне что-то объясняли, но я не вслушивалась и толком не поняла.

– Ну, хотя бы приблизительно?

Она вяло провела ладонью по моей руке.

– А обязательно обсуждать это прямо сейчас? Ты же знаешь, я не выношу разговоров о деньгах.

– Не обязательно, конечно.

– Я тебя люблю.

– И я тебя люблю.

– Спасибо, что посидишь неделю с Лондон.

Или две, сразу же подумал я, но говорить об этом не стал.

– Не за что.

Мне не спалось, и я, пролежав час в постели и насмотревшись в потолок, бесшумно выскользнул из спальни и босиком прошел на кухню. Налив себе стакан молока, я залпом выпил его и решил проведать Лондон. Я зашел к ней в комнату и сразу услышал скрип и жужжание колеса в клетке – несмотря на ночное время, хомяки бодрствовали.

К счастью, Лондон их не слышала. Она крепко спала, ее дыхание было глубоким и ровным. Я поцеловал ее в щеку и поплотнее укрыл одеялом. Она пошевелилась, а я смотрел на нее и вдруг почувствовал, как у меня защемило сердце от гордости и любви, смешанных с тревогой и страхом.

Потом я вышел посидеть на веранду. Ночь была теплая, в воздухе звенели трели сверчков. Мне смутно помнилось, как в детстве отец объяснял, что частота этих трелей приблизительно соответствует температуре. И я задумался, правда ли это или просто байка.

Эти размышления переросли в другие, и я понял, почему сон упорно ускользал от меня.

Дело было в Вивиан и в том, что она так и не сказала мне, сколько ей будут платить. Я не поверил, когда услышал, что во время разговора об этом с начальством она якобы не прислушивалась, и это меня тревожило.

За все годы нашего брака я ни разу не утаил от Вивиан точного размера своего заработка. С моей точки зрения, делиться такой информацией супруги просто обязаны. Для пары скрытность в финансовых делах – самое что ни на есть последнее дело. Скрытность губительна и в итоге приводит к контролю. А может, я просто слишком строг к Вивиан. И она всего лишь не хотела ранить мои чувства, зная, что будет обеспечивать семью, пока я пытаюсь наладить свой бизнес.

В чем дело, я так и не понял. Но на меня была возложена ответственность за нашу дочь, и как только я вспомнил об этом, подлинная причина моей бессонницы стала очевидной.

Мы внезапно поменялись ролями.

Глава 6

Мистер мамочка

В моем детстве родители каждое лето грузили вещи в прицеп и везли нас с Мардж на Внешние отмели. Поначалу мы останавливались ближе к Роданте, позднее стали уезжать дальше на север, к тем местам, где братья Райт творили историю авиации. А когда мы повзрослели, нашим излюбленным местом стал Окракоук.

Окракоук – не более чем деревушка, но по сравнению с Родантой он казался мегаполисом с магазинами, где продавали мороженое и пиццу. Мы с Мардж часами бродили по берегу, собирали ракушки и жарились на солнце. Вечером мама готовила ужин – обычно бургеры или хот-доги. Потом мы ловили светлячков в банки с закручивающимися крышками, а когда на ночном небе появлялась россыпь звезд, заваливались спать – мы в палатке, наши родители в прицепе.

Хорошие были времена. Пожалуй, лучшие в моей жизни. Но отцу, конечно, они запомнились иначе.

– Я терпеть не мог эти семейные поездки, – признался он мне, когда я был уже студентом. – Вы с Мардж всю дорогу грызлись, как кошка с собакой. В первый же день ты обгорал на солнце, а остаток недели скулил, как младенец. А Мардж большую часть недели дулась, скучая по своим подружкам, и ладно бы только дулась: когда у тебя начинала облезать обгоревшая кожа, ты бросался ею в Мардж, и она визжала. Вы двое были прямо как заноза в заднице.

– Тогда зачем же ты возил нас туда каждый год?

– Твоя мать заставляла. А я бы лучше укатил в отпуск.

– Это и был отпуск.

– Не отпуск, – поправил он, – а поездка всей семьей.

– Какая разница?

– А ты подумай.

В первые три года жизни Лондон любые попытки выехать из города требовали грандиозной подготовки, как широкомасштабная боевая операция: сбора памперсов, бутылочек, колясок, легких закусок, детского шампуня, сумок, набитых игрушками. Вырвавшись из города, мы посещали места, где было интересно Лондон, – океанариум, игровые комнаты в «Макдоналдсе», пляжи. Мы выматывались, некогда было не только расслабиться, но и просто уделить хоть немного внимания самим себе.

Но за две недели до четвертого дня рождения Лондон Питерс отправил меня в Майами на конференцию, и я решил после ее окончания отдохнуть, взяв несколько дней в счет отпуска. Я уговорил своих родителей побыть с Лондон четыре дня, и, хотя Вивиан поначалу не решалась расстаться с дочерью, мы оба очень быстро поняли, как истосковались по… свободе. Мы листали журналы и читали книги, лежа у бассейна, потягивали пина коладу. Переодевались к ужину, подолгу смаковали вино и занимались любовью каждый день, порой даже не один раз. Однажды мы отправились в ночной клуб, танцевали чуть ли не до утра, а на следующий день отсыпались. К тому времени, как мы вернулись в Шарлотт, я наконец понял, что имел в виду отец.

С появлением детей меняется вся жизнь.

По-моему, было бы логичнее, если бы первый день выхода Вивиан на работу оказался не понедельником, а пятницей, тринадцатого числа: в этот день все сразу пошло не так.

Началось с того, что Вивиан побежала в душ первой, нарушив утренний распорядок, который годами оставался неизменным. Слегка растерявшись, я застелил постель и направился на кухню варить кофе. Пока он готовился, я решил сделать для Вивиан завтрак: белковый омлет, ягоды и ломтики дыни. То же самое я приготовил и себе, решив, что мне не повредит сбросить несколько фунтов. Я заметил, что брюки стали туговаты в поясе.

Пока я готовил, спустилась Лондон. Ее встрепанные волосы стояли дыбом, вид у нее был усталый. Я поставил перед ней миску хлопьев.

– Не выспалась?

– Мистер и Миссис Крапинка все время будили меня. Вертелись в своем колесе, а оно скрипело.

– Плохо. Попробую что-нибудь придумать, чтобы оно больше не скрипело, хорошо?

Она кивнула, я налил себе первую чашку кофе. Только когда я пил уже третью чашку, наконец спустилась Вивиан. Я не мог оторвать от нее взгляда.

– Ого!

Я улыбнулся.

– Нравится?

– Выглядишь сногсшибательно, – честно ответил я. – А я тебе завтрак приготовил.

– Не знаю, буду ли я есть. Так нервничаю, что аппетит пропал.

Я подогрел белковый омлет в микроволновке, а Вивиан тем временем составила компанию Лондон, слушая ее жалобы на скрипучее колесо.

– Я уже сказал: попробую что-нибудь с этим сделать. – С этими словами я поставил тарелки на стол.

Я сел, Вивиан принялась вяло ковыряться в еде.

– Перед тем как начнешь причесывать Лондон, побрызгай волосы спреем для легкого расчесывания. Он рядом с раковиной, в зеленом флаконе.

– Не вопрос, – отозвался я, смутно припомнив, как Вивиан проделывала эту процедуру. И подцепил на вилку яичные белки.

Вивиан снова заговорила с Лондон:

– Сегодня папа запишет тебя в теннисный лагерь. Тебе там понравится.

Я замер, не успев поднести вилку ко рту.

– Погоди… то есть как?

– Ты про теннисный лагерь? Мы же вчера о нем говорили. Неужели не помнишь?

– Помню, что ты упоминала про него. Но не помню, чтобы мы приняли окончательное решение.

– Запись в лагерь начинается сегодня, все места наверняка мигом займут, так что постарайся успеть туда к половине девятого. Списки начнут составлять в девять. Занятие в изостудии у нее в одиннадцать.

– Мне надо еще доработать презентацию.

– Запись много времени не отнимет, а презентацию доработаешь, пока она будет в изостудии. В том же комплексе, через одну дверь, есть кофейня. Лондон не обидится, если ты не останешься на уроке – я обычно только отвозила ее и уходила в тренажерный зал. Во сколько у тебя встреча?

– В два.

– Вот видишь! Все замечательно. Рисование заканчивается в двенадцать тридцать, так что ты успеешь завезти Лондон к своей маме. Где находится изостудия, знаешь? За торговыми рядами, где «Фрайдис».

Я знал торговые ряды, о которых она говорила, но сейчас был сосредоточен на стремительно растущем списке обязательных дел.

– А нельзя просто позвонить в клуб и записать Лондон?

– Нельзя, – ответила Вивиан. – Им понадобится копия медицинского полиса, и надо подписать отказ от претензий.

Мысли в моей голове начинали путаться.

– А ей сегодня обязательно быть на рисовании?

Вивиан повернулась к Лондон.

– Ты сегодня хочешь на рисование, зайка?

Лондон кивнула.

– Там мой друг Бодхи, – объяснила она. – Его имя так и пишется – «Б-О-Д-Х-И», он очень хороший. Я сказала ему, что сегодня привезу Мистера и Миссис Крапинку.

– О, кстати: вам надо еще заехать в зоомагазин за опилками, – спохватилась Вивиан. – И не забудьте про хореографию. Начало в пять, студия в торговом центре, где супермаркет «Харрис Титер». – Вивиан встала из-за стола, поцеловала Лондон и обняла ее. – Мамочка поработает и вернется, хорошо? Только не забудь бросить грязную одежду в стирку.

– Ладно, мама. Я тебя люблю.

– Я тебя тоже.

Я проводил Вивиан до выхода и поцеловал.

– Ты сразишь их наповал, – заверил я.

– Надеюсь. – Она осторожно поправила прическу и достала из сумочки свернутый листок бумаги, который вручила мне. – Я набросала расписание Лондон, чтобы тебе было легче сориентироваться.

Я просмотрел список. Изостудия по понедельникам и пятницам в одиннадцать, уроки фортепиано по вторникам и четвергам в девять тридцать. Хореография в понедельник, среду и пятницу в пять. И начиная со следующей недели – теннисный лагерь в понедельник, вторник и четверг в восемь.

Я присвистнул.

– Ничего себе график! Не слишком плотный?

– Она справится, – улыбнулась Вивиан.

Почему-то я надеялся на долгие проводы. Думал, что мы еще поболтаем о том, как она переживает, и тому подобное, но Вивиан отвернулась и решительно направилась к машине.

И ни разу не оглянулась.

Не спрашивайте, как, но каким-то чудом я все успел.

Принять душ, побриться, влезть в офисную одежду

Побрызгать волосы Лондон спреем, потом причесать и одеть ее

Убрать на кухне, запустить посудомойку

Записать Лондон в теннисный лагерь и доставить ее на рисование вместе с Мистером и Миссис Крапинкой

Доработать презентацию, отвезти Лондон к маме, прибыть на встречу с мануальным терапевтом с запасом по времени в две минуты

Мануальный терапевт снимал помещение в обшарпанном офисном центре в промзоне – любой клиент почувствовал бы сомнение, обращаясь за медицинскими услугами в таком месте. Беглого осмотра хватило, чтобы понять: мой потенциальный клиент чрезвычайно нуждается в моей помощи.

Увы, сам клиент так не считал. Его не заинтересовала ни подготовленная мною презентация, ни мои объяснения. Гораздо больше он был занят своими сэндвичами и злился, что в них нет горчицы. Свое возмущение он выплеснул на меня трижды, а когда под конец презентации я спросил, есть ли у него вопросы, он задал только один: не завалялось ли у меня в машине лишнего пакетика горчицы.

Далеко не в лучшем настроении я отправился за Лондон к маме. По пути домой мы завернули в зоомагазин. Дома я сразу же засел за компьютер и проработал почти до урока хореографии. Поиск формы для него отнял немало времени, потому что ни Лондон, ни я понятия не имели, где Вивиан хранит ее, поэтому из дома мы выехали с опозданием на несколько минут, и Лондон сильно беспокоилась, поглядывая на часы.

– Мисс Хэмшоу ужасно сердится, когда кто-то опаздывает.

– Не волнуйся, я объясню ей, что это я виноват.

– Все равно.

Лондон оказалась права. Возле входа была устроена зона ожидания, где расположились пятеро молчащих женщин, прямо по курсу находилась дверь в репетиционный зал. От зоны ожидания ее отделяла невысокая перегородка с вращающейся дверцей. Справа в витринах красовались призы, стены были увешаны плакатами в честь побед учеников и танцевальных групп на национальных конкурсах.

– Давай заходи, – поторопил я.

– В зал мне нельзя, пока не разрешат…

– И что это значит?

– Папа, хватит говорить. Родители должны молчать, когда говорит мисс Хэмшоу. Ты все испортишь.

Мисс Хэмшоу – сурового вида женщина с волосами стального оттенка, собранными в тугой хвост, – отрывисто отдавала распоряжения классу, состоящему из ровесников Лондон. Скоро она дошла и до нас.

– Извините за опоздание, – начал я. – Сегодня мама Лондон вышла на работу, а я не смог найти ее костюм для танцев…

– Ясно, – перебила Хэмшоу, впившись в меня взглядом. Этим она ограничилась, но без слов сумела выразить свое недовольство, прежде чем наконец подтолкнула Лондон: – Можешь зайти в зал.

Лондон направилась к двери в студию, стыдливо опустив глаза.

Хэмшоу посмотрела вслед Лондон и снова повернулась ко мне:

– Прошу впредь такого не допускать. Опоздавшие отвлекают детей, а добиваться дисциплины от моих учеников и так непросто.

Выйдя из студии, я позвонил в офис. Сообщений для меня не было. Потом еще час смотрел, как Лондон и другие девочки изо всех сил стараются заслужить похвалу мисс Хэмшоу, показавшейся мне очень неприятной особой. За это время Лондон несколько раз порывалась грызть ногти.

Когда урок закончился, Лондон поплелась за мной к машине, отставая на несколько шагов и сутулясь. Пока мы не выехали со стоянки, она молчала.

– Папа!..

– Что, детка?

– Можно мне дома съесть «Лаки чармс»?

– Для ужина они не годятся. Они на завтрак. Ты же знаешь: маме это не нравится.

– А мама Бодхи разрешает ему иногда есть «Лаки чармс» на ужин. Ну пожалуйста, папочка!

Последние слова она произнесла умоляюще. Какой отец на моем месте смог бы отказать?

Я свернул к супермаркету, заскочил за коробкой хлопьев и приехал домой на три минуты позже, чем рассчитывал.

Дома я залил хлопья молоком для Лондон, отправил Вивиан сообщение с вопросом, когда она приедет, и ухитрился еще немного поработать, чувствовал я себя так, словно разрываюсь на части. Должно быть, я потерял счет времени, и лишь когда услышал, что Вивиан подъехала к дому, обратил внимание на часы – было уже восемь.

Восемь?

Лондон бросилась к двери, опередив меня. Вивиан подхватила ее на руки и поцеловала.

– Извини, задержалась. Срочная работа.

– А я думал, сегодня у тебя вводный день.

– Так и было. А в четыре стало известно, что какой-то журналист из «Ньюс энд Обзервер» в Роли готовит якобы «разоблачительный» материал по одному из проектов Уолтера. И мы разом перешли в экстренный режим работы. И я в том числе.

– А ты почему? Ты же первый день…

– Для этого они и наняли меня, – объяснила она. – Я имею большой опыт в сфере кризисного менеджмента. У бывшего босса вечно возникали трения с прессой. Словом, пришлось созывать совещание, вырабатывать план действий, общаться с внештатными пиарщиками Спаннермена… одно за другим. Надеюсь, ты оставил мне что-нибудь на ужин. Умираю с голоду.

Ой.

Должно быть, Вивиан заметила, как я изменился в лице, потому она опустила плечи.

– Ты не приготовил ужин?

– Нет, я доделывал кое-что по работе, и…

– Значит, и Лондон ничего не ела?

– Папа дал мне «Лаки чармс», – вмешалась дочь с сияющей улыбкой.

– «Лаки чармс»?

– Это же просто легкий перекус, – сказал я, пытаясь оправдаться.

Но Вивиан уже не слушала:

– Ну-ка, попробуем сообразить что-нибудь на ужин, хорошо? Что-нибудь полезное.

– Ладно, мамочка.

– Как прошло занятие танцами?

– Мы опоздали, – объяснила Лондон, – и учительница ужасно рассердилась на папу!

Лицо Вивиан превратилась в маску, недовольство на нем читалось так же отчетливо, как на лице мисс Хэмшоу.

– Ну а кроме экстренных ситуаций, как прошел твой первый день на работе? – спросил я Вивиан позднее, когда мы лежали в постели. Я видел, что она до сих пор сердится на меня.

– Прекрасно. Присутствовала на совещаниях и осваивалась на новом месте.

– А твой обед со Спаннерменом?

– По-моему, хорошо прошел, – ответила она и больше ничего не добавила.