Аналогичный мир. Том второй. Прах и пепел

Крис расплылся в счастливой улыбке и покатил столик к двери. Стукнул в косяк костяшками пальцев, и охранник открыл ему дверь. Жариков кивнул солдату, и тот опять оставил их вдвоём.

Рассел встал, оправил одежду. Взял сигарету, отошёл к окну и закурил.

– Ну как, доктор? Насладились моим унижением? – он старался говорить язвительно, но вышло жалобно.

– Вы считаете положение больного унизительным? – спокойно ответил вопросом Жариков.

Рассел стоял, прислонившись спиной к окну, и быстро нервно курил.

– Вы не хотите меня понять или…? Хотя, действительно… Скажите, весь этот цирк с медиком-спальником, неужели это для меня?

– Это не спектакль, Шерман. Они работают в госпитале.

– Кем?!

– Санитары, массажисты, уборщики. Желающие окончили ускоренные курсы и действительно медики, квалифицированный медперсонал.

– А по их основной специальности вы разве их не используете? – уже спокойно с деловитой заинтересованностью спросил Рассел. – Сексотерапия иногда творит чудеса.

– Да, я читал, – кивнул Жариков. – Но интимная жизнь человека является жизнью, только когда интимна.

– И что же? Вы разрешили им работать бесконтрольно? Да нет, доктор, вы же знаете, должны знать. Три дня сексуального воздержания и начнётся процесс… Это похоже на наркотическую ломку, это… или… нет, контроль необходим… Прежде всего для равномерного распределения нагрузки, для их же блага… они же начнут гореть, поймите… – Рассел замолчал, словно захлебнувшись.

– Они все перегорели.

И от этих простых слов он отшатнулся, как от удара.

– Что? Что вы сказали, доктор?! Все? Как это – все?

– Все, значит, все, – перебил его лепет Жариков. – Все до одного. Кто приходит делать вам уколы, кого вы видите на спортплощадке, все.

Рассел опустил голову. Постоял так, потом, пошатываясь, не дошёл, добрался до кровати и рухнул на неё. Жариков молча встал и пошёл к двери, стукнул в косяк, дождался, пока откроют, и вышел. Рассел не шевелился. Сейчас он хотел остаться один. Только это. И понимая, Жариков согласился. Да, так будет лучше.

АтлантаСейлемские казармыЦентр репатриации

Ночью Зина проснулась. Вдруг. И не могла понять, что её разбудило. И не сразу догадалась, что это дыхание. Она привыкла слушать только Катино, тихое, будто всхлипывающее. Раньше Катя спала с ней и здесь никак не могла привыкнуть к отдельной кровати, пугалась и звала её. Или тихо безнадёжно плакала. А сейчас… Спит спокойно. А это… посапывание Димочки. И ещё… ровное сильное дыхание мужчины. Зина осторожно приподнялась на локте, придерживая у груди одеяло, вгляделась в еле различимое в синем ночном свете тёмное лицо. Тим, Тимофей Дмитриевич Чернов, Тима… господи, неужели это и вправду с ней, неужели, господи, как же оно теперь будет, господи…?

Тим повернулся набок, лицом к стене, и сползшее одеяло открыло его плечо и спину, а свесившийся угол почти коснулся Дима. Зина потянулась поправить одеяло, но только ещё больше его сдёрнула. Тесно-то тесно, а руки не хватило. Тим открыл глаза и сел, подхватывая сваливающееся одеяло, повернулся и увидел Зину. Их взгляды встретились.

– Я… я разбудил тебя? – тихо спросил Тим.

– Нет, я… – смутилась Зина, – это я, я только хотела одеяло тебе поправить. Ты спи себе, Тима, спи.

Тим улыбнулся и лёг снова набок, но теперь лицом к ней. Оба одновременно посмотрели вниз на спящих детей и опять друг на друга. Зина улыбнулась.

Они лежали и смотрели друг на друга, не зная, что сказать. А хотелось поговорить. Но и дети внизу, и стены ведь… одно название, что стены, слышно же всё всем. И… и страшно чего-то.

Так и не заговорив, заснули.

А с утра начались обычная суета, сутолока и неразбериха. За завтраком выяснилось, что Зина с Катей врачей тоже всех прошли, но у Зины тестирование не закончено. Ну, пройти-то прошла, а за результатами не сходила, не до того стало. Значит, как теперь? И результаты, а там могут и на второй круг по этим тестам послать, вон, говорят, кого-то сразу пропускают, а кого-то и по третьему кругу гонят, и к врачу – Зина покраснела – всё ж таки серьги вдеть надо, и стирка накопилась… Тим предложил, что постирать и он может, управлялся же раньше. И со своим, и с сыновним. Так что и её с Катиным постирает. Зина пришла в такой ужас от его предложения, что Тим изумился, не понимая причины. А объяснять некогда, из-за стола уже встают, а в дверях следующая смена. Проталкиваясь к выходу, Тим заметил Эркина, а рядом с ним Женю. И сразу решил:

– Я в библиотеку пойду, буду место подбирать.

– Ну и хорошо, – сразу согласилась Зина. – Дождя нету, до обеда погуляют, – она ловко обвязала Катю платком. – А я и после обеда постираю.

– Мам, ты сказала, что бананы после завтрака, – напомнил Дим, беря Катю за руку.

– Они дома остались, – сказала Катя и вздохнула: – И остальное тоже.

Зина посмотрела на Тима, показывая, что его слово – главное. Тим благодарно улыбнулся ей и кивнул:

– Тогда пошли есть бананы.

– Ура-а! – завопил Дим. – Катька, бежим!

Зина уже гораздо увереннее взяла Тима под руку, и они пошли за детьми в свой барак.

– Тима, а груши не попортятся?

– Н-не знаю, – неуверенно ответил Тим, обводя Зину вокруг лужи. – Они быстро портятся.

– Тогда я посмотрю сейчас, и если что, то их тоже прямо сейчас и дам. А яблоки с апельсинами тогда на обед и после сна. Как скажешь, Тима?

– Хорошо, – кивнул Тим.

Когда они вошли в свой отсек, Дим и Катя чинно сидели на кроватях, даже разделись и пальтишки рядом положили.

– Ну, молодцы, – похвалила их Зина. – Вот сейчас и поедите.

Она открыла стоявший на тумбочке пакет и достала бананы. Посмотрела на Тима, не зная, как их лучше почистить.

– Пап, а их два всего, – сказал вдруг Дим. – Надо резать, да?

– Да, – кивнул Тим, доставая нож.

Вид выскакивающего из рукоятки лезвия заставил Катю ахнуть с восторженным испугом. Дим гордо посмотрел на неё. Папкин нож – это вещь! Он ни словечком не соврал. Тим аккуратно разрезал бананы пополам поперёк и надорвал на них кожуру. И опять, как и вчера, они сидели все вместе и ели.

Зина собрала шкурки и заглянула в пакет. Достала груши и протянула их Тиму.

– Они уже мягкие совсем, как скажешь?

– Да, – согласился Тим.

– Я их помою тогда сейчас. Катя, шкурки бери, выкинем их сразу.

Когда они вышли, Дим прислонился к боку Тима, уткнувшись головой ему в подмышку.

– Пап, а мне ты такой нож сделаешь?

Тим улыбнулся. Это была их давнишняя тема для разговоров.

– Это не игрушка, Дим. Только когда ты вырастешь.

– Такой, как ты?

Тим кивнул. Вошла Зина, неся в растопыренных пальцах ярко-жёлтые, как светящиеся, груши.

– Дай лоток, Дима, – попросила Зина, и Дим сорвался с места. – Ну, вот и молодец. Давай, отец, дели.

Привычное, слышанное в детстве обращение выскочило у неё само собой. И, к радостному удивлению Зины, Тим принял его как должное. Достал опять свой необыкновенный нож и точными движениями разрезал груши пополам, а потом ещё раз на четвертинки, чтобы было удобнее брать. Получилось восемь долек. Кате и Диму по три дольки, а ему с Зиной по одной. Груши оказались такими сочными, что и малыши перепачкались, и Зина юбку закапала, и даже Тим посадил пятно на рубашку. И переодеться не во что.

– Ладно, – сказал Тим. – Не буду куртку снимать.

– Да оно и незаметно совсем, – Зина носовым платком промокнула пятно. – А я тогда прямо сейчас стирать пойду.

– Нет, – покачал головой Тим и встал, – как решили.

– Точно, – немедленно встрял Дим. – Сказал – сделал!

– Вот-вот, – кивнула Зина. – Обещал машину во двор не брать? Обещал. Ну, так и держи слово.

Дим покраснел, набычился и вытащил из-под рубашки машинку, со вздохом протянул её Зине.

– На, мам, спрячь. А как ты догадалась, что я её взял?

– Вот так и догадалась.

Это объяснение все сочли исчерпывающим. Зина опять закутала Катю, застегнула на Диме пальто.

– Всё, идите гулять. Хорошо только гуляйте.

Выставив малышей из отсека, Зина обернулась к Тиму. И снова… снова она не знала, что говорить и делать. И он. Стоит и смотрит на неё. И молчит.

Тим осторожно поднял руки, и Зина готовно подалась к нему. Они обнялись, и губы Зины, коснулись его губ. Тим поцеловал её, уже не опасаясь, что она оттолкнёт его. И оба одновременно разомкнули объятия. Дальше… дальше сейчас невозможно, нельзя. Они не так понимали, как чувствовали это.

– Ну, ничего, Тима, я побегу, – Зина хлопотливо достала из тумбочки заветную коробочку и сунула её в карман куртки. – Господи, скорей бы уж на место, чтоб осесть, зажить по-человечески, да, Тима?

– Да, – кивнул Тим, натягивая куртку.

Во дворе они разошлись. Зина побежала к медицинскому корпусу, а Тим пошёл к административному, где в левом крыле была библиотека. Сейчас ему надо найти Мороза. Его жена – русская и, как все говорят, хорошо грамотная, а в промежуточном лагере в канцелярии работала. Кто поможет с подбором места, так это она.

Он уже был у дверей, когда взвизгнул створ больших ворот. Тим обернулся посмотреть. Но вместо уже примелькавшихся автобусов или крытых грузовиков въехали две легковые машины. Армейский вариант «гранд-торино» – сразу опознал Тим. Офицерские машины. Не для самых высоких чинов, но неплохие. Кто же это приехал? Рядом с Тимом остановилось ещё несколько человек. И ещё чуть поодаль. А когда к машинам вышел комендант, да не вразвалку, а по-строевому…

– Однако, начальство, – хмыкнул кто-то рядом с Тимом.

Тим кивнул. Это уже совсем интересно. Но и опасно. Так же думали и другие.

– Дальше от начальства… целее будешь.

– Кто бы спорил…

– Начальство не наше, а комендатуры.

– Точно. Если коменданту за что и накостыляют…

– То на ком отыграется, дурак?

– Паны как подерутся, так и помирятся, а чубы у нас трещать будут.

– Да-а…

– Кто бы спорил!

– Заладил…

– А кто главный-то?

– Вон тот, что ли? Высокий, седой?

– Похоже, он.

– Ага, комендант аж по струнке тянется.

Тим тоже выделил из этой группы мужчин и женщин в военном, полувоенном и штатском высокого мужчину в штатском, нестарого, но с совершенно седой головой.

– Чего тут? – спросили у него камерным шёпотом по-английски.

И Тим догадался, что это Эркин.

– Начальство приехало, – так же ответил он, не оборачиваясь.

Комендант повёл приехавших к себе, и собравшиеся поглазеть и посудачить стали расходиться. В самом деле, их-то начальственные игры могут и не коснуться, а дел своих у каждого выше маковки. Тим повернулся к Эркину.

– Слушай, у меня к тебе просьба.

– А на этот раз ты чего не знаешь? – усмехнулся Эркин.

– Врежу, – пообещал Тим и перешёл к делу. – Надо место выбирать, а я по-русски не читаю. Твоя… жена не поможет мне?

Эркин подозрительно посмотрел на него. Но лицо Тима выражало только искренность, и ничего такого… обидного для Жени, или для него самого в этой просьбе Эркин не чувствовал. Поэтому кивнул:

– Пошли. Она в библиотеке.

Вдвоём они прошли в библиотеку. Женю нашли быстро в одной из комнат, уставленных полками с книгами и журналами, где она была занята разговором с девушкой-библиотекарем. А книги выдавала и принимала другая, немолодая, но тоже в очках. Входили и выходили люди, Женя не обращала на них внимания, но, когда вошли Эркин и Тим, сразу подняла голову и улыбнулась Эркину.

Эркин думал подождать конца разговора, но Женя помахала ему рукой, и он подошёл. Тим следовал за ним и, когда они были уже в шаге от стола, вдруг шепнул по-камерному:

– Представь меня.

Эркин удивился, но, сообразив, кивнул.

– Женя, это Тим. У него проблемы с выбором.

– Все проблемы решаемы, – улыбнулась девушка в очках. – Меня зовут Алёной.

– Тимофей Чернов, – Тим даже сделал лёгкий полупоклон и без малейшей заминки обменялся рукопожатием с Алёной и Женей.

Теперь они сидели вокруг стола вчетвером. На столе была расстелена большая зелёно-коричневая карта.

Алёна шёпотом, чуть громче камерного, называла области, показывая их на карте, и рассказывала. Эркин, пытаясь разобраться, напряжённо свёл брови и подался вперёд. Он сидел рядом с Женей и всё время косился на неё, отвлекаясь от карты, в которой всё равно ничего не понимал. А Тим смотрел только на карту и, похоже, вполне разбирался в путанице значков. Алёна говорила по-русски, но медленно, так что Тим всё, ну, почти всё понимал и не нуждался в переводе.

– По всему этому району война прошла дважды, – говорила Алёна. – Разрушений очень много. Большие проблемы с жильём. И ещё. Вот этот пояс. Русских отсюда угоняли, а их дома отдавали переселенцам из дальних графств и штатов. Теперь, когда возвращаются репатрианты…

– Возвращение возможно? – перебила её Женя.

– Возможно, – кивнула Алёна. – Трудно, но возможно. Сам дом вернуть трудно, если в нём живут и не хотят уезжать. Но вы можете получить компенсацию. Это если документы сохранились, – Алёна улыбнулась, и её некрасивое лицо, к удивлению Эркина, стало даже миловидным. – Это всё оформляется через канцелярию. Но приходится ждать. Ответа на запросы, оформления… Подробнее вам расскажут в канцелярии.

Женя с сомнением покачала головой.

– И условия плохие, и такие сложности. И документов на дом у меня нет. Эркин, как думаешь?

Тёплая ладонь Жени легла на его руку. Эркин даже вздрогнул и неопределённо повёл плечами. Но заметив блеснувший и, как ему показалось, насмешливый взгляд Тима, сказал:

– Да нет, по-моему, нам не очень подходит.

– Да, – согласилась Алёна. – Жить там очень… непросто. Там… привыкли жить по законам Империи.

Слова «расизм» или «рабство» не прозвучали, но и Эркин, и Тим всё поняли.

– Да, – сказал Тим, – это и нам не подходит.

– У вас большая семья? – вежливо спросила Алёна.

– Жена и двое детей, – ответил Тим, рассматривая карту. – А это? О…?

– Ополье, – улыбнулась Женя. – Это сельский район, да?

– Да, – кивнула Алёна. – Хлебный пояс. Промышленность перерабатывающая. Работа в больших хозяйствах по найму или своё хозяйство, типа фермерского.

Тим и Женя одновременно посмотрели на Эркина.

– Свою ферму не потянем, – сразу сказал тот. – А мне если в батраки идти… – у Эркина невольно сжалась в кулак накрытая ладонью Жени рука. – Жене работы нет, Алисе учиться надо.

– Да, – согласился Тим. – А в городе если?

– Города небольшие. Область обжитая, население устоялось. Идёт демобилизация, – рассказывала Алёна. – Люди отвоевали и возвращаются домой.

– Они свои, а мы пришлые, – задумчиво сказал Эркин.

– Шуганут нас, – согласился с ним Тим по-английски.

Алёна дипломатично промолчала, притворившись, а может, и впрямь не поняв.

– А город, достаточно большой, но… с не устоявшимся населением? – спросила Женя. – Такой вариант возможен?

– Возможен, – Алёна слегка сдвинула карту. – Но здесь и климат пожёстче, и другие проблемы возможны. Коренная часть, Исконная Русь заселена очень плотно. И опять же всё устоялось, и много демобилизованных. Как и всё, что от Исконной на юго-запад. Вот если… Ижорский Пояс. Это значительно севернее. Массово заселять его только в войну начали, когда промышленность из-под бомбёжек выводили. Города растут, нужны люди, и отношения только устанавливаются.

– Ижорский Пояс, – задумчиво повторил Тим. – Я вижу, города тоже… небольшие.

– Да. Но, в целом, район в этом плане перспективный. Дальше Печера, ещё севернее Поморье. Что ещё? Ещё вот здесь, восточнее Озёричи. Но там условия жизни… – Алёна замялась, подбирая слово, – специфические, скажем так. Не имея там родни или очень хороших друзей, укорениться будет очень сложно.

Женя посмотрела на Эркина.

– Ижорский Пояс, Эркин, да?

– Подходит, – сразу сказал Эркин.

– Да, это подходит, – кивнул и Тим.

– Ну и отлично, – улыбнулась Алёна. – Тогда вам теперь надо в отдел занятости. Там есть картотека по специальностям. И заявки на людей туда приходят. Определите там конкретный город и тогда…

– Вернёмся уже с конкретным вопросом, – подхватила Женя. – Большое спасибо.

– Пожалуйста, – улыбнулась Алёна. – Рада, что смогла помочь вам.

Тим встал и вежливо отодвинул Алёне стул, помогая встать. Эркин с секундным опозданием проделал ту же операцию с Женей. Алёна стала складывать карту.

Они уже прощались, когда в библиотеку вошли трое. Две женщины в полувоенном и тот самый, высокий и седоволосый. Алёна удивлённо-радостно ойкнула.

– Ой, Игорь Александрович, здравствуйте! Нина Алексеевна!

Немолодая библиотекарша встала с улыбкой.

– Здравствуйте.

Сидевшие за столами поднимали головы, некоторые вставали.

– Здравствуйте, – поздоровался седоволосый. – Извините, что помешал.

Обе библиотекарши подошли к нему, и там начался какой-то свой разговор. Эркин и Тим переглянулись.

– Пошли? – шепнул Эркин Жене.

Женя кивнула, и они пошли к двери. Свою проблему они решили, а это уже проблемы чужие. Не лезь в чужое, и твоё не тронут.

Когда они протискивались мимо беседующих, седоволосый оглядел их очень внимательно. Это внимание не понравилось Эркину. Сам он этого старика никогда раньше не видел, это уж точно, а вот старик, похоже, его знает. Но откуда? И чем это обернётся в будущем?

– Откуда он тебя знает? – тихо спросил его уже в коридоре Тим.

Эркин быстро поглядел на него? Неужели заметил? И ответил вопросом:

– А кто он, ты знаешь?

– Нет, – убеждённо покачал головой Тим. – Но начальство большое.

– Я думаю, – Женя шла под руку с Эркином, – я думаю, нас он не касается, так, Эркин?

– Так, – кивнул Эркин. – Я его сегодня в первый раз увидел.

Когда они вышли на лестничную площадку, Тим попрощался.

– Большое спасибо, Женя.

– Пожалуйста, не за что, – ответила Женя.

– До встречи, – кивнул Эркин.

Тим пошёл к кабинетам тестирования, а Эркин с Женей вышли во двор, где почти сразу – они и десяти шагов не сделали – их углядела Алиса и подбежала к ним.

– Я думаю, Ижорский Пояс самое подходящее, – Женя поправила на Алисе шапочку.

Эркин кивнул.

– Да. Лишь бы с жильём повезло. А что это такое: «жёсткий климат»? Ну, эта… Алёна сказала, что климат там пожёстче.

– Думаю… – Женя задумалась. – Ну, зима холоднее.

– Ага, понял, – улыбнулся Эркин. Алиса уцепилась за его кулак, и он размеренно качал её вверх-вниз, не прерывая разговора. – Ну, может, это и не так страшно.

Женя посмотрела на часы.

– Алиса, умываться! Обед скоро.

– Ну-у, – протянула Алиса, оглядываясь в поисках чего-нибудь, что позволит отвлечь маму от этой процедуры.

Обычно это не получалось, но сегодня ей повезло. По лагерной площади шли три женщины из приехавших. Шли очень медленно, потому что их окружала толпа обитательниц лагеря, усиленно о чём-то расспрашивающих. Эркин и Женя переглянулись. Эркин кивнул, и Женя пошла к беседующим.

– Мы будем у столовой, – сказал ей вслед Эркин, удерживая Алису.

Толпа не увеличивалась только потому, что их – толп – было несколько. Вроде и приехало людей не так уж много – с десяток, не больше – но они были всюду, ходили, смотрели, разговаривали… И всюду за ними и вокруг них толпились жившие в лагере, спрашивали сами и слушали чужие вопросы и ответы. В основном, женщины, мужчины держались чуть отстранённо. Эркин выглядел знакомых и подошёл к ним, ведя Алису за руку, поздоровался кивком.

– Фёдор, узнал чего?

– Н-ну! – Фёдор самодовольно закурил и обвёл стоящих вокруг возбуждённо блестящими глазами. – Это от Комитета. Тот, седой, председатель. А это тоже… руководство.

– Комитет защиты? – уточнил Эркин.

– А какой же ещё? – хмыкнул Грег.

Остальные закивали. Кивнул и Эркин. О Комитете защиты прав узников и жертв Империи он наслушался ещё в том, первом лагере, но полагал, что комендатура всё-таки главнее. Но когда комендант так перед этим председателем стелется… тут надо хорошо подумать и не ляпать первое, что на язык просится. Болтающаяся на его руке Алиса не мешала ему слушать и разговаривать. А остальные мужчины как бы не замечали её, и она внимательно и молча слушала, крепко держась обеими руками за кулак Эркина.

Из административного корпуса вышел, тоже окружённый людьми, тот высокий, которого Фёдор назвал председателем. Что это такое, Эркин не знал, но понял, что начальство, и решил попробовать подойти поближе, послушать. Фёдор и Грег пошли с ним. Чтобы опять не нарваться на изучающий взгляд, от которого так и тянуло на какую-нибудь выходку, вроде Андреевых, Эркин остановился, одёрнул на Алисе пальто – как это делала Женя – и подошёл после приятелей, держась за их спинами.

Близилось время обеда, и все эти беседующие группы сближались, сходясь к столовой. Седой рассказывал о правилах получения компенсации за дом, что Эркина мало интересовало, и он стал пробиваться к Жене, на её голос.

– Нет, питание очень хорошее, – говорила Женя. – Это не претензия, а пожелание. Хотелось бы фруктов. Только для детей хотя бы.

– Ну да… ну да… – загомонили остальные женщины. – Доктор сказал, фрукты давать… И мне то ж самое… Не встревай, всем говорили… А в город не выйдешь… Выйдешь, да дорого там очень… Вот если бы в киоск завезли… Да и страшно в городе-то… Ну да, а ну как… Мы же в понятиях, для пайков жирно будет… Ну да, и так вона молоко кажный день в пайке… Мы б купили хоть по яблочку…

– Игорь Александрович! – громко позвала одна из приехавших, круглолицая женщина в пальто, явно перешитом из шинели.

– Да, Валерия Леонидовна, – откликнулся Бурлаков, пробиваясь к ней. – Что-нибудь случилось?

– Игорь Александрович, как раз то, о чём и говорили, фрукты, – Валерия Леонидовна поправила волосы. – Ведь деньги у нас есть?

– Есть, – кивнул Бурлаков и стал объяснять людям, всё теснее толпящимся вокруг. – И деньги есть, и закупить возможно, но сегодня воскресенье. И завтра День Благодарения, праздник. Но я постараюсь что-то сделать. Сейчас обед, я свяжусь и попробую это уладить. А после обеда тогда… – он задумался, подбирая слово, – давайте устроим собрание. И там уже ответим на все ваши вопросы.

– На все? – спросил Фёдор.

Бурлаков нашёл его взглядом, улыбнулся.

– На все.

Фёдор хмыкнул и от дальнейших вопросов воздержался.

– Иван Алексеевич, – Бурлаков повернулся к коменданту, – подходящее помещение есть?

– Все в зал не поместятся, – спокойно ответил комендант.

– А семейных отдельно, и холостяков отдельно, – сразу предложил кто-то.

– И мелкоте там делать нечего… Поедут, куда старшие укажут… Им отдельного не надо… – поддержали его.

– Чего ещё?! – в один голос возмутились Сашка с Шуркой. – Мы сами по себе!

– Мы холостяки, – заявил Гошка, прозванный за свой малый рост Горошком.

В свои тринадцать он был чуть выше восьмилетнего, но жил самостоятельно и держался весьма независимо.

– А я семейный, – оттолкнул Горошка Петря. – Две девки малые на руках.

Дружный хохот, вызванный этими заявлениями, поднял над Сейлемскими казармами издавна гнездившихся здесь ворон. Рассмеялся и Бурлаков. Со смехом и шутками решили, что собраний будет всё-таки три. Одинокие, семейные и вся мелкота. Ну, те, кому ещё шестнадцати нет и сами по себе живут. Сразу после обеда и начнут. Холостяки, мелкота, а там и семейные со своими делами управятся. Ну да, и без детворы, чтоб писку лишнего не было.

Открылась дверь столовой, и первая смена рванулась вперёд. В толпе Эркина столкнуло с Тимом. Они переглянулись.

– Фрукты – это хорошо, – сказал Тим.

– Да, если в киоск завезут, здорово будет, – ответил Эркин. – А то… – и, досадуя на себя, что не сообразил выйти в город и купить Алисе и Жене фруктов или ещё чего вкусненького, сердито замолчал.

Женя, шедшая впереди с Алисой, быстро обернулась на его молчание.

– Толкают тебя? – свирепо спросил Эркин.

– Ничего, – успокоительно улыбнулась Женя. – Всё в порядке.

Эркин улыбнулся ей в ответ, быстро прикидывая в уме, сколько у него денег и сколько он может потратить.

В столовой, как всегда, стоял ровный неумолчный гул голосов и звон ложек. Женя поправила Алисе ноги, провела ладонью по её спинке, напоминая, что надо сидеть прямо, и обернулась к Эркину.

– Что-то случилось?

– Нет, ничего, – он мотнул головой и вздохнул: – Я просто подумал, что мог купить фрукты, когда в город ходил.

– Ничего, – Женя успокаивающим жестом накрыла ладонью его сжатый кулак. – Завезут в киоск, там и купим.

Эркин посмотрел на неё и медленно, словно через силу, улыбнулся. Но Женя видела, что он расстроен, и утешающее погладила его по руке.

– Алиса, допивай и пойдём.

– Ага, – согласилась Алиса и попыталась вытрясти ягоды из стакана прямо в рот, как это делали многие, а ей почему-то не разрешали.

И, конечно, облилась. Так что от умывания никак не отвертеться. И мама рассердилась, и Эрик тоже. Вот не везёт, так не везёт.