Полная версия
Политики, предатели, пророки. Новейшая история России в портретах (1985-2012)
Он умел главное: умел нравиться начальству и партнерам. Умел вписываться в баланс сил. Умел думать о себе, продвигаться вперед и награждать верных ему.
Когда он возглавил МИД СССР – продолжил то, что делал раньше: стал вписываться в ситуацию, производить впечатление – и нравиться.
Но теперь уже нужно было нравиться не Брежневу, Косыгину и Щелокову. Нравиться нужно было Горбачеву и его помощникам. Диктовавшим тому нескончаемые писания на тему «нового мышления». То есть о том, как делать все не в согласии со здравым смыслом, интересами страны и научными требованиями – а наоборот. И чтобы выглядело чем-то новым, смелым и необычным. Шеварднадзе умел играть по правилам. И умел нравиться.
На фоне Андрея Громыко, прозванного на Западе «мистер Нет», за жесткое отстаивание интересов страны и умение изматывать партнеров по переговорам, когда у них уже не хватало психологических сил возражать на его требования – на этом фоне улыбчивый, широкий, и со всем согласный Шеварднадзе – был настоящим соловьем «нового мышления». Он всегда готов был улыбнуться, встретиться в неформальной обстановке – и на все согласиться. С ним очень приятно было иметь дело. Он был хитрый «лис Эдуард». И он быстро понял, что именно на этом пути – пути обаяния и согласия на все, – можно не только быть приятным новому Генсеку и особенно его жене. Можно выглядеть предельно комплиментарно для ватаги «прорабов перестройки» присвоивших себе право делить людей на «консерваторов» и «реформаторов», «сталинистов» и «демократов», «рукопожатных» и «достойных» – и «нерукопожатных» и «недостойных». Его зачислили в «реформаторы», «демократы» и «рукопожатные».
Но он был очень хитрый и понял больше: главное – нравиться даже не Горбачеву и московским авантюристам, главное нравиться мировым лидерам. И он их очаровывал. И делал дорогие подарки. Кто-то говорит, что дарил и дорогие перстни. Сложно сказать – скорее – дарили ему. А он дарил свои подписи под соглашениями, выгодными политикам Запада. Невыгодными СССР. Но выглядело это чуть ли не как прорыв: соглашение за соглашением. Договоренность за договоренностью. Консульства и представительства. Никто из непрофессионалов не вникал в вопрос, о чем эти соглашения. Радовались их числу. Профессионалы тоже не вникали – они с первого взгляда видели, что творится нечто невообразимое – и держались за голову. Но сказать ничего не могли: все равно лишь ославят консерваторами и «ястребами Холодной войны».
Он подписал с США договоренности, уменьшавшие возможности СССР в развитии своих ядерных технологий и позволявшие американцам контролировать эти процессы на территории СССР. С ФРГ – позволявшие последней открыть свою резидентуру в Киеве. Опять с американцами – соглашение об обязательствах СССР прекратить поддержку союзного правительства Афганистана. Затем подарил США часть акватории Берингова моря.
В мае 1989 года он приехал с комиссией в Грузию, чтобы расследовать события 9 апреля. И хотя ситуация уже была урегулирована – именно Шеварднадзе начал вновь разжигать скандал вокруг нее, отменил введенное в Тбилиси чрезвычайное положение – и дал команду и возможность информационно атаковать и руководство республики, и армию за их действия по наведению порядка в городе.
Дело в том, что когда Горбачев забирал его в Москву, генсек поинтересовался, кого Шеварднадзе предлагает оставить во главе ЦК республики вместо себя. У Шеварднадзе были два секретаря ЦК, которые могли бы его заменить: Патиашвили и Хабиашвили. Он предложил второго. Горбачев, естественно, выбрал первого. И тот, Джумбер Патиашвили, возглавив ЦК, в духе времени начал шаг за шагом распутывать нити коррупции, которые остались от Шеварднадзе. К 1989 году Хабиашвили оказался под следствием – и начал давать показания. Против Шеварднадзе.
Патиашвили же, проводя взвешенный курс, одновременно и отстаивая интересы Грузии, и сохраняя интернационалистскую линию и ориентацию на сохранение Союза с осени 1988 года обрел в Грузии особую популярность.
Для Шеварднадзе он становился опасен – и, позволив развиться в самой Грузии истерике по поводу событий 9 апреля и объявив виновными в них руководство армии и Патиашвили, «хитрый лис» избавлялся от опасного лидера республики. На самом деле, «трагедия 9 апреля» – пропагандистский миф, созданный Шеварднадзе. От непосредственно действий военных в тот день не погиб ни один человек. Но потом этот миф был подкреплен фальсификациями комиссии Собчака и утвержден под давлением противников СССР решениями Съезда депутатов. Что привело к победе на выборах 1990 года националиста Гамсахурдия и отделению Грузии от СССР.
К осени 1990 года для Шеварднадзе уже не было места в Грузии – но он чувствовал себя дискомфортно и в Москве. Он понимал, что либо в стране нужно твердой рукой наводить порядок – либо пребывание в руководстве СССР может через некоторое время стать опасным. Но еще он к этому времени понимал, в частности, что и порядок наводить может быть опасно – и главное, что опасным становится сам Горбачев, способный на любой предательство.
Шеварднадзе знал, что был план отрешения Горбачева от должности на Съезде депутатов СССР в декабре 1990 года. И ждал, чем это окончится. Но, когда замысел, по ряду причин о которых нужно говорить особо, не удался (в решительный момент испугался Николай Рыжков, который должен был быть избран на пост Президента СССР) – Шеварднадзе понял, что пора выходить из игры и публично заявил о своей отставке, сказав, что в стране готовится переворот и диктатура, в которых он принимать участия не хочет. Дело в том, что Горбачев планировал его рекомендовать на введенный пост вице-президента страны, который в итоге достался Янаеву – и хитрый Шеварднадзе понял, для чего это делается. И что Горбачев поручит ему ввести чрезвычайное положение – но, скорее всего, его же и предаст. Денег у него было достаточно, подарки от зарубежных лидеров были разнообразны – и пенсия Шеварднадзе не пугала.
Но к осени 1991 года он был не нужен уже никому – ни в Тбилиси, ни в Москве. Союз был разделен на части. А ведомая Гамсахурдия Грузия не вошла даже в СНГ. В Тбилиси последним были недовольны слишком многие. Экономика рушилась. В Осетии была развязана гражданская война – и она, и Абхазия заявили, что если Грузия выходит из СССР, то они имеют право выйти из Грузии – кстати, из СССР эти республики выйти отказались. В Тбилиси жить становилось просто невозможно. Но оппозиция, состоявшая из националистов, социалистов, сторонников союза с Россией и много кого еще – была не организована и одни ее участники были не согласны признать других лидерами. И тогда пресс-секретарь Круглого стола, в рамках которого осуществлялись консультации оппозиционных сил, выдвинула идею призвания Шеварднадзе – и убедила в ней и лидеров партий, и лидеров боевых подразделений – Иоселиани и Китовани. Страна приняла возвращаемого Шеварднадзе, потому что видела в нем образ той «Золотой Грузии» и ее процветания, которое было связано с расцветом СССР, и ждала, что бывший лидер компартии вернет его республике. Поскольку пресс-секретарь была сторонником восстановления единства Союза, ей удалось добиться от Шеварднадзе вступления в СНГ – но именно как сторонник Союза, как противник и пророссийский политик она воспринималась Китовани и Иоселиани – и была удалена под их давлением из руководства и вынуждена уехать в Россию.
Китовани и Шеварднадзе втянули Грузию в войну в Абхазии, когда бывший Первый секретарь и будущий второй Президент был в последний момент спасен от плена в Сухуми и вывезен в Тбилиси отрядом российской морской пехоты.
Шаг за шагом Шеварднадзе избавился от всех, кто привел его к власти в 1992 году, но оказалось, что вернуть Грузии благоденствие, утраченное благодаря ему с Горбачевым – не способен.
Оказалось, что управлять ей он мог только, пока под руками была компартия, КГБ и советская власть. Когда можно в нужный момент всегда позвонить в Москву – и затребовать помощь руководства в рамках политики пролетарского интернационализма и советского патриотизма. И всё привезут, помощь окажут. А ненужных – увезут.
Теперь нужно было обходиться самому. Он умел расставлять людей – но вне старой системы эти люди могли уже работать только на свой карман. Он не знал, кому доверять – и для устранения тех, кого считал слишком самостоятельными в своем окружении разыгрывал спектакли с покушением на самого себя с тем, чтобы их в этих покушениях обвинить.
Он пытался положиться на свою семью – и отдал ей электроэнергетику Грузии. Но его родственники продавали за бесценок поступавшее из России электричество в Турцию – а Тбилиси сидел впотьмах и без воды. У него оставалось много знакомых в мировой элите – и он вместо повышения уровня жизни мог дать жителям республики ощущение удовлетворения от того, что их президента принимают лидеры великих держав. Он удерживал Грузию от гражданской войны – но не мог дать ей ничего, кроме нищеты. Старые советские предприятия и богатства разворовывали его родственники и чиновники, которым он за лояльность платил правом на хищение.
Он пытался лавировать между Россией и США – но шаг за шагом раздражал обоих партнеров. По строй памяти комсомольского работника и студента-заочника педвуза он пытался подготовить кадровый резерв из молодых политиков – они его и свергли в 2003 году. Правда, существует версия и о том, что это он придумал переворот, чтобы передать им власть – а самому остаться в стороне и ни за что не отвечать. Может быть. Из трех его учеников один – Саакашвили – убил, судя по всему, другого – Зураба Жвания и выгнал из власти третью – Нино Бурджанадзе. А затем установил в Грузии полицейскую диктатуру, развязал новую войну в Южной Осетии, потерял окончательно и ее, и Абхазию, уничтожил исторический облик Тбилиси, разрушил памятник воинам Великой Отечественной войны и переименовал улицы Тбилиси, назвав их именами глав стран-членов НАТО.
Сегодня в Грузии 70 % жителей – безработные и основная претензия Грузин к России заключается в том, что та остановила свои войска в немногих километрах от Тбилиси в 2008 году вместо того, чтобы освободить город от Саакашвили.
Конечно, Саакашвили не было бы, если бы не было Шеварднадзе. Но последний – просто добрый правитель и мудрый дедушка на фоне своего ученика.
Хотя в целом он – по большому счету несостоявшийся политик. Плохой дипломат. Неудавшийся правитель страны.
Правда, не сумев позаботится ни о СССР, ни о Грузии, о детях своих он позаботиться сумел. Его сын Паата при Саакашвили оказался на работе в штаб-квартире ЮНЕСКО в Париже. Дочь Манана – на грузинском телевидении, – и Саакашвили ее не обижал. Внучка Софико – на радиостанции «Эхо Москвы». Там Шеварднадзе любят.
Архитектор злобы
Фигура Александра Яковлева вызывает к себе отношение, которое не вполне точно было бы характеризовать как «противоречивое». Просто оно вполне однозначно, но у разных сторон оценки в своей однозначности явно противоположные.
Принято считать, что именно он был одной из ключевых фигур, приведших советское общество к катастрофе и разрушению. То есть, тут нет тех нюансов, которые возникают при оценке Горбачева. Нет версий, которые утверждали бы, что на самом деле он хотел «обновить социализм», но ему не дали или у него не получилось. Нет даже версий, которые утверждали бы, что все принесенные им несчастья – просто от самонадеянности, безграмотности и бездарности – что мы имеем в случае с Горбачевым, да и отчасти Ельциным.
Все согласны – он сознательно делал то, что делал. Разрушал. Страну, в которой родился. Строй, за служение которому, официально получал деньги как партийный работник. То есть он жил за счет взносов тех, кто в данные идеалы верил – и делал все, чтобы эти идеалы разрушать, а своего достояния их лишить. Одни, что естественно, видят в этом предательство и непорядочность. Другие – мужество и героизм. Но что он это делал – не спорит никто. То есть, вся спорность – был он тайный враг или явный предатель.
Есть правда и некая иная версия, которой он одно время придерживался, косвенно намекая на нее своими высказываниями о том, что «лишь идиоты не меняют своих взглядов»: то есть – сначала он, якобы, верил, а потом разочаровался. Частое объяснение многих из тех, кто в конце 80-х гг. одномоментно перешел от восхваления социализма и советской власти к их обличению.
Как звучало в стихах 1991 года: «Товарищ, друг, мы преданы с тобой! Партийные вожди меняют партбилеты. Морально прогоняют нас с тобой от совести свободные газеты».
Сам он утверждал, что свой замысел борьбы против страны и ее строя выносил еще в 50-е годы. Вот его собственные слова: «После XX съезда в сверхузком кругу своих ближайших друзей и единомышленников мы часто обсуждали проблемы демократизации страны и общества. Избрали простой, как кувалда, метод пропаганды «идей» позднего Ленина. <…> Группа истинных, а не мнимых реформаторов разработала (разумеется, устно) следующий план: авторитетом Ленина ударить по Сталину, по сталинизму. А затем, в случае успеха, Плехановым и социал-демократией бить по Ленину, либерализмом и «нравственным социализмом» – по революционаризму вообще. <…>
Советский тоталитарный режим можно было разрушить только через гласность и тоталитарную дисциплину партии, прикрываясь при этом интересами совершенствования социализма. <…> Оглядываясь назад, могу с гордостью сказать, что хитроумная, но весьма простая тактика – механизмы «тоталитаризма» против системы «тоталитаризма» – сработала»[3].
Хотя само по себе это признание написано тогда, когда это могло бы позволить, как у Горбачева, бездарность, приведшую к трагедии, представить в качестве сознательно избранной тактики и идейной политической борьбы. Или этим же заретушировать простое корыстное предательство и платную работу на внешнего врага.
О том, что Яковлев был связан с иностранными разведслужбами – глухо упоминают многие работавшие с ним партийные и государственные деятели. В том числе, неоднократно говорил об этом Крючков. Говорил об этом и Фалин. Причем сам Крючков был назначен на пост председателя КГБ, в частности, и по инициативе и при поддержке Яковлева, так что здесь вряд ли можно было бы говорить о каком либо сведении счетов и запоздалой мести по причинам личной неприязни. Причем рекомендовал его Яковлев именно в силу того, что в 60-е годы вместе с ним работал в ЦК КПСС и они были в неплохих отношениях.
Симпатизанты Яковлева ссылаются на то, что после обвинений со стороны Крючкова, высказанных в 1993 году, Прокуратора РФ и Служба внешней разведки проводили расследование – и дали заключение об отсутствии данных, подтверждающих это обвинение. Хотя какое еще заключение могли дать в эти годы спецслужбы тогдашней власти по поводу одного из ее фаворитов? Яковлев даже был тогда назначен на одну из ключевых должностей: в 1993–1995 годах возглавлял Федеральную службу по телевидению и радиовещанию и Государственную телерадиокомпанию «Останкино». После чего «Останкино», как известно, перестало существовать, на его месте было создано ОРТ, а контроль над ним получил Борис Березовский.
Прекратив деятельность национальной телекомпании, Яковлев опять занялся партийной работой: возглавил «Российскую партию социальной демократии». Которая в 1995 году пошла на выборы в составе блока во главе с Е. Гайдаром – и вместе ним провалилась, в 1999 году заявила о неофициально вхождении в СПС, затем не смогла собрать кворум на собственном съезде и самораспустилась в 2002 году.
Можно, конечно, предположить, что и здесь Яковлев сначала вел идейную борьбу против «Останкино», а затем – такую же идейную уже против сторонников «социальной демократии» и союзных им гайдаровских «либералов-рыночников». Но результат всегда оказывался почти одинаковым: «архитектор у развалин».
Версия о том, что Яковлев был завербован западными спецслужбами отчасти ее авторами косвенно подтверждается тем, что в 1958–1959 годах Яковлев проходил по направлению ЦК КПСС стажировку в Колумбийском университете – и проходил ее вместе и был дружен с Олегом Калугиным, чья шпионская деятельность давно доказана, им самим признана и который в 2002 году уже российским судом признан виновным в измене Родине.
Был или не был Яковлев агентом иностранных спецслужб – делал он то, что делал. И результат был таким, каким он был. Спор, опять-таки, лишь о том, вел он эту работу за деньги других стран или бесплатно.
Но темы его научных работ – когда он занимался наукой, а не политической пропагандой – по-своему показательны: кандидатская диссертация «Критика американской буржуазной литературы по вопросу внешней политики США 1953–1957 гг.» (1960); докторская «Политическая наука США и основные внешнеполитические доктрины американского империализма (критический анализ послевоенной политической литературы по проблемам войны, мира и международных отношений 1945–1966 гг.)»
Безусловно, странно было бы, если бы, выходя на официальную защиту в советское время, он выносил на нее антисоветские диссертации. Но если он, как он пишет, считал партийную идеологию «злобной публицистикой» – вряд ли было логично заниматься обличением американского империализма. И при желании получить степень – ее можно было бы получить за исследование чего-либо менее политизированного: древнерусских рукописей, культурного наследия индейцев чероки, хозяйственной жизни пореформенной России конца XIX века и тому подобного.
Упрекающим его в антипатриотичности, Яковлев и его защитники любили напоминать о своей службе в армии в годы Великой Отечественной войны – хотя как-то смутно встречается информация о том, что ранение, по которому его комиссовали, было из тех, которыми не гордятся и которые в бою лицом к лицу с врагом не получают.
С 1946 года он был на партийной работе. В 1953 – попал в аппарат ЦК КПСС после стажировки в Колумбийском университете и защиты первой диссертации, в 1960 году – и пробыл там до 1972 года. Продвигался и неплохо, и не очень удачно.
В 1965 году Брежнев назначил его заместителем заведующего Отделом пропаганды ЦК КПСС, вскоре освободилось место собственно заведующего – но Яковлев несколько лет, до своего изгнания из ЦК, проработал исполняющим обязанности заведующего – и все эти годы заведующим его не назначали. Что останавливало. Настораживало. До конца – не верили.
В 1972 году Яковлев опубликовал статью против рождающегося в литературе националистически-почвеннического течения: шла борьба между журналами «Октябрь» и «Новый мир». Статья была, в общем-то, абсолютно коммунистическая и интернационалистическая, да и просто правильная. Но, судя по всему, была написана в расчете на то, что это сдвинет с мертвой точки вопрос о его утверждении в должности. И в надежде на то, что вызовет внимание Михаила Суслова, который ее поддержит, а вслед за этим проведет утверждение уставшего от неопределенности Яковлева.
Но он не угадал. Суслов, похоже, и так ему не вполне доверявший – увидел там не коммунистическую принципиальность, а партийную должностную интригу – не поддержал, и напротив, одобрил увольнение и почетную ссылку Яковлева: направление на пост посла в Канаде.
Откуда неудавшегося идеолога вытащил уже Горбачев, который в 1983 году как член Политбюро и Секретарь ЦК посетил Канаду, сошелся с Яковлевым и уговорил Андропова вернуть того в Москву, но на академический, а не партийный пост. И став уже Генсеком – перевел того на работу в ЦК КПСС. На Горбачева, как человека в целом малограмотного, произвела впечатление определенная, свойственная Яковлеву многозначительность – и имитация глубокомысленности.
Статья Яковлева, как попытка укрепить свое положение путем организации внутрипартийного идеологического и литературного погрома – на самом деле была не первой. Он и раньше использовал этот прием. Едва став заместителем заведующего Отделом пропаганды в 1965 году, он уже в 1966 написал объемный донос в Политбюро на советских фантастов братьев Стругацких. Оформленный как докладная записка, посвященная, как утверждалась, неблагополучному положению дел в фантастике, она упрекала и ее, и издательство «Молодая Гвардия» в абсолютно нелепых вещах. Ее нужно публиковать отдельно и смеяться над ней отдельно – потому что авторы, на тот момент написавшие лишь наиболее прокоммунистические произведения и тогда не успевшие написать еще ничего, что позже стало рассматриваться как сомнительное и упадническое – обвинялись в безыдейности и всём, в чем может кондовое бюрократическое и ортодоксальное мышление упрекнуть преданного идее коммуниста.
Последовала погромная волна в фантастике, отчасти смягченная как раз работавшим с издательствами партийным аппаратом, понимавшим абсурдность обвинений Яковлева и, в конце концов, все пришло к упадку в советской фантастике в 1970-е годы. Как деталь – обыски проводились даже у культовой фигуры советской коммунистической фантастики: Ивана Ефремова.
Но своей непосредственной задачи Яковлев тогда добился – его позиции упрочились. А поскольку одно из его обвинений было направлено в адрес главного теоретического органа ЦК КПСС журнала «Коммунист», неоднократно перед этим публиковавшего статьи в поддержку произведений Стругацких, – Яковлев получил пост члена его редколлегии.
Яковлев оказался воодушевлен действенностью приема – и попытался повторить его и еще раз – в 1972 году. В этот раз интрига не удалась. Но методы – показательны.
Кстати, существует версия, что именно Яковлев подтолкнул Ельцина на выступление в октябре 1987 года. После которого тот утратил пост в Политбюро и пост Первого секретаря МГК КПСС и попал в опалу – а в итоге стал врагом КПСС и захватил власть в стране. Дело было не в том, что Яковлев конструировал такой ход событий. Он обеспечивал укрепление своих позиций и ослабление возможных конкурентов.
К середине 1987 года в партии и стране было три наиболее весомые и популярные фигуры: это Михаил Горбачев, на которого еще возлагали надежды по обновлению социализма, Егор Лигачев, возглавлявший и работу Секретариата, и курировавший идеологическую сферу, и Борис Ельцин, завоевавший на тот момент популярность активными (хотя и спорными) действиями в Москве. Причем Лигачев активно поддерживал Ельцина и оба в тот момент принадлежали к левому и антирыночному крылу партийного спектра.
Судя по всему, Яковлев не просто подал Ельцину идею такого выступления – но и сумел сделать так, чтобы мишенью последнего стали и Горбачев, и Лигачев, и обещал свою активную поддержку – возможно, не только свою. Но когда Ельцин выступил – на него обрушились все, в том числе и сам Яковлев.
В результате – Ельцин положение в партии потерял, Горбачев оказался в положении мстящего за критику автократора, а Лигачев – главного бюрократического зла и символа сопротивления переменам. А Яковлев, со своей достаточно периферийной позиции в руководстве, переместился, по сути, чуть ли не на место второго лица в партии.
И через полгода практически его укрепил, по ранее описанной схеме организовав внутрипартийный погром против «врагов перестройки», использовав в этих целях очередной донос Горбачеву – уже по поводу ничего особо не представлявшей статьи Нины Андреевой. Публикация которой в «Советской России» в марте 1998 года была предварительно согласована именно с Горбачевым.
«Провокация – донос – погром» – это была типичная модель действий Александра Яковлева, обеспечивавшая ему движение в партийной карьере. Если в это время он уже был завербованным агентом – алгоритм действий несколько удивляет повторяемостью и сугубо отечественной бюрократической полицейской примитивностью. Недаром в 1972 году он дал сбой – и смог вновь начать использоваться лишь при новом руководстве, не державшем в памяти событий полуторадесятилетней давности.
Если же он, как пишет, действовал для разрушения «бесчеловечной системы» – с этической точки зрения методы его явно не содействуют популярности его артикулированных идеалов.
Так что «Избавь нас Боже от борцов с «тоталитаризмом» – а с самим «тоталитаризмом» мы и сами как-нибудь разберемся».
Провокация – погром – донос – но в результате всегда личный провал.
Борис Межуев, написавший на смерть Яковлева статью «На смерть Архитектора» – выдвигает версию, что в 60-е годы Яковлев принадлежал к шелепинскому крылу партийного руководства. Ориентированному не на достижение договоренностей с США, а на союз с Китаем и мировым левым движением, и не на политику сосуществования в рамках двухполюсной системы мироустройства, а на то, чтобы, воспользовавшись кризисом Западного мира, усилить натиск на него и сокрушить США и НАТО, сделав СССР центром новой моноцентрической системы. И когда шелепинская группа потерпела поражение в противостоянии с «консервативными державниками», желавшими ограничиться достигнутым, Яковлев, отсидев свою «канадскую ссылку» и накопив «ненависть к победителям», решил в отместку разрушить все, что можно. И все его действия – выношенная и тщательно спланированная месть.
При определенной спорности общей версии в ней явно есть зерно правды: мотив мести. Только более мелкой. Не за поражение «партии» и замысла – а за личную неудачливость.