Аналогичный мир. Том второй. Прах и пепел

Они долго отчуждённо молчат. Он разглядывает через решётку спальников. Судороги утихли, глаза закрыты. Все лежат как положено: на спине, руки за головой, только ноги разведены чуть шире обычного.

– Ты не приковываешь их?

– Незачем. И на оправку сами встают. Не буду же я с ними сидеть круглосуточно. У меня есть работа, а это так… в личное время.

– А если просроченный начнёт буйствовать?

– «Если» не научная категория.

И он упрямо повторяет:

– Зачем тебе это? Чтобы спальники дольше работали?

– Это побочный, но желательный эффект. Интересно, можно использовать как основание для финансирования. Спасибо.

– Отец, ты видел облучённых белых?

– А это уже неинтересно, – отец гасит сигарету. – Принцип воздействия на мозг один и тот же. Ты умён. Да, я хочу проверить и это. Обратимость психических процессов. Если десять лет – срок естественного угасания тормозного плеча, то…

Отец обрывает фразу, но он и так уже всё понял. То столь же естественное угасание возбуждения… Сексуальная активность, переходящая в агрессию. Спальников обрабатывают к четырнадцати, и к двадцати пяти… да, всё понятно. Плюс накопленная мышечная масса…

…Рассел медленно опустил на стол руки, накрыл ладонями книгу. Да, всё-так, и он был прав. Здоровое тело. Спальника надо убить, сам он не умирает. И что теперь? Удивительно, как индеец продержался столько времени. Да, если считать с декабря, скоро десять месяцев. Приступы… чего? У перегоревшего спальника атрофируется сексуальная активность и остаётся агрессия в чистом виде. Если, конечно, выживет, что очень большая редкость, уникальное исключение. А у просроченного? То же самое. Так что этот парень не насильник, а убийца. Приступ бешенства, требующий немедленно бездумной разрядки. Как у того просроченного. Что ухитрился так придушить всех своих сокамерников, что никаких следов борьбы. Будто они так и лежали, пока он их душил одного за другим. А его самого пришлось пристрелить: кидался на решётку, не давая войти в камеру, сумел поймать и переломить пополам разрядник. Отец был в отчаянии: повторить эксперимент не на что…

…Постаревшее обмякшее лицо, нервно дрожащие пальцы с сигаретой.

– Ты можешь это объяснить, Рассел? У него уже кончились боли. И у остальных. Это не болевой шок.

– Депрессия у них кончилась?

– В принципе, да. Лёгкая заторможенность, не больше. Они были послушны, но… но почему они не сопротивлялись?

– А если они сговорились, отец?

– О чём? Чтобы их убили?

Он пожимает плечами.

– Форма оригинальная, не спорю. А суть…

– Самоубийство?! Чушь! Инстинкт самосохранения превалирует в любых условиях. Конфликт исключён. Я специально кормил их по одному и болтушкой, чтобы не сцепились из-за еды. Нет, это какая-то нелепость.

– Ладно. У тебя будут неприятности?

– Мои проблемы, – отмахивается отец. – Мне надо понять…

…Рассел встал, убрал книги, выключил лампу и подошёл к окну.

Джексонвилл спит. Где-то там этот спальник. Индеец со шрамом на щеке. Сколько неопознанных трупов отмечают приступы его злобы? Летом индейца не было видно, то ли прятался, то ли болтался где-то в других местах. И если бы не Джен, то плевать бы на всё это. Но он уже несколько раз видел эту скотину недалеко от дома Джен. Джен сентиментальна. Пожалеть, обогреть, укрыть… И внезапно в тихом послушном до покорности красавце просыпается мстительный кровожадный убийца. Великолепно знающий анатомию, нечеловечески сильный. Указать на него Норману… Противно. И… и индеец, в конечно счёте, не виноват. Как не виновата мина, убивая наступившего на неё. Спальников делали. И сделали именно такими. Русские собирали уцелевших и куда-то увозили. По многим данным на исследования. Так что русским индейца тоже не сдашь, если хочешь сохранить остатки самоуважения. Выйти с ним на единоборство… Ну, можно найти и другую форму самоубийства. Не столь болезненную. Остаётся… подстеречь и пристрелить. В принципе, это не сложно. Но – это стать убийцей. Ещё более худшим. Парень убивает, не понимая и не сознавая, а ты… И остаётся тебе одно. Зрелище. Ты – зритель. Если бы не Джен, какая бы это была удобная, выигрышная позиция. Попробуем её всё-таки сохранить.

Рассел отошёл от окна, разделся, не включая света, и лёг. Спать не хотелось, вообще ничего не хотелось. Всё иметь и всё потерять. Чтобы не сойти с ума, не убить себя, не открыть стрельбу по всем остальным, остаётся одно. Отстраниться от мира и вообразить себя зрителем в театре или в кинозале. Ты только зритель. И не замечать условий жизни. Если это только можно назвать жизнью. И не думать. Жить, как живётся, как получается. И помнить, что тебе повезло. Ты один. Не на кого опереться, идя по краю пропасти, но и никого не потянешь за собой при падении.

Алабамаграфство Олбиокруг КраунвилльИмение Джонатана Бредли

Огонь в камине горит ровно без треска и выхлопов. Фредди откинулся на спинку кресла, вытянув ноги на решётку, и задумчиво рассматривает пламя через стакан.

– Джонни, ты скоро?

– Сам собой займись, – отвечает Джонатан, не отрываясь от книги.

– До чего грубый лендлорд пошёл, – вздыхает Фредди. – Можешь закрыть свой справочник. Монти здоров. Как бык.

– Он скучный.

– Ему бодаться не с кем, вот и скучает.

Монтгомери Семнадцатый Уиллишоу Вудсворт – их последнее приобретение. Глава и основа их породистого молочного стада. Будущий глава будущего стада. Объект волнений Джонатана и заботы всех в имении. Интересно получается. К лошадям, в принципе, кроме Роланда, все равнодушны, заботливы, но… не душевны. К коровам… в общем, так же. Но вид двухнедельного бычка всех привёл… Фредди даже названия не смог сразу подобрать. Да, то же, что и у Эркина: Один, от мамки отняли… Ну, правильно, свой брат, а уж увидев свежее клеймо в ухе, чуть ли не за перевязками побежали. Ублажают теперь Монти… все, кому не лень. А он, стервец, лизучий, ласковый. Но они и подбирали такого. Фредди с удовольствием погрузился в воспоминания…

…Джонатан оглядывает выставленных на аукцион телят.

– По статям этот не в пример лучше.

– Угадай в бутоне розу, – фыркает он в ответ.

Джонатан улыбается. На самом деле это звучит куда сочнее и непристойнее, но больно много народу вокруг.

– Смотри на глаза, Джонни. Как тебе вон тот, третий слева?

Джонатан незаметно оглядывает шоколадного с проседью по шерсти телёнка.

– Да, прилично. Чем он тебе?

– Мы что, к быку отдельного скотника нанимать будем?

– Резонно, – кивает Джонатан. – Думаешь, здесь обойдётся без этого?

– Смотри сам, Джонни. Вон тот, черноголовый из той же обоймы.

– Я понял. Но тот мясной. А характер… в быке не это главное.

– Джонни. Ты помнишь быка Кренстонов? Он у тебя в каталоге одном старом.

– Ещё бы, призёр-производитель! Нам бы такого, – завистливо вздыхает Джонни.

– Ага. Эркин рассказывал. Как его на порку отправили, а этот призёр сорвался, и все рабы с надзирателями на крышах сидели. Мы с Эндрю животы от смеха надорвали. Но это про других хорошо слушать. А меня такая перспектива не привлекает.

Джонатан смеётся.

– Резонно. Убедил. Но только одно, Фредди. Чтобы бык сорвался, его надо спустить.

– И хвост накрутить, – кивает он. – Знаю эту механику.

– Но в остальном ты прав, – становится серьёзным Джонатан…

…И они купили Монти. За характер. Ну, и с учётом его статей, происхождения и родни. Недёшево он им обошёлся. Так ведь если подумать, во сколько влетело Перси Вудсворту сохранить зимой свой питомник… Так он чуть ли не в убыток себе продал. Джонни с Перси полдня просидел в баре, договорился, что тёлочек уже напрямую покупать будет, минуя аукцион. Но это когда Монти подрастёт.

Джонатан захлопнул ветеринарный справочник и убрал его на полку. Долго возился в баре и наконец сел в кресло со стаканом.

– Уф, не верится, что свалили.

– Кто в охотку вкалывает, тот и отдыхает в оттяг, – философским тоном, но по-ковбойски ответил Фредди.

– Это не отдых, а передышка, – возразил Джонатан, укладывая ноги на решётку. – И весьма краткая. В Спрингфилд нам теперь когда?

– У Ларри месяц пошёл с девятого. Выпишут его…

– Восьмого ноября, в октябре тридцать один день.

– Резонно, – передразнил его Фредди. – Приедем седьмого. На всякий случай.

Джонатан кивнул.

– Тогда как раз сначала в Колумбию, а уже оттуда за Ларри.

– Да, надо посмотреть, как у Слайдеров дела пойдут.

Оба улыбнулись, вспомнив одно и то же…

…Двухэтажный домик ослепительно сиял свежей краской. Перед домом узенькая лужайка с осенней пожухшей травой, выложенная осколками плитки дорожка от калитки в низкой живой изгороди к крыльцу. Рядом с калиткой вывеска. «Братья Слайдеры. Массажный кабинет. Открыто: понедельник, среда, пятница с 9.00 до 13.00; вторник, четверг с 14.00 до 18.00». Они переглянулись. Две смены по четыре часа с часовым перерывом на ленч и уборку. Толково. Их, видимо, заметили в окно, потому что они ещё только подходили к крыльцу, когда дверь открылась. Найджел в светло-жёлтых просторных штанах и рубашке с короткими рукавами навыпуск приветствовал их такой счастливой улыбкой, что не улыбнуться в ответ было нельзя.

– Добрый день, джентльмены, прошу вас.

Они вошли в пустынный очень просторный холл.

– Не открылись ещё, что ли? – сразу спросил Фредди.

– Уже работаем, сэр, – сразу ответил Роберт. – Сейчас пересменка как раз. Через, – он посмотрел на круглые стенные часы в простенке между окнами, – через десять минут цветной вход откроем.

– Отлично, – кивнул Джонатан. – Показывайте пока, как устроились.

Длинный холл вдоль всего дома, шесть кабинок для массажа – четыре со столами и две с ваннами для гидромассажа, туалеты в маленьком боковом коридорчике, мебель, – всё сияло умопомрачительной чистотой.

– С этой стороны вход для белых, сэр. А с этой, – объяснял Роберт, – для цветных. И там своя вывеска. Мы двери изнутри запираем и портьеру задёргиваем. И всё, сэр.

– Клиентов много? – улыбнулся Джонатан.

– Пока не очень, сэр, – вздохнул Роберт.

– О нас ещё мало знают, сэр, – развёл руками Метьюз. – Но кто у нас побывал, снова приходит, сэр.

– Самое главное, – кивнул Джонатан.

Пока всё осмотрели, пришло время открываться, и Роберт предложил, если джентльмены не против, подняться наверх. Тем более что и все документы у них наверху. Джонатан согласился. И они уже поднимались по винтовой лестнице на второй этаж, когда внизу стукнула дверь и Найджел весело сказал:

– Привет. Спину, общий?

И низкий голос прогудел:

– Привет. Давай спину, парень, общий не потяну сегодня.

– Проходи.

– С почином, – тихо и очень серьёзно сказал Джонатан.

– В третий раз приходит, – так же тихо ответил Роберт.

Второй этаж сиял такой же чистотой и ещё большей пустотой, так как мебель фактически отсутствовала. В просторном холле стоял только массивный старый двухтумбовый письменный стол. Метьюз принёс из кухни табуретки, прислушался и убежал вниз. Роберт достал из письменного стола книги и гордо выложил их перед Джонатаном.

– Вот, сэр. Здесь, что мы тратили.

– Ага, – Джонатан быстро просматривал рисунки и цифры. – А что я формы вашей не вижу?

– Нам её в госпитале подарили, сэр. По четыре комплекта каждому, – улыбнулся Роберт. – Мы заплатить хотели, так нас чуть не побили, сэр.

– Это от остальных, что ли? – спросил Фредди.

– Да, сэр. А простыни и полотенца мы уже купили. Там же. Очень дёшево, сэр. По себестоимости, – старательно выговорил Роберт. – Вот они, сэр, – он осторожно перелистнул книгу и показал одну из первых записей.

– Понятно, – кивнул Джонатан. – А еда ваша где?

– А еду мы не записывали, сэр, – удивился Роберт. – Мы записываем только то, что для дела купили. А едим мы на свои, сэр.

– Ну-ну, – хмыкнул Джонатан. – А здесь что?

– А, сэр, это мы сами придумали.

Во второй тетради они записывали доходы. Наверху дата. Дальше столбиком рисунки: человечек, отдельно ноги, отдельно спина, отдельно руки. И напротив каждого рисунка палочки. Сколько было клиентов. А в конце листа крупно выведенные цифры общей суммы.

– Толково, – одобрил Джонатан.

– Так после каждого и бегаете наверх записывать? – усмехнулся Фредди.

– Мы запоминаем, сэр, – спокойно ответил Роберт.

– А деньги где?

– Вот, сэр, – он приподнял подол рубашки и показал закреплённый на поясе кошелёк. – Сюда складываем. А после смены уже здесь считаем и записываем, сэр.

– Так и носите на себе? – удивился Джонатан.

– Только сменные, сэр, – улыбнулся Роберт. – А так, – он помялся и нехотя сказал: – У нас тайник есть, сэр.

– Надёжно?

– Только мы найдём, сэр, – твёрдо ответил Роберт.

Джонатан посмотрел на Фредди. Тот кивнул: судя по рассказам Эркина, они это умеют.

– Хорошо. Ну, давай считать.

Считали долго. Отработав, поднялись Найджел и Метьюз, снова убежали вниз, вернулись и снова убежали… Наконец разобрались со всем. И с деньгами, и с документами. Убедившись, что Роберт всё понял и в принципе готов к возможным осложнениям, Джонатан встал.

– Ну, всё. Через месяц мы заглянем. Вдвоём или один из нас.

– Хорошо, сэр, – Роберт вытер рукавом лоб. – Будем признательны вам, сэр.

Он говорил машинально, явно прислушиваясь к шуму внизу. Фредди невольно напрягся, но внизу стукнула дверь, и всё стихло. Лёгкие быстрые шаги, и в холл поднялся Найджел. Его мальчишеское лицо было жёстким и неприязненным.

– Опять? – тихо спросил Роберт.

Найджел угрюмо кивнул и сказал явно не то, что собирался.

– Без десяти. Мет там дорабатывает. Закрываем?

Роберт свёл брови.

– Нет. Ровно в шесть.

– Как скажешь.

Найджел пожал плечами и повернулся к лестнице, но Фредди остановил его.

– В чём проблема?

– Это не проблема, сэр, – сразу ответил Найджел.

Фредди молча смотрел на него, и парень всё-таки ответил:

– Тут один приходит. Руки делать. И кочевряжится.

– Не хочет платить? – прищурился Джонатан.

– А пошёл он… – Найджел вдруг завернул такое ругательство, что Фредди невольно крякнул. – Прошу прощения, сэр, но ему охота за те же деньги ещё и поливать нас. Да кто мы, да откуда это знаем, да… да ну его, сэр.

– А ты с него за такое двойную плату бери, – серьёзно посоветовал Фредди.

Роберт улыбнулся, а Найджел рассмеялся:

– Спасибо, сэр, так и сделаем, сэр, – и быстро побежал вниз.

– Мы можем выйти не через холл? – спросил Джонатан.

– Да, конечно, сэр.

Они спустились по винтовой лестнице в коридорчик, и Роберт открыл левую дверь. Длинная терраса вдоль всего дома была пуста.

– Вот, налево, сэр.

– Спасибо, Роб. Мы найдём. До свиданья.

– До встречи, парень.

– До свиданья, сэр. Всегда рады вас видеть, сэр.

Когда Роберт ушёл в дом, они переглянулись, и Джонатан, прищёлкивая каблуками по дощатому полу, пошёл к калитке на «белую» улицу, а Фредди остался ждать…

…Джонатан, мечтательно улыбаясь, разглядывал свой стакан.

– Думаю, у Слайдеров пойдёт.

– Уже пошло, Джонни. Понемногу, но капает.

– Пусть капает, – разрешил Джонатан.

– Да, Джонни, как у тебя с Дэннисом?

– Взаимовыгодные соглашения тем и хороши, что взаимовыгодны.

Фредди кивнул.

– Дэннис здорово развернулся.

– Самое время. Кто не успел, тот опоздал.

– Ларри разместим в Колумбии?

Джонатан задумчиво отхлебнул, просмаковал и только тогда ответил:

– Такому мастеру место в большом городе. Но это не раньше весны. Зиму он проведёт здесь. Восстановит навыки. Разберёт наши завалы. И вообще…

Фредди оглядел свой стакан, медленно встал и пошёл к бару.

– Слайдеры, Дэннис, Ларри… нам придётся часто мотаться в Колумбию, Джонни.

– Да, ты прав, офис нужен.

– Мы не слишком разбрасываемся, Джонни?

– Не складывай все яйца в одну корзину, Фредди, – Джонатан сидел, не шевелясь и полузакрыв глаза, словно засыпал.

Фредди вернулся в своё кресло, оглядел переливающуюся всеми цветами радуги жидкость.

– Что это такое у меня получилось? – отхлебнул, задумчиво почмокал и решил: – А ничего вроде.

– Импровизируешь ты здорово, – усмехнулся Джонатан. – Если бы ты их ещё запоминал и повторял…

– То они бы не были импровизациями, Джонни. А тот парень так и не вышел.

– Побоялся?

Фредди пожал плечами.

– Он всё-таки пошёл за мной, но быстро отстал.

– Ты его не разглядел?

– Я… его… ощущал, – разделяя слова глотками, ответил Фредди. – Чёрт, что же это всё-таки такое? У этого парня неплохая техника. Но он не из полиции.

– С чего ты взял?

– Он пришёл в цветное время. Есть у меня одна мысль.

– Думаешь, телохранитель Ротбуса?

Фредди кивнул и отхлебнул полстакана.

– Всё, допиваю и ложусь. Так вот, Джонни. Тебя он тогда не видел, а меня очень даже разглядел. Учитывая всё остальное… Думаю, он.

– Чем это грозит Слайдерам?

Фредди пожал плечами.

– Если он думает их шантажировать прошлым, то здорово промахнулся.

– Да, этот крючок, спасибо Юри, срезан.

– Ну вот. Документы у парней в порядке, всё законно и легально. А морду ему, если будет очень надо, и сами набьют.

– А если он их пристрелит?

Фредди посмотрел на него и насмешливо улыбнулся.

– Он дважды держал меня на прицеле, но выстрелить без приказа не смог. Вспомни Гнуса.

– Да, у него был такой, – кивнул Джонатан. – Купил за бешеные деньги. Тоже гриновского.

– И вспомни, как Гнуса кончили. Вырубили голос, и телохранитель спокойно стоял и смотрел. Нет, настолько, чтоб нам переселяться в Колумбию, он не опасен.

– Зачем он пошёл за тобой?

– Я давал ему шанс подойти, – Фредди пожал плечами. – Он не захотел.

– В следующий приезд попробуем выманить, – решил Джонатан. – Но умён. Нашёл, где прятаться.

– В большом городе легче затеряться. Это тебе не прерия в Аризоне, где любого за мили видно, – хмыкнул Фредди. – Элементарно. На парней у него выхода нет, это главное.

Джонатан кивнул, потянулся.

– А хорошо дома.

Фредди усмехнулся и встал.

– Утреннюю дойку не проспи, лендлорд. И Монти ночью не тревожь. А то ты к нему каждые два часа бегаешь.

– Забыл, как сам ночевал на скотной, когда Розочка телилась? – засмеялся Джонатан.

– Монти телиться не собирается. Пока не собирается! – Фредди поставил пустой стакан в бар и потянулся, упираясь кулаками в поясницу.

– Тонкое наблюдение, – одобрил Джонатан и встал. – Засиделись мы сегодня.

– Так всё спокойно, – улыбнулся Фредди. – Можно и расслабиться.

Тетрадь тридцать четвёртая

АлабамаВЧ № 4712

Они собрались, как и в прошлый раз, у Спинозы. Но сегодня Гольцев привёз ещё Аристова, а Золотарёв – неожиданно для всех – Бурлакова. Если Аристова знали все, так как все у него под ножом побывали, то высокий седой старик в штатском костюме, одновременно небрежном и элегантном, удивил их… не то слово.

– Бурлаков Игорь Александрович, – представил его Золотарёв. – Историк, профессор, боец Сопротивления.

– Здравствуйте, Игорь Александрович, – улыбнулась Шурочка. – Слышали о вас.

Старцева появление Бурлакова обрадовало. Он тоже слышал о нём, читал его довоенные книги, и лучшей кандидатуры на поездку к Бредли ему не найти. Нужно будет только улучить момент и договориться.

Общая сумятица и неразбериха первых минут. Неизбежный и обязательный чай, бутерброды, вопросы об общих знакомых, малопонятные непосвящённым реплики. Старцев поглядывал на Бурлакова. Но старика все эти непонятки, похоже, не смущали. Очень легко, очень естественно… чего не понимает, о том догадывается. А с Аристовым, похоже, уже знаком, поздоровался чуть сердечней, чем с остальными.

– Ну, – Золотарёв допил свой стакан и протянул его Гольцеву, сидящему рядом с чайником. – Налей ещё, Саш. Пусть стынет.

– Как ты можешь остывший чай пить? – пожал плечами Гольцев. – Это же помои.

– Холодный чай в жару очень даже ничего, – возразила Шурочка, подкладывая бутерброды своим соседям.

– Холодный и остывший… как говорят на нашем юге, две большие разницы. Держи стакан, Коля.

– Ага, спасибо. Ну, кто чего узнал о наших объектах, имел контакты и так далее. Спиноза, Юра, Гена?

– Есть кое-что, – кивнул Старцев.

– Игорь Александрович и я напоследок. Спиноза, ты начнёшь?

– Хорошо, – Спиноза поправил очки и улыбнулся. – Итак, по моей сфере. Джонни-Счастливчик и Фредди-Ковбой. Личности в этой среде известные. Как пишут в наших характеристиках, пользуются уважением коллектива. Не входят ни в одну группировку, работают только на себя, никому дорогу не заступают.

– А им?

– Таковые исчезают, не успев предпринять что-либо серьёзное.

– Лихо, – покрутил головой Гольцев.

– Далее. Фредди – киллер. Чистильщик. Работает с гарантией. Берёт очень дорого. Очень. Но работа всегда чистая. Последние три года практически заказов не брал. Десять лет назад вышел из Уорринга. Вернее, его выкупили для работы. И где-то за четыре-пять лет сумел расплатиться. Уникальный случай. После этого работал только на себя. Молчалив, выдержан, не хмелеет от любого спиртного. Ни от карт, ни от женщин головы не теряет. Счастливчик-Джонни. Игрок. Знает всех и известен всем. Вхож во все круги. Везде свой. От притона до салона.

– Между ними существует разница? – хмыкнул Новиков.

– Браво, Костя, – улыбнулся Спиноза. – Но дальше. Как игрок не знает равных. Выигрывает у кого хочет и как хочет. Проигрывает только тогда, когда это действительно нужно. И ещё. Занимается камнями.

– Ого!

– Вот это да!

– С ума сойти!

Спиноза переждал взрыв эмоций, поправил очки и продолжил:

– Камнями занимаются многие, но по-настоящему в них разбирается только Бредли. И помимо всего прочего, зарабатывает весьма прилично на консультациях. А так… Обаятелен, инициативен, дамский угодник, но постоянных привязанностей нет. Фактически это тандем. Лидируют по очереди.

Спиноза улыбнулся и занялся бутербродом. Золотарёв обвёл всех довольным взглядом. Старцев прикусил изнутри губу, чтобы не выдать себя. Всё сказанное, несомненно, правда, но… додумать он не успел. Потому что заговорил Аристов:

– Как я понимаю, моя очередь. Но сначала ответьте вы мне. Чего вы к ним прицепились?

Общий полувздох-полустон пронёсся по комнате.

– Ну, Юра!

– Опять двадцать пять!

– То Гена нам душу мотал, теперь ты…

– Я врач, – Аристов с наслаждением отхлебнул чаю. – Хирург, мясник и так далее. И ваши тонкости, нюансы и изыски не для моих проспиртованных мозгов. Объясните просто и внятно.

– А чем они тебе так понравились, Юра, – лениво спросил Золотарёв.

Аристов улыбнулся.

– Коля, так и я умею. Мои рассказы после ваших ответов. Ясно?

Бурлаков слушал перепалку с явным удовольствием.

– Юра! – Новиков резко отодвинул свой стакан. – Тебе всё объясняли. И я, и остальные.

– А что ты мне объяснил? Что хочешь спасти несчастного спальника от страшного киллера? Тоже, понимаешь, нашёл Красную Шапочку. Да любой спальник киллеру сто очков по этой части вперёд даст. И вам всем, кстати, тоже.

– Ну, это ты загнул, Юра, – в голосе Гольцева было столько искренней обиды, что все рассмеялись.

– На правду обижается только дурак, – поучающим тоном заметил Аристов.

– Это ты сначала докажи, – потребовал Гольцев.

– Что доказать? Что ты дурак, Саша? – невинно поинтересовалась Шурочка.

Аристов жевал бутерброд, демонстрируя полную незаинтересованность.

– Ну, Юра, ну, будь человеком, – сменил тон Гольцев. – Ты их так расписывал. Мягкие, ласковые, привязчивые, нежные. Не парни, а…

– Клубничное мороженое, – подсказал Золотарёв.

– Что ж, Юра? – подхватил Новиков. – Ты в отчётах дезу лепил?

– Зачем? – Аристов прожевал бутерброд и пожал плечами. – Всё правда. Они такие и есть.

– Так чего ж ты…

– А это тоже правда. Кто из вас может убивать голыми руками без следов? Скажем… скажем, в душевой?

– Утопить можно в ванне, – сразу ответил Гольцев. – Но под душем? И без следов?

– А они это умеют. Или человек засыпает и не просыпается. Ни ран, ни травм. И ядов у них тоже никаких нет.

– Юра. Но… мотивы?

– Ах, вам ещё и мотивы?! – лицо Аристова стало серьёзным, даже жёстким. – И мотивы столь же… необъяснимы, как и способы. Киллер убивает за деньги, так? А они, скажем, за храп или за крики во сне.

– За что?!

– Юрка, ну…

– А вот, скажем, такое… Убить человека, с которым… которого только что ласкал, ублажал, не насиловал, нет, был нежен и страстен, подлаживался под его желания, выполнял все капризы. А после, когда… тот заснёт, кладут ему на лицо подушку и держат. Потом подушку подсовывают под голову, придают нужную естественную для сна позу, встают и уходят. Всё.

– Они что, и женщину так могут? – вырвалось у Шурочки.