СУДЬБА Книга 3 Сила страха

– Ну как знаешь, смотри, чтобы поздно не было. Будешь потом локти кусать, – сказала тетка и ушла, хлопнув дверью.

– Не буду, – буркнула ей вслед Маня и заплакала еще громче.

Вечером Маня сидела за накрытым столом и ждала возлюбленного. Она хорошо протопила печь, испекла свежий хлеб, наварила картошки в чугунке и поставила на стол соленья и бутылку самогона. Из сеней принесла свежее молоко в глиняной крынке и накрыла чистой тряпочкой. Темнело. Она зажгла керосиновую лампу, и ее взгляд блуждал по дому. На стенах висели пучки трав, на полках, которые делал еще отец, стояли разные горшочки и берестяные коробочки. Под ними расположились сундук и лавка. У другой стены находилась кровать, на которой спал отец. Возле двери в сени стоял умывальник, рядом с ним ведро с водой. Четверть комнаты занимала печка, за занавеской была еще одна крошечная комнатка, где она спала.

Саша вошел шумно, бросил шапку с тулупом на лавку и, увидев накрытый стол, потер руки.

– Хорошо встречаешь. Молодец, – сказал он, присаживаясь к столу.

– Я всегда тебя хорошо встречаю, – улыбнулась Маня и засуетилась, подставляя еду поближе к нему.

– Что новенького у тебя? – спросил Сашка, набивая рот едой.

– Так вот я беременна. Пора и свадьбу сыграть.

Он медленно прожевал и, подняв на нее глаза, почти крикнул:

– Ты что, дура?

Маню как хлыстом ударили. Она вздрогнула, ее плечи опустились вниз, склоняя голову, а глаза увлажнились.

– Ты обещал жениться на мне. Как я буду людям в глаза смотреть? – робко сказала она.

– Тебе ведь избавиться проще простого, – с раздражением говорил он.

– Не буду я избавляться. У нас девочка будет, – отвечала Маня с надеждой, что он изменит свое мнение.

Сашка встал из-за стола, надел тулуп, с силой сжал шапку в руке и, повернувшись к ней, сказал:

– Ладно, жди на следующей неделе сватов.

Пнул ногой дверь и вышел. В сенях, надевая шапку, пробормотал:

– Не дождешься!

Сёмка, который стоял в сенях за дверью, услышал его слова и бросился за ним на улицу. Он стукнул его в спину и стал кричать:

– Как ты посмел с ней так поступить?

Сашка развернулся и ударил его так, что тот упал, и из носа хлынула кровь.

– Ты на кого прыгаешь, дохляк? Еще раз сунешься, прибью.

Маня выскочила из дома и подбежала к Семке, который лежал на снегу, задирая кверху голову и зажимая нос руками. Сашка с презрением посмотрел на них и со злобной усмешкой хладнокровно проговорил:

– Понятно теперь, от кого ты забрюхатела.

У нее перехватило дыхание, она хотела крикнуть: «Нет! Как ты мог так подумать?» – но только молча посмотрела ему вслед. С его быстрыми шагами убегали от нее и все ее надежды на счастье, оставляя ей только горести и страдания.

Она помогла подняться Семке и привела его в дом.

– Зачем ты пришел? – спрашивала она, протирая его лицо.

– Маня, он не пришлет к тебе сватов, – говорил он, пытаясь убрать ее руку с полотенцем. – Ты слышишь меня? Он так сказал, когда вышел.

– Слышу. Что ты так кричишь?

Сёмка упал на колени перед ней и схватился за ее бедра. Он смотрел на нее снизу вверх своими зелеными глазами, пытаясь поймать ее взгляд.

– Манечка, ты люба мне. Я завтра пришлю к тебе сватов, – говорил он умоляющим голосом.

Она погладила его по голове, а из глаз потекли слезы.

– Нет, – резко сказала она. – Зачем я тебе такая нужна?

– Нужна, любая нужна, – повторял Сёмка, пытаясь удержать руками отходившую от него Маню.

– Уходи. Ты мне не люб, – сказала она и ушла в маленькую комнатку.

– Маня, – умоляюще позвал он ее.

– Уходи, видеть тебя не могу. Может, он и прислал бы ко мне сватов, а ты всё испортил. Уходи, я сказала.

Семка встал, забрал со стола бутылку самогона и ушел, а Маня просидела на кровати, глядя в одну точку почти до рассвета, не проронив больше ни одной слезы. Из этого состояния ее вывел сильный крик. Она накинула теплый платок и фуфайку и выскочила на крыльцо. Возле ее калитки стояли люди и громко причитали, а одна женщина сильно кричала. Маня подумала, что с кем-то случилась беда, и им нужна ее помощь. Она выскочила за калитку и замерла в ступоре. Прислонившись к забору ее дома, сидел Семка с пустой бутылкой в руках. Он замерз. Дрожь прошла по ее телу. Она медленно опустилась на колени и погладила его по холодной щеке.

– Что ж ты наделал? – тихо проговорила она и почувствовала сильный удар ногой в бок.

– Не прикасайся к нему, – кричала его мать. – Ведьма! Ты душу его сгубила, сейчас совсем уморила.

Женщины оттащили разъяренную женщину, а тетя Дуся подняла Маню и прижала к себе.

– Ты лишила меня сына, – продолжала кричать мать Сёмки. – Ты лишила меня внуков. Будь ты проклята! Да чтобы ты сама никогда не увидела своих внуков, да чтобы все бабы в вашем роду не видели своих внуков! Да чтобы все бабы вашего рода подыхали молодыми и никогда не были замужем! Будь ты проклята! Ведьма!

Маню стало трясти, и она сильно побледнела. Тетка отвела ее в дом и уложила в постель. Ей пришлось просидеть с племянницей до следующего утра. Маня сильно бредила и звала отца. К вечеру она очнулась и даже попила молока, а к утру Маня совсем пришла в себя и, поблагодарив тетку за помощь, уверила ее, что с ней всё хорошо, и она спокойно может идти домой. Даже вышла на крыльцо проводить ее. Во дворе лежала околевшая собака. Тетя Дуся вскрикнула от испуга, а Маня спокойно сказала:

– Не бойся, тетя Дуся. Я похороню ее достойно. Она часть проклятья забрала на себя, часть отец смог нейтрализовать, а часть все-таки осталась. И мне с ним жить.

– Девочка моя, – заплакала тетка и обняла Маню. – Я подсоблю тебе во всем, только живи.

– Не переживай, пока буду жить. Еще дочке Катеньке знания свои передавать буду.

– Дай Бог. Дай Бог, – ответила тетка и пошла домой.

Глава 5

В конце апреля 1960 года родилась Катя. Тетка помогала племяннице во всем. Сама Маня по-прежнему собирала травы и принимала больных. Приходили к ней и жители деревни, но общались с ней как-то настороженно. Родители Сёмки переехали в другую деревню, и разговоры о несчастном случае прекратились, но не забылись. Когда Катя подросла, то ее не очень жаловали в компании своих сверстников. Маня очень переживала по этому поводу и решила отправить дочку учиться в круглосуточный интернат в соседнем районе, а на выходные забирала ее домой. Там Катя закончила десятилетку и поступила в медучилище, после окончания которого должна была вернуться в деревню по настоянию мамы.

Время пролетело быстро, заканчивался май 1979 года, а уже в июне Маня ожидала дочку домой с дипломом медсестры. Катя возвращаться не торопилась, написав маме письмо, что приедет в августе, а пока они с подругой хотят подработать в местной больнице. Маня предчувствовала, что Катя что-то недоговаривает, но решила выяснить это, когда дочь вернется домой.

Была вторая половина дня. Маня, закончив копать грядки в огороде, мыла руки в ведре у сарая. Грязные резиновые сапоги стояли рядом и ждали своей очереди очищения, а брошенная в таз выцветшая косынка, которая прикрывала ее волосы, медленно впитывала мыльную воду, прижимаясь к остальному белью.

К калитке подъехала машина «Волга» ГАЗ-21 черного цвета, и из нее вышла женщина около пятидесяти пяти лет. На ней была белая блузка в голубой горох и синий костюм. Выглядела она уставшей и потерянной.

«Ко мне на таких машинах не приезжают, наверно, хотят спросить дорогу в район», – подумала Маня и вышла за калитку, на ходу вытирая руки сдернутым с проволоки полотенцем.

Ее дом стоял на окраине деревни, а мимо проходила дорога, и ей часто приходилось отвечать на вопросы: «Что это за деревня и далеко ли до района?

– Вы Маня?

– Да. Вам чем-то помочь?

Женщина опустилась перед ней на колени и умоляющим голосом сказала:

– Помогите моему сыну.

– Встаньте, пожалуйста, – ответила Маня, растерявшись, и стала помогать женщине подняться.

Та заплакала и, достав платочек из кармана, стала говорить:

– На вас последняя надежда. Только не отказывайте нам. Говорят, вы чудеса творите.

– Людям свойственно преувеличивать. Да вы проходите в дом. Где ваш сын? Конечно, я помогу, что в моих силах.

Женщина указала взглядом на машину. Маня подошла и заглянула в открытое окно. На заднем сидении полулежал молодой человек, возраст его определить было сложно. Он был очень худой, с серым оттенком лица и сжатыми губами с синевой. Глаза были закрыты, а руки лежали на животе. Маня сразу поняла, что этот человек умирает и, посмотрев на женщину, сказала:

– Вам в больницу надо, возможно, операция еще сможет помочь.

Женщина глубоко вздохнула и тихо сказала:

– Он уже неоперабельный. Нам отказали все больницы. Вы были моей последней надеждой. Он у нас единственный сын, – ответила она и посмотрела на мужчину за рулем, который сидел и глядел впереди себя в одну точку.

Маня опять посмотрела на парня, и тот открыл глаза. Столько боли и страха она еще не видела. От жалости у нее сжалось сердце.

– Подождите здесь, – сказала она посетителям и ушла.

Маня зашла в сарай и вынесла им пустое ведро, чтобы молодой человек помочился в него, а сама пошла нарвать крапивы. Она помнила, как учил ее отец: «Крапива обладает свойством определять, будет ли больной жить или умрет. Для этого надо в свежую мочу больного положить крапивы и дать постоять некоторое время, потом выплеснуть на землю. Если спустя сутки крапива высохнет, сожмется и потеряет цвет, то больной умрет. Когда же крапива останется зеленой и не потеряет свежести, то скоро наступит выздоровление».

– Он не смог пока этого сделать, – сказала женщина вернувшейся Мане.

– Не страшно, не надо его мучить. Я вам предлагаю до завтра остаться у меня, и потом дам свой ответ.

– Спасибо вам.

– Я пока ничего не сделала и не обещала. Мне просто нужно узнать, насколько болезнь забрала его.

– Да, я поняла. Мы с сыном останемся, а муж завтра за нами вернется.

Мужчина отнес парня в дом и уложил на кушетку, которую Маня доставала для тяжелобольных, а кровать отца предложила женщине.

– Маня, – обратилась женщина. – Он плохо спит, всю ночь стонет, и его часто рвет.

– Как ваше имя? – спросила Маня.

– Алла Львовна.

– А сына?

– Лева.

Маня присела на кушетку к парню и внимательно на него посмотрела.

– Не переживайте, я дам ему на ночь отвар, и сегодня он будет спать спокойно, а вот имя ему надо поменять. Вы назвали его в честь своего отца? Он тоже болел?

– Да, – удивилась Алла Львовна. – Откуда вы знаете?

– Давайте мы его назовем Михаилом? Сегодня как раз день святого Михаила, – сказала Маня, сознательно не отвечая на ее вопрос.

Женщина подошла к сыну и спросила его:

– Сынок, если ты согласен, то открой и закрой глаза, если нет, то два раза сделай это, – попросила она сына и, повернувшись к Мане, объяснила: – Он молчит уже месяц, у него нет сил даже говорить.

Парень открыл и закрыл глаза один раз.

– Ты мой Мишутка, – заплакав, причитала мама. – Мишка ты мой косолапый. Он так любит эти конфеты.

Сын чуть заметно улыбнулся.

– Ну вот и хорошо, – сказала Маня. – Осталось только помочиться в ведро.

Ночь прошла спокойно, а утром Маня вызвала маму Михаила на улицу и сказала:

– Болезнь захватила его на девяносто процентов. Я ничего не могу вам гарантировать. Его положение, как ни грустно мне это говорить, печальное.

– Нет, нет, – заплакала Алла Львовна, – не отказывайтесь от нас, ведь еще целых десять процентов осталось.

– Но я ведь не сказала «нет», – тихо ответила Маня. – Будем бороться, просто я хотела объяснить, что не могу гарантировать положительный результат.

– Я понимаю и благодарю вас, что согласились попробовать.

На следующий день началась борьба за жизнь Михаила. Каждый день на заре Маня брала чистую тряпочку и шла в поле собирать утреннюю росу, потом обтирала ею парня. До обеда она поила его разными отварами каждый час, после обеда она обтирала его мазью, которую готовила сама, и опять поила отварами каждые два часа. Вечером обмывала чистой водой и опять поила отварами каждые три часа. На ночь Маня прикладывала ему на живот лепешку из теста с большим количеством различных трав. Перед рассветом обмывала его опять чистой водой и шла в поле.