Недвойственность. Феноменология христианской святости

Трансцендентный и эмпирический субъект согласно Гуссерлю есть один и тот же субъект, воспринимаемый с разных точек зрения. Трансцендентный субъект это субъект как таковой, эмпирический субъект это субъект рассматриваемый как часть мира, то есть эго. Как говорит сам Гуссерль, это не значит, что трансцендентное эго это некое супер-эго, но что это некоторый источник всех возможных проявлений эго, инвариант всех состояний эмпирического эго во времени. В этом отношении, феноменология имеет свои параллели в Адвайта-Веданте. Эмпирическое эго соответствует самости (аханкара), а трансцендентное эго есть Атман.

Все это также вызывает вопрос о взаимоотношении двух субъектов, вопрос интерсубъективности. Эмпирическое эго без феноменологии воспринимает любое другое эго как объект, и только применение редукции позволяет увидеть в другом субъекте равного себе. Однако своего рода ошибка Гуссерля заключается в том, что по его мнению два трансцендентальных субъекта никак не взаимодействуют. В отличие от него, Адвайта-Веданта говорит еще о всеобщем трансцендентальном субъекте, Брахмане, с которым Атман является единым. «Я есть То» гласит древняя формула Упанишад. Шредингер писал:

Нет, вместо этого общему сознанию все представляется следующим непостижимым образом: ты и точно также любое другое само по себе взятое сознательное существо – все во всем. Поэтому настоящая твоя жизнь, которую ты ведешь, тоже не есть лишь часть мировых событий, а в известном смысле они целиком. Только это целое не такого свойства, что может быть охвачено одним взглядом. Это, как известно, то, что брамины выражают святой, мистической, но в сущности такой простой и ясной формулой: это ты. Или словами: я на востоке и на западе, внизу и вверху, я – весь мир.

Воспринимаемая множественность всего лишь видимость, в действительности она не существует вовсе. Философия веданты пыталась пояснить эту свою основную догму некоторыми примерами, из которых наиболее выразителен образ многогранного кристалла, создающего сотни небольших изображений единственного имеющегося предмета, не производя, однако, действительного размножения этого предмета.

Гуссерлевское стремление к преодолению картезианского дуализма было продолжено экзистенциалистами, такими как Хайдеггер и Сартр. Единство субъекта и объекта у них воплощается в «экзистенции». Согласно Хайдеггеру, сущее – это объект, то, что противопоставляется субъекту познания, тогда как сущее и субъект все вместе, слитые в некоторое непознаваемое целое, это есть бытие. Однако это бытие у каждого свое, поэтому оно «тут-бытие» (Dasein). Так феноменология «чистого сознания» у него превращается в феноменологию «человеческого бытия».

Собственно, «экзистенция» и означает в переводе выход за пределы наличного, в связи с чем Хайдеггер сближает ее с экстазом, единством объекта и субъекта. Это единство воплощено в «экзистенции» как в некой трансцендентной реальности. Способом проникновения в «экзистенцию» и является феноменологический метод Гуссерля, который экзистенциалистами называется как «экзистенциальный опыт» у Марселя, «понимание» у Хайдеггера, «экзистенциальное озарение» у Ясперса. Часто для получения этого опыта необходимо оказаться в пограничном состоянии, перед лицом смерти, тогда человек способен выйти из себя и познать себя как бытие.

Феноменологию Гуссерля и Хайдеггера продолжает Мерло-Понти. Как и Гуссерль, Мерло-Понти признает примат восприятия над мышлением, которое вторично. Восприятие осуществляется через тело и его органы чувств. Человеческое тело и есть «ось мира», граница между невидимым (умственным) и видимым (физическим). Мерло-Понти говорит в «Феноменологии восприятия»:

Ведь если верно, что я обладаю осознанием моего тела с точки зрения мира, что тело, будучи в центре мира, является незримой точкой, к которой обращены лики всех объектов, то столь же верно и то, что мое тело – это ось мира: я знаю, что у объектов много сторон, так как я мог бы обойти их кругом, в этом смысле я обладаю осознанием мира при посредстве моего тела.

В другом месте он говорит:

Мое тело, является, так сказать, нулевой точкой отсчета системы координат, с помощью которой я организую окружающие меня объекты как находящиеся справа и слева, спереди и сзади, ниже и выше.

Мерло-Понти вводит понятие «хиазмы», означающее переплетение, скрещивание, сплетение субъекта и объекта. Тело одновременно и видимое и видящее, обладающее свойством «касаемости в себе», которое лежит в основе любого другого касание во вне. По сути все восприятие внешнего мира является различными видами соприкосновения (касания). Воспринимаемость мира телом таким образом возможна только потому, что они есть одно целое, в котором устраняется субъект-объектный дуализм. И, таким образом, внешний мир является продолжением тела, феноменологическим телом, которое Мерло-Понти называет «плоть» или «телесность». «Плоть» есть наше тело и то, что им воспринимается. В этом смысле плоть является как бы «первоматерией» или «воздухом», из которого состоим мы и который везде. Это можно сравнить с древнегреческим философом Анаксименом, который говорит о воздухе: «Подобно тому, как душа, будучи воздухом, сдерживает нас, так дыхание и воздух объемлет весь мир».

Мерло-Понти пишет, что для осознания своего бытия нужно преодолеть тело:

Говоря о существовании, я пришел к выводу, что мы существуем тем более, чем менее мы являемся людьми. То же можно сказать и о теле: мы можем упорядочить и придать смысл окружающему миру, можем его увидеть или услышать, можем им любоваться и восхищаться тем больше, чем меньше являемся физическим телом, чем больше можем преодолеть его, выйти за его пределы.

Священное Отто и Элиаде

В феноменологии Гуссерль подчеркивал, что сознание всегда интенционально, то есть направлено на что-либо. После выключения естественной установки в эпохэ, эту направленность сознания на мысленное представление о предмете («ноэма») Гуссерль называл «ноэзис». Ноэзис это реальное переживание, в то время как его коррелят может  существовать как в реальном мире, так и в воображаемом или идеальном мире. Протестантский богослов Рудольф фон Отто после посещения Марокканской синагоги в 1911 г первым приходит к выводу, что Священное это ноэма религиозной интенциональности сознания, и, так образом, становится основателем феноменологии религии.

Понятие святости было рассмотрено Отто в своей книге Das Heillige (Святость), изданной в 1917 году. Отто выделял в религиозном опыте рациональный и иррациональный элементы. Святость является таким иррациональным опытом. При столкновении со Священным человек, во-первых, осознает свою тварность и ничтожество («прах и пепел» (Бытие, 18:27)), и во-вторых, чувство мистического ужаса (mysterium tremendum). Человек ощущает «нечто», совершенно иное, что вызывает чувство страха и вместе с тем притягивает к себе (mysterium fascinans), вызывая в нем восхищение и восторг. Отто определяет эти опыты как нуминозные (от латинского numin – бог), то есть божественные. Нуминозность = священное – (этическое +рациональное). Нуминозность это встреча человека со Священным, в которой испытываются переживания, которые невозможно описать человеческими эмоциями.

В каком-то смысле идеи Отто являются продолжением идей Шлейермахера, который заменяет догматически заряженное понятие «Бог» философски нейтральным понятием бесконечности. Истинная религия есть «вкус к Бесконечному». Согласно Шлейермахеру осознание бесконечного происходит в момент познание связи субъекта и объекта2:

Вы становитесь сознанием, и целое становится предметом, и это взаимное слияние и единение сознания и предмета, пока еще то и другое не вернулось на свое место, пока предмет еще не оторвался от сознания и не стал объективным представлением, и вы сами не оторвались от сознания и не стали чувством, – это предшествующее состояние и есть то, что я имею в виду, тот момент, который вы каждый раз переживаете, но вместе и не переживаете, ибо явление вашей жизни есть лишь результат его постоянного прекращения и возвращения. Именно потому он почти не находится во времени, так он спешит пройти; и он едва может быть описан, так мало он собственно дан нам. Но я хотел бы, чтобы вы могли задержать его и свести к нему все виды вашей деятельности, от низшего до высшего, ибо все они равны в нем. Если бы я смел уподобить его, так как я не могу его описать, то я сказал бы, что он бегл и прозрачен, как запах, который роса навевает на цветы и плоды, что он стыдлив и нежен, как девственный поцелуй, свят и плодотворен, как брачное объятие. И можно сказать, что он не только подобен всему этому, но и действительно есть все это. Он есть первая встреча всеобщей жизни с частной, он не заполняет времени и не образует ничего осязательного; он есть непосредственное, лежащее за пределами всякого заблуждения и непонимания, священное сочетание вселенной с воспротивившимся разумом в творческом, зиждительном объятии. Тогда вы непосредственно лежите на груди бесконечного мира, в это мгновение вы – его душа, ибо вы чувствуете, хотя лишь через одну из его частей, все его силы и всю его бесконечную жизнь, как ваши собственные; он в это мгновение есть ваше тело, ибо вы проникаете в его мускулы и члены, как в свои собственные, и ваше чувство и чаяние приводит в движение его глубочайшие нервы.

Таково первое зачатие всякого живого и первичного момента в вашей жизни, к какой бы области он ни принадлежал, и из него вырастает, следовательно, и всякое религиозное возбуждение. Но, повторяю, оно не длится даже мгновение; взаимопроникновение бытия в этом непосредственном союзе прекращается, как только наступает сознание, и тогда перед вами либо выступает все живее и яснее представление, подобно образу ускользающей возлюбленной перед очами юноши, либо же изнутри прорывается чувство и, расширяясь, заполняет все ваше существо, подобно тому, как краска стыда и любви покрывает лицо девушки. В этом смысле, следовательно, истинно то, чему учил вас древний мудрец, – что всякое знание есть воспоминание, – воспоминание о том, что лежит вне времени, но именно потому может по праву быть поставлено во главе всего временного.

В этом отрывке Шлейермахер дает описание состояния недвойственности ("взаимное слияние сознания и предмета"), которое "не длится даже одно мгновение", но находится вне времени и ощущается как экстаз ("брачное объятие"). Это недвойственное состояние исчезает сразу, как только снова включается двойственное сознание. Этот отрывок важен поскольку другими словами пересказывает христианское видение таким как увидел его апостол Павел и Игнатий Брянчанинов, о чем речь пойдет дальше.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

https://www.technologyreview.com/s/613092/a-quantum-experiment-suggests-theres-no-such-thing-as-objective-reality/

2

Шлейермахер Ф. Д. Речи о религии к образованным людям её презирающим. Вторая речь о сущности религии.