У Судьбы на поводке

Только Катерина Витальевна не из тех девиц, что будут у окна сидеть, да носки вязать. Планы у нее наполеоновские – защита диплома, поиск работы и карьера. Современные девушки – они такие. Впрочем, как только впереди маячит перспектива удачного замужества, многие мигом забывают о своих планах и принципах. Но Катя и в самом деле дома сидеть не будет, это я уже понял – такую целеустремленную и способную к наукам барышню еще поискать надобно.

Дальше поцелуев и обнимашек у нас дело пока не дошло. Начинаю подозревать, что моя Катерина Витальевна – девственница. Знаю, звучит феерично неправдоподобно – двадцать три года, последний курс института и – девственница? Спросить ее в лоб об этом, что ли? Лучше не буду – боюсь, еще больше засмущается.

И тут она сама внезапно поднимает эту тему:

– Дима, мне кое-что сказать тебе надо.

Вижу, что она мнется и ерзает на стуле, покраснела вся как помидор.

Про себя смеюсь. Но внешне – ни-ни! Обидится еще, убежит. Делаю максимально серьезное лицо и вопросительно смотрю на Катьку.

Она продолжает:

– Ну, мы же с тобой как бы встречаемся? То есть – мы вместе?

– Угу. – Жду, что она скажет дальше.

– Наверное, у нас должен быть секс? – Теперь она покраснела еще больше, мне кажется, что если её раздеть, то она будет вся красная, вплоть до пальчиков ног. Проверить, что ли? Так, мысли о раздевании пока в сторону! У нас вроде как серьезный разговор. Волевым усилием возвращаю себя к нити разговора, в частности – к Катиному вопросу о том, должен ли у нас быть секс.

– Наверное, должен быть. – Еле сдерживаюсь, чтобы не фыркнуть прямо в кружку с горячим чаем.

– Ну вот, я давно хотела тебе сказать – я в принципе не против, но я не умею ничего, я… У меня никого раньше не было, вот! – Выпаливает она на одном дыхании. И вздыхает облегченно – всё, самое страшное сказано, отступать некуда.

Я, улыбаюсь до ушей – видимо, я такой же дремучий собственник, как и многие мои собратья по игрек-хромосоме. Раньше я об этом и не подозревал. Воистину, всю нашу жизнь мы познаем самих себя!

Чувствую, что надо что-то сказать. Интересно, что принято говорить в случае, если девушка сообщает тебе о том, что она еще девственница?

«Дорогая, это чудесно!»

Или:

«Любовь моя, очень жаль, теперь мне придется мучиться, пытаясь проткнуть эту хреновину, именуемую девственной плевой!»

Что-то подсказывает мне, что обе эти реплики никуда не годятся.

Я молча подхожу к Кате, сажусь рядом с ней на кухонный диванчик и пересаживаю к себе на колени. Чувствую, что она напряжена – ждет моей реакции на свои слова. Притягиваю ее голову к своей груди и обнимаю, успокаивающе поглаживая затылок.

– Кать, ну что ты так разнервничалась? Это хорошо, конечно, что ты «в принципе не против». – Тут я усмехаюсь ей в макушку. – Это упрощает дело. Потому что если бы ты была против, то мне пришлось бы несладко. Представляешь, как бы я с тобой мучился всю жизнь? Я как-то не рассчитывал на пожизненный целибат. Но, поскольку я с тобой расставаться не собираюсь, а изменять мне воспитание не позволяет, мне пришлось бы всю жизнь прожить с тобой монахом.

Ага, чувствую, Екатерина Витальевна перестала смущаться и начинает злиться. Она выворачивается из моих объятий и заглядывает мне в лицо:

– Ты смеешься надо мной?!

– А ты предлагаешь всплакнуть? Так вроде бы нет повода – ты же «в принципе не против»?

Вижу, как Катюшкины губы расползаются в улыбке. Ну вот, кажется, очаги напряженности удалось погасить. Наверное, во мне умер дипломат. Или еще не умер? Может, я еще успею сделать карьеру на этом поприще?

Да и черт с ней, с дипломатической карьерой. Сейчас есть дела поважнее – резко накрываю Катькины сладкие губы своими, она что-то мычит мне в рот, потом сдается, перестает изворачиваться и отвечает на поцелуй. Чувствую, как ее руки обвиваются вокруг моей шеи, меня обволакивает ее аромат. Я не знаю, каким духами она пользуется, но ни у кого другого я не встречал такого запаха – цветочно-медового, так пахнут нагретые жарким летним солнцем луга разнотравья.

Моя рука скользит к ней под рубашку, я осторожно расстегиваю бюстгальтер и получаю доступ к самой красивой на свете груди, во всяком случае, никакой другой мне сейчас не нужно. Ласкаю большими пальцами соски, Катя опять стонет мне в рот. Если мы сейчас не остановимся, всё случится прямо здесь – я возьму ее прямо на этом кухонном диванчике. Но я не хочу, чтобы её первый раз был таким, с ней все должно быть по-другому. Аккуратно возвращаю предмет нижнего белья на место и застегиваю. Всматриваюсь в Катюшкино лицо – зрачки расширены, на щеках румянец, смотрит на меня совершенно осоловелым взглядом. Я одергиваю на ней рубашку и щелкаю легонько по носу:

– Допивай чай и пойдем гулять!

Кажется, Катя не слышит меня. Снова притягиваю ее к себе и шепчу в ухо:

– Или мы сейчас идем гулять или все случится прямо здесь и сейчас, третьего не дано. Лично я сдерживаюсь из последних сил, но думаю, тебе бы хотелось более романтичной обстановки.

Чуть помедлив, она утыкается носом мне в шею и отвечает:

– Главное, что это ты. А где и когда – это уже не так важно, понимаешь?

– Эх, Катя, Катя! Что же ты со мной делаешь-то! В кои-то веки позволь мне побыть рыцарем. Давай так: я приглашаю тебя к себе в гости в эти выходные. С ночёвкой. Завтра пятница, вот и останешься у меня, отпразднуем первую написанную тобой главу диплома. Ну, как тебе такое предложение?

– Заманчивое приглашение. – Вижу, что она смущена, но старается держаться непринужденно.

Катя вызывается помыть посуду, а я допиваю свой чай и молча наблюдаю за ней. Мне нравится в ней всё – ее профиль, ее запах, то, как она держит мыльную губку в правой руке, как она откидывает волосы, когда они лезут ей в глаза. Ее волосы – это отдельная история, их медово-цветочный запах сводит меня с ума. Возможно, я парфюмерный маньяк? Раньше я за собой такого не замечал, это исключительно Катькино воздействие на мою психику. Ведьма, не иначе.

В конце концов, мы отправляемся на прогулку – мне явно нужно проветрить мозги. И охладить еще кое-какое место.

Долго гуляем по набережной, сегодня отличная погода – снег почти сошел, грязи нет. Я рассказываю Кате о своих планах – подумываю перебраться в Москву, там больше интересных возможностей для меня. Совсем недавно мне поступило одно интересное предложение и если я его приму, то буду обеспечен работой в столице на ближайшие два года, причем работой с хорошим окладом.

Вижу, что Катя моя приуныла – думает, что брошу ее здесь, а сам укачу покорять столицу. Смешная девчонка, ну куда же я без нее теперь! Мы теперь вместе, я ее никуда не отпущу.

– Катюш, ну ты чего невеселая такая? Ты ведь не бросишь меня одного в чужом городе? Поехали со мной?

Она ошеломленно смотрит на меня.

– С тобой? Но мы ведь еще так мало знакомы, да и что я там буду делать?

– То же самое, что и здесь. Там тебе работу будет легче найти после вуза. Сейчас самое время попытаться изменить свою жизнь – ты только закончила вуз, детей у нас еще нет, работа, ипотека и кредиты не вяжут нас по рукам и ногам. Кроме того, мы ведь вместе, а вдвоем всегда легче. И что значит – мало знакомы? Мы с тобой чуть сексом сегодня на моей кухне не занялись, а ты говоришь – мало знакомы!

Катя улыбается до ушей. Вижу, что идея ей нравится, но терзается моя Катюшка сомнениями. Да оно и понятно – переезд это всегда серьезный шаг, тем более переезд в другой город. Это для меня она та самая женщина, с которой я собираюсь связать свою жизнь. А вот кто я для нее? Сие есть тайна, покрытая мраком. Ну ничего, еще есть впереди несколько месяцев до моего отъезда, как раз потрачу это время на уговоры.

К вечеру пятницы готовлюсь особенно тщательно – делаю генеральную уборку в квартире. Мне кажется, что всё вылизано до блеска, хотя наметанный глаз какой-нибудь опытной домохозяйки, возможно, заметит пару огрехов. Заказываю несколько готовых блюд из китайского ресторана – знаю, что Катька обожает китайскую кухню. И бутылка шампанского, разумеется, куда же без неё? Свечи, цветы, свежее постельное бельё – всё, как полагается.

Наконец-то отправляюсь за Катюшей – мы договорились, что я заберу ее с работы. Моя трудолюбивая пчелка нашла себе какую-то подработку помощником секретаря на полставки, работает неполный рабочий день, чтобы успевать писать дипломную работу. Вот и сегодня я жду ее возле нового офисного центра, отстроенного недавно на одной из центральных улиц, в историческом центре города. По моему нескромному мнению, здание совершенно не вписывается в окружающий антураж – кругом стоят особняки, некогда принадлежавшие уважаемым людям этого города – в основном, разбогатевшим на торговле купцам. Здания были национализированы после революции и сейчас в них размещаются магазины, кафе, банки и прочие учреждения. Все эти строения относятся к 19-20 веку и втиснутая среди них незамысловатой формы высотка из стекла и бетона как бельмо в глазу.

Мне нравится, как Катя реагирует на меня – её лицо каждый раз освещает такая искренняя и открытая улыбка, что я невольно и сам улыбаюсь во все тридцать два зуба. Даже, когда у меня отвратительное настроение и проблемы на работе, стоит Катюше улыбнуться – и мрак рассеивается в душе.

Вот и сегодня – она сбегает с крыльца, сияя улыбкой, и я улыбаюсь в ответ. Хватаю её в охапку, и мы идем к моей машине. По дороге домой интересуюсь:

– Ну что, ты предупредила своих, что сегодня ночуешь у меня?

Катя вздыхает. Что такое? Романтическая ночь отменяется???? Я не выдержу такого вероломства!

– Предупредила.

Незаметно облегченно выдыхаю. Она продолжает:

– Но пришлось немножко соврать. Я сказала, что у Светки ночую. Не хочу маму расстраивать.

– Она у тебя такая строгая?

– Да не то что бы строгая. Просто такой своеобразный человек, неизвестно как отреагирует. Человек настроения, в общем.

– Ясно.

С мамой я пока незнаком, но собранная по крупицам из Катькиных рассказов информация о теще представляет ту не в очень выгодном свете. Впрочем, возможно, это неверная трактовка некоторых моментов по обрывочным сведениям. Например, мне кажется очень странным, что Людмила Афанасьевна – так зовут Катину маму, была против поступления Кати в институт. Казалось бы, учится ребенок на бюджете – радуйся!

Ну ладно, не будем о грустном. В конце концов, не на Людмиле Афанасьевне я жениться собираюсь, а на её дочери. Правда, дочь еще не в курсе, но завтра утром я поставлю её перед фактом. Как порядочная женщина, она будет обязана после всего на мне жениться.

Дома Катя ахает, увидев все мои приготовления к сегодняшнему вечеру. Я вижу, что она растрогана до крайности. Катя обнимает меня за шею и, привстав на цыпочки, шепчет в ухо:

– Спасибо! Ты совсем не должен был все это делать.

– Это еще почему? Ты хочешь оставить меня без романтического вечера и просто нагло и цинично попользоваться мной? О, женское коварство!

Катька смеётся и тычет меня в бок кулачком – я делаю вид, что повержен, сложившись пополам. Кажется, напряжение и излишний пафос ушли. Мы снова общаемся, как ни в чем не бывало, ужин проходит в непринужденной обстановке.

Замечаю, что пузырьки шампанского приступили к воплощению моего коварного замысла – Катя раскраснелась, смеется от души над моими байками о студенческой беззаботной юности. У всякой юности свои заботы, но человеческая память предпочитает сохранять лучшие, а не худшие моменты. Впрочем, зачем об этом знать девушке, которая сидит напротив меня и заливисто смеется? Клянусь, это лучший смех, что я когда-либо слышал.

Мы вместе танцуем, я обнимаю Катю и вдыхаю снова этот дурманящий запах ее волос. Никак не могу понять – это духи или шампунь такой? Спрашиваю у нее в лоб:

– Катя, а что за духи у тебя? Так хорошо пахнут.

Это я заодно почву прощупываю – если это духи, то я ей их еще подарю, у меня теперь этот запах всегда будет ассоциироваться с Катей.

– Я не пользуюсь духами, наверное, это шампунь так пахнет.

Жаль, придется другой подарок придумать. Не дарить же девушке шампунь, в самом деле.

Продолжаю обнимать Катю, чувствую, что она уже разомлела. Осторожно приподнимаю ее голову и целую. Об этих губах я мечтал с утра, вот как проснулся утром, так сразу и начал мечтать. Еле до вечера дожил, припал к её губам, как путник в пустыне к вожделенному источнику. Я бы пил из этого источника вечно.

Подхватываю «мою пре-е-е-ле-е-сть» на руки и утаскиваю в свое логово – в спальню. Слышен только шелест одежды и наше тяжелое дыхание.

При свете ночника рассматриваю мое сокровище, раскинувшееся на кровати. Катя смущается и пытается закрыться от меня. Я развожу ее руки в стороны, и, удерживая, шепчу ей в ушко:

– Ты такая красивая, тебе нечего стесняться.

Покрываю поцелуями шею, плечи, лицо. Её кожа такая гладкая, прохладная и шелковистая на ощупь. Наконец, добираюсь до груди, увенчанной алыми сосками. Катя стонет, а я наслаждаюсь этим стоном и вбираю в рот сводящие меня с ума соски – сначала один, затем другой. Я мечтал о них ночами и вот наконец-то сбылась моя мечта! Моя рука уже там, где мою девочку еще никто никогда не ласкал – я осторожно глажу нежные складки и ввожу внутрь один палец. Почувствовав, что Катя напряглась, шепчу ей на ушко всякие нежности, затем опускаюсь вниз, раздвигаю ножки и продолжаю массировать клитор, но уже языком. Чувствую, что Катя пытается сдвинуть ноги и отодвинуть мою голову от того местечка, что влечет меня сейчас больше всего на свете. Я смеюсь и не позволяю Катерине лишиться удовольствия. Чувствую, как ее охватывает оргазм, затем осторожно вхожу в нее, и заставляю себя остановиться. С трудом, но мне это удается. Пока Катя привыкает ко мне, я продолжаю целовать ее, затем одним толчком вхожу уже до конца. Сцеловываю выступившие у нее на глазах соленые слезы, шепчу «прости, прости» и снова целую, затем начинаю медленно двигаться. Вижу, что ей еще больно, но она терпит. Кончаю довольно быстро, что удается без труда, ибо этого момента я ждал несколько недель, перекатываюсь на бок и притягиваю к себе Катерину. Успокаивающе глажу ее спину, острые лопатки и родинку между ними. Шепчу ей в макушку:

– Прости, я старался, чтобы было не так больно, но, наверное, у меня это не очень хорошо получилось.

– Ничего, всё в порядке. Я не хотела плакать, слезы сами брызнули от боли. Все хорошо, я ведь тоже этого хотела.

Она меня еще и успокаивает! За какие заслуги судьба подарила мне такое сокровище? Может, это авансом? Я должен спасти мир или что?

9.

Катя

Настоящее время

Мы с Данькой обожаем субботнее утро – ему не нужно топать в детский сад, а мне на работу. Сегодняшнее утро омрачено тем, что я вообще топать никуда не смогу, разве что на одной ноге. Какая жалость, ведь я планировала сводить сына в парк – наконец-то выпал настоящий зимний снег, белый-белый, как ему и положено, теперь чувствуется приближение Нового года. Магазины начинают принаряжаться уже с ноября – целые залежи елочных игрушек и гирлянд можно найти в гипермаркетах.

И тут я прихожу в ужас.

В новой квартире мы с Данькой живем всего ничего – полгода, и Новый Год здесь будем встречать впервые. У нас еще нет ни ёлки, ни игрушек – словом, никаких новогодних прибамбасов. Обычно к своему любимому празднику я начинаю готовиться за пару недель, точно так же собиралась поступить и в этом году. Ну кто же знал, что призрак из прошлого сломает мне конечность. Пусть и не по своей вине, однако, мне от этого не легче не становится. Как я буду теперь покупать ёлку, игрушки, подарки и всё остальное? Ну ладно я – взрослая тетенька, но я же не могу ребенка оставить без новогоднего чуда!

Придется кого-то просить, но очень не хочется – не люблю обременять людей своими проблемами. В сущности, попросить я могу только двух человек – своего брата и свою подругу. Кстати, придется сегодня просить Женьку купить нам с Данькой продуктов.

Звоню маме, ибо Женьке звонить бесполезно – скорее всего, он еще спит, несмотря на то, что время перевалило уже за полдень.

– Мам, привет! Как поживаешь?

– Да как обычно, хвастать нечем.

– У меня тут кое-что случилось неприятное – я ногу сломала, представляешь?

Не хочу говорить маме, что меня сбила машина. И уж тем более не собираюсь ей рассказывать о том, что за рулем этой машины был отец Даньки.

– Как сломала ногу??? Что произошло???? Вот ты всегда такая невнимательная, под ноги не смотришь совсем!

– Ну так получилось, мам. Я же не специально.

– Не специально она… И что теперь прикажешь делать? Это же минимум два месяца в гипсе! А как же твоя работа? Кто ребёнка в садик водить будет?

Вклинившись в поток маминых восклицаний, говорю как можно спокойнее:

– Даньку Светка вызвалась отводить в детсад, на работе придется больничный взять. Я хотела Женьку попросить привезти мне продукты, он дома?

– Дома, где же ему еще быть? Опять в игрушки играет. Сейчас отправлю его к тебе, только чем он тебе поможет? Он же не знает, что покупать.

Вздыхаю про себя – брат у меня совершенно неприспособленный к жизни. Не потому, что он тупой, а потому что мама своей гиперопекой убила в нем любые проявления самостоятельности на корню. Он ведет совершенно растительный образ жизни – спит, ест, играет в игрушки и т.д. Ест, что дадут. Надевает то, что покупает мама. Мне кажется, что если его не кормить, он и не вспомнит о еде. При этом он далеко не дурак – начитан, эрудирован, прекрасно разбирается в теории некоторых гуманитарных наук, никогда не отказывает никому в помощи. Но что касается житейской практики и смекалки – здесь он совершенно бесполезное и ведомое существо. Ему надо четко и ясно объяснять, что от него требуется и как это сделать.

Вот и сейчас – диктую ему список того, что нужно купить. В списке только самые простые вещи – сахар, хлеб, яйца, молоко и т.д. Но уверена, что перед каждой полкой в магазине Женька будет стоять по десять минут, мучительно размышляя о том, что ему следует выбрать из всего многообразия.

Данька с утра крутится рядом, он искренне хочет мне помочь. Мой сын, к счастью, не капризен – видя, что с мамой беда, не ноет и не рвется на улицу. Наоборот, старается меня развлечь – например, предлагает посмотреть мультики. «Фиксики» – его любимый мультсериал, мне кажется, я уже знаю его наизусть – мы смотрим и пересматриваем одни и те же серии по нескольку раз подряд. Данька включает мультики, а я скачу на кухню, чтобы посмотреть, что можно приготовить на обед. Сдается мне, что Женьку мы будем ждать до вечера и помрем в итоге от голода.

От Ольги Александровны с работы приходит смс с пожеланиями скорейшего выздоровления. Она предлагает часть моей работы перекинуть мне на дом, я с радостью соглашаюсь – ведь в этом случае, помимо больничного, я еще сохраню часть своего заработка. Все это позволит нам с Данькой по крайней мере не голодать.

Ситуация была гораздо хуже тогда, когда я вышла из роддома с ребенком на руках – у меня не было ни денег, ни перспектив на трудоустройство. Несмотря на то, что свой красный диплом я все-таки получила, никто не спешил брать на работу беременную женщину. Каждый раз на собеседовании я видела приговор «отказать» в глазах каждого, кто интервьюировал кандидатов на вакансию. Приданое для Данечки мы собирали всем миром – кто-то подарил ставшую ненужной коляску, кто-то детскую одежку, даже кроватку для Даньки откуда-то с дачи привез наш старенький сосед дядя Миша – все его внуки давным-давно выросли, а новое поколение не спешило нарождаться, поэтому множество детских вещей и игрушек хранилось на полузаброшенной даче.

Помимо воли снова возвращаюсь мыслями к Диме – мне интересно, он уже уехал из города? Пытаюсь проанализировать свои эмоции, понять – что же я чувствую по отношению к человеку, когда-то хладнокровно предавшему любившую его девушку и их общего ребенка? Пусть ребенка еще не рожденного, но уже существовавшего в материнской утробе. Отделался от них лаконичной смс-кой и ускакал в закат, к собственному светлому будущему. Я ощущаю недоумение – как я могла настолько ошибиться в человеке? Мы встречались почти полгода, мы практически жили вместе, вместе мечтали, вместе строили планы. Дима мне казался самым лучшим и самым надежным человеком на свете.

Вчера, когда он схватил меня, я почувствовала такую всепоглощающую ненависть к нему, что мне невыносимы были его прикосновения и звук его голоса. Сегодня ненависть снова ушла или спряталась куда-то, а может, выгорела – такой огромный костер быстро прогорает, оставляя после себя лишь головешки. Вот и сегодня – я словно перегорела, не чувствую ничего, кроме недоумения. Он ведь даже не поинтересовался за все эти годы – а сделала ли я тогда аборт? Видимо, его абсолютно не интересовало ничего из того, что связано с родным городом и со мной. Уехал и забыл, выбросил за ненадобностью.

Загоняю никому не нужные воспоминания куда-то в глубины памяти и начинаю ревизию холодильника. Так, что у нас тут имеется? Картошка, морковь, лук, остатки курицы. Отлично, сейчас потушим картошку с курицей – вот тебе и обед, и ужин.

Из комнаты доносятся голоса мультяшных фиксиков, им вторит Данька – он чем-то сильно возмущен по ходу сюжета. Во всем можно найти положительные моменты, даже в ситуации со сломанной лодыжкой – пока я на больничном, с Данькой смогу проводить гораздо больше времени.

Через некоторое время заявляется Женька с пакетами. Осторожно заглядываю в пакеты – вроде бы все что нужно, братец купил.

В целом суббота проходит по-семейному – мы втроем обедаем, смотрим мультики. Потом Женька с Данькой уходят в соседнюю комнату играть в какую-то сетевую игру, а у меня появляется возможность побыть наедине с собой – достаю планшет, открываю читалку и ненадолго погружаюсь в вымышленный мир, в котором полно магии, приключений, благородных героев и фантастических существ – одним словом, всего того, чего в моём мире днем с огнем не сыскать.

Через час понимаю, что детишки заигрались. Без малейших угрызений совести отгоняю парочку от компьютера, чтобы они сделали небольшой перерыв. Чувствую, как все больше и больше ноет поврежденная нога. Завтра попрошу кого-нибудь купить мне костыль – им удобно доставать всех прямо с дивана, костыль в моей ситуации – это что-то вроде пульта управления.

Вспоминаю, что у меня есть еще одна проблема, и весьма, на мой взгляд, серьезная. Вчера мне Светка помогла принять душ, а вот сегодня придется обойтись самой. Главное, в процессе не сломать что-нибудь еще.

10.

Дима.

Настоящее время

Воскресное утро для меня начинается с идиотской мысли: «А не проведать ли мне Катю? Где она живет, я знаю. Правда, не знаю квартиру, но это можно выяснить без труда».

Отбрасываю глупую идею. А если она не одна? В качестве кого я к ней припрусь? В качестве несостоявшегося убийцы?

От мысли, что Катя может быть не одна, начинаю злиться отчего-то. Хоть кольца на ее пальце и нет, однако это еще не говорит о том, что Катя свободна от отношений. Впрочем, какая мне разница? Все равно я к ней не поеду, глупо это всё.

Может, нужны лекарства или еще что-то? Я даже не спросил в пятницу ее об этом – настолько был впечатлён внезапной встречей, что об элементарных вещах не подумал.

Звоню сначала Кольке – тот с ночной смены и сначала даже не понимает, кто его побеспокоил ранним воскресным утром. Придя в себя, разъяренный эскулап настоятельно советует мне приобрести обезболивающее, костыли и таблеток от наглости. С адресом и телефоном Кати он мне помочь не в силах – ее карточка в больнице, а значит, только в следующую Колькину смену можно будет раздобыть информацию. Это если он согласится, в чем я теперь сомневаюсь.

Ну и ладно, как-нибудь сам попробую разузнать.

Отправляюсь на прогулку, заодно планирую заглянуть в аптеку. Свежевыпавший снег, пока еще ослепительно белый, напоминает мне детство. Этот город вообще странно на меня влияет – всё то, что я похоронил давным-давно, вдруг воскресло и предстало перед моим мысленным взором – воспоминания снова и снова увлекают меня в те далекие летние дни. Я думал, что забыл все то, что здесь произошло – еще в пятницу мне казалось, что мы с Катей чужие люди, что любовь давно прошла, что я давно ничего не чувствую по отношению к этой девушке.

Однако Катерине Витальевне понадобилось всего два дня, чтобы вновь занять все мои мысли. Чего-чего, а этого ей позволять ни в коем случае нельзя – не зря я Катьку ведьмой когда-то называл. Есть в ней что-то такое, ведьмячье. Я приехал в родной город и теперь у меня такое ощущение, что с меня сняли стеклянный волшебный колпак, под которым я жил почти шесть лет. Как будто чувства и эмоции под этим колпаком были в состоянии стазиса, а теперь, когда колпак таинственным образом испарился, они продолжили свое существование с той точки, на которой когда-то впали в стазис. Для них не было этих шести лет, все случилось, как будто вчера. И вот снова меня терзают обида и недоумение – почему мне она предпочла кого-то другого? Да не кого-то, а того мажора? К тому же из двух наиболее недалекого?