Аналогичный мир. Том второй. Прах и пепел

– Женя, – Эркин, как просыпаясь, оглядывал двор, разгорающиеся над дверями и в окнах бараков лампы. – Ужинать пойдём?

– Ой, ну, совсем не хочется, – засмеялась Маша.

– Алиска, хочешь есть? – спросила Даша.

– Не-а, – замотала головой Алиса.

– Ещё бы, столько сладкого, – улыбнулась Женя и посмотрела на Эркина. – А ты?

Эркин улыбнулся и покачал головой. Конечно, жаль пропадающего талона, но… не ломать же компанию, а есть и в самом деле не хочется. Даже не так. Не хочется перебивать сладкий вкус во рту.

Они не спеша шли по лагерю. Алиса по-прежнему держалась за его руку. Когда на их пути попадалась лужа, она поджимала ноги, и он на весу переносил её. Было тихо и очень спокойно. Встречные, спешащие к столовой люди здоровались, с необидной улыбкой оглядывая Эркина. Ну, понятно, цирк, как говорит Фёдор, получился громкий, на весь лагерь.

Так дошли до ворот и повернули обратно. Даше и Маше завтра рано вставать. Собраться, то да сё.

– Девочки, половину набора себе возьмёте, – сказала Женя.

И Эркин, мгновенно сообразив, кивнул.

– На память. Об Андрее.

И тогда Маша с Дашей согласились.

Они вернулись к женскому бараку. Как обычно, Эркин попрощался с ними уже привычным:

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Эркин.

Когда за Женей закрылась дверь, Эркин пошёл к себе. Он вдруг почувствовал, что устал. И как-то только сейчас подумалось, что песня про Хаархан и боком может выйти. Но… Андрей мёртв, он уже и следователю в тюрьме, и парням в госпитале, и… и кому-то ещё говорил, что Андрей лагерник. Ладно, спросят – отвечу.

Эркин вошёл в свою комнату. Никого ещё нет, все на ужине. Он, не включая света, повесил куртку, разулся, смотал портянки и лёг поверх одеяла. Полежит немного…

– Сумерничаешь?

Эркин вздрогнул и, зажмурившись от ударившего по глазам света, сел на кровати. Грег? Да, Грег.

– Нет, так прилёг.

– Понятно, – кивнул Грег, снимая и вешая шинель.

Говорил он по-английски, и Эркин вежливо отвечал на том же языке.

– Помянул брата, значит?

– Да, – кивнул Эркин, чувствуя, что это только вступление.

– Слушай, – Грег остановился перед ним. – Ты… я слышал, пел… про Хаархан… – Эркин молча кивнул. – Ты… ты откуда эту песню знаешь?

– От брата, – Эркин снизу вверх глядел на напряжённое и какое-то… умоляющее лицо Грега. – А что?

– Он… он что, был… там?

– В лагере? – Эркин встал. – Да, он лагерник, – и повторил: – А что?

– Слушай… у меня… понимаешь, у меня… брат младший там… в лагере исчез, сгинул.

– Что? – потрясённо переспросил Эркин. – Как это?

– Так, – Грег отвёл глаза, отвернулся даже. – Дезертировал он и, дурак, сосунок, домой прибежал. Его и взяли… на глазах у матери. У неё инфаркт, сердце разорвалось. И всё. Понимаешь?

– А… ты?

– Я на фронте был. Помотали меня, конечно, все звания мимо, награды долой и в штрафняк. А там… ладно, – Грег сглотнул и повернулся к нему. – Не обо мне речь. Может… может, твой брат рассказывал… Ник Торманс. Мы Тормозовы были, это в Империю Тормансами писаться стали, чтоб не цеплялись. Нет? Не слышал? Николай Тормозов.

Эркин медленно покачал головой и, невольно извиняясь, сказал:

– Нет, не слышал. Про дезертиров брат говорил, что были такие, но имён не называл.

Стоя в дверях, Костя недоумевающе смотрел на них. Грег почувствовал этот взгляд, обернулся и тут же отошёл от Эркина, стал копаться в своей тумбочке.

– Вы чего? – спросил наконец Костя. – Мороз, ты чего на ужин не пришёл?

– Не хотелось, – пожал плечами Эркин.

– А, ну, поминки, понятно, – кивнул Костя.

– А раз понятно, чего спрашиваешь? – прорычал Грег.

Эркин достал мыльницу, взял полотенце и грязные портянки и в сапогах на босу ногу пошёл в уборную. Там уже начиналась обычная вечерняя толкотня. Многие, кому, видно, завтра уезжать, стирали много. Сашку и Шурку вытолкали взашей, чтоб не мешали своим баловством. Эркин сумел пробиться к раковине, быстро, но без суеты выстирал портянки и ушёл, столкнувшись на выходе с подмигнувшим ему Фёдором.

В комнате Костя, разложив на кровати нехитрые пожитки, укладывал их в потрёпанный армейский мешок.

– Ты едешь? – удивился Эркин, развешивая портянки на сушке.

– Ага, – весело ответил Костя. – В Центральный со всех лагерей съезжаются, может, и найду кого из своих. Запросы-то я отправил, ответы меня и там найдут.

– И много у тебя… своих уцелело? – спросил Анатолий.

– Ну, – Костя помрачнел. – Ну, про мать я знаю, что умерла, про отца тоже. Сестру я в распределителе потерял, она, может, и уцелела, братьев, нас четверо было, и она одна, ну, их тоже… по распределителям… Большие уже, так что имя с фамилией все должны помнить, – Костя тряхнул головой. – Может, кто и уцелел. Ну, и дядья там, тётки… У нас большая семья была.

Анатолий собрал свой мешок, поставил его на пол под кровать, разделся и лёг. И уже из-под одеяла сказал:

– А моих всех… Из всего рода я последний.

– И что? – Костя затянул узел на мешке и запихал его тоже под кровать.

– А ничего, – ответил Анатолий. – Любой род с кого-то одного начинается.

Грег лежал неподвижно, укрывшись с головой одеялом. Роман, недовольно сопя, закончил возиться в своей тумбочке и стал раздеваться. Эркин быстро разделся, развесив, как всегда, рубашку и джинсы на спинке кровати, и лёг. Вошёл Фёдор, на ходу вытирая лицо полотенцем.

– Ну как, Мороз, нормально посидели?

– Да, – сразу ответил Эркин. – Спасибо за помощь.

– Тебе спасибо, – ухмыльнулся Фёдор. – Ну, цирк был, ну, красота… Думал, лопну от смеха. Как они губы раскатали на халяву, а им… – он весело замысловато выругался сразу на двух языках. – И не придерёшься. Да, комендант заходил?

– Заходил, – ответил Эркин.

– Ну и как? Поднесли ему стаканчик?

– Поднесли.

Эркин по тону Фёдора чувствовал, что готовится новая шутка, но не знал, какая, и потому отвечал кратко, чтобы ненароком не испортить игру.

– И как? Не поперхнулся он на трезвом?

– Нет, – засмеялся Эркин. – Проглотил.

Засмеялись и остальные. Даже Грег откинул с лица одеяло. Фёдор победно оглядел всех и стал раздеваться.

– Сегодня без газеты? Читать нечего, – преувеличенно скорбно вздохнул Костя, вытягиваясь под одеялом.

– И цирк, и газета, – поучающее сказал, уже лёжа, Фёдор, – это излишество. А излишество – мать пороков.

– Будто ты, Коська, раньше много читал, – фыркнул Анатолий.

– Кому ближе, гасите свет, – сонно сказал Роман.

Костя легко вскочил, на ходу поддёрнул трусы, широко болтающиеся на его по-мальчишески нескладном теле, выключил свет, уже в темноте прошлёпал к своей кровати и не так лёг, как плюхнулся. Кто-то негромко коротко рассмеялся, и наступила ночная сонная тишина. Тихо было и в соседних комнатах: завтра многим вставать раньше обычного.

Эркин лежал на спине, закинув руки за голову. Белое нескладное угловато-костлявое тело Кости напомнило Андрея. Ох, Андрей, Андрей… светлая тебе память… и земля пухом. И не в Овраге ты. Похоронили, как положено, и помянули… Тоже как положено. Если ты и впрямь слышал нас… Прости меня, Андрей, больше я ничего не могу для тебя сделать. Брат мой… брат…

Эркин закрыл глаза, чувствуя, как выступают под ресницами слёзы. Вздохнул, как всхлипнул, во сне Костя, всхрапнул Роман. Костя и Анатолий завтра уедут. Кого-то тогда подселят? Женя говорила, новая группа приезжает. Если вроде этого Флинта… а хрен с ним, обломаем. Фёдор, Грег, Роман и он – это же сила. Эркин невольно улыбнулся, окончательно засыпая.

Мужской барак уже спал, затих и семейный барак, а в женском ещё шумели. Алиса попросилась в уборную – маме не до неё, она тётю Машу с тётей Дашей собирает, надо пользоваться – выскочила в коридор в пижаме и тапочках и отправилась в комнату к тёте Тане. Её обо всём можно спросить, и она ещё никого никак не выдала. У тёти Тани собирались на завтра её соседки, а она сама где?

После недолгих поисков Алисе удалось перехватить её в коридоре.

– Тётя Таня…

– Да, деточка, – улыбнулись бесцветные губы.

– Я вот спросить хочу. Я бы у мамы спросила, но она плакать начнёт, – объяснила Алиса.

Тётя Таня кивнула и присела на корточки, так что их лица теперь были на одном уровне.

– Что, деточка?

– Ну, вот когда поминки сделали, то тогда человек насовсем умер? Он не придёт?

– Деточка, оттуда никто не приходит.

Алиса понимающе кивнула, глядя в сухие, но будто вечно заплаканные глаза.

– Ты его помни, деточка, а умирают навсегда.

– И навовсе?

– И навовсе, – кивнула тётя Таня и осторожно погладила Алису по голове сухой и чуть дрожащей рукой. – Иди спать, деточка, мне собираться надо.

– Спокойной ночи и счастливого пути, – вежливо сказала Алиса и, уже отходя, обернулась: – Ой, забыла. И спасибо. Большое спасибо.

– На здоровье тебе, деточка, – почти беззвучно ответили ей.

В общей суматохе и беготне на их разговор никто внимания не обратил, и мама ничего не заметила, занятая укладкой. Очень довольная и результатом разговора, и тем, что тётя Таня завтра уедет и уже точно не проговорится, Алиса сбросила тапочки и залезла в постель. Всё точно. Раз поминки справили, значит, умер. Можно спать и не бояться, что мертвяк придёт. Про мертвяков рассказывали всякие страхи, но это если не по правилам похороненный, а тут всё сделали. И похороны – она же слышала, как Эрик про них рассказывал, и даже поминки были. Вкусные… Алиса облизнулась, засыпая.

Тетрадь сорок вторая

Графство ДурбанОкруг СпрингфилдСпрингфилдЦентральный военный госпиталь – Графство ОлбиОкруг Краунвилль«Лесная Поляна Бредли»

Занавесок не было, и солнце, негреющее, но яркое осеннее солнце било прямо в глаза. Ларри поёрзал, даже сунул голову под подушку, но уже понял, что пора вставать. Осторожные, еле слышные шаги Криса… Да, пора.

Ларри открыл глаза и сел на кровати. Крис, голый до пояса, возился в шкафу, отыскивая что-то среди тюбиков и флаконов. Ларри шумно зевнул, и Крис, не оборачиваясь, весело сказал по-английски:

– Ну, как спалось?

– Как всегда, отлично, – так же весело ответил Ларри. – А как тебе работалось?

– Тоже как всегда и тоже отлично, – засмеялся Крис. – Давай в столовую мотай, пока завтрак не кончился.

– Ого?! – изумился Ларри, быстро одеваясь.

– Вот и ого, – смеялся Крис, наконец отыскав нужный тюбик. – Здоров ты спать.

– Ну, так за всё прошлое. А ты в столовую?

– Я уже. Сейчас в душ схожу и завалюсь. Ключ не забудь.

– Ага, спасибо.

Ларри заправил ковбойку, схватил полотенце, проверил ключ в кармане джинсов и быстро вышел из комнаты. Завтрак длится всего два часа: с восьми до десяти, потом уже до обеда только буфет с бутербродами, соками и пирожными, вкусно, но дорого. А сейчас уже… На больших часах в коридоре половина десятого, а ему хоть умыться, глаза сонные промыть. Бриться… ладно. Щетина незаметна. Это он и после завтрака успеет. Но всё теперь бегом.

Ларри забежал в уборную, ополоснул лицо и руки, вытираясь на ходу, побежал обратно. Крис уже ушёл, дверь заперта. Ларри достал ключ. Задержка, конечно, но оставлять дверь незапертой тоже нельзя. Если в имении, где все на глазах и всех знаешь, уходя, закрывали свои выгородки хоть на крючок, хоть на вертушку, то уж… Полотенце на сушку, талоны в карман. Всё остальное потом.

В столовую он прибежал без четверти десять. На раздаче уже ни одного человека, за столами десяток, не больше. Остальные уже поели и ушли. Ларри протянул свой талон строгой… её необычное имя он даже не пытался запомнить, парни её называли Талонным командиром – она строго сказала что-то по-русски и тут же перешла на английский:

– Выбора уже нет. Ешь, что осталось.

– Да, мэм, – покорно кивнул Ларри и получил поднос с едой.

Оглядев зал, он с подносом отошёл к свободному столу – благо, выбор большой – и сел. Нарезанная полосками капуста, белая каша с жёлтым озерком растаявшего масла, два куска хлеба с кусочком масла на одном из них и стакан тёплого, уже остывающего какао. С одиннадцатым столом не сравнить. Но и с рабским обычным рационом тоже.

Ларри быстро очистил тарелки, составил грязную посуду в стопку и отнёс её на специальный стол-транспортёр. Вот и всё. Когда он вышел, дверь за ним заперли. Столовую будут мыть и готовить к обеду.

Как всегда, от съеденного второпях осталось чувство не так сытости, как тяжести в желудке. Но Ларри знал, что если не дёргаться и не думать об этом, то само незаметно пройдёт. И он не спеша поднялся на жилой второй этаж и пошёл в комнату. Крис после ночной смены будет спать до обеда, так что стоит пойти погулять, погода хорошая, можно в город сходить, денег, правда, совсем мало осталось. Или к парням на уборке подвалить, а то… Ларри усмехнулся: силы много стало, даже распирает.

Дверь была заперта. Ну да, Крис же в душ пошёл, а полощутся парни от души, ничего не жалея. Ни воды, ни мыла, ни времени. Спальники… Вот уж никак не думал, что придётся с ними вот так, бок о бок, жить. Болтали про них… да чего только ни болтали, а оказались обычные парни.

Ларри ощупал щёки и решил всё-таки побриться. Мало ли что… вдруг сегодня, а он небритый… некрасиво. Не больной, не парализованный, парни рассказывали о таких. Вода в чайнике была ещё тёплой. Как раз ему. Ларри достал из шкафа свой прибор, маленькое настольное зеркало и расположился на углу стола, чтобы ненароком не брызнуть на книги и тетради Криса. Учится парень… всерьёз. Настоящая школа, как у белых. Позавидовать можно. Да ещё и профессии, и русскому языку учится. А он сам… только грамотный, ну, и что для дела нужно, да что успел тогда прочитать.

Ларри уже заканчивал бриться, когда вошёл Крис с мокрыми после душа волосами.

– Успел?

– Да, спасибо, я сейчас.

– Не дёргайся, я про столовую.

Крис аккуратно развесил на сушке свои полотенце, трусы и носки, убрал мешок с мочалкой и мылом. Посмотрел на Ларри.

– Лосьону дать? Ну, после бритья который.

– Спасибо, – покачал головой Ларри и стал объяснять: – Привыкнуть легко, а потом…

– А что потом? Купишь себе и будешь пользоваться, – возразил Крис. – Я смотрю, все врачи пользуются, и раненые, кто ходячий.

– Они белые.

– Плюнь, свобода же.

– Выделяться неохота.

– Это да, – сразу согласился Крис. – Это я не подумал. Извини.

– Ничего, – улыбнулся Ларри. – Ты ложись, я сейчас уйду.

– Ты мне не мешаешь.

Ларри признательно кивнул, собрал свой прибор и вышел. Когда он вернулся, Крис уже спал, лёжа, как всегда, на спине и закинув руки за голову, укрывшись одеялом по грудь. Ларри расставил стаканчик, тазик, помазок и бритву сохнуть на подоконнике, достал из шкафа куртку.

– Закрыть тебя? – тихо спросил Ларри.

– Мг-м, – промычал, не открывая глаз, Крис.

Ларри вышел, запер дверь снаружи и не спеша пошёл к холлу, на ходу надевая куртку. Встречных не было: все уже на работе. Однако и разоспался же он… как никогда. Но это он накануне засиделся. Крис ушёл на ночную смену, и он попробовал поработать серьёзно. Хотя бы с карандашом. Выбрал подвеску, похожую на ту, что была его не самой первой работой, но достаточно простой. Эскиз, разметка по зонам, операции, камни… размер, огранка… сделал полную карту. Что ж, был бы материал… хотя нет, всё равно надо потренироваться на самом простом. И сначала в прорисовках…

Ларри вышел из нижнего холла и остановился на крыльце. Листва уже почти вся облетела, а когда его привезли, была жёлтая, но крепкая. Ну да, ведь месяц прошёл, даже больше. И сколько ему ещё ждать… Нет, всё хорошо. Безопасно, сытно, он даже начал потихоньку работать. С жестью, проволокой, стеклом. И кое-что получилось. Конечно, не настоящая работа, и пальцы ещё разрабатывать и разрабатывать, но… но нет ничего хуже неизвестности. И… и всё-таки он считал, хотел считать имение Бредли своим домом.

Ларри легко сбежал с крыльца, огляделся. Парней не видно. Значит, рабочая бригада на заднем дворе, уголь, наверное, перелопачивают. Но если уголь, то надо переодеться в рабское, жалко джинсы и рубашку пачкать. А идти переодеваться – это Криса беспокоить. Не хотелось бы. Всё-таки уматывается парень за смену… Но кто бы думал, что спальники такие… Хотя и среди них разные и всякие. Как среди всех.

Он ещё раз огляделся и не спеша пошёл на задний двор. Там работа всегда есть. Конечно, он платит за жильё и еду, но неудобно бездельничать, когда другие работают. И потом… ему эта работа не в тягость. Не то что раньше, когда чуть что заходился кашлем. Сейчас-то… вся эта работа ему… как в тренажёрном зале.

К разочарованию Ларри, особой работы и здесь не было.

– Иди гуляй, выздоравливающий, – сказал ему Эд, снимая рукавицы.

– Мы уже сделали всё, – смеялся Люк.

Ларри немного посмеялся с ними над своей сонливостью и ушёл. В город, что ли, сходить… Миша выписался и уехал, Майкл теперь приезжает в госпиталь только на ночь и то не на каждую, Никлас… чем-то постоянно занят и почти не гуляет. Нет, у них своя жизнь, а у него своя. У каждого своя жизнь и свои проблемы.

Он вышел на аллею к центральному входу, прикидывая, сколько у него денег. Хотя неизвестно, сколько ему ещё здесь жить. Еда, жильё… покупки кончились. Разве только просто погулять…

Ларри не додумал. Он вдруг онемел. И оглох. И вообще… Навстречу ему от центрального входа шли двое. В ковбойских костюмах, шляпы сдвинуты на затылки, открывая улыбающиеся лица…

– Здравствуй, Ларри, рад тебя видеть – улыбнулся Джонатан.

– Привет, Ларри. Всё в порядке? – Фредди еле заметно подмигнул ему.

– Да, сэр, здравствуйте, сэр, – обморочным голосом ответил Ларри.

– Не надоело тебе ещё здесь? – спросил Джонатан, но, увидев лицо Ларри, продолжил серьёзно: – Собирайся. Мы сейчас к доктору Юри зайдём и поедем.

– Да, сэр, конечно, сэр, – Ларри схватил открытым ртом воздух и постарался взять себя в руки. – Я не задержу вас, сэр.

– Не трепыхайся, – сказал ему по-ковбойски Фредди, и Ларри слабо улыбнулся. – Без тебя не уедем, но и с полпути за забытым возвращаться не будем. Понял?

– Да, сэр.

– Давай, – кивнул Фредди.

Ларри вежливо попятился с полупоклоном, повернулся и уже тогда побежал к жилому корпусу.

– Однако, – улыбнулся ему вслед Джонатан. – Ты смотри, какой… налитой стал.

– Ну так, – Фредди усмехнулся, – для того и везли. К Юри?

Джонатан кивнул и тихо спросил:

– Расплатиться Ларри сможет?

– Без проблем.

Джонатан снова кивнул.

Они уже поднимались по ступенькам крыльца нужного корпуса, когда им навстречу вышла, прижимая к груди пачку медицинских карт, девушка с обожженным лицом.

– Добрый день, мисс, – улыбнулся Джонатан. – Доктор Аристофф у себя?

– Да, – тихо ответила она и посторонилась, пропуская их.

Джонатан и Фредди вошли в холл, легко взбежали на второй этаж, и Джонатан постучал в знакомую дверь. Им ответили по-русски и тут же по-английски:

– Войдите.

Джонатан открыл дверь, и Аристов улыбнулся вошедшим.

– Рад вас видеть, здравствуйте.

– Здравствуй, Юри, тоже рад тебя видеть.

– За Ларри?

– Да. Мы его уже видели. Собирается сейчас. Спасибо, Юри. Я и не думал, что он такой здоровяк.

– Не за что, – улыбнулся Аристов, пожимая им руки и усаживая. – Мой вклад как раз минимален. Это питание, уход и, конечно, Мирошниченко и Жариков. Фтизиатр и психолог. Они с Ларри работали.

– Мы их можем повидать? – озабоченно спросил Джонатан.

– Мирошниченко на обходе, а Жариков… у него сейчас тяжёлые… случаи, – извиняющимся тоном сказал Аристов. – Не хотелось бы отрывать.

– Понятно, – кивнул Джонатан. – Передай им нашу благодарность. Мы, к сожалению, должны спешить.

– Хорошо, – кивнул Аристов, внимательно глядя на них. – Обязательно передам.

– Юри, – осторожно начал Джонатан, – помнишь, ты спрашивал нас про парня, что летом пастухом работал? Индейца.

– Помню, конечно, – Аристов улыбнулся. – Я его повидал, осмотрел.

– Где он сейчас, Юри? – тихо спросил Фредди.

Аристов чуть заметно улыбнулся.

– Где-то на пути в Россию. Он эмигрировал, хотя… да, так, репатриировался…

Фредди и Джонатан переглянулись.

– Юри, – Фредди говорил мягко и осторожно, – мы хотим только знать. Жив ли он, и на свободе или арестован.

– Практически всех… цветных, задержанных на Хэллоуин, отпустили через двое-трое суток. А дальше каждый решал сам. Мне сказали, что он уехал.

Джонатан кивнул.

– Удачи ему. Семью он нашёл, не знаешь?

– Не знаю, – Аристов помрачнел. – Он говорил, что жену и брата убили, а дочь он отдал двум русским девушкам из угнанных. И даже фамилию у них не спросил. Но документы сохранились, и шансы у него есть. Служба розыска в беженских лагерях, мне говорили, надёжная, – Аристов покатал ладонью по столу карандаш. – Он сказал, что его брат… лагерник. Это правда?

– Это его брат, – повёл плечами Фредди, – ему и знать это. – Джонатан кивнул, поддерживая. – Ты его смотрел, Юри, как у него… травмы сильные?

– Нет, – улыбнулся уже по-другому Аристов. – Могу успокоить. Травм у него не было. Практически здоров.

– Мы опоздали в Джексонвилл, – нехотя пояснил Фредди.

– Я понимаю, – кивнул Аристов.

– А зачем его привозили? – небрежно спросил Джонатан.

– На экспертизу, – Аристов улыбнулся чему-то своему. – О состоянии здоровья, – и, увидев настороженный взгляд Фредди, улыбнулся ещё раз. – Думаю, у него сейчас всё в порядке.

Джонатан и Фредди чувствовали, что Аристов не договаривает, но понимали, что настаивать бесполезно.

Все трое посмотрели друг на друга и кивнули, безмолвно согласившись закрыть этот вопрос.

– У Ларри не будет рецидива?

– Даже если его снова избивать и морить голодом, нет, – улыбнулся Аристов. – Хотя бы потому, что ему есть, для кого жить.

– Понятно, – Джонатан сидел по-прежнему свободно, но Аристов почувствовал, что тот напрягся. – Теперь проблемы с бухгалтерией.

– Проблем нет, – улыбнулся Аристов.

Джонатан недоверчиво кивнул.

– А сейчас? – спросил Фредди.

– Тоже нет, – улыбнулся Аристов и сменил тему: – Как у вас прошёл Хэллоуин?

– Тишина и спокойствие, – ответил Фредди и улыбнулся. – В имении лендлорд – хозяин.

Замигала лампочка вызова на селекторе, и Аристов щёлкнул переключателем.

– Я слушаю.

– Доктор Юра, – зазвучал мягкий красивый голос. – Ему к вам прийти?

Джонатан кивнул, а Аристов ответил:

– Да. С комендантом и завхозом рассчитались?

– Сейчас.

– Вот как всё сделаете, пусть приходит, – Аристов выключил селектор и улыбнулся Джонатану и Фредди. – Дадим ему ещё время?

– Дадим, – согласился Джонатан.

Ларри прибежал в корпус, одним духом взлетел на второй этаж и не сразу даже попал ключом в скважину. Это немного отрезвило его, и в комнату он вошёл уже спокойно. Посмотрел на Криса. Разбудил? Похоже, да. Веки подрагивают.

– Я разбудил тебя? Извини, – Ларри открыл шкаф и стал выгребать свои вещи.

– Ничего, – Крис открыл глаза, но позы не изменил. – Ты что? Уезжаешь?

– Да, за мной приехали.

– Так, – Крис взял со стула у изголовья трусы, натянул их под одеялом и сел на кровати. – Ну, поздравляю, а то ты испсиховался уже.

Ларри смущённо улыбнулся.

– Кто приехал-то?

– Лендлорд. И… старший ковбой, – Ларри не сразу вспомнил, как официально называют Фредди.

– Это чтоб ты не сбежал, что ли? – засмеялся Крис, надевая штаны. – Так, у тебя талоны остались?

– Да, – Ларри оторвался от своего мешка и вытащил из кармана ковбойки талоны. – Тебе? Или кому оставить?

– Сдай в бухгалтерию, и деньги обратно получишь. А то, давай, я сбегаю, пока ты укладываешься.

– Спасибо. Но… ты же со смены.

– Ты дольше под дверью топтаться будешь, – засмеялся Крис.

– Мне и за койку ещё рассчитаться, – вспомнил Ларри. – И бельё ещё. Нет, спасибо, я сам.

– Спокуха. Не уедут без тебя.

Сидя на кровати, Крис смотрел, как Ларри укладывает вещи. Всё, считай, уже здесь купленное. Повернувшись к нему спиной, Ларри быстро переоделся в рабские штаны и рубашку, а ковбойку и джинсы заложил в мешок.

– Не хочу в кузове трепать, – объяснил он Крису.

Крис понимающе кивнул. Странно получается: вот работяга, работяги со спальниками всегда на ножах были, что домашние, что дворовые… без разницы. А этот… Вот не думал, что сможет с работягой вот так в одной комнате ужиться. Хотя… он тихий, сила есть, а желания покуражиться – нет, уживчивый, и не парень, а мужик, под тридцать ему, а ни нахальства, ни злобы… Характер такой или в мальцах ещё забили-зашугали?

Ларри придирчиво оглядел мешок, проверил, не выпирают ли где книжные углы, чтоб не помять их в дороге. На столе лежали его талоны, ключ от комнаты и маленький самодельный мешочек. Что в нём, Крис не знал. Ларри распустил завязки, вытряхнул содержимое на стол, и Крис изумлённо присвистнул: так весело заиграло солнце на путанице цепочек и каких-то колечек.