Волна безумия

Произведение является плодом фантазии автора. Любые сходства с реальными людьми, местами или событиями случайны. Своим произведением автор не хочет никого оскорбить и не призывает к совершению противозаконных действий. Мнения героев книги могут не совпадать с мнением автора.

Пролог

Мужчина бежал через дворы, не разбирая дороги. Хотя, бежал – это сильно сказано. Уже не молодой, склонный к полноте, спортом он никогда не увлекался. Пот скапливался на лбу, стекал на лицо, и мужчине приходилось постоянно его смахивать. Бежать было тяжело, он задыхался, и ни прохладный осенний воздух, ни моросящий противный дождь, нисколько не освежали. Наоборот, казалось, нужно прикладывать еще больше усилий, чтобы сделать очередной вдох.

Мужчину гнал вперед страх, даже ужас. Он до сих пор не мог осознать, чему совсем недавно стал свидетелем. Всю жизнь, посвятив науке, он привык смотреть на вещи здраво, всему искать рациональное объяснение. В спорах о неразгаданных тайнах природы и человечества он всегда говорил, что наука до этого еще не доросла. «Когда-нибудь и эту тайну раскусят. Может быть, даже при нас. Открываешь какую-нибудь статью, а там…».

Для него мир был прост, а все сложности выдумывали люди. Но, тем не менее, мир нужно было изучать. С начала истории людей, они изучили его настолько, чтобы можно было выжить. С развитием цивилизации они изучали для того, чтобы существовать было удобнее и проще. И, конечно, они досконально изучили, как можно уничтожать друг друга, и продолжают это делать. Но наука должна быть другом, а не средством достижения мирового господства. Он надеялся, что люди когда-нибудь это поймут. Раньше надеялся.

То и дело, сбиваясь на шаг, мужчина часто оглядывался, переводил дух и снова устремлялся вперед. За ним никто не гнался. Пока не гнался. Мужчина не помнил, когда он свернул во дворы, и где именно это сделал. Он бежал уже достаточно давно, постоянно петляя, ныряя в арки домов, сворачивая на тропинки в кустах, росших во дворах. Один раз даже пролез в дыру в заборе какой-то школы, умудрившись оставить на нем пару пуговиц и кусок воротника своего пальто. У мужчины не было определенного направления. Он старался оставить между собой и возможными преследователями как можно большее расстояние, и часто сворачивал, чтобы не оказаться в прямой их видимости. Он уже понял, что заблудился среди этих высоток и хотел поскорее выбраться на оживленную улицу.

Большинство прохожих шло по своим делам. Почти никто не обращал на беглеца никакого внимания. Редко кто провожал его удивленным взглядом, но отворачивался, и почти сразу забывал об увиденном. Мужчина не взывал к ним о помощи, и не старался предупредить об опасности. Он знал, что не многие поймут его, а даже если поймут – не поверят. Он бы сам не поверил. Да он, наверно, до сих пор и не верил до конца.

Мужчина понял, что силы его закончились, и если продолжать бежать, то можно рухнуть без сознания. Он перешел на шаг, прошел несколько метров и остановился отдышаться, подставив лицо дождю. Казалось, падающие капли с шипением испаряются с поверхности кожи, как с раскаленного в пустыне камня.

Опомнившись, мужчина резко обернулся. И никого за собой не увидел. Лишь молодая девушка, прячась от непогоды под зонтиком, и зябко кутаясь в полупальто, быстро шла в противоположном направлении. Беглец постоял еще немного, осматриваясь, а когда шум в ушах, наконец, стих, услышал звук потока машин. Он слышался из находящейся неподалеку арки в стене дома. Мужчина оглянулся еще раз. Девушка ушла уже достаточно далеко, а из-за угла дома, откуда он выбежал несколько минут назад, показались четыре подростка. У одного в руках был потертый мяч. Шумно переговариваясь, они направились к виднеющейся среди деревьев спортивной площадке. Видимо, дождь был им нипочем.

Мужчина еще раз глубоко вздохнул и пошел в сторону арки. Паническая атака потихоньку отступала. Нужно было определиться, как действовать дальше. Он не знал, правильно ли поступил, забрав всю информацию. Тогда это казалось хорошей идеей. А сейчас?.. Как поступить с документами? Куда податься? В полицию, прокуратуру? Или сразу в ФСБ? Никуда нельзя! У них везде связи. Домой возвращаться тоже никак. Надо все решать сейчас, времени подумать почти нет.

Он вышел на проспект, сориентировался, выбрал направление и быстро зашагал, чувствуя, как хлюпает в туфлях вода. Начала бить дрожь. Мужчина начал мерзнуть и ускорил шаг. Мысли в голове путались, а при воспоминании об увиденном снова начала подступать паника. Нет, ничего само по себе не образуется. Если он сейчас не попробует что-нибудь предпринять, может произойти непоправимое, а о возможных последствиях лучше даже не задумываться.

Мужчина не считал себя ни трусом, ни героем. Но он вырос и был воспитан в стране, которая гордилась своими героями, их примеры всегда стояли перед глазами. И, не будучи смельчаком, мужчина надеялся, что сможет поступить так же, если придет время. Ему еще не случалось делать выбор, от которого зависела его жизнь или жизнь близких людей. Его существование было спокойным и размеренным. Он не гнался за подвигами, деньгами, славой или властью. С самого детства мечтал стать ученым, как отец. Примерный ученик, а затем студент, вскоре он добился своего. Наука, статьи в научных журналах, уважение коллег, взвешенные и продуманные планы на будущее. Но жизнь внесла свои коррективы, и сейчас он шел в толпе ничего не подозревающих людей, размышляя о том, как предотвратить надвигающуюся на весь город катастрофу.

Глава 1

Земцов проснулся поздно. Разлепив тяжелые веки, он посмотрел на настенные часы, но вспомнив, что три дня назад в них села батарейка, выругался на свое раздолбайство, сел на кровати. Командирские именные, подаренные на тридцатилетие, оказались на руке. Причем на правой. Подивившись, он узнал время и снова рухнул лицом в подушку. Торопиться было некуда. До заветного часа оставалось еще больше трех часов. Строящийся торговый центр через дорогу пестрил разнообразием разных звуков, от лязга металла и визга болгарок до рева мощных двигателей и совсем уж непонятного грохота камней. Как будто рабочие маниакально рушили только что возведенные конструкции и начинали все заново, чтобы потом вновь разрушить. И хорошо, что до восьмого этажа долетали не все звуки, соседям, живущим ниже, оставалось только посочувствовать. Именно эта стройка и привила Земцову привычку спать в берушах, которых в данный момент не было. Как не было и желания их искать. Поэтому он лежал и мужественно страдал от похмелья и доносящегося с улицы шума.

Отойдя от сна и начав более-менее связно мыслить, Земцов встал и, растирая лицо ладонями, прошел в ванну. Там он долго рассматривал взлохмаченное существо в зеркале. «Я тебя не знаю, но я тебя побрею» – вспомнился старый анекдот. Странно, два дня в отпуске, а уже перестал быть похожим на человека.

Встав под душ, он долго чередовал холодную и горячую воду, потом на самом деле побрился, почистил зубы и, накинув халат, побрел обследовать квартиру. Первым делом заглянул в холодильник. Так и есть, пива не осталось. Ничего другого и не ожидал. Когда в гости заглядывает Муромец, можешь опохмелку куда угодно прятать. Бесполезно. Пока весь алкоголь в ближайшем радиусе не закончится, он не успокоится.

Кстати о Муромце. Земцов прошел в прихожую, запнулся о шеренгу бутылок, стоящих почему-то здесь. Наверно, гость хотел вынести при отбытии домой, но, разумеется, забыл. Взяв трубку радиотелефона, он набрал домашний номер приятеля. Считая длинные тягучие гудки, Земцов окинул взглядом обувь в прихожей. Все нормально, в этот раз Санек ушел в своих кроссовках. Прождав гудков тридцать, Земцов заволновался. Значит он не дома. Тогда где? Стараясь усмирить свои плохие предчувствия, Земцов набрал номер мобильника. После двух гудков трубку сняли.

– Да.

– Саня, ты куда пропал?

– В смысле, «куда пропал»? Я, в отличие от некоторых бездельников, работаю!

– Смотри, не уработайся там.

– Ты мне поговори еще! Хотел чего? – последний вопрос был задан уже нормальным тоном. – А то я немного занят.

– Хотел спросить, как добрался.

– Нормально добрался, без приключений. У тебя на сегодня запланировано? Я не путаю.

– Ага.

– Ну, удачно отстреляться. Не опозорь контору!

– Контора сама справляется. Пока.

Повесив трубку, Земцов хмыкнул. Сашка вчера весь вечер собирался взять на сегодня отгул, отлежаться. Но, видимо, работяга внутри него все же победил. Хотя, чего ему отлеживаться. У Муромца было уникальное качество – не страдать похмельем. Еще вчера они уговорили бутылку коллекционного армянского коньяка, принесенного Саней, затем долго и вульгарно пили водку. А потом, оказывается, Муромец еще и полирнул все это земцовским пивом. Оставив последнего страдать с утра. Настоящий друг! Во сколько он ушел, страдалец не помнил, хотя и не помнил перед этим разграбления своего холодильника. Скорее всего, уже ночью. Муромец никогда не оставался ночевать, как ни предлагай. Его железным правилом было – всегда спать дома. Помотавшись по командировкам, и ночуя иной раз и на голой земле, больше всего он ценил дом, уют и собственную кровать.

Но и у железного правила были исключения. Так, однажды, собиравшемуся по делам Земцову позвонила в дверь соседка и попросила разбудить и выставить из подъезда «какого-то алкаша». После продуктивного возлияния в компании приятеля, бедному Земцову и из дома-то выходить не хотелось, и тем более разбираться с всякими забулдыгами. Но соседка, пожилая, но крепкая и боевая тетка, была очень настойчива. Пылая праведным гневом, она семенила рядом с Земцовым, пока он спускался ниже. Каково же было его удивление, когда тремя пролетами ниже на площадке между этажами, обнаружился мирно спящий Муромец. Почему он не спустился на лифте, а решил преодолеть восемь этажей пешком, было не ясно. Красный от стыда и злости, Земцов чуть ли не пинками разбудил товарища, и, выволочив его на улицу, в грубой форме попросил в следующий раз доползти хотя бы до автобусной остановки. Мотивировал это тем, что в вытрезвителе друг выспится гораздо лучше, чем в подъезде, и вдобавок, не будет позорить хозяина гостеприимной квартиры перед соседями. Муромец, как всегда, уже трезвый дал слово, и с тех пор ни разу еще его не нарушил. Соседка же, с началом экзекуции ретировавшись, с тех пор поглядывала на Земцова, как на клиента Кащенко. Причем буйного.

Бросив в стакан с водой две таблетки обезболивающего, Земцов принялся варить кофе. Есть не хотелось, и нужно было взбодриться, чтобы не ударить чуть позже лицом в грязь. Залив в себя лекарство, он налил в чашку обжигающее темное варево и уселся на табуретку. Организм постепенно оживал, тяжесть в голове проходила. Честно говоря, у Земцова тоже никогда не было сильного похмелья, и картинно страдал он только ради показухи. Хотя до Сани ему было далеко. Тот и после часа сна просыпался как огурец. Кому сказать? Трезвый огурец с перегаром.

Зазвонил мобильник. Терять возможность его найти, не звоня с домашнего, было нельзя, и Земцов сорвался со стула. Судя по мелодии, звонила мама. Долго слушать гудки она не будет, поэтому надо торопиться. Телефон обнаружился в коробке от пневматического пистолета в кладовке. Доставая его, Земцов смутно вспомнил, как хвастался вчера перед Саней новой игрушкой. Пистолет лежал тут же на полке. Не заряженный. Ух, хорошо, что хватило мозгов вчера не практиковаться в стрельбе. Еще раз, поразившись тому, каким бывает по пьянке идиотом, Земцов провел пальцем по экрану, подтверждая соединение. Успел.

– Але, Максимушка. Здравствуй, сынок.

– Здравствуй, мама, – он вдруг почувствовал страшный стыд, поняв, как давно не общался с родителями.

Маму интересовало все. Как дела, как здоровье, работа? Узнав, что он вышел в отпуск, она обрадовалась.

– Максим, может быть, приедешь к нам. Погостишь, отдохнешь. Отец сейчас новую баню достраивает. Осень уже, конечно, холодает. Но мы так давно не виделись. Хоть на несколько денечков.

– Мам, сейчас дел накопилось немного. Недели через полторы-две приеду, как со всем разберусь. Сразу на месяц к вам выберусь.

Поговорив еще минут десять, они попрощались. Земцов с тяжелым сердцем убрал телефон в карман куртки. Долбаная суета, крутишься, как белка в колесе, а про самые важные вещи на свете забываешь. Стараясь отогнать грустные мысли, Земцов помыл всю посуду, выбросил банку из-под шпрот, доверху забитую окурками, в мусорное ведро. Муромец вчера дымил, как паровоз. Хрен его даже литр никотина свалит, коня педального. Хорошо, перед его приходом все форточки открыл.

Закончив нехитрую уборку в квартире, Максим поменял батарейку в часах и подвел их. После чего начал собираться. Сложив все необходимые документы в небольшую кожаную папку, он оделся, проверил, все ли собрал и, по старой привычке подпрыгнул. Ключи и мелочь в карманах, естественно, зазвенели. Земцов хмыкнул и собрался уже было выходить, когда вспомнил об одной детали. Скинув кроссовки, прошел в комнату и достал из комода чистый синий платок и сунул его в карман. Спустившись вниз и закинув в контейнер мешок с мусором, он пошел к выходу из двора. На небольшой стоянке недалеко от подъезда стоял «Субарик» Максима, верный друг и соратник. Но Земцов решил сегодня пройтись. Он любил гулять пешком и кататься на метро, и Форестер иногда оставался на стоянке и провожал хозяина серьезным взглядом фар.

Глава 2

Проехав одну остановку на метро и, прогулявшись еще минут пятнадцать, Земцов подошел к нужному месту за пять минут до назначенного времени. Огляделся по сторонам. После чего уселся на лавочку и стал ждать. По дороге он думал, не купить ли, все-таки, пива. Но, решив, что злее будет, отказался от этой мысли. И сейчас он сидел, вслушиваясь в шум ветерка в стремительно желтеющих листьях на деревьях, который остужал его, все еще, гудящую голову. Он знал, что та, которую он сейчас ждет, непременно опоздает.

Минут через двадцать у бордюра остановилась фиолетовая «Ауди Q7». Сквозь нетонированные спереди окна Максим увидел, как в салоне пассажирка быстро чмокнула водителя в щеку и выбралась из машины. Это оказалась Светлана. Заметив Земцова, зазноба направилась к нему. Водитель тоже вышел из машины и посмотрел на него. Максим уловил его неприязненный и, в то же время, настороженный, даже, опасливый взгляд.

«Хотелось бы знать, что эта курица ему про меня наплела», – с нарастающим раздражением подумал Земцов. – «Кем вообще нужно быть, чтобы притащить на бракоразводный процесс своего нового … бойфренда? Мда, оказывается, нужно быть Светкой».

А она даже походку изменила. Вышагивает, как бизнес-леди. Он поднялся ей навстречу. Заметил, как ее новый хахаль отвел взгляд. Да он еще мальчишка, и двадцати пяти еще нет, наверно. Ха, ферзь недоделанный!

– Здравствуй, Максим, – демонстративно официально и сухо поздоровалась она.

Игра началась!

– Привет, любимая, – широко улыбнулся Земцов, не делая, впрочем, попыток обнять или поцеловать вторую половину.

– Ты не мог хотя бы сюда прийти трезвым. Еще день вообще-то, – ее губы презрительно скривились.

«Истину глаголешь, я же постоянно был в дрова!»

Максим знал, что по запаху его не поймать. Зубная паста, кофе, мятные леденцы, плюс новый одеколон, купленный уже после ее ухода. С этой стороны он был прикрыт.

– Я как стекло! А ты не боишься оставлять своего «Властелина колец» одного, без присмотра на улице. Или его маму вы тоже с собой взяли? – Он взглядом показал на задние, тонированные стекла машины.

Светка вспыхнула, зарумянилась. Глаза за стеклами модных темных очков сверкнули нехорошим блеском. Но благоразумно промолчала. Поняла, что, прокомментировав, она подтвердит, что охмурила богатого «сынка».

«Ты всегда умел ударить в больное место» – вспомнил Максим одну из ее любимых фраз.

Он так делал, когда ему ничего другого не оставалось. Потом, конечно, извинялся. Но извинений она, разумеется, не помнила. Пока счет 2:1 в мою пользу. Едем дальше.

– Ну что, пойдем, – предложил он.

Она сжала губы и кивнула. Опа! 3:1. Наверняка, хотела предложить первая, чтобы показать, как она хочет поскорее от него отвязаться. Он опередил и, получается, хочет с ней общаться еще меньше.

Подойдя к дверям, он распахнул, пропуская ее вперед, и оглянулся на своего сменщика. Парень стоял, облокотившись на машину, и, приняв самую крутую позу, какую только видел в кино. Взгляд, впрочем, снова отвел.

«А ведь он меня боится!» – с удивлением подумал Максим, заходя следом за будущей бывшей женой.

Они зашли в просторный холл, и почти сразу к ним подошла работница загса.

– Здравствуйте, это я вам сейчас звонила, – сразу же начала Светлана. – Мы от Константина Дмитриевича.

Она протянула свою часть документов и посмотрела на Земцова. Тот, не поведя и бровью, отдал свои бумаги, и когда за работницей закрылась дверь конторы, присел на кожаный диван у стены. Зазноба, демонстративно не глядя на него, подошла к окну и застыла в эффектной позе. Как будто проверяла, не украли там ее нового спутника жизни.

Максим исподтишка рассмотрел ее получше. Строгий деловой костюм, поверх него бежевый осенний плащ, явно не из дешевых, обесцвеченные волосы, да еще и каре. А ведь у нее был красивый каштановый цвет. Довершали картину глупости и безвкусицы вызывающий макияж и огромные, в пол-лица, дымчатые очки. В пасмурную погоду они казались просто клоунскими. Света сильно изменилась, и не в лучшую сторону. Стала похожа на размалеванную куклу. От той, прежней, веселой официантки, с которой он познакомился в командировке, остался, кажется только голос. Совершенно другой, чужой и холодный человек стоял сейчас у окна и всматривался в серость улицы.

Максиму внезапно стало тоскливо. Он провел ладонью по лицу, стирая грусть, мысленно встряхнулся. Молодой был, неопытный. Рога у него, как оказалось, выросли в первую же командировку. А после третьей он и вовсе вернулся в пустую квартиру. Кое-как разыскав жену, Максим выслушал о себе такое, о чем, и помыслить не мог, по большей части, конечно, высосанное из пальца.

Своего принца Светлана искала больше года, а найдя, тянуть с разводом не стала. Благодаря связям будущего свекра, их сейчас разводили без очереди, ожидания и пошлины. При этом зазноба не забыла указать Максиму на свое благородство. Она ведь не отсудила у него половину имущества. Поразительно! Мягкая и пушистая принцесса в глазах нового кавалера оказалась еще и не меркантильной. В общем, всем было хорошо, и только Земцов чувствовал себя оплеванным. Первое время. Относясь к этому философски, он простил Свету, себе всю ситуацию записал в бесценный опыт. Но позволил себе позлить ее напоследок.

Наконец, регистраторша вернулась из конторки и отдала документы. Светлана забрала свой экземпляр свидетельства, попрощалась с ней и, мельком взглянув на Земцова, вышла. Он аккуратно убрал документы в папку и не спеша вышел следом.

На улице начался дождь, несильный, частый и неприятный. Порывы ветра швыряли мелкие капли, казалось со всех сторон. «Властелин колец» спрятался от непогоды в машину и курил с независимым видом, приоткрыв окно. На крыльце стояла уже бывшая жена и тоже чиркала зажигалкой, пытаясь закурить. Максим еле заметно поморщился. Он запрещал ей курить в свое время. А сейчас получалось, что новому ухажеру еще и плевать на ее здоровье. Ладно, это уже не его дело. Зазноба, наконец, затянувшись, что-то буркнула ему на прощанье и пошла к машине. Земцов подошел к обочине и помахал вслед влившемуся в поток автомобилю платком, взятым дома. Он знал, что Светка будет смотреть в заднее зеркало и увидит.

И ранней порой мелькнет за кормой

Знакомый платок голубой…

Глава 3

Максим сидел за столиком в небольшом кафе и смотрел в окно. Дождь лил, не переставая уже несколько часов. Он, то усиливался, то почти иссякал, но снова находил ресурсы воды и продолжался. Идти домой не хотелось. Земцов вздохнул, отпил кофе и достал казенный бланк свидетельства. Первым делом после загса он купил для него строгую рамку, решив повесить над рабочим столом дома. Так сказать, чтобы помнить об ошибках молодости.

Он вспомнил взгляд Светкиного нового жениха. Смесь любопытства, брезгливости и страха. Наверно, она наплела про Максима с три короба, а наивный пацан все принял за чистую монету. Он еще не знает, что в ее случае все услышанное надо делить на три, а то и на четыре. А что сама Света знала о Максиме? Что журналист, служил, а затем работал военкором в Чечне. В общих чертах. И все. Она никогда ни во что не вникала. Единственными ее интересами были тусовки в клубах и новые шмотки.

Максим хмыкнул. Первое время она страшно боялась, когда он подскакивал ночью в холодном поту или сваливался с кровати и откатывался к стене комнаты. А когда открывал глаза и убеждался, что граната не залетела в комнату, видел ее сонное, злое и безразличное лицо. «Мда, как часто мы начинаем анализировать по прошествии большого времени, когда что-то вернуть, или восстановить уже не получится», – думал Земцов.

От лирических мыслей его отвлек новый посетитель кафе. Это был мужчина, среднего роста, в темном длинном пальто, на котором Максим заметил, не хватало пуговиц. Он вошел быстрыми, резкими, отрывистыми движениями, как будто первый раз в жизни куда-то торопился. Одну руку он держал под плащом и что-то держал в ней. Максим напрягся и быстро оглядел небольшой зал. Народу хватало, так что вытащи мужчина пистолет, паника поднимется нешуточная. Он уже прикидывал, как половчее метнуть стул, если начнется свистопляска, когда незнакомец снял плащ. На его плече, вместо кобуры, висела небольшая барсетка. Она удивительно не вязалась с обликом нового посетителя. Земцов не слышал, чтобы кто-то когда-то носил ствол в барсетке – неудобно. Да и мужчина не предпринимал никаких агрессивных действий. Он подошел к стойке и что-то сказал бармену. Тот кивнул и поставил перед мужчиной стакан, который наполнил водкой. Мужчина залпом опрокинул его, кивнул бармену на стакан, мол, давай еще, и скрылся в маленьком коридорчике, ведущем в туалет. Не было его достаточно долго, а когда он вернулся, Земцов обратил внимание, что края штанин серых брюк и строгие туфли мужчины полностью сырые. Такое ощущение, что тот по дороге сюда перемерил все лужи на глубину. Плащ мужчина держал в руках. Он взял стакан со стойки, оглядел зал и занял столик возле Максима. Когда он сел и положил руки на стол, Земцов обратил внимание, как сильно они дрожат. Мужчина был явно чем-то встревожен. Он вертел, пока еще полный стакан в руках, словно, не решаясь из него пить. В полумраке кафе было не видно, но Максиму казалось, что незнакомец шевелит губами, произнося какой-то монолог или повторяя одну фразу. Вдруг он отставил стакан и застыл. Как-то очень уж резко ушел с себя. «Тяжелый день у человека», – подумал Земцов и повернулся к окну. Поток машин проносился мимо, серый пейзаж, подсвеченный огнями рекламы, навевал уныние. Максим решил завтра же купить билет и свалить из Москвы на ближайшем поезде. Пожалуй, даже, он не поскупится и выкупит все купе. Ехать до деревни родителей не долго, и переезд с относительным комфортом не должен влететь в копеечку.

Он уже собрался встать из-за стола, когда незнакомец встрепенулся и, отпив из стакана, закашлялся. За эту пару минут он, казалось, постарел на несколько лет. Максиму стало его жалко.

– Простите, вам нехорошо? Я могу помочь? – обратился он к незнакомцу.

Тот вздрогнул и, схватившись рукой за барсетку, посмотрел на Земцова. Взгляд у него был странный, а в полумраке еще и пугающий.

– Ничего уже не сделать, – сказал он, словно самому себе, глядя сквозь Максима.

Затем резко встал, подхватил плащ и снова направился к туалету. Пока Земцов размышлял над странной фразой, мужчина появился снова. Он был уже в плаще. Подойдя к стойке, незнакомец сунул руку во внутренний карман и достал бумажник. Огромный, потертый и старомодный. Странно, как он не выпирал из-под пиджака. Бросив на стойку пару купюр, мужчина почти бегом выскочил на улицу.

Максим посидел еще немного, переваривая увиденное. Каких только психов иной раз ни встретишь. Ну да ладно, скоро он отдохнет от этого шумного, пыльного и тесного мегаполиса. Земцов расплатился и вышел на улицу, глубоко вздохнул. Даже воздух показался свежее.

Мысленно он уже выходил из поезда на небольшой станции маленького провинциального городка. Поезд прибывал туда рано утром и до открытия автовокзала нужно где-то шарахаться полтора часа. Но это никогда не было проблемой. Раньше этот городок был тих, спокоен и как будто отрезан от жизни. По атмосфере там был даже не СССР, а дореволюционная Россия. Чистые нарядные деревянные дома, утопающие в глубине уютных небольших садов. Редкие двухэтажные здания каких-то учреждений, в основном, в центре. Старые, заросшие, иногда заброшенные амбары, на кирпичах которых еще четко видны клейма промышленников. Маленькие осколочки некогда великой империи. Разумеется, рынок, торгующий всякой всячиной.