Бесконечная страна

– Кому? – спросил он машинально.

– Никому. Ни мне, ни, тем более, твоей маме. Мне, потому что я не нуждаюсь в их помощи.

А маме твоей… Не помогут, в общем. Уж извини за откровенность, но врать я не умею.

Встать и уйти, подумал Санька. Прямо сейчас. Иначе можно сорваться и наговорить этой противной старухе такого, о чём сам потом пожалеешь.

Но он не ушёл. Два обстоятельства удержали его. Одно за другим. Первое – старуха на самом деле вовсе не казалась ему противной. Даже не смотря на слова, ею произнесённые. И на то, что он сам мысленно назвал её таковой. Вот не казалась – и всё. Странной, неудобной, колючей – да. Но не противной. И второе, которое он отметил сразу же после первого, и оно-то буквально приковало его к скамейке.

Августовское утреннее солнце взошло над деревьями парка и светило точно им в спины так, что Санька прекрасно видел на асфальтированной дорожке и тень от скамейки, и свою собственную. Но только их.

Незнакомка не отбрасывала тени!

Санька на секунду зажмурился и посмотрел снова. Так и есть. Вот тень от скамейки, вот его – часть головы над спинкой и ноги. А тени незнакомки нет. Как будто сидит он один. Но он не один. Рядом с ним на скамейке – пожилая высокая худая женщина с прозрачными глазами.

– Я не галлюцинация, – сказала она. – И не призрак. И бояться меня не надо. Точнее, надо, но не тебе.

– Что вы… Что вы имеете в виду? – выдавил он. Вот теперь ему и впрямь захотелось встать и уйти. Нет, не уйти. Умчаться, рвануть отсюда со всех ног. Так, чтобы ветер в ушах засвистел, и подошвы кроссовок задымились. Но Санька остался. Собрал все силы, стиснул зубы и остался.

– Твою маму зовут Ольгой? – спросила она.

– Да. А вас? И… откуда вы знаете наши с мамой имена?

– Я много чего знаю, – вздохнула она. – Иногда даже хотелось бы поменьше. Что ж до моего имени… Можешь звать меня Мариной. Мариной Шахатовной, – она задумалась, едва заметно кивнула головой своим мыслям. – Да, Марина Шахатовна. Это ближе всего.

Санька хотел спросить, ближе к чему, но благоразумно промолчал.

– Ты уникальный мальчик, – продолжила Марина Шахатовна. – Понимаешь, что это значит это слово?

– Понимаю, – кивнул Санька и добавил, где-то услышанное взрослое. – Но вы мне льстите. Мальчик, как мальчик. Обычный.

– Не имею такой привычки, – сухо сообщила она. – А ты постарайся не приобретать привычку выражаться чужими словами. Говори свои. Но это так, к делу не относится. Ты уникальный уже потому, что видишь меня и можешь со мной разговаривать. Поверь, очень и очень немногие люди способны на это. Точнее, видят-то меня рано или поздно многие, но только в определённое, точно определённое время. Ты же просто так увидел. Походя. Это большая редкость, можешь мне поверить.

Так вот, кто это, догадался Санька и похолодел. Натурально. Руки и ноги словно погрузили в лёд, хотя он и сидел на солнце.

Но ведь так не бывает, сказал он себе, она не существует, это сказки, страшные сказки для детей и взрослых. Не бывает, да. Но вот она, перед тобой.

Смерть.

Сидит рядом и не отбрасывает тени. Костлявая старуха в алом платье и с прозрачными, как чистая холодная озёрная вода, глазами. Хотя и без косы.

– Не бойся, – повторила она и через короткую паузу добавила. – Я не за тобой.

– А… за кем? – спросил он и тут же догадался сам, за кем.

Куснул до боли нижнюю губу. Захотелось во всё горло заорать, кинуться с кулаками, потребовать немедленно убраться туда, откуда она пришла. И одновременно упасть на колени и умолять не забирать маму.

Он не сделал ни того, ни другого. Сидел, вцепившись руками в скамейку и не видя перед собой ничего.

– Извини, – сказала та, кто называла себя Мариной Шахатовной. – Я не виновата.

И тут Санька разозлился. Не виновата, значит, да? А кто же тогда виноват, спрашивается? Сначала папу забрала, теперь за мамой явилась. Извиняется ещё.

Но ничего этого Санька не сказал, конечно. Не потому, что испугался или был слишком хорошо воспитан. Просто посчитал ниже своего достоинства.

– Хорошо, – произнёс он так спокойно, как только сумел. Спокойно и холодно. – Зачем тогда вы меня позвали? Скучно стало, решили поговорить с редким человеком, кто вас видит?

– И это тоже, – кивнула она. – Но главным образом для того, чтобы сообщить тебе, что есть варианты. Мне показалось, это для тебя важно. К тому же, ты хотел уступить мне место в трамвае. Я ценю вежливость и хорошее воспитание и никогда не остаюсь в долгу. Поэтому – любезность за любезность.

– Варианты спасти маму? – догадался он, не веря до конца тому, что слышит.

Она помедлила и кивнула. Едва заметно. Но так, что он увидел.

– Только это очень опасно, учти. Предельно.

– Мне всё равно, я готов, – Санька выпрямился. Слабость, сомнения, и злость пропали. Пришла решимость. Он действительно был готов на всё. И плевать на любые опасности. – Что нужно делать?

– Довериться мне. А потом действовать. Ты попадёшь в другое место, не похожее на это, – она повела рукой. – Совсем не похожее. Там ты отыщешь свою маму, если сумеешь, конечно, и приведёшь её к источнику.

– Какому источнику?

– Источнику жизни. Твоя мама должна напиться из него. Но времени у тебя мало.

– Сколько?

– Мало. Вот, возьми, – она протянула Саньке тонкий синий браслет из непонятного материала. – Надень на руку.

– Что это? – Санька надел браслет. Тот сел на левое запястье, как влитой.

– Измеритель твоего времени. Сейчас он синий. Следи за тем, как будет уменьшаться синяя часть и увеличиваться красная. Если браслет станет полностью красным, а ты не успеешь найти маму и привести её к источнику, я буду вынуждена за тобой прийти.

– Понятно, – Санька посмотрел на браслет. На руке он почти не ощущался. Его ярко-синий чистый цвет внушал уверенность и надежду.

– Не ломай голову. Материал, из которого он сделан, людям не известен. Если ты решишь вернуться, то достаточно снять браслет и громко сказать: «Я хочу домой!» – продолжила Марина Шахатовна. – И тут же окажешься здесь, целый и невредимый. Но учти, сделать это можно, пока на браслете есть хотя бы тонюсенькая полоска синего цвета. Пусть с волос толщиной, но – есть.

– Понятно, – повторил Санька. – Пока на браслете есть синий цвет, я могу вернуться, когда захочу. После того, как браслет станет полностью красным, за мной явитесь вы. То есть я умру. Верно?

– Верно.

– Где мне искать этот источник? И маму?

– Спрашивай дорогу, но не доверяй кому попало. Задавай вопросы, но отличай правду от лжи.

Ищи знаки и союзников. Думай. Итак, каково твоё решение?

– Ещё один вопрос.

– Спрашивай.

– Что со мной случится, если я погибну там?

– Соображаешь, – краем рта усмехнулась Марина Шахатовна. – Что ж, ответ таков. Твои шансы в этом случае пятьдесят на пятьдесят. Повезёт – вернёшься сюда живой и здоровый. Не повезёт… Что ж, значит, не повезёт.

– И вы ничего не можете с этим сделать? – прищурился Санька. – Ну, чтобы шансы вернуться увеличились?

– Не торгуйся, дорогой, – сказала Марина Шахатовна строго. – И – да, не могу. Пятьдесят на пятьдесят. Это не мой каприз – судьба. Иначе все было бы слишком просто. Так ты готов или нет? Решать нужно прямо сейчас, времени на раздумья я не могу тебе дать.

Санька повернул голову и посмотрел на окно палаты, за которым, он знал, лежала мама. Фактически без надежды на выздоровление.

– Я готов, – сказал он.

– Храбрый мальчик. Люблю таких. Последний наказ. Сам из источника не пей ни в коем случае. Какую бы жажду ты не испытывал. Когда мама напьётся, она исчезнет. Ты увидишь. Но не бойся, а сними браслет и громко скажи: «Дело сделано.

Я хочу домой!» Запомнил?

– Да.

– Повтори.

Санька повторил.

– Молодец, – похвалила Марина Шахатовна. – Смотри, не забудь.

Он протянула руку и впечатала указательный палец ему в лоб. Пламя и лёд. Вспыхнул и тут же погас в глазах яркий, белый, ослепительный свет. Мир вокруг исчез, и всё объяла тьма.

Глава вторая

Старая дорога

Пахло цветами. Сладковатый и густой запах, напоминающий аромат роз.

Санька открыл глаза, сел и огляделся. После чего поднялся на ноги, потому что сидеть в высокой, выше головы, траве было неудобно – не видно ничего, кроме сплошных стеблей. Теперь трава была ему по грудь, и Санька смог оглядеться по-настоящему. Он находился на заросшей высокой и густой травой полосе, шириной больше пятидесяти, но меньше ста метров (Санька играл в футбол, был вратарём, и хорошо умел оценивать расстояние на глаз). Полоса эта тянулась вперёд и назад, куда хватало глаз среди хаотического нагромождения острых, причудливых форм, скал и гладких округлых валунов, самый маленький из которых был размером с индийского слона, а большой мог бы раскатать в труху трёхэтажный дом. Санька ничего не понимал в геологии, но даже ему показалось подобное сочетание крайне необычным. В любом случае ничего похожего он в своей жизни раньше не встречал. Ни в реале, ни на видео.

Ко всему прочему, ни разу в жизни он не попадал в ситуацию, когда только что ты сидишь на скамейке в парке, а через мгновение открываешь глаза в совершенно незнакомом месте. Впрочем, и в ситуацию, когда в обычном городском трамвае ты встречаешься с самой Смертью, а после знакомишься с ней, разговариваешь и заключаешь нечто вроде сделки, он тоже никогда не попадал.

Самое необычное, что с ним случалось – это, когда год назад он, собирая грибы, заблудился в лесу, а смартфон с навигатором разрядился. И то было не страшно, потому что, подавив легкий приступ паники, Санька вспомнил наставление прадеда Алексея Ивановича: «Всегда знай, с какого направления относительно города входишь в лес. Обычно это юго-восток. Значит, идти нужно на северо-запад и рано или поздно выйдешь к опушке. Ну, а если уж совсем заплутал и растерялся, иди вдоль любого ручья. Они все, в конце концов, в нашу речку впадают. А речка к людям сама выведет».

Папа научил Саньку определять стороны света по солнцу и наручным часам, по звёздам и компасу. Наручных часов Санька не носил, но дедов карманный компас, когда шёл в лес, всегда брал с собой. Поэтому и выбраться тогда из леса удалось без малейших потерь, хотя на обратном пути он попал в жуткую грозу и промок до нитки.

Но теперь….

Санька поднял голову.

Небо было затянуто равномерной, чуть мерцающей жемчужным светом пеленой. Похоже на утренний туман, когда он летним росистым утром поднимается от травы ввысь, чтобы через пару часов окончательно рассеяться под солнцем. Впрочем, солнца видно не было. Даже угадать, в какой оно стороне, не представлялось возможным, поскольку жемчужная пелена будто светилась сама по себе абсолютно ровным светом по всем направлениям.

Также не ощущалось ни малейшего ветерка, и было довольно жарко. Гораздо жарче, чем минуту назад (или сколько там прошло времени) в больничном парке августовским утром.

Санька ещё раз оглядел травяную полосу. Там и сям среди зелени виднелись крупные алые пятна цветов. Очень крупные. С большой старинный бабушкин медный (точнее, латунный) таз, в котором она варит варенье.

Ближайший такой цветок находился от Саньки метрах в пяти. Раздвигая перед собой стебли травы, Санька в несколько шагов приблизился к растению. Запах резко усилился. Так, что даже голова чуть-чуть закружилась. Или это ему только показалось?

Санька протянул к цветку руку. Толстые алые лепестки дрогнули и пошевелились, расходясь в стороны и открывая более тёмную и влажную середину…

– Не советую, молодой человек, – раздался за его спиной голос. – Можете остаться без пальца, а то и двух. Запросто.

Санька одёрнул руку и быстро повернулся.

И никого не увидел.

– Да здесь я, здесь, – проворчал голос откуда-то снизу. Был он весьма отчетлив, только непонятно кому принадлежал.

Трава чуть разошлась.

Санька присел, вглядываясь. И тут же отшатнулся, потерял равновесие и шлепнулся на пятую точку. Прямо на него уставились два жёлтых глаза, расположенных на треугольной голове. Затем, на долю секунды, голова внизу будто раскололась, из узкой трещины пасти выскочил раздвоенный язык и, совершив сложное круговое движение, исчез.

Змея.

– Ну, змея, – сказал голос, исходящий от головы. – И что?

При этом щель пасти осталась закрытой, и ворчливости в голосе не уменьшилось. Теперь Санька разглядел и тело, причудливо изогнувшееся меж стеблей. Длинное, не менее двух метров, и толщиной с Санькино запястье, оно было покрыто сложным и очень красивым тёмно-зелёным узором по более светлому и тоже зелёному фону.

– Извините, – сказал Санька. – Но я никогда в жизни не встречал говорящей змеи.

– Не могу сообщить того же самого о себе, – произнесла змея, по-прежнему не открывая рта. – Тем не менее, я рада, что ты не слишком испугался. Кажется.

– Не слишком, – согласился Санька. – Просто… всё это очень неожиданно.

– Бывает, – заметила змея и уложила голову на землю. – Как тебя зовут, меченый?

– Санька, – сказал Санька. – А почему меченый?

– Потому что на тебе метка.

– Где?

– На лбу, конечно, где же ещё.

Санька машинально пощупал лоб, затем вытащил из кармана смартфон и посмотрелся в тёмный экран, использую его в качестве зеркала. Так и есть – в центре лба, там, где его коснулся палец Марины Шахатовны (лишний раз Санька всё-таки предпочитал не называть её настоящего имени даже про себя), виднелось коричневое тёмное круглое пятно размером с десятикопеечную монету.

Санька вынул платок, смочил край слюной и потёр лоб. Ни малейшего эффекта.

– Зря стараешься, – произнесла змея. – Отметина Хозяйки не смывается. Да и не нужно её смывать.

– Почему? – спросил Санька.

– Ну как же, по ней тебя будут узнавать. Иногда это может быть полезным.

«А не иногда?» – подумал Санька, но вслух спросил о другом:

– А вас как зовут?

– Хм, – сказала змея. – Трудный вопрос.

После чего умолкла, и взгляд её жёлтых глаз приобрёл отсутствующее выражение.

Молчал и Санька, ожидая ответа. Только положение изменил, переместившись на корточки. Лёгкое дуновение воздуха коснулось его щеки, и до ушей донёсся шум, похожий на шум крыльев. Он поднял голову. Так и есть – бледно-серое, с длинным изогнутым клювом, существо, размером с трясогузку, гонялось неподалёку за стрекозой. Что называется, руку протянуть. Стрекоза ловко уворачивалась, существо не отставало.

В первый момент Саньке показалось, что это птица, но уже во второй он понял – нет, не пернатое. Крылья кожистые, перепончатые, как у летучей мыши. И клюв… Длинный – ладно. Мало ли птиц с длинными клювами. Но ведь ещё и зубастый! Эти острые изогнутые зубы хорошо были видны, когда существо распахивало пасть-клюв на очередном вираже в надежде ухватить стрекозу хотя бы за хвост. И снова захлопывало, когда стрекоза в очередной раз уворачивалась от неминуемой гибели.

Птеродактиль, вспомнил Санька. Только очень маленький. Вот на кого оно похоже.

Словно завороженный, он продолжал следить за воздушной погоней, забыв на какое-то время о говорящей змее у своих ног. Избегая зубастого клюва, стрекоза выполнила фигуру высшего пилотажа, именуемую «горка», и ринулась сверху вниз прямо на алый цветок. Мини-птеродактиль повторил маневр и устремился за добычей. Скорость росла. Расстояние до цветка стремительно уменьшалось. В ту самую секунду, когда Саньке показалось, что стрекоза сейчас врежется в цветок, ловкое насекомое резко ушло в сторону. Птеродактиль взмахнул крыльями, стараясь изменить направление полёта. Но было поздно. Инерция оказалась сильнее, и крылатый охотник с ходу вляпался во влажную середину цветка.

И тут же прилип.

Санька вскочил на ноги, не отводя глаз от удивительного зрелища. Мини-птеродактиль погрузился обеими лапами и хвостом во влажную алую мякоть и отчаянно бил крыльями, стараясь вырваться. Бесполезно. Мякоть держала крепко. Мало того – цветок начал на глазах менять форму. Его толстые мясистые лепестки утончились, вытянулись и принялись медленно сдвигаться к центру, стараясь образовать над попавшейся жертвой нечто вроде купола.

Медленно и неумолимо.

Словно понимая, какая судьба его ожидает, маленький птеродактиль издал пронзительный визг и рванулся из последних сил. Ему удалось вырвать из липкой алой мякоти одну лапу и почти освободить вторую, но судьба была явно не на его стороне. Лепестки сошлись вместе и заключили бьющееся тело охотника за стрекозами в непроницаемый кокон. Тут же последовали удары изнутри – один, второй, третий. Но уже четвёртый был намного слабее, пятый ещё слабее, а шестой и вовсе вылился в едва заметный толчок. Седьмого не последовало. Охота была закончена.

Так вот почему змея меня предупреждала, подумал Санька и посмотрел вниз. Змея свернулась в кольцо и, похоже, спала.

Будить или не стоит? Спросить-то больше все равно некого, а один раз она мне уже помогла.

Санька кашлянул. Никакого эффекта. Санька кашлянул громче и притопнул ногой.

Глаза змеи, словно нехотя, приоткрылись.

– Извините… – начал Санька.

– И не подумаю, – сказала змея. – Мне, может, вещий сон снился, а ты что?

– Как – что? – не растерялся Санька. – Мне идти нужно, а вы спите. Меня учили, что уходить, не попрощавшись, невежливо.

– Прощай, – сказала змея. Глаза закрылись.

– До свидания. А…

Змея молчала.

Что ж, ладно. Ещё раньше Санька приметил за пределами травяной «реки» довольно высокую скалу, на которую очень удачно легла под наклоном другая, образовав нечто вроде крутого пандуса. Вместе они напоминали стилизованную греческую букву «лямбда».

Пожалуй, можно попробовать забраться и оглядеться. Только сначала неплохо проверить, чем он располагает. Так всегда учил папа – прежде, чем приступить к делу, оцени имеющиеся у тебя ресурсы. Любые. Чтобы знать, на что можно рассчитывать.

Итак. Материальные ресурсы: одежда и обувь (джинсы, футболка с длинными рукавами, летние кроссовки); чистый носовой платок, проездная магнитная карточка, почти полностью заряженный смартфон, тридцать восемь рублей мелочью и пятьдесят бумажкой – бабушка дала на карманные расходы. Рюкзак. В рюкзаке – роликовые коньки (после больницы он собирался погонять в близлежащем парке на роллердроме), две целые и одна початая пачка бумажных платков, швейцарский перочинный нож (подарок отца), обломок карандаша, почти совсем новый чёрный маркер, шариковая ручка, несколько металлических скрепок, неведомо как здесь оказавшихся, бесплатная районная газета, которую он взял из почтового ящика ещё вчера, но забыл отдать бабушке, несколько изрядно помятых листов бумаги форматом А4 с напечатанными на них правилами настольной игры Small Word. Зажигалка (Санька не курил, но как можно жить без зажигалки?). И, наконец, самое главное – пакет с бутербродами. Три с колбасой и три с сыром. Плюс масло и листы салата. Спасибо бабушке, сделала и сунула чуть ли не силой, когда узнала, что он потом на роллердром собрался. Ещё чай в термосе хотела дать, а он, дурак, отказался. Сказал, что колы купит. И впрямь дурак. Особенно с учётом того, что колы он купить не успел. Ни колы, ни просто воды. Ладно, проехали, чего уж.

Теперь ресурсы нематериальные. Он сыт, здоров и полон сил. Не дурак (отсутствие в рюкзаке термоса с чаем поколебало эту уверенность, но надежда осталась), точно не трус и готов преодолеть любые преграды, чтобы спасти маму. И начать прямо сейчас. Санька ещё раз оценил скальную «лямбду», прикидывая, как будет подниматься.

– Налево, – вдруг сказала змея. – Лучше всего по дороге налево.

Санька обернулся.

Но змеи уже не было. Только чуть качнулись стебли травы, да едва слышный шорох долетел до его слуха и тут же стих.

– Спасибо! – крикнул Санька на всякий случай.

Через недолгое время он стоял на вершине наклонной скалы, держался за шероховатую поверхность второй, вертикальной и оглядывал окрестности.

Отсюда, с высоты четырёхэтажного дома, он увидел, что широкая полоса травы с плотоядными цветами тянется посреди хаотичного нагромождения скал и валунов, куда хватает глаз в обе стороны и пропадает далеко на горизонте. Только причудливых форм скалы, валуны, высокая трава и хищные плотоядные цветы. Всё. А, ну да, ещё говорящие змеи в траве, стрекозы и мини-птеродактили. Как Марина Шахатовна говорила? Спрашивай дорогу, но не у всех подряд. Задавай вопросы, но отличай правду от лжи. Ищи знаки. Думай.

Лучше всего – налево по дороге, сказала змея. Но где эта дорога, и можно ли верить сказанному? Судя по тому, что она предупредила его о плотоядном цветке, можно.

И ещё, самое главное, он должен отыскать некий источник жизни и привести к нему маму. Которую тоже вначале нужно найти. И времени у него мало. Кстати, неплохо бы определиться, который час.

Санька отыскал на наклонной части скалы удобное углубление и уселся. Он совсем не боялся высоты, и сидеть здесь, на узкой, шириной в две его стопы, скальной полке без всякого ограждения ему было так же комфортно, как и внизу. Достал смартфон, включил. Сети не было. Приложение «Дата и время» честно сообщало, что сегодня пятьдесят восьмое августа, тридцать часов и сто сорок две минуты. Видимо, утра. Он дождался, когда цифры сменились на «30:143» и выключил смартфон. Поднял руку и посмотрел на браслет. Всё тот же насыщенный яркий синий цвет со всех сторон. Или… Ему кажется, или с внутренней стороны запястья действительно появилась тонюсенькая, практически незаметная линия? Санька пригляделся, поворачивая руку то так, то эдак. Непонятно. Иногда кажется, что есть, а под другим углом пропадает.

Всё-таки, о какой дороге сообщала змея?

Он снова огляделся, на этот раз медленнее и внимательней.

Так, а это что? Сразу за тремя, изъеденными скалами, воздетыми ввысь, словно три кривых перста, справа, за дальней стороной травяной «реки». Неужели тропа?

Санька всмотрелся.

Точно. Или даже неширокая дорога. Теперь, когда он её увидел, было легко проследить, как вьётся она между скал и валунов, то пропадая, то вновь появляясь. И совсем недалеко от того места, где он сейчас находится. Надо только спуститься, пересечь полосу травы под углом примерно в сорок пять градусов и следовать в этом же направлении дальше. Примерно с километр. Возможно, меньше. Ориентир из трёх высоких скал удобный, ни с чем не спутаешь.

Санька проворно спустился вниз, пересёк полосу травы и уже через несколько минут пробирался дальше, стараясь придерживаться выбранного направления.

Это оказалось совсем непросто. Ничего, даже отдалённо напоминающего тропку. Сплошной камень, встающий иногда на пути непреодолимой преградой. Приходилось карабкаться, лезть, протискиваться, искать обходные пути и снова карабкаться, лезть, протискиваться… Наконец, три скалы приблизились вплотную, уткнувшись чёрными вершинами прямо в зенит, а затем остались за спиной. Ещё одно усилие и, преодолев короткий, но крутой склон, к тому же грозящий вот-вот осыпаться, Санька встал обеими ногами на заветную дорогу.

Всё-таки это была дорога. Узкая – с трудом разъедутся две легковые машины (если вообще разъедутся) и очень старая, покрытая остатками каменного мощения, но дорога.

Что ж, налево так налево. А там поглядим.

Поначалу идти было легко. В какой-то момент он даже принялся насвистывать старую песенку, которую любил напевать по утрам папа, когда был в хорошем настроении.

А ну-ка песню нам пропой, веселый ветер,Веселый ветер, веселый ветер!Моря и горы ты обшарил все на свете,И все на свете песенки слыхал.Спой нам, ветер, про дикие горы,Про глубокие тайны морей,Про птичьи разговоры, про синие просторы,Про смелых и больших людей![1]

Но вскоре насвистывать расхотелось. Дорога всё круче забиралась в гору, и в какой-то момент Санька обнаружил, что не сможет с неё сойти, даже, если захочет. Только вперёд или назад, потому что справа выросла непреодолимая стена-скала, а слева образовался отвесный обрыв. Не слишком высокий – метров пятьдесят, но разбиться хватит. К тому же Санька начал уставать и понял, что не отказался бы от глотка-другого воды. А лучше целого стакана. Да и перекусить было бы неплохо. Позавтракал он рано утром, ещё восьми не было, а сейчас время наверняка шло к обеду. Хотя точно он сказать не мог – часы в смартфоне окончательно сошли с ума и сообщали, что сейчас тридцать пятое января ноль-ноль часов и двести восемьдесят одна минута.

А на обед сегодня гороховый суп, подумал Санька. Бабушка обещала сварить. С копченой рулькой. Может, съесть бутерброд? Их у него целых шесть. Три с колбасой, три с сыром. И на всех масло и листики салата. Один вполне можно съесть. Например, с колбасой.

Но с другой стороны, пить сразу захочется ещё больше. Нет, лучше сначала найти воду, а затем уж и поесть заодно. Опять же, с водой всегда сытнее кажется. Потерпим.

Он проглотил набежавшую слюну (издевательская замена глотку воды) и повернул за очередной выступ. По-прежнему, никого. Ни сзади, ни спереди. Никто не догоняет и не движется навстречу. Ни людей, ни животных, ни птиц. Даже насекомых не видать. Тех же стрекоз, к примеру. И растений тоже нет, одни камни кругом. Может быть, он сделал ошибку, когда повернул налево? Может быть, нужно было идти направо? Или вовсе по травяной полосе? Подумаешь, хищные цветы. Не сожрали бы, небось. Он не миниптеродактиль и пальцы совать в цветок не стал бы. А там, где растёт трава, и водятся животные и насекомые, наверняка есть и вода. К тому же, можно было снова встретить или отыскать говорящую змею и расспросить её о дороге. Кажется, ей можно доверять. Не зря же змеи считаются мудрыми существами. Пусть в сказках и мифах. Но ведь и никак не скажешь, что он сейчас находится в обычной нормальной реальности. Не разговаривают там змеи. А здесь разговаривают. Да, пожалуй, поторопился он. Так что, вернуться?