Дети стихии. Глория

Эжен Ильфо

Дети стихии. Глория

Дети стихии. Глория

Эта книга посвящена одному преданному другу, на протяжении 20 лет поддерживающему безумные фантазии, а потом внезапно повзрослевшему.

Блаженны плачущие, ибо они утешатся.

Мф. 5:4

Жанр: фэнтези, стимпанк

Синопсис

Действие книги происходит в мире, где магия исчезла недавно, в двух временах: настоящем и прошлом. Повествование настоящего времени начинается с войны и описания военного объединения Конфедерации, во главе с Королём Франклином, по слухам, сошедшего с ума. Правительство просит Короля вернуться в столицу спустя три года после его отбытия в Авалон. Тот соглашается, видя, что бюрократическая махина уже не справляется.

Прошлое представлено в дневниках первой Королевы Конфедерации Элеоноры, погибшей супруги Франклина. Здесь описывается её нелёгкое детство, давшее отголосок в настоящем, а также путь к трону Альбиона и Конфедерации. Открывается тема «сирот с родителями».

Между тем, в настоящем Франклин умирает. Избирается новый Монарх, в лице Мирелы, правящей герцогини Ханборга, самой пострадавшей от войны страны. Дочери Франклина и Элеоноры сближаются с Мирелой. Мирела заказывает у частного алхимика контроружие против новой военной технологии, огненного дождя и намекает, что хочет создать своё оружие.

Элеонора переживает кризис среднего возраста и влюбляется в молодого офицера, прибывшего в столицу. Её терзают противоречивые чувства: с одной стороны, семья, с другой – альтернативная, простая жизнь. Этот роман не получил продолжения, но Элеонора пишет офицеру письма, которые боится отправлять, терзая себя, ответил бы офицер или нет. После начала войны, она отправляется на смотр флота и погибает от огненного дождя. В настоящем, к старшей дочери попадают в руки письма матери, и она признаётся, что когда-то отравила отца, виня его в развале семьи, после чего тот потерял рассудок, а потом умирает в пожаре.

Ход войны преломлён: объединённые войска Конфедерации прорываются через линию фронта и атакуют с помощью нового оружия один город. План алхимика сработал: дирижабли с огненным дождём удалось сбить, и они упали вдоль границы. В катакомбах под городом укрываются дети, женщины и старики, а одна старуха рассказывает детям сказки, чтобы их успокоить. Катакомбы осыпаются, укрывающиеся гибнут.

Проходит время, армия совершает бросок через море, и атакует столицу последнего вражеского государства. Приняв капитуляцию, герои возвращаются домой. Мирела инсценирует собственную смерть, навещает младшую дочь Элеоноры и сообщает ей, что уходит на бывшую линию фронта устранять последствия войны.

Книга является первой частью трилогии. В ней демонстрируются такие людские пороки, как гордыня, уныние и похоть. Следующая книга происходит спустя полвека после событий первой, раскрывая те же самые пороки, только у нового поколения.

Пролог

Этот мир, что скрыт за великим океаном Ор, таил сотни, тысячи, миллионы загадок. Так было всегда, ещё задолго до появления человека, появившегося, подобно Сынам Света, из земного праха. В награду за помощь в победе над Сынами Тьмы, это ничтожное создание было вознаграждено. Цвет, что не видело доселе ни одно живое существо, засиял в глазах человека. Магия, что была создана в войне, оказалась в его маленьких руках, и, наконец, мир, что покинули Сыны Света, был завещан человечеству. Оно рассеялось по миру, возводило сооружения, прозванные Чудесами, что обрастали городами. Но в самый расцвет империй и королевств человеком овладели пороки. Они взращивались с малого желания чужого яблока, что росло в соседнем саду, до первых человеческих войн. Города сменили свои дворцы на высокие стены и неприступные крепости. Корнем порока стала гордыня, как мор проникшая в душу человека. Войны становились изощрённей и в один миг магии оказалось недостаточно. Мудрецы сумели заключить мощь нескольких душ в предметы, подобно Сынам Тьмы когда-то, названные Реликвиями. Бóльшая их часть сгинула по глупости хозяев, во времена Реликвиумных войн.

Тогда первозданный Свет вмешался в дела мира и уничтожил оставшиеся артефакты. Его гневу не было предела и тогда Он забрал один из даров, магию. Обескураженные люди попытались объяснить её исчезновение, но со временем смирились. Время шло, и магия стала легендой, небылицей. Всё, что приписывалось ей стало определяться утраченными технологиями, что человек безуспешно пытался возродить. Но закрывшаяся дверь заставила найти и открыть другую дверь: человек нашёл альтернативу магии в новых технологиях. Дар Света ушёл, но корни порока уже глубоко проросли в душах людей. Триста лет человечество провело без войн, оставив на время свои мечи и секиры. Но эта история начинается там, где некогда была зарыта частица первого Меча, одной из первых Реликвий, на землях блаженного острова Авалон.

Смерть всегда приходит внезапно. Когда войны между государствами стали бессмысленными, начались войны внутри. Тьма под знамёнами свободы, подобно волку в шкуре агнца, прошлась по Восточному континенту. Источником гнили породившей Войну стала бывшая Бархамская Держава, объявившая себя «свободным и равноправным» государством. Четыре месяца – период времени, превративший некогда процветающую страну в рабовладельческую диктатуру, вытравливающую всё, что когда-то считала ценным. Вновь человечество погрузилось в пучину войны. Пал вольный Офир, Хранители которого выдали сбежавшего деспота Бархии. Невероятный хаос охватил и другие страны Востока, после чего перешел на Юг. Южные земли опустили знамёна перед могуществом республиканской Федерации и стали её частью. Главным условием членства в этом государстве был отказ от монархии и полная зависимость от эпицентра бедствия, бархамской столицы Эрум. Сбитые короны катились по улицам вместе с головами их обладателей. Побережье великого Океана Ор обагрилось кровью сословий и собственных правителей, а толпа ликовала, умывалась и билась в экстазе собственного могущества.

Смерть всегда приходит внезапно. Она пришла и на Западный Континент, когда корабли федератов, воспарившие в небеса, пролили огонь на Багряные острова, когда доблестные ханборгские мечи не пропустили гниль дальше ценой жизней своих обладателей. Однако, эти потери никак не сравнились с потерей Короля Франклина, супруга основательницы Конфедерации Элеоноры. Этот союз был создан в противовес Федерации, рубящей головы помазанным государям. Идея, которой было суждено господствовать миром чуть ли не две сотни лет, принадлежала главам трёх мощнейших монархий своей эпохи: королеве Альбиона Элеоноре, великой герцогине Ханборга Миреле и императору Атлантиды Кир-Андронису IV. В его состав также вошли Элессида, Эльдорадо, Альфхейм, Гиперборея, Амазония, Нидавеллир, Фария, Мюрквид, Мевия и Эдем, формируя огромную мегадержаву на Западном и Золотом Континентах, разделённых Купеческим морем. Для управления такой силой основатели сформировали Верховный Совет Конфедерации, на котором был принят ряд соглашений, отвечающий интересам всех стран, основным тезисом которых стало главенство «Короля королей». Порядок власти, по которому каждая страна сохраняла независимость собственного суверена, но признающий управление единого главы альянса, Элеоноры. Однако, порядок передачи власти после кончины Королевы не была предусмотрена ни ей самой, ни сырым проектом такой мегадержавы. А между тем, кровавая война между Федерацией и Конфедерацией набирала новые обороты. Армия федератов двинулась к границам Западного континента. Она сметала на своём пути древние венетские1 монастыри, а когда подошла к подножью Скалистых гор, к Перешейку, была встречена у реки Дейхун. После неудачной попытки прорвать линию обороны, федераты остановили движение, не осмелившись переплыть границу, разделившую материк.

Спустя два года военных действий, когда настало долгожданное время доблестных военных баталий, новобархамские военные дирижабли пролили огненный дождь на ряд ханборгских островов, продемонстрировав новую и неизвестную технологию, во время смотра Элеоноры первого конфедеративного флота Внутреннего моря. Почти весь морской флот Конфедерации, собираемый по крупицам с разных точек мира, был спалён в одночасье. Всё население островов было выжжено, но союз не был готов к самым плохим новостям: её Величеству, Королеве Конфедерации, хранительнице Альбиона и защитнице Островов, Элеоноре Регине2 из династии Чарм, было всего сорок два года, когда она погибла во время воздушной атаки Багряных островов вражеской эскадрой. В истории она осталась, как первая Королева Конфедерации времён Глории3. Обескураженный Альбион, как и вся Конфедерация, остался без покровителя. Наступило относительное затишье, прерываемое редкими набегами за линию фронта. На опустевшие троны Альбиона и Конфедерации хотели возвести двадцатиоднолетнюю Анну, дочь Элеоноры, но в силу её молодости, регентом, а затем Королём страны и альянса стал её отец, муж покойной Элеоноры, консорт-вдовец Франклин Дарлинг. При жизни августейшей супруги, он отличался особым умом, политической мудростью и завидной красотой. Половина удачных реформ Альбиона и Конфедерации принадлежала Франклину, за что его назовут вторым Королем Глории, Славной эпохи, быть может незаслуженно. От него ожидали великих дел, но сломленный и подавленный, новый Король помешался от горя; таковой была официальная версия. Он оставил страну и союз, запершись в одинокой башне на Краю мира в Авалоне, блаженной нейтральной стране, балансируя между собственным безумием и пропастью. На три долгих года задымлённая Конфедерация осталась без Короля, без отца и без военачальника.

ГЛАВА I. Долгие лета Королю!

Счастливый, мирно спи, простолюдин!

Не знает сна лишь государь один.

У. Шекспир «Генрих IV. Часть 2»

Ранняя осень 311 года Эпохи Феникса

Тихая сухая одышка разносилась по бескрайним белым пескам. Едва заметная среди слепящей белизны фигура промелькнула, оставляя неглубокие следы позади себя. «Не смотри вниз, не смотри вниз». Что она искала? Выхода к солёной воде? Спасения? Быть может, гигантский город в бесплодной пустыне? А гигантская страшная тень, преследующая свою жертву и тянущаяся на многие лиги, увеличивалась. Иссушенный воздух рассёк тихий треск, пески развезлись, обнажив жерло зверя, что таится внизу. Из его пасти ввысь устремились хаотичные потоки огненного ветра, тёмный силуэт закрыл палящее солнце и на землю опустился мрак. Она посмотрела вниз и увидела, как разверзлось пламя во мраке, поглотившее её.

В ужасе, она проснулась, чувствуя, как до сих пор полыхает от огней пустыни её хрупкое худощавое тело. Сквозняк из щели в маленьком окошке под самым потолком напомнил о её истинном местоположении: узенькая комнатка для прислуги на чердаке старой башни. «Цветной сон» – осознала она, спешно одеваясь. Никто со дня высадки не видел этих легендарных пророческих видений, столь ярких и реалистичных, что всякая граница между сном и явью стиралась вовсе. Всем была известна причина столь долгого пребывания Короля в Авалоне. Он приказал сообщать о всех ярких снах ему лично, ведь сам он их не видел, после того, как массивные двери комнаты с мраморным столом посередине, куда его положили по прибытии, не захлопнулись перед перепуганной прислугой. Этот день был один из пугающих: их корабль пристал к берегам во время дикого шторма, крики разлетались по всему острову, а потом внезапно прекратились. Когда двери вновь распахнулись, Короля вывезли в кресле, на его лице и одежде виднелись пятна запёкшейся крови, а из глаз, ушей и носа текли гнойные ручейки. С тех пор, Король-красавчик, как его за глаза называли другие, превратился в немощного Короля-Безумца.

Обычно, корреспонденция не приходила в Авалон. Эти прекрасные края, как и другие наблюдающие страны Сумеречного мира, старались не вмешиваться в мировые события, никогда не искали дружбы или вражды с другими державами. Жителей Авалона нельзя было назвать ни живыми, ни мёртвыми, их не интересовали ссоры сторон; их главной ценностью являлись знания, которые они бережно хранили. Со времён утраты магии остров оставался одной из немногочисленных цитаделей утерянных технологий. Никто не осмеливался брать эту крепость мудрости, зная, что те могут обрушить на врага свою мудрость. Даже могучая королева Морканта, основательница Альбиона, в своё время обращалась к мудрости Авалона. Прошли века, прежде чем остров вновь посетил монарх. Делегация нового Короля молча разместилась на Окраине мира, укромном летающем утёсе, прибитом цепями к острову, в древней башне. Скала, особенно во времена сильного шторма, стремилась ввысь, вопреки законам земной гравитации, крошилась в небо, а также угрожающе позвякивала звеньями в сторону неизвестного Океана Ор. Монахи-отшельники в тёмные века, когда любая земная твердь имела выбор: остаться внизу или улететь вверх, обуздали одну глыбу, избравшую неповиновение, заковали её цепями и построили там свою обитель. Их орден, название которого давно утрачено, погиб задолго до Потопа, а от монастыря осталась одна башня и перекидной мост через ручей. Единственным средством попасть в эту тёплую утопию посреди холодных вод Атлантического моря были воздушные элеваторы, крытые корзины на металлических стержнях, поднимаемые за счёт грузил на металлических тросах. Шарниры угрожающе заскрипели, а тросы противовесов закачались от ветра, подобно маятнику. Этот день отличился от других тем, что эта сомнительная конструкция, впервые за долгое время пришла в действие. Так, немногочисленная свита короля, состоящая из шести человек, получила письмо с земли, с материка, подписанная от имени Верховного Совета Конфедерации, спустя три года.

* * *

В кромешной темноте верхних покоев виднелся раскачивающийся горбатый силуэт в кресле. Скрип двери, прервавший тишину, спугнул Короля. Он перестал раскачиваться и резко обернулся, тусклый свет из окна озарил его лицо. Франклин сильно постарел. Трудно было поверить, что это сморщенное, искажённое болезнями лицо когда-то принадлежало завидному красавцу, проезжающему принцу на коне, которому восторженная толпа кидала цветы и венки. Его некогда симметричный лик ссохся и покрылся паутиной морщин, глаза померкли, а аккуратный подбородок приобрёл редкую бороду с проседью.

– Ваше Величество, пришло письмо с континента. От Верховного Совета.

– Да, да… Я устал. Читайте… Да, да… – послышался тихий голос Короля.

– «Верховный Совет Конфедерации и Собрание Альбиона передаёт почтение своему Королю. Весь альянс скорбит о великой утрате, но постоянные нападения на границы Ханборга, бесчинства и посягательства федератов усиливаются с каждым днём. Военные резервы истощены, сил сдерживать натиск хватит только до начала зимы. Оба органа требуют вашего немедленного возвращения в столицу для принятия соответствующих мер или Вашего отречения». Далее следуют тринадцать подписей и печатей всех глав стран Конфедерации, а также…

– Да, да… Как тут красиво, вы не находите? – спросил Франклин, – эта река, спадающая вниз так и тянет… Что? Кхм. Да, да… Я жил бы тут вечно.

Король резко повернул головой, отвлёкшись на шорох в углу, и судорожно начал искать источник звука, что-то бормоча.

– Мыши… чёртовы мыши… Кто подписал послание от Собрания? Дайте мне письмо, – он протянул морщинистую дрожащую руку.

– Ваша дочь, милорд, ее высочество, принцесса Анна.

Король залился истошным булькающим смехом, его глаза широко раскрылись, обнажая покрытые многочисленными красными сосудами белки. Он внезапно остановился и недоверчиво посмотрел на письмо. Его глаза неспешно закрылись, Франклин глупо улыбнулся, оголяя пожелтевшие зубы.

– Анна… Плохая девочка… Да, да… Морфей не приходит к ней по ночам. А слышны вести о принцессе Катерине? Она обязательно должна побывать в этом месте!

– Ваше Величество, Верховный Совет настаивает…

– Да я слышал, сукин ты сын! – вскрикнул старик и выбросил письмо в окно.

Оно беспомощно взлетело вверх, блеснув монограммой Совета, а затем скрылось в пушистых облаках. Эхо его голоса разнеслось по роще, где спугнуло пару птиц и белку, а затем стихло, вобранное шумом реки. Он стих и тяжело вздохнул.

– Да, да… Кому-нибудь снились цветные сны?

–Да, Ваше Величество. Служанке приснился чёрный силуэт в песках.

Король-красавчик резко повернулся, его глаза очередной раз широко распахнулись, а рот чуть приоткрылся.

– Приведите её. И соберите дирижабль, мы направляемся в столицу. Ха-ха! Но сначала приведите её… Кхм. Посмотрим, что они сделают… именно так, да, да, да… А мы, мы, мы сделаем именно так.

* * *

Виртуозным эхом отзывалась тоскливая песня арфы через анфиладу, камины и колоннады Элеоноринского дворца. Она доносилась из библиотеки, и все дворцовые знали, что там находились две дочери безумного Франклина и покойной Элеоноры. Младшая, Катарина, музицировала, а старшая Анна просматривала бумаги, аккуратными стопками разложенные на столе. Сестёр нельзя было назвать родственниками, даже дальними: они не сходились ни внешностью, ни тем более характером. Коварная Анна походила на бабку Жанетту, которую она никогда не знала: рыжие локоны, аккуратно уложенные на голове в весьма высокую причёску, огромные выкатывающиеся глаза, сухое и вытянутое телосложение. Катарина же походила на мать в молодости, белокурую, светлолицую и стройную. Её тонкие пальцы перебирали струны, за что те послушно пели, наполняя звонкими нотами пустынные коридоры и комнату со стеллажами, ломящимися от тяжёлых фолиантов и манускриптов.

– Ты слышала, сестра? – спросила Анна, просматривая бумаги, – ханбогский фронт вновь полыхает. Его поджигают ханборцы, чтобы федераты не смогли прорваться на Запад. И они требуют вызвать отца, жечь больше нечего.

– Он – Король – спокойно ответила Катерина, не отрывая взор от струн, – от него ждали этого три года. Только благодаря вампирам4 мы всё ещё сидим во дворце, а ты всё ещё претендуешь на трон.

– Не называй их так, это неприлично. И всё же, он покинул нас. Безответственно, так бросить страну, которая нуждается в нём.

– Он до сих пор скорбит по матушке. Полагаю, тема разговора выбрана не совсем удачно.

– Прошло три года! Я должна была занять место матери по праву наследия. Мне обещали престол после совершеннолетия. А мне уже двадцать пять. Тем более, мы обе не замужем. К нам даже не поступают предложения.

– Ты – наследная принцесса, сестра. Замужество для тебя – непростая задача, необходимо искать принца, чтобы укрепить положение Альбиона. И тем более, ты не можешь выходить замуж без разрешения отца.

– Да, мы видим последствия того, что королева вышла замуж не за принца. Как правило, такой муж, после её смерти становится королём и сбегает. О нашем будущем должен был позаботиться наш отец, ты не находишь? Я слышала, что он ловит какие-то вещие сны, его разум путается между сном и реальностью, подпитываясь иллюзиями и видениями. Боюсь, отца посетило безумие и с тех пор отказывается его оставлять. Если всё продолжится, оно посетит и нас, будь уверена.

Раздался стук в дверь. Катарина остановила игру и повернулась. В дверь вошёл двор-секретарь и объявил, что Консул Конфедерации ждёт аудиенции. Анна мягко кивнула, дверь распахнулась и в комнату зашла высокая дама в длинном черном платье и с тёмной вуалью, придерживаемой тонким золотым обручем, покрывающей всю голову. Из-под неё выглядывало длинное лицо с тонкими чертами лица. Белёсые брови еле виднелись, от чего казалось, что их вовсе нет, а тонкие губы едва разжались:

– Ваше Высочество, принцесса Анна; Ваше Высочество, герцогиня Катарина, моё почтение.

Этот шуршащий голос с неприятным гортанным акцентом вызывал странные ассоциации, связанные с позднеосенним колючим ветром. На мгновение показалось, что залитая светом библиотека покрылась холодным инеем.

– Ваше Высокопревосходительство, леди Ингрид, – с небрежной улыбкой обратилась Анна, – рада видеть вас. Чем мы обязаны вашим визитом?

– Спешу доложить, что дирижабль Его Величества Короля отбыл из Авалона в Карлеон. Вечером они уже будут в столице.

– Его Величество… Прибывают в столицу?

– Именно. Верховный Совет послал Королю прошение на прошлой неделе и…

– Я помню, но я не ожидала, что Король… Что ж, если это все новости, леди Ингрид, не смею вас более задерживать. Необходимо подготовить столицу к возвращению Его Величества. Рады, что вы сообщили это лично.

Консул кротко улыбнулась и удалилась из комнаты.

– Значит, отец приезжает, разве это не славные новости? – неуверенно спросила Катарина, – но о каком прошении велась речь?

– Я надеялась, что он предпочтёт отправить отречение в письменной форме. На позапрошлой неделе состоялся тайный совет. Там было оглашено, что состояние Короля даёт повод сомневаться в его… здравомыслии в эти дни. И в последующие тоже. Я приняла решение по вопросу неизбежного выбора действующего хранителя Альбиона: править или уходить и дать дорогу другим, более дееспособным. Я подписала это в надежде на его скорое отречение.

– Сестра, это измена… С чего ты решила, что отец любезно уступит тебе трон? Он мудрый политик, не думаю, что таковым будет его решение.

– Прекрати драматизировать, я – не первая на этом пути, и отнюдь не последняя. Мудрый политик должен сохранять здравый смысл. Тем более, нет никаких документов и законов, предусматривающих передачу власти в Конфедерации. На Верховном Совете присутствовала женщина, вице-герцогиня Ханборгская, которая постоянно подчёркивала это. Кажется, эту женщину звали леди Мирела. Если правильно помню, она состояла в этом триумвирате: наша мать, атлантический император и леди Мирела. Я ей не доверяю. Она слишком импульсивная. И более чем очевидно, судя по её гардеробу, предпочтения в одежде в Ханборге слегка… не по погоде. А эта эта леди Ингрид… Бегает, подобно дрессированной чёрной кошке, и пресмыкается. Двор наводнили одни лицемеры…

Катарина нервно усмехнулась и продолжила музицировать. Анна встала с кресла, хрустя накрахмаленным подолом платья, и подошла к окну, где стоял письменный столик с тоненькими изогнутыми ножками. Серые облака уже затянули солнце, вернув Карлеон в более привычные монохромные оттенки.

– Надо вновь надеть траурное платье, создать образ скорбящей дочери. Надо попросить доставить жемчуга. Под чёрные платья подходят только они. Тебе я тоже советую облачить траур. Согласно или вопреки здравому смыслу, он всё же наш отец.

Звук арфы перебил звон колокольчика, вызывающий прислугу. Зашевелились ржавые винтики, закрутились гнилые рычаги. Дворец пробудился в последний раз, перед тем, как стать мавзолеем для живого Короля.

* * *

Из массива хмурых облаков над столичным небом медленно показался медный киль корабля, тянущий за собой белое полотнище паруса с гербовой алой кричащей птицей. То знамя Альбиона, птица феникс, распростёршая крылья в полёте, воинственно вздыбленная в сторону бушующего моря. Король здесь. Его дирижабль пролетел над Карлеоном, сверкая полированным корпусом, отбрасывая тень на закопчённые тёмно-синие черепицы, казавшиеся сверху неряшливыми грязными пятнами на желтоватой простыне тумана. Синие башни столичной пристани украсили траурными флагами строгих белых цветов. Знамёна Конфедерации звонким цветным силуэтом выделялись среди этого чёрно-белого маскарада.

– Ваше Величество, мы прибыли в Центральную гавань, – объявил камердинер.

– Да, да… Я вижу, – безнадёжно ответил Франклин.

Он взял свою трость, без которой уже не мог передвигаться, и медленно направился к выходу. Посадочные башенки по бокам воздушной пристани за окном становились всё больше и больше, поглощая свет в салоне. С гулом, дирижабль развернулся и сбросил с борта швартовые тросы, которые немедленно прикрепили к гигантским воздушным крюкам. С настеленных сходней Король услышал, как было объявлено «Франклин Рекс», и как столичная гвардия синхронно воскликнула «Долгие лета Королю!». Он медленно сошёл на пристань, где его встретила Консул Ингрид.

– Рада видеть вас, Ваше Величество, – сказала она, едва скрывая улыбку.

– Да, да… Что? Я устал, во дворец, во дворец, – растерянно ответил Франклин, – где высочества?

– Их королевские высочества принцессы ждут вас во дворце, милорд.

Король медленно спустился с широкой лестницы пристанной башни, шаркая прошёл вдоль гвардейского караула и сел в экипаж. Во дворец, домой, где он не был три долгих года. Со смертью Элеоноры всё пошло не так, появились приступы, постоянно мучившие его; в один из таких приступов, страшной ночью его увезли прочь. Сам Франклин смутно помнил этот день. А тем временем, карета проезжала мимо знакомых улиц и площадей, где его радостно приветствовал народ. Но Король не внимал толпе, закутавшись в собственные воспоминания. Три года он жил только воспоминаниями, что стоило ему оставшегося рассудка, а быть может, и поддерживающими его. Теперь он мог впасть в истерику, а успокоившись продолжить неделями смотреть в окно и раскачиваться на стуле. Свет резал его глаза, холодный воздух заставлял задыхаться, а любые звуки раздражали. Но в шумной столице Альбиона и Конфедерации он будто не замечал ни того, ни другого, ни третьего. Экипаж остановился, дверца кареты распахнулась, Франклин с трудом выбрался и прищурился. Перед ним стояло два силуэта на фоне высыпавшейся перед входом прислуги. Гравий зашуршал под ногами, трость увязла в нём.