Клиническая онтопсихология

1. мнестическом следе, или исторической структуре*;

2. заключении, выводимом из одной из взаимосвязей средового универсума.

1.7. Первичное вытеснение

Попытки найти источник зарождения вытеснения ставят исследователей в затруднительное положение.

Когда первичный импульс организма сдерживается по причине того, что событие из социального контекста было проинтерпретировано как опасное и даже смертельное для целостности человека, «Я», эта ответственная за организм структура скрывает данный симптом, вытесняет его из зоны внешнего проявления, препятствует его выражению во вне, не воплощает его в прямом, историческом, социальном феномене.

Учет механизма, получившего название вытеснение, то есть способности вытеснять что-либо, приводит к предположению о существовании некой биологической предпосылки, более древней, нежели свободные функции, которые появляются на первом или втором году жизни. Способность вытеснять – это биологический дар индивида.

Таким образом, способность жизненного инстинкта корректировать себя в противоположных его логике ситуациях является не приобретенной, а дана человеку от природы в гештальтной форме еще в утробе матери.

Чтобы понять источник вытеснения, мы должны допустить, что ребенок обучается брать объекты, потому что у него есть руки. Субъект осуществляет собственные вытеснения, потому что уже наделен способностью вытеснять.

Так, я помню, что у обеих моих дочерей в полугодовалом возрасте наблюдался феномен отказа от матери после ее недельного отсутствия, однако подобный отказ не наблюдался по отношению ко мне, отцу, или другому знакомому лицу. С другими аффективные отношения продолжались, как будто их отсутствие не оказывало столь сильного влияния. Напротив, возвращение матери сопровождалось отказом.

Почему происходил этот обидчивый отказ.

В матери ребенок видит первичный объект своей любви, его организм заранее формирует защиту на случай опасности ее исчезновения. Как будто бы он говорит: «Еще одна подобная потеря – и я умру». Таким образом, проявляется биологический ум самозащиты в отношении человека, который, отдаляясь, заставляет ощутить недостаток жизни. Или речь может идти об определенной тактике адаптации, «желании причинить боль» своим отказом от объекта любви, чтобы спровоцировать его реакцию.

И тот, и другой случай для меня суть одно и то же, поскольку речь идет о способности к вытеснению, являющейся частью системы адаптации организма.

Или другой случай. Уже в возрасте пяти месяцев младшая дочь, когда мать держала на руках старшую, проявлялась через определенную форму немоты. Тем самым она словно устраняла себя чуть ли не мазохистским образом, так как была неспособна выразить вовне свою агрессию. Как будто разум жизни и организм считали лучшей формой выживания регресс организма, потому что лишь в этом случае его можно будет спасти.

Напротив, старшая дочь при первой возможности внешне выражала агрессию по отношению к младшей сестре.

Мазохизм и агрессивность являются не приобретенными формами, а формами естественного выживания. Сновидение также является первой естественной защитой организма. Дети очень много спят, потому что полностью открыты новизне, и окружающая среда вызывает у них сильные ощущения. Сновидение играет роль интровертивной защиты, пока постепенно формируется способность к адаптации.

Мы не должны думать, что ребенок поглощает лишь травматическим образом: механизм вытеснения необходим также для преобразования трудности в форму жизни. Следовательно, назначение медикаментов ребенку до трех лет, исключая случаи крайней объективной необходимости, наносит ему вред, потому что препятствует страданиям организма, который приспосабливается к определенной форме жизни и силы.

Следовательно, изначально вытеснение – это интенциональность адаптации, свойственная каждому организму. Вытеснение настолько сильно, поскольку является жизненной силой организма. Вытеснение появляется с момента встречи сперматозоида и яйцеклетки. Все дальнейшие метаболические процессы клетки до формирования организма представляют собой не что иное, как процесс достижения, структурного формирования первичного вытеснения, на основе которого в дальнейшем появляется так называемое вторичное вытеснение.

Понятие вытеснения находит свое объяснение в той же теории, что и рождение инстинкта.

Человек живет благодаря, в том числе, и способности вытеснять. Если у него есть комплекс и он осознает его, это означает, что он осуществил другой тип вытеснения.

Таким образом, «абреакции»* в абсолютном смысле не существует, потому что абреакция есть смерть, в то время как сила организма заключается в его способности к адаптации.

С момента появления и на протяжении всей жизни человек представляет собой осадок, формирующийся из-за постоянного вытеснения. Когда первичная адаптация более невозможна, а комплексуальная структура упрочивает свои позиции, человек утрачивает жизненный закон, и отказ превалирует над жизненным инстинктом.

В этом смысле первичное вытеснение основывается на принципе адаптивной эволюции биологической реальности и исторических индивидуаций.

Это становится понятным, если придерживаться единой точки зрения. К сожалению, чтобы понять единство, мы все время отталкиваемся от культурной диссоциации, которая предполагает усилия на ментальном уровне.

Каждая вещь является таковой на основе отношений. Любая форма болезни или несчастья всегда находит поддержку и подпитку со стороны определенной формы жизни: сопротивление тоже является формой адаптации, жизненной формой, поскольку организм предохраняет себя от негативного воздействия среды. Ошибка может быть в следующем: когда индивид усвоил определенный тип адаптации, он настаивает на старой схеме даже для того, чтобы защититься от среды, несущей ему обогащение. Он ошибается в интерпретации причины своего «Я», то есть получает информацию, однако не способен правильно интерпретировать ее.

Мы называем сопротивлением ошибочную защиту организма, которая приводит к превалированию задержки роста, хотя априорно имеется естественный контакт с объектом, новой формой обогащения.

1.8. Сопротивление

Под сопротивлением* обычно подразумевается самосохранение самой сильной структуры, которая делает развитие «Я» более ригидным и одновременно с этим замыкает индивида на патологическом саморегулировании. Субъект в реальности страдает из-за того, что он защищает в большей мере. Речь идет об исторической череде событий, определяющих каждую метаболическую актуальность, которая приводит субъекта к потере, несмотря на то что субъект видит в этой череде событий наилучшую модель успеха. Однако, если быть более точными, сопротивление является противопоставлением, установленным «Сверх-Я» как абсолютная норма выживания для «Я». За этим противопоставлением могут стоять усиливающие семантики, ведущие к отбору тематической типологии первичной матрицы «Сверх-Я».

Сопротивление, суть которого была выделена во время онтотерапии, является не чем иным, как твердой социально-рациональной структурой, непоколебимость которой не допускает осознания фундаментальных первичных процессов, осуществляемых организмическим Ин-се. Вследствие этой непоколебимости или фиксации субъект для совпадения с интроецированной социальной ситуацией подавляет собственный организм, приводя к патологии свои жизненные импульсы.

Проявления сопротивления во время психотерапии можно свести к ложной скрупулезности, прямой и косвенной провокации, антагонизму, отказу от обязательств, демонстрации бессилия, обольщению, неожиданному регрессу, союзу с первичной социальной группой. Прежде чем перейти к рассмотрению последней формы, хотелось бы напомнить, что модальности сопротивления во всех вышеперечисленных формах поведения проявляются в соответствии с возможными защитными механизмами.

Считается, что психотерапия длится до того момента, пока у клиента есть сопротивление, всегда присутствующее у субъекта-пациента. Не углубляясь в специфическое описание сопротивления, хотелось бы рассмотреть некоторые его аспекты, которые не встречаются в трудах серьезных психоаналитиков. Сопротивление похоже на айсберг, оно распознается в энергетическом кванте целостной среды, на которую ссылается и которую представляет субъект-пациент.

Невротик (в общем смысле) – это маркер, наиболее выраженный случай средовой патологии (группы или семьи).

Когда я говорю «семья», то подразумеваю под этим не кровное родство, а любую референтную группу*, которая обуславливает первичную среду субъекта-пациента.

Субъект является самой чувствительной «антенной» и обладает наиболее развитым уровнем восприятия в данном контексте. Он – самый слабый в том смысле, что, обладая обостренной неавтономной и неосознанной чувствительностью, становится точкой разгрузки напряжения для всей семьи.

Для поддержания равновесия в группе, в которой есть внутренняя патология, требуется в том числе наличие больного.

Этим я не хочу сказать, что семья неизбежно представляет собой болезнь. Мои слова означают, что в данную семью привносится патология, внедряется изначально больной человек, которого таковым не считают, но который развивает свою болезнь в зависимом и наиболее колонизированном партнере.

Настоящий больной является ключевой точкой, детерминантом в рамках группы. Он есть несущая ось, стержень семантического поля всей семьи.

Когда субъект-пациент перестает поддерживать того, кто управляет семейной динамикой, или не справляется с функцией поддержания равновесия в семье, семья ради самоочищения усугубляет процесс его ослабления и подталкивает субъекта к болезни и уничтожению.

Лечебные заведения собирают тех, кого отвергла семья. Если лечебному заведению удается привести больного к состоянию, когда он еще способен найти равновесие в семье, то семья принимает его обратно. Но если пациент с помощью психотерапии выздоравливает, то есть становится личностной и нацеленной на себя функцией, то по возвращении в семью последняя потребует от него выполнения старой роли, которая реализовывала определенную функцию взаимоотношений и компенсации патологии группы.

Семья вновь попытается задать тип семантического поля, сдавливающего субъекта в определенных рамках, чтобы он вернулся к исполнению старой функции. Она нуждается в нем только в определенном виде и не хочет нарушать это равновесие.

Семья борется за определенный тип выживания, который полагает единственным действенным способом.

Следовательно, она хочет, чтобы субъект стал прежним. В противном случае неизбежно столкновение, в котором побеждает сильнейший. Если победит ребенок, тогда он наконец-то восстановит себя целостным образом, не будет больше частью, которую надо развивать во взаимосвязи с функцией равновесия патологического семейного контекста. Именно поэтому больной ребенок сначала нуждается в другом контексте, группе, которая служит для него уравновешивающим фактором.

Новая группа позволяет бывшему пациенту сформироваться в исключительной функции для самого себя и оказывает ему поддержку до тех пор, пока в нем не сформируется силовая структура для демонстрации ответственности в семейных отношениях. Один он не сможет справиться с этим.

Мотивация сопротивления заключается в защите определенного образа жизни этой семьи. Семья для восстановления былого равновесия стремится любым способом защитить ложные права. Кажется, что общество основывается на индивиде, на самом деле – на семье, группе и т. п. Во имя семьи великий ум сопротивляющегося комплекса создает целую команду (священник, полицейский, политическая партия, идеология) против любого, кто может стать источником аутентификации.

Часто я видел, как одна и та же модель семантического поля оставалась неприкосновенной исключительно для обслуживания патологической динамики семьи, в которой пациент был предлогом. Когда пациент утверждает, что он свободен и ни от кого не зависит, и не понимает, почему у него возникают трудности или требования со стороны семьи, необходимо всегда предположить, что он есть выражение комплексуального сопротивления семейного контекста.

В этом случае пациенту необходимо помочь один или несколько раз, а потом оставить его в его сопротивлении.

Именно пациент должен решить, хочет ли он получить позитивную автономию или нет: таков принцип любой онтотерапии. Это противоречит любому другому принципу современной психотерапии. Многие психотерапевты терпят крах не потому, что пациенты превосходят их по уму, а потому что терапевты не смогли понять, что в этом индивиде циркулирует патология семейной группы.

Онтотерапевт, сталкиваясь с сопротивлением субъекта во время психотерапии, должен прорабатывать сопротивление, но не вдаваться в его глубокий анализ. Терапевт всегда должен помнить, что проявленное сопротивление является лишь вершиной айсберга. Его долг состоит в том, чтобы доходчиво объяснить пациенту, что подобное поведение есть не что иное, как внешнее и чуждое сопротивление.

После сделанных предупреждений онтотерапевт должен уйти, иначе его поглотит комплекс семейного контекста или он перестанет выполнять свою функцию.

Желание идти вопреки сопротивлению и попытки устранить его лишь усилят этот механизм. Изначально семейное сопротивление проявляется робко, рассеянно, незначимо (какое-то высказывание, небольшая критика), потом появляется в более значимых фактах (работа, отсутствие денег), распространяется на моральные принципы (старые традиции, моральные запреты), потом воплощается в принципе сострадания (принесенные жертвы) и в этом превращается в прямое обвинение.

Через сострадание семья начинает шантаж, то есть атаку. Сопротивление семейной группы увеличивается или уменьшается в зависимости от уровня силы, автономии субъекта. Чем больше автономии и жизненных сил появляется у субъекта, тем сильнее становится сопротивление, которое вызывает вовне всевозможные приступы агрессивности, категорическое требование возврата субъекта-пациента в лоно семьи. Разворачивается открытая война, которая ведется всеми возможными способами, предоставляемыми законом, обществом, группой.

Когда пациент не показывает никакого признака сопротивления со стороны семьи, это означает, что море еще нетронуто и семья для него это лишь одна из ролей, пока он не нашел другой замены своей патологии.

Следовательно, индивидуальное сопротивление сильно в той мере, в какой субъект связан с группой, и существует до тех пор, пока он находится в симбиозе со своей первоначальной патологической группой.

Говоря о сопротивлении, в котором пациент становится своего рода скрытым посланником, или выразителем скрытой проблемы семейного контекста, можно заметить, что такое положение может быть оправданным в силу его честности. Напротив, в случае отклоняющегося от нормы нечестного сопротивления человек прикрывается другими людьми или конкретными ситуациями: пациент заявляет о желании принять решение стать аутентичным, но бездействует, поскольку не в силах преодолеть реальные препятствия в виде внешних условий, таких как сложности в контексте, с друзьями или в жизни.

Человек прикрывается трудностями там, где в действительности всем управляет сознательная ложь. При этом онейрический анализ, имагогика, выводы психотерапевта указывают на то, что субъект в определенных моментах остается под превалирующим воздействием главного комплекса, и очевидно, что внешней трудности не существует.

Но наиболее предательское сопротивление происходит тогда, когда пациент, убедившись после психотерапевтической проверки в том, что является силовой точкой семейной динамики, подвергается нападкам главного отправителя, который провоцирует особую ситуацию ради компенсации или удовлетворения собственной патологической потребности.

В этом случае сопротивление проявляется максимально активно.

Отправитель усиливает свое вампирическое действие в отношении предпочитаемого больного, управляя группой.

Анализ поведения зависимого человека в семье демонстрирует наличие реальной трудности, осознанность во внешних фактах, обращение ко всевозможным крайностям, которые могли бы оправдать пациента во внешней реальности. И если попытаться показать зависимому, или пациенту, что все, что с ним происходит, вызвано скрытыми действиями партнера, он занимает оборонительную позицию в разговоре с тем, кто хочет уничтожить его зависимость от вампирического «возлюбленного».

Таким образом, сам клиент усиливает в своем колониальном тылу то, что установил его комплекс.

Часто пациент демонстрирует невинность, беспомощность, податливость, решимость к сотрудничеству, согласие, и чем более явно это проявляется, тем сильнее становится сопротивление того, кого он хочет скрыть, и в некоторых случаях сопротивление колониального тыла используется для нападок на фигуру психотерапевта.

Тактика сопротивления пациента способна управлять действиями на протяжении долгого времени.

Пациент обычно не осознает этого, но внутри замечает, что старое ядро постепенно вновь берет верх, становится более отчетливым и жестким по сравнению с прошлым.

Психика – это всегда активная энергия, и стоит утратить бдительность, чтобы она восстановила все ранее предустановленное. И если субъект, находящийся в рамках семейного ядра, проходит психотерапию, то другие члены семейства претерпевают действие сопротивления в неизменном виде.

Данный тип сопротивления проявляется в тех случаях, когда субъект, предприняв всевозможные попытки, так и не приходит к продуктивным и прогрессивным результатам. Это неумолимо свидетельствует о связи субъекта с тылом сопротивления.

Сопротивление навязывается ему группой.

Каждый человек после психотерапии несет полную ответственность за свои конфликты, комплексы, у него есть зона лжи, и он повинен в определенных типах своих несчастий и проблем.

Чтобы стать собой, не нужно демонстративно противопоставлять себя группе, достаточно принять внутреннее решение относительно того, что является твоим и неотъемлемо для априорного и экзистенциального внутреннего мира.

Вина лежит на тех, кто должен научиться принимать на себя ответственность за свой выбор. До тех пор, пока человек избегает проблем, связанных с семейным кланом, он уклоняется от возможности принять решение быть самим собой.

Симптом сопротивления, связанный с неврозом или неудовлетворенностью, следует всегда изучать в области нашей ответственности, поскольку всегда есть соучастие, которое попустительствует внешнему негативному вмешательству. Достаточно незначительной зоны, чтобы начать действовать против себя. До тех пор, пока наблюдается поведение, в котором человек стремится принять привычное «Я», это есть признак верности сопротивлению, то есть защиты внутреннего патогенеза.

1.9. Контакт в онтотерапии

Под онтотерапевтическим диалогом следует понимать момент восприятия, разворачивающийся между двумя людьми. Понять его может тот, кто входит в идентичность опыта и осознает это.

Психотерапия обладает определенными характеристиками, которые отличают ее от любого другого типа взаимоотношений – от взаимоотношений между врачом и больным, матерью и ребенком, между возлюбленными, между священником и исповедующимся.

Психотерапия, чтобы быть таковой, должна давать больше, а мы должны определить элементы, отличающие психотерапевтический контакт. Только найдя эти элементы, можно говорить о психотерапевтических взаимоотношениях.

Психотерапевт должен воспитывать других, вступающих в отношения с ним как с психотерапевтом, потому что он не может требовать, чтобы другие заранее знали, кем он является и что от него ждать.

Согласно Роджерсу, существует три основополагающих элемента, которые в целом отличают психотерапевтические отношения: неконгруэнтность, конгруэнтность, контакт*, – и обычно они присутствуют одновременно.

1. Решение (сознание) со стороны того, кто принимает на себя роль пациента, осознание того, что он находится в состоянии конфликта, ошибки, раздвоенности между тем, что думает о себе, и тем, чем в реальности является, или между тем, что он думает, и тем, что думают (видят) другие. Таким образом, субъект должен осознавать, что не все сходится в едином действии в его способе существования и образе жизни.

Следовательно, осознавать неконгруэнтность (конгруэнтный означает «развивающийся единым образом»; «множество частей скоординированных в центральность действия»). Наряду с этим со стороны пациента всегда должно присутствовать разрешение обсуждать себя. На самом деле лидером ситуации является он, пациент, а не психотерапевт.

Пациент принимает решение, а психотерапевт начинает действовать лишь после первого акта выбора, воли пациента: именно пациент создает реальность до психотерапевта.

2. Конгруэнтность со стороны психотерапевта. Пациент выбирает другого человека, так как считает, что тот способен помочь ему в силу своей конгруэнтности. Этот человек должен в своем сознательном проявлении представлять видение того, чем он является. Это не означает, что он должен быть совершенным человеком в соответствии со всеми ценностями (политическими, религиозными или духовными), а должен быть конгруэнтным, потому что ему известна собственная данность.

Неконгруэнтность появляется там, где человек не знает то, что проживает, где имеется жизненный опыт, не осознаваемый человеком. Дискурс психотерапии невозможен между двумя любовниками, между матерью и ребенком, между двумя друзьями, потому что в этом случае отсутствует желание признать другого психотерапевтом.

3. Контакт. Например, сегодня я проводил психотерапию с одним молодым человеком. Он принес с собой записи сновидений, но я ответил ему, что весь этот материал не нужен. Все эти заметки были вне реальности, которую он проживал сегодня. Даже если это противоречит определенной логике психотерапии, его настоящее измерение определяет другой контакт со мной.

Что дало мне право сделать вывод об отсутствии необходимости в этом материале. Реальность, призывавшая меня в нем, говорила о перспективе, эйфорической готовности к реальности, которая находится в становлении и не отмечена в его памяти, особенно во снах.

Иногда два человека могут ладить при отсутствии контакта между ними. Мужчина и женщина могут заниматься любовью и не быть в контакте. Священник и исповедующийся могут участвовать в причащении и не быть при этом в контакте.

Под контактом подразумеваются две крайние точки, генерирующие и получающие эмотивную и психическую идентичность.

Объективная психотерапия возможна, когда психотерапевт и пациент могут взаимодействовать на основе тотальности экзистенциально-онтического контакта: тотальное бытие пациента улавливается во всех его эмоциональных и психических переменных в исторических рамках консультации.

Онтотерапевт способен следовать за эмоциональностью пациента, превращаясь в эмоциональность (органическое восприятие или поле эмоций, берущее начало в пациенте), резонирующую с импульсами пациента, но с разделенным сознанием.

Я заметил, что пациент в своем рассказе пытается увести меня от действующей эмоциональности своей бессознательной области.

Бессознательное непрерывно действует, и это не гипотеза.

Онтотерапевт указывает на самую реальную часть, действующую за порогом сознательного «Я».

Поскольку в силу семейного воспитания и развития в рамках цивилизации мы привыкли к формулировкам, эти последние определяют сознание, но не реальность. Невроз или психоз появляются вследствие недостаточной идентификации эмоциональности, действующей в бессознательном.

Обобщая, можно сказать, что онтотерапевтический контакт

– со стороны онтотерапевта представляет собой эмоциональную идентичность с пациентом, отчетливое осознание ее как органического факта другого человека и нахождение объекта, соответствующего импульсам;

– со стороны пациента – восприятие, по крайней мере во время первых консультаций; это, скорее, факт, и никогда – сознание.

Наряду с этими тремя основными пунктами онто-психология вносит следующие уточнения.

4. Бессознательное утверждается в своем жизненном инстинкте, даже если индивид отвергает его, поскольку жизнь использует индивидов, чтобы удостоверить саму себя.

5. Как только онтотерапевт объединился с эмоциональным полем пациента, он постепенно стимулирует его, так как сам не только способен к осознанию, но и в условиях ограниченного времени умеет устанавливать функциональное взаимодействие между «Я» и бессознательным. Получая ясное представление об эмоциональности бессознательного другого человека, онтотерапевт может управлять его импульсами.

Ясно, что риск велик, и можно вызвать отклонение в субъекте. Однако нужно быть спокойными, потому что человек, способный к тотальному видению контакта с другим человеком, является хорошим, то есть позитивным для другого.