Искусство любить

…способность любить как акт самоотдачи зависит от уровня развития и характера личности.

Помимо элемента самоотдачи, активный характер любви становится очевидным из того, что всегда предполагает присутствие определенных базовых элементов, общих для всех форм любви. Забота, ответственность, уважение и понимание – базовые элементы, общие для всех форм любви.

Забота, ответственность, уважение и понимание – базовые элементы, общие для всех форм любви.

То, что любви сопутствует забота, наиболее очевидно в любви матери к ребенку. Никакие заверения в любви не покажутся нам искренними, если мы заметим недостаток заботы, если мать пренебрегает кормлением, купанием ребенка, его самочувствием; напротив, ее любовь произведет на нас впечатление, если мы увидим, как мать заботится о малыше. Точно так же даже с любовью к животным или растениям. Если женщина говорит, что любит цветы, но мы видим, что она забывает их поливать, мы не поверим в ее «любовь» к цветам. Любовь есть активная озабоченность жизнью и благополучием того, кого мы любим. Где такая активная озабоченность отсутствует, там нет любви. Данный элемент любви прекрасно описан в «Книге Ионы». Бог велел Ионе идти в Ниневию, чтобы предостеречь ее жителей: они будут наказаны, если не откажутся от своих греховных привычек. Иона уклоняется от выполнения своей миссии, поскольку опасается, что жители Ниневии исправятся и Бог простит их. Он человек с развитым чувством уважения к порядку и закону, но лишенный любви. Однако его попытка сбежать кончается тем, что он оказывается во чреве кита, что символизирует состояние изоляции и заключения. Затем Бог спасает его, и Иона отправляется в Ниневию. Он проповедует жителям, как велел ему Бог, и случается именно то, чего Иона так опасался. Жители Ниневии раскаиваются в своих грехах, становятся добродетельны, и Бог прощает их и решает не разрушать города. Иона очень сердит и разочарован; ему хотелось, чтобы свершилось «правосудие», а не помилование. Он находит себе укрытие в тени дерева, которое Бог вырастил, чтобы защитить его от палящего зноя. Однако когда Бог велит этому дереву засохнуть, Иона впадает в уныние и принимается роптать. Бог отвечает ему: «Ты сожалеешь о растении, над которым ты не трудился и которого не растил, которое в одну ночь выросло и в одну же ночь и пропало. Мне ли не пожалеть Ниневии, города великого, в котором более ста двадцати тысяч человек, не умеющих отличить правой руки от левой, и множество скота?» Ответ Бога Ионе следует понимать символически. Бог объясняет Ионе, что суть любви – «трудиться» ради чего-то, «вырастить» что-то, что любовь и труд неразделимы. Человек любит то, ради чего трудится, и трудится для того, кого любит.

Человек любит то, ради чего трудится, и трудится для того, кого любит.

Уход и забота предполагают еще один аспект любви – ответственность. Сегодня ответственность часто понимается как выполнение долга, нечто, налагаемое на человека извне. Однако ответственность в истинном смысле слова – чисто добровольный акт; это мой отклик на потребности, высказанные или невысказанные, другого человеческого существа. Быть ответственным – значит быть способным и готовым «откликнуться». Иона не чувствовал ответственности за жителей Ниневии. Он, как и Каин, мог бы сказать: «Разве я сторож брату моему?» Любящий человек откликается. Жизнь его брата – дело не только самого брата, но и его собственное. Человек чувствует такую же ответственность за своих собратьев, что и за себя. В случае матери и младенца ответственность касается прежде всего заботы о его физических потребностях. В случае любви между взрослыми это касается прежде всего душевных потребностей близкого человека.

Ответственность с легкостью может выродиться в доминирование и собственничество, если отсутствует третий компонент любви – уважение. Уважение – это не опасение и не благоговение; оно предполагает (в соответствии с происхождением слова: respect – от лат. respicere, «смотреть на») способность видеть человека таким, каков он есть, осознавать уникальность его личности. Уважение означает озабоченность тем, чтобы другой человек мог развиваться, сохраняя верность себе. Уважение исключает использование одного человека в целях другого. Я хочу, чтобы тот, кого я люблю, имел возможность развиваться по-своему, а не ради того, чтобы служить мне. Если я люблю другого человека, я чувствую свое единение с ним как с таковым, каков он есть, а не с тем, кто нужен мне как объект, которым я пользуюсь. Ясно, что уважение возможно только в том случае, если я сам достиг независимости; если я могу стоять и идти без костылей, без необходимости использовать или эксплуатировать кого-то еще. Уважение существует только на основе свободы, а не подчинения или господства; как поется в старой французской песне – «Pamour est Penfant de la liberte» («любовь – дитя свободы»).

Уважение исключает использование одного человека в целях другого.

Уважать человека невозможно, не понимая его; забота и ответственность слепы, когда нет понимания, а понимание невозможно, когда нет искренней заботы. Существует много уровней понимания; понимание, которого требует любовь, не бывает поверхностным, оно проникает в самую суть. Такое возможно, когда я выхожу за пределы озабоченности собой и ясно вижу другого человека во всех его проявлениях. Я могу знать, например, что человек сердится, даже если он этого не показывает; однако я могу понимать его и глубже – увидеть, что он чем-то взволнован и обеспокоен, что он чувствует себя одиноким и испытывает чувство вины. Тогда мне становится понятно, что его раздражение – проявление чего-то более глубокого и скрытого, что он не столько сердится, сколько страдает.

Понимание обладает еще одной, более фундаментальной связью с проблемой любви. Основополагающая потребность в слиянии с другим человеком, чтобы вырваться из тюрьмы собственной обособленности, тесно связана с другим специфически человеческим желанием – желанием узнать «секрет человека». Если жизнь даже в своих чисто биологических аспектах – чудо и тайна, то человек в его человеческом аспекте – тем более представляет собой неразгаданный секрет для себя и других людей. Мы знаем себя и все же, несмотря на все усилия, себя не знаем. Мы знаем также других людей, и их тоже не знаем, потому что я – не вещь, и другой человек тоже не вещь. Чем глубже мы заглядываем в себя или в кого-то другого, тем больше от нас ускользает задача познания. Однако мы не можем удержаться от желания проникнуть в загадку души человека, в самое сокровенное ядро, которое и есть личность.

Чем глубже мы заглядываем в себя или в кого-то другого, тем больше от нас ускользает задача познания.

Существует один отчаянный способ выведать ее секрет: обрести полную власть над другим человеком; власть, которая заставит его делать то, чего мы хотим, чувствовать то, чего мы хотим, думать так, как мы хотим, по сути – превратить его в вещь, в нашу собственность. Крайняя степень такого «способа познания» заключается в экстремальном садизме, желании и способности заставить человеческое существо страдать, пытками и мучениями вынудить его выдать нам свой секрет. В этой жажде проникновения в тайну человека – тем самым и в нашу собственную – кроется основополагающая мотивация крайней жестокости и страсти разрушения. В самом лаконичном виде эта идея была выражена Исааком Бабелем. Он приводит высказывание бойца времен Гражданской войны в Советской России, который перед тем до смерти замучил своего прежнего барина: «Стрельбой, – я так выскажу, – от человека только отделаться можно: стрельба – это ему помилование, а себе гнусная легкость, стрельбой до души не дойдешь, где она у человека есть и как она показывается. Но я, бывает, себя не жалею, я, бывает, врага час топчу или более часу, мне желательно жизнь узнать, какая она у нас есть»[6].

Аналогичный способ получения знаний часто и совершенно откровенно используют дети. Ребенок что-нибудь разбирает или ломает, чтобы узнать, что внутри; также он может поступить и с живым существом, например, жестоко оторвать крылья у бабочки, чтобы постичь, что это и зачем. Подобная жестокость мотивирована чем-то более глубоким: желанием узнать секрет устройства вещей и тайну жизни.

Мне известен лишь один способ познания тайны жизни, доступный человеку, и он состоит в переживании единства; это не то знание, которое может дать мысль.

Совершенно другой способ познать тайну – это любовь. Любовь – деятельное проникновение в сущность другого человека, в котором жажда познания утоляется в акте слияния. В слиянии я познаю тебя, познаю себя и познаю всех, но это не есть знание в привычном смысле. Мне известен лишь один способ познания тайны жизни, доступный человеку, и он состоит в переживании единства; это не то знание, которое может дать мысль. Садизм мотивируется желанием узнать секрет, но садист остается столь же невежественным, как и раньше. Он разорвал другое существо на части, но все, что ему удалось, это уничтожить его. Любовь – единственный способ познания, который в процессе соединения дает ответ на поставленный вопрос. Только любя, отдавая себя, проникая в другого человека, я нахожу себя, открываю себя и нас обоих, открываю человека.

Только зная человека достаточно объективно, я способен в акте любви познать его истинную сущность.

Жажда познания себя и познания другого человека выражена в словах Дельфийского оракула: «Познай самого себя». Это главная движущая сила всей психологии. Однако наше желание узнать все о человеке, раскрыть его сокровенный секрет никогда не может быть удовлетворено обычным способом – путем размышлений. Даже если бы мы знали о себе в тысячу раз больше, мы все равно не исчерпали бы всего. Мы сами, как и другие люди, все равно оставались бы загадкой. Единственный путь к пол ному знанию заключается в акте любви, выходящем за пределы мысли и пределы слова. Это – смелый прыжок в переживание единения. Однако интеллектуальные усилия и психологические знания – одно из условий полноты познания опыта любви. Я должен смотреть на себя и другого человека объективно, чтобы понять, каковы мы на самом деле, или хотя бы избавиться от иллюзий, искаженных представлений, имеющихся у меня. Только зная человека достаточно объективно, я способен в акте любви познать его истинную сущность[7].

Проблема познания человека соотносится с проблемой познания Бога. В традиционной западной теологии делается попытка познания Бога с помощью мысли, чтобы вывести умозаключение о нем. Предполагается, что мы можем познать Бога путем размышления. В мистицизме, который порожден монотеизмом (на чем я остановлюсь позднее), от такой попытки отказываются, а вместо нее используется опыт слияния с Богом, в котором нет места – и нет надобности – в знании о Боге.

Опыт слияния с человеком или же, в религиозном смысле, с Богом ни в коей мере не является иррациональным. Напротив, как показал Альберт Швейцер, это наиболее смелое и радикальное следствие рационализма. Оно основывается на нашем знании фундаментальных, а не случайных ограничений нашего знания. Это знание того, что нам никогда не постичь тайны человека и вселенной, которую тем не менее мы можем познать в акте любви. Психология как наука имеет собственные ограничения; как логическим выводом и следствием теологии является мистицизм, так окончательным выводом из психологии является любовь.

… как логическим выводом и следствием теологии является мистицизм, так окончательным выводом из психологии является любовь.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Более детальное исследование садизма и мазохизма см. в книге Э. Фромма «Бегство от свободы».

2

Спиноза Б. Этика. Ч. IV. Пол. 8.

3

Подробное описание такого типа характера можно найти в книге Э. Фромма «Человек для себя».

4

Сравните с описанием радости Спинозой.

5

«Nationalökonomie und Philosophic», 1844. Опубликовано в «Die Frühschriften», Stuttgart: Alfred Kroner Verlag, 1953- (Перевод на англ. язык Э. Фромма).

6

Бабель И. Конармия.

7

Это утверждение имеет непосредственное отношение кроли психологии в современной западной культуре. Хотя интерес к психологии в большинстве случаев действительно продиктован стремлением к познанию человека, он также является сокрушительным симптомом дефицита любви в современных человеческих взаимоотношениях. Психологическое знание, таким образом, подменяет реальное знание об опыте соединения в любви, вместо того чтобы быть шагом к нему.