Дорога без конца

Андрей Воронин

69 параллель

ГЛАВА 1. ПРИНЦ УЭЛЬСКИЙ

Славный щенок английского стаффордширского терьера первым услышал звук открывающейся входной двери и почуяв появление в комнате постороннего, выпустил из розовой пасти набухший молоком сосок, растолкал остальных четырёх щенков помёта, которые посапывали зарывшись в тёплом подбрюшии и выбравшись из под задней ноги молодой суки, поскуливая от любопытства, вприпрыжку поскакал навстречу вошедшим в комнату мужчинам.

– Какой смелый кутёнок! – восхитился видом бесстрашного малыша Леонид Евгеньевич.

Щенок действительно казался замечательным, в меру крупный, с блестящей шкуркой коричнево-белой масти, с любопытными тёмными глазами на лобастой голове и небольшими висячими ушами, крепко сложенный и уже твёрдо стоящий на своих небольших, но мускулистых ногах. Окаймлённая чернотой вывернутых наружу губ, розовая пасть малыша, с крепкой челюстью и крупными белыми молочными зубами, казалось расплылась в приветливой улыбке и оттуда вываливался на сторону толстый и влажный язык, а короткий прут хвоста приветливо кивался из стороны в сторону. Но самым восхитительным смотрелось чёрное пятно вокруг правого глаза озорника, напоминающее устрашающую нашлёпку у одноглазого пирата, придававшего кутёнку вид бравый и задорный.

– Да ты, Леонид Евгеньевич, ещё остальных не видел, – поспешил направить гостя в нужное для сделки русло хозяин собаки. – Обрати внимание какие красавчики!

И продавец, погладив тревожно поднявшую голову на вошедших суку, оторвал от матери проснувшихся щенков и выложил их перед покупателем. Однако малыши не долго позировали гостю, а дружной гурьбой устремились к миске с мелко нарезанными кусками говядины, стоящей в противоположном углу комнаты. Молодая мать тоже встала с лёжки, подошла к столпившимся над лакомством щенкам и принялась их нежно облизывать, и словно предчувствуя недобрые намерения гостя, недоверчиво поглядывала на Тычину.

– Леонид Евгеньевич, ты же вроде девочку рассматривал? – напомнил покупателю хозяин и выбрав одну из двух девочек в помёте, отнял щенка от миски и бережно передал в руки посетителю.– Смотри какая крепкая малышка. А зубы? Обрати внимание, будь любезен, пасть тёмная и прикус правильный. А голова, смотри какая аккуратная голова! Хорошей тебе охранницей будет.

– Да, очень хорошая девочка, – согласился покупатель, бережно приняв от владельца щенка и подхватив того под тёплое розовое брюшко и грудь раскрытыми широкими ладонями, покрутил внимательно осматривая прикус зубов и цвет глаз, но как-то всё тянул с ответом и как будто чего-то выжидал или не мог сразу принять важное решение.

– Я тебе настоятельно рекомендую, брать девочку. – убеждал покупателя хозяин. – Девочка преданней и хлопот с ней меньше, когда гон начнётся с кобельком намучаешься. Смотри какая красавица, пятнышко к пятнышку, всё на своём месте.

Меж тем щенок с чёрной отметиной на морде, первым встретивший вошедших, уже насытился поданным на завтрак мясом и пятясь задним ходом, в очередной раз опередив более медлительных собратьев и сестёр, переместился от миски, плюхнулся на толстую попу, отряхнув висячие уши задней ногой и с любопытством уставился в глаза гостя. И видимо разглядев в лице покупателя неприкрытое любопытство, малыш весело вскочил, взбрыкнув всеми лапами, потешно подбежал к ногам Леонида Евгеньевича, вцепился зубастой пастью в шнурки ботинок и стал тащить того к выходу. Мужчина неловко улыбнулся хозяину, как будто заранее извиняясь, осторожно опустил на пол предложенную к покупке девочку, поднял на руки хулигана и поцеловав того в тёмный и влажный нос на лобастой, весёлой морде, обратившись к продавцу, произнёс:

– Извини Семён Емельянович, видишь сам, кутёнок меня выбрал, – показал он хозяину выбранного щенка. – Нет моих сил ему отказать.

– Ну, что с тобой поделаешь Леонид Евгеньевич? – вздохнул с явным сожалением продавец. – Скажу тебе по совести, хотел я этого выскочку батюшке нашего прихода оставить, давно тот просил кобелька в хозяйство. Деньги хорошие сулил. Но право слово, не могу тебе отказать. Вот же проказник какой, не смог спокойно посидеть. Знать такова его судьба. Забирай пожалуй, чего уж теперь.

Вот уже больше трёх лет как Леонид Евгеньевич Тычина вышел на пенсию. Вернее будет сказать его «выпроводили», так как сам-то Леонид Евгеньевич, всю жизнь проработав бухгалтером в отделе снабжения рыбного порта, очень любил свою невзрачную на вид должность обычного клерка и свыкся с ней на столько, что до того последнего дня и не представлял себя без работы на пенсии. Штатное место бухгалтера находилось за второй проходной, в здании администрации порта, на третьем этаже, в отделе учёта и планирования, за обычным рабочим столом, со столешницей обитой дермантином, у обычного окна с видом на Кольский залив, где у причалов высились стрелы портовых кранов и толпились у причальных «стенок» морские рыболовецкие суда разных типов и размеров, приходившие в порт Мурманска на разгрузку улова и межрейсовую стоянку. Все тридцать с хвостиком лет своего трудового стажа, отшагав через проходную вдоль портовых складов и причалов к зданию администрации и обратно, Леонид Евгеньевич не представлял своё существование вне этого небольшого уютного кабинета, без скромного конторского стола у замечательного окна, жужжания любимого старенького «Hewlett-Packard» на нём, тихого тиканья старых часов, с круглым циферблатом в деревянной раме, на стене перед ним, равномерно отмеряющих рабочий день монотонным боем на время до обеда и после.

Сам Тычина, после окончания мурманской мореходки никогда не ходил больше в море, даже на прогулочном катере, так как к стыду своему, страдал от морской качки, а Кольский залив и суда на нём, уже давно привык наблюдать только из окна рабочего кабинета. Но сама эта малая принадлежность к порту, незримая романтика морских странствий, крики голодных чаек над разгружаемым из трюмов уловом, тревожные звонки портовых кранов и перекличка грузчиков, гудки уходящих в рейс судов, всё это придавало такому невзрачному на вид месту у окна в кабинете Леонида Евгеньевича необычайную привлекательность и значимость. Наличие у него заветного синего пропуска в рыбный порт, создавало вокруг бухгалтера в сером пальто, с потёртым кожаным портфелем, ореол возможной причастности к дальним плаваниям и далёким тропическим странам, а опьяняющий запах водорослей и свежей рыбы, сопровождали Леонида Евгеньевича всю сознательную жизнь, вплоть до последнего дня, в который начальник отдела кадров на общем собрании коллектива с почтением зачитал приказ о выводе Тычины на пенсию и затем прошли проводы бухгалтера «благодарными» сослуживцами за званным ужином в портовой столовой.

Пожилой бухгалтер и так по складу характера и специфики сидячей работы в отдельном кабинете, не имевший близких друзей, оставшись без своего насиженного места у окна, постепенно потерял контакты с сослуживцами, редкие дежурно-сочувствующие звонки которых вскоре сами-собой прекратились. Немногочисленные дальние родственники по традиции сообщали о себе только по праздникам и то, в большинстве ограничивались пересылкой по WhatsApp и Viber дежурных поздравительных открыток к Дню Рыбака, Новому году и Рождеству. Оставались правда традиционные встречи с выпускниками из его любимой 23 средней школы, на Варничной сопке, которые Тычина всё же старался по возможности не пропускать. Однако возраст бывших одноклассников теперь достиг того предела, когда число их в геометрической прогрессии неумолимо сокращалось, а накопившиеся болячки, бытовые проблемы и порой откровенное безденежье приучили к одиночеству, так что встречи эти становились со временем почти формальностью. Сам же Леонид Евгеньевич вовсе не страдал от нехватки общения, так как и раньше не пытал склонности заводить новых друзей и изливать душу перед посторонними, а оставшись совсем один, после трагической аварии с женой и сыном, произошедшей семь лет назад на дороге в Карелии, которых погубил уснувший за рулём дальнобойщик, выехавший на встречную полосу, Тычина перестал интересоваться женщинами как мужчина и женщины не получая ответных флюидов внимания, так же окончательно потеряли к отставному бухгалтеру интерес. Всё это неким странным образом и послужило толчком, чтобы Леонид Евгеньевич вспомнил свою давнюю мечту и завёл наконец себе собаку, небольшого роста, коренастого английского стаффордширского терьера, добродушное и преданное создание, в отличии от своих воинствующих и злобных американских потомков. Заветное желание завести собаку теплилось в глубине души Леонида Евгеньевича с самого детства. Но в своё время этому противились строгие родители, которые считали содержание собаки не уместным в их стерильной кооперативной квартире. А позже и жена Татьяна, которая также являлась сторонницей идеального порядка в доме, всё его отговаривала и убеждала, что собаке не достаточно места в квартире, а содержание животного возможно только в большом доме, что собака не сможет оставаться одна, пока они вдвоём находятся на работе, а вот когда придёт время и они выйдут на пенсию, переедут с Севера в среднюю полосу, где купят себе домик на берегу реки, допустим в Подмосковье или в Калуге, вот тогда-то и можно будет ему завести собаку. Теперь же, не опасаясь нарушить чьё-либо жизненное пространство и спокойствие, в душе извинившись перед матерью и покойной женой, отставной бухгалтер смог наконец-то исполнить свою давнюю мечту. Мечту Леонид Евгеньевич назвал Принц Уэльский, потому что как он вычитал, данную породу собак вывели при дворе её Величества королевы Великобритании и образ славного терьера, за преданность и отвагу, в давние времена украшал герб королевских гвардейцев. Забавный щенок стал отдушиной для Леонида Евгеньевича, в него он вложил всю ту нерастраченную нежность и любовь, которую может быть стеснялся обратить к людям, опасаясь, что это может быть принято ими за проявление слабости. Ни кто из сослуживцев, впрочем, не мог обвинить бывшего бухгалтера в чёрствости и равнодушии, просто такой у него сложился характер, держать все эмоции при себе.

Дни проживаемые Леонидом Евгеньевичем на пенсии, однако мало отличались от заведённого ранее распорядка и текли своей обычной неспешной чередой, совершенно похожие один на другой, как круги описываемые стрелками в старых часах с боем, которые тоже поменяли место своей дислокации со стены в рабочем кабинете, на гвоздь в стене «сталинки» отставного бухгалтера. По заведённой привычке, мужчина просыпался довольно рано, около половины седьмого, от тычка в щёку холодного и влажного носа уже порядком повзрослевшего Принца Уэльского, спешившего сообщить хозяину о приближении времени утреней прогулки. Погладив собаку по голове, Тычина некоторое время приходил в себя рассматривая причудливые тени на стене от качавшихся за окном деревьев, затем потянувшись, неспешно садился на край кровати и найдя на ощупь мягкие прикроватные тапочки, неспешно шагал в ванную, затем так же не спешно одевался в приготовленные с вечера на стуле свитер и брюки, и взяв питомца на поводок, закрыв квартиру, спускался по широкой лестнице во двор, старясь сдержать нетерпеливый напор рвавшегося на волю Принца Уэльского. Обычно, в столь ранний час, жильцы сталинской четырёхэтажке на улице Пушкинской ещё крепко спали, лишь на втором этаже одиноко светилась настольная лампа в окне бывшей учительницы Зинаиды Павловны, которая при встрече обычно жаловалась отставному бухгалтеру на бессонницу, хандру и прочие свойственные её преклонному возрасту недуги и хвори. Выйдя из двора мужчина с собакой шли в сквер у городского Дома культуры. В эти ранние часы улицы в центре Мурманска оставались ещё пустынными. Одинокие спешащие к остановкам общественного транспорта горожане, лавируя между работающими лопатами дворниками, тропили по тротуарам одинокие стёжки следов, по выпавшему за ночь белоснежному покрывалу, как будто оставляя закодированные послания последователям. Леонид Евгеньевич уже в сквере спускал с поводка Принца Уэльского, который в порыве нерастраченной за ночь энергии начинал стремительно обследовать заснеженные аллеи, лавируя между деревьями и кустарниками, сбивая с низких веток снежную пыль. Впрочем если четвероногий приятель упиваясь свободой забывался и убегал из зоны видимости, Леонид Евгеньевич возвращал того тихим, но резким свистом между пальцами, этот свист из далёкого детства особенно доставлял мужчине удовольствие на утренних прогулках. Вымерзнув как следует и продышавшись, приятели возвращались в тёплую квартиру, где пожилой мужчина готовил завтрак на двоих и кормил питомца. Человеку обычно на завтрак подавалась овсяная каша, заправленная каким-нибудь ягодным джемом или омлет с помидорами и луком, терьер же довольствовался сухим кормом с разными полезными добавками, после которого полагался кефир и витамины. Мясом же Тычина баловал питомца один-два раза в неделю, чтобы не отучать от установленного рациона. Придерживаясь порядка, заведённого ещё супругой, Леонид Евгеньевич старался не употреблять много жирной и жаренной пищи, себе мясное позволял ещё реже чем Принцу Уэльскому, предпочитая постное, в еде оставался умерен, не перебирал лишнего. Однако не был слишком строг к себе и иногда, в очередной раз помянув жену, бдительно следившую за неукоснительным соблюдением режима, мог заварить на скорую руку лапшу быстрого приготовления «Доширак» или по-желанию на ужин, побаловать себя рюмочкой хорошего коньяка, а под трансляцию значимого футбольного матча или этапа кубка мира по биатлону на спортивном канале, мог открыть бутылочку тёмного чешского пива, под сушёного кальмара.

Фотография жены Татьяны и сына Артёма стояла у отставного бухгалтера на серванте, рядом с телевизором и ложась спасть, тот почти в слух сообщал близким, как прошёл его очередной день, вздыхал до слёз и желал спокойной ночи. Временами мужчина явственно ощущал присутствие близких рядом и даже стеснялся сделать у них на виду что-то не так. Сердце Леонида Евгеньевича до сих пор щемило при воспоминании о безвременной потере и эта неотвратимая пустота вокруг, делала всё остальное в теперешнем его существовании неважным и не имеющим никакого практического значения.

С весны до осени, в хорошую погоду, отставной бухгалтер бегал трусцой по дорожкам городского стадиона, который находился через квартал от его дома. По утрам там обычно занималось несколько постоянных посетителей пенсионного возраста, но тесных знакомств с ними Тычина не заводил, ограничиваясь стандартными приветствиями, не желая становиться невольным слушателем про трудности чужой жизни, чужие болячки и жалобы на одиночество. Те другие повально чеканили шаги размахивая лыжными палками, заразившись вошедшей в тренд «скандинавской» ходьбой и передвигались по беговым дорожкам небольшими группками. Сам же Леонид Евгеньевич считал, что пока способен бегать будет бежать, не сморя на рекомендации районного терапевта поберечь суставы и избегать больших нагрузок. В средствах Леонид Евгеньевич особенно не нуждался, человек не расточительный и рациональный, в чём-то даже скуповатый, по бывшей профессии предпочитающий контролировать расходы и не превышать установленный лимит трат, он привык довольствоваться малым и не совершал мелких ненужных покупок. Пожилой мужчина хранил небольшой сберегательный счёт в банке с капитализацией процентов, суммой которого правда после смерти жены не интересовался и проценты не снимал. Одевался Тычина просто, но футболок и спортивных шароваров себе не позволял, регулярно, по устоявшемуся календарю, посещал своего постоянного парикмахера и маникюрный салон. Татьяна Павловна, работая инспектором отдела образования в администрации города, имела прирождённый вкус и чувство меры, и мужа всегда поддерживала в тонусе, призывала одеваться просто, но аккуратно и стильно, стрелочка к стрелочке. Летом Леонид Евгеньевич носил костюм с рубашкой, который покупали ещё с женой Татьяной, по случаю, в туристической поездке в Финляндию, а зимой одевал твидовое пальто, цвета шоколад, и финскую же шапку ушанку из тонкой овчины, имел несколько пар приличной обуви и хорошие швейцарские часы, подаренные сыном Артёмом, с первой зарплаты от самостоятельного рейса в море. Сын Леонида Евгеньевича, окончив мореходку, ходил в море вторым штурманом на рыбаках, большую часть своей недолгой самостоятельной жизни провёл в море и ушёл из жизни не успев завести семью и обрадовать родителей внуками.

Проживая несколько последних лет в одиночестве, бытовые вопросы Леонид Евгеньевич привык решать сам. Самостоятельно занимался стиркой белья, убирался в квартире, готовил и мыл посуду. Таких как он, одиноких пожилых людей, вокруг, в Северном городе, проживало довольно много. Тычина видел, что иные старики тяготятся одиночеством и потихоньку опускают руки, не следят за внешним видом и одеждой, становятся неряшливей, а некоторые даже откровенно бедствуют. Леонид Евгеньевич однако, пока стариком себя не считал, спину держал ровно, в руках имел определённую силу и не желал опускаться ни в чём, храня верность старым привычкам, выработанным за многие годы совместного проживания с женой и чтя её память. По религиозным праздникам, а также в дни рождения родных и в дату их смерти, Леонид Евгеньевич посещал семейное захоронение на городском кладбище, где он поставил общий, большой памятник жене и сыну. На портрете, изображённом на постаменте из тёмного мрамора, Татьяна Павловна сидела в кресле, а сын Артём стоял за её спиной, обнимая мать за плечи. Здесь же, за железной кованой оградой, Тычина отвёл место для себя и со спокойным сердцем был готов, когда придёт час, соединиться с любимыми людьми.

Эту зиму Леонид Евгеньевич пережил особенно тяжело, разболелся травмированный в молодости сустав ноги, и мужчина практически не выходил на улицу, с начала декабря до конца января, когда полярная ночь почти уже закончилась и над сопками окружающими город стал показываться узкий краешек солнца. Всё это время Принца Уэльского, по просьбе Тычины, выпускала гулять соседка с первого этажа. Собака скучала без длительных прогулок с хозяином и утром, по заведённой привычке, брала каждый раз свой поводок в зубы и тыкалась призывно в колени Леонида Евгеньевича, приглашая его на прогулку.

– Ну, что ты, милый мой, – гладил по голове Принца Уэльского Тычина. – Потерпи мой дорогой, скоро моя нога поправится и мы еще с тобой нагуляемся, навестим Татьяну Павловну и Артёма, пойдём в наш сквер.

Вопрос с суставом стоял на контроле у ортопеда, но лекарственная терапия и покой пошли на пользу и болезнь отступила, опухоль спала и боли прекратились. Леонид Евгеньевич очень опасался, что дело может закончиться назначением ему операции по замене сустава, вошедшей в моду в последнее время, квоты на которую стали доступнее и такие высоко технологичные операции, людям в преклонном возрасте и не только, стали назначать массово. Мужчина знал многих своих знакомых, которым такая операция помогла, но у некоторых, замена сустава прошла не удачно, искусственный сустав часто выскакивал из соединения вертлужной впадины на тазовой кости, заживление тканей шло болезненно. Такие больные долго восстанавливались, ходили с трудом, иногда одна нога в итоге у них становилась короче другой. Прошедшим такие операции пациентам часто приходилось заказывать специальную обувь с утолщённой подошвой, чтобы компенсировать разность в длине своих ног, а иногда дело даже доходило до замены суставов на второй ноге. Словом дело с операцией по замене сустава было не простое, хлопотное и довольно нудное, требующее многочисленных хождений по поликлиникам и кабинетам чиновников, многочисленных обследований и сбора справок, а также затем предполагающее длительный период ограниченной подвижности и реабилитации. Эти страхи тревожили Леонида Евгеньевича всю зиму и радостное известие от врача о его выздоровлении, и близкий приход весны, вместе с окончанием длинной полярной ночи, вернули веру в жизнь и надежду на лучшее.

В новом году Леонид Евгеньевич самостоятельно выбрался из дома только в начале марта, хотя до окончательного ухода зимы и таянии снежного покрова на Севере оставалось ещё далеко, но солнышко в местах закрытых от ветра стенами зданий уже пригревало и оказалось так приятно сдвинуть со лба шапку и отрыть лицо первым благодатным лучам. В первый раз отставной бухгалтер вышел на улицу с палочкой, которую приобрёл за время болезни. Принц Уэльский как будто бы понимая, что хозяину трудно и непривычно делать первые шаги по улице с этой тростью, недоверчиво косился на неё, идя на поводке у противоположной ноги хозяина, и даже наверно был бы готов куснуть её, но как воспитанный и послушный пёс себя сдерживал и не нарушал правил приличия поведения в общественных местах. Стаффордшир то притормаживал по ходу, то на месте потешно перебирая лапами, старался попадать в рваный ритм шагов Леонида Евгеньевича и не дёргать поводок, чтобы не доставлять неудобств своему подопечному. Спешащие по своим делам прохожие вежливо обходили странную парочку стороной, уступая место на очищенном от снега тротуаре.

День случился солнечным, время приближалось к обеду, дороги и тротуары в центре города оказались уже убраны, снег оставался лежать лишь небольшими грязными сугробами на газонах и вдоль тёмной с проталинами обочины. На улице в этот предобеденный час оказалось многолюдно, движение машин на дорогах плотным, среди потока из легковушек, городских автобусов и троллейбусов, сновали вёрткие маршрутки. Лица людей вокруг открылись из под шапок и воротников, стали светлее и улыбчивее, и создавалось определённое впечатления общего восхищения этим первым по-настоящему весенним днём и общего блаженства. Навстречу неспешно бредущей по тротуару парочке дети возвращались из ближайшей школы после закончившихся занятий первой смены и весело щебетали с беззаботным смехом, отважно распахнув тёплые пальто и куртки, как взъерошенные воробьи. А пережившие морозную зиму пичуги перелетали в радостной суматохе с куста на куст, посаженной вдоль тротуаров сирени и невысоких рябин, скакали по парящему на солнце асфальту, затевали весёлые склоки и сновали между ногами прохожих на остановках общественного транспорта в поисках хлебных крошек и семечковой шелухи. Неотвратимая близость весны, ещё не смелой, но такой долгожданной, здесь на центральных улицах Мурманска уже ощущалась во всём, и в терпком аромате морского бриза и водорослей с залива, и в зеркальных отражениях солнечных лучей от сияющих окон зданий, витрин магазинов и стёкол свежевымытых машин, в потемневших на солнце деревьях и кустарниках, и в этих розовощёких ребятишках, рано осмелевших под первыми солнечными лучами и уже снявших варежки, расстегнувших верхние пуговицы своих пальто и курток и развязавших шапки. И первые капли на длинных прозрачных сосульках, пропущенных кое-где у козырьков крыш коммунальщиками, как оттаявшие слёзы на ресницах красавицы зимы, загрустившей о своём скором уходе, переливались в радужных лучах и сверкали драгоценными жемчужинами, и наливаясь до предела со звонкими бульканьем опадали в первые проталины под водостоками.

Перейдя по светофору через проспект Ленина, Леонид Евгеньевич оставил своего приятеля в вестибюле «Пятёрочки», где купил им на двоих продукты и пакет семечек, чтобы покормить в сквере птиц. Затем наслаждаясь хорошим настроением и прекрасным днём они проследовали в свой сквер у Городской думы и выбрав солнечную скамейку, Леонид Евгеньевич спустил с поводка Принца Уэльского, а сам присел поудобнее, достал купленную в магазине газету «Вечерний Мурманск» и стал не спеша изучать городские новости. Получивший свободу англичанин, как бульдозер принялся бороздить ближайшие сугробы, хватая зубастой пастью снег, подброшенный расплывающейся от счастья мордой. Пока двое проходящих мимо мальчишек не затеяли с Принцем Уэльским весёлую игру, подбрасывая терьеру снежки, а тот ловил их в прыжке розовой пастью, с хлопаньем разбивая могучей челюстью белые шарики в снежные брызги, создавая что-то похожее на праздничный салют. Мальчишкам нравилась сила и ловкость собаки и они подбадривали пса радостными возгласами и улюлюкиванием.

Между тем в местной газете писали про всякую всячину: про контролируемую инфляцию, повышение пенсий и очередном предстоящем росте тарифов ЖКХ, про распределение квот лова и результатах рыбаков на прошедшей в Баренцевом море мойвенной путине, об ожидающихся санкциях принятых Конгрессом по поводу дела Скрипалей и о повышенной лавиной опасности для горнолыжников в Хибинах, а также про городские новости и происшествия. На всякий случай Леонид Евгеньевич стал просматривать страничку о предложениях по покупке и продаже недвижимости, интересуясь примерными ценами, сложившимися на вторичном рынке в расчёте на его двушку и прикидывая ради интереса, хватило бы ему в случае возможной продажи квартиры на переезд из Мурманска куда-нибудь южнее.