Гвардеец

Осетр продиктовал полученные от Деда координаты. Техник споро понажимал сенсоры на висящем в воздухе пульте. Верхняя плоскость «шайбы» заколебалась и исчезла. Открылись внутренности транспортного средства. Впрочем, внутренностями это назвать было сложно, поскольку под крышкой была всего одна полость, имеющая форму человеческого тела, а все остальное было заполнено материалом серого цвета. Техник повернулся к Осетру:

– Прошу вещи!

Осетр отдал ему комплект номер два, тут же перекочевавший под крышку багажника.

– Прошу укладываться!

Осетр шагнул к шайбе.

– Поскольку на планете отсутствуют технические средства, способные обнаружить «шайбу», необходимости в быстром прохождении атмосферы нет. Спуск будет осуществляться в обычном режиме, без баллистики, со скоростью двести километров в час и займет около сорока минут. Придется поскучать. – Техник виновато развел руками, будто извиняясь за проектировщиков, создавших транспортное средство, неспособное развлечь пассажира.

Да не парься ты! – сказал бы ему Осетр, если бы мог позволить себе такие разговоры. – В сурдокамере и побольше сидеть приходилось…

К тому же, при спуске «мозгогруз» работать будет, а значит, скучать пассажиру не придется.

Он глянул на часы – браслет остался в чемоданчике, ибо на Угловке, как и на борту космических судов, эта система связи не применялась – и улегся в полость. Снизу и с боков шевельнулось – «шайба» подстраивалась под индивидуальную форму тела.

– Тем не менее, нейтралин… нейтрализатор инерции будет работать в течение всего спуска, – продолжал техник.

Я знаю, – сказал бы Осетр… и, разумеется, лишь молча кивнул.

– Мягкой посадки! – прощальная фраза была традиционной, хотя никаких других посадок, кроме мягких, давным-давно уже не существовало. Впрочем, пусть и мизерная – не больше чем падение метеорита на голову, – но вероятность отказа техники всегда существует, поэтому пожелание никогда не лишне.

Воздух перед глазами кадета замутнел – материализовывалась крышка «шайбы», – а потом наступила темнота.

Нейтралины работали с самого начала, потому что Осетр не почувствовал, как транспортное средство установили в выталкивающую катапульту, а потом отправили за пределы транссистемника.

Глава седьмая

Осетру показалось, что спуск продолжался три часа, и все это время было потрачено на знакомство с информацией, сначала акустической, которую ему приятным женском контральто предоставила «шайба». Терраформирование планета прошла давным-давно, и атмосфера сделалась – стандартнее некуда. И хотя поверхность океанов тут была меньше, чем на Новом Петербурге, однако воды хватало, поэтому имелись обширные леса. Собственно леса эти и были главной достопримечательностью Угловки, ибо при терраформировании произошло неожиданное – при смене внешних условий кое-какие растения не вымерли, а мутировали, и генетические трансформации привели к тому, что сок этих растений при соответствующей обработке превращался в ингибитор возрастных изменений. А попросту в лекарство от старости, почему-то называемое в народе «храппом». Разумеется, такому продукту цены не было, а чтобы еще больше увеличить прибыли, владельцы Угловки добились, что планету превратили в пенитенциарное заведение, и на производстве использовался весьма дешевый труд преступников, наиболее отъявленных – приговоренных к смертной казни или к пожизненному заключению. Взамен в казну поступали какие-то средства. И не только в казну, но, наверное, и в карманы отдельных государственных деятелей, но тут была темна вода в облацех… В общем, интересная была планетка, эта Угловка, да и люди на ней, наверное, жили тоже интересные… Вернее, доживали. А вокруг этих доживающих вращалась масса другого люда: проститутки, владельцы забегаловок, торговцы, администрация, само собой. В общем, как и везде…

Потом, когда началась накачка ментальности и от женского голоса стало можно отказаться, включился «мозгогруз». Напрямую перекачались основы торгового дела, курсы валют, биографические данные, обусловленные легендой… Отныне он был не Приданников, а Кайманов, позывной Ирбис. Потом его дважды укололо в плечо – «шайба» сделала необходимые прививки. Хотя зачем прививки прибывающему на Угловку, совершенно непонятно…

Наконец Осетр почувствовал, как вернулась тяжесть – это отключились агэдэшник[2] и нейтралин, – а темнота перед глазами начала сереть.

Осетр опустил веки и стал дожидаться, пока глаза не привыкнут к нарождавшемуся свету. Этот процесс показался ему более длительным, чем спуск, однако, когда все завершилось и он первым делом поднял руку и глянул на часы, оказалось, что со времени прощания со словоохотливым техником «Дорадо» прошло всего лишь три четверти часа. Не казарма, сорок пять секунд подъем, конечно, однако и не страстная неделя…

Затем он осмотрелся.

Вокруг стоял лес. Был он вроде бы диким и страшным, и за ближайшим стволом вполне мог прятаться какой-нибудь местный саблезубый тигр, намеревающийся полакомиться незваным гостем из космоса. С другой стороны, не все было так плохо, поскольку листья на деревьях были зеленые (а каким они могут быть, если терраформирование, естественно, делалось для людей?), да и саблезубых тигров здесь, судя по прослушанной информации, вроде бы не имелось. По крайней мере, четвероногих, а с двуногим-то мы всяко справимся, даже если он убил десяток честных граждан… И для этого нам даже не потребуется задействовать ошейник…

Осетр полежал еще пару минут, прислушиваясь. В лесу царила тишина, но не скопище безмолвия, которое почему-то чаще всего и называют тишиной, а тишина живая, наполненная мириадами звуков – от стрекота местных насекомых до пения местных птиц, от шелеста травы под легким дуновением до хруста сука, обломленного сильным порывом…

Это была нетронутая тишина – не было слышно ни человеческой речи, ни чьих-то шагов, ни насвистывания незатейливой мелодии типа «Жить без тебя не могу, мой сладкий…»

Убедившись, что он один, Осетр встал с ложемента и, вытащив из багажника комплект номер два, шагнул на траву. Не прошло и пяти секунд, как внутренности «шайбы» помутнели и скрылись за материализующейся крышкой, а потом и само транспортное средство исчезло из глаз, когда ИскИн заставил мимикроидное покрытие обрести цвет окружающей растительности. Теперь на «стрекозу» можно было наткнуться только случайно, но и при таком раскладе внутрь не проникнешь, а если попытаешься обратиться за помощью к фирмам, владеющим грузоподъемной техникой, чтобы вывезти находку из леса, не всякий тебе поможет, потому что «шайба» – это не закопанный и случайно обнаруженный клад, не брошенная техника, а работающая собственность одной из росских транспортных компаний. А когда в систему Веры прилетит очередной транссистемник, «стрекоза» проснется, встрепенется, покинет планету и улетит к кораблю, ставшему его новой маткой. А уж в одиночестве она это проделает или с пассажиром на борту, станет ясно несколько позже…

Оставлять комплект номер два здесь, в лесу, не было никакого смысла. Найти-то найдешь потом, да ведь в лес всякий раз не набегаешься, и потребоваться может в любой момент.

Впрочем, комплект замаскирован под обычную дорожную сумку, разве что оборудован кодовым замком, да еще снабженным дактилотехникой, и если найдет умелец, способный подобрать ключик к кодовому, то не обнаружив отпечатка Осетрова указательного пальца, дактилозамок немедленно уничтожит содержимое «дорожной сумки». И останется у умельца в руках только догадка, что хозяин «сумки» далеко не обычный человек, коли не дозволяет вам заглянуть в свои вещи.

Введя код и приложив к датчику палец, Осетр открыл сумку и достал сканер системы навигации. Ввел код планеты. Сканер сориентировался по базовым спутникам, висящим над поверхностью на планетостационарной орбите, и выдал на видеопласт свое местонахождение, привязался к карте.

Ну что ж, топать лесом придется чуть более километра…

Солнышко тут привычно-желтое и жаркое (лето все-таки в этих широтах), однако во первых оно еще не забралось к полуденной точке, а во-вторых, листва неплохо затеняет его, так что идти будет вполне комфортно.

Осетр взял азимут по компасу, убрал сканер, закрыл сумку и зашагал прочь.

Глава восьмая

Через двадцать пять минут он выбрался на дорогу, но эти двадцать пять минут были больше похожи на вечность, чем сход с орбиты и посадка. Едва он отошел от «шайбы», местные кровососы набросились на пришельца, как стая злобных псов. В комплекте номер два был репеллент, но воспользоваться им значило подставиться. Зоркий глаз наверняка заметит, что выходец из леса не искусан, а добавленный к зоркому глазу острый ум немедленно задастся вопросом «Почему?» Поэтому Осетр позволил себе сорвать с дерева веточку и сражался с паразитами не на жизнь, а на смерть с ее помощью. И немало гадов пало в этом неравном бою, но легионы их были бесчисленны и отважны. К счастью, возле дороги их оказалось совсем немного – должно быть, в ограждение строители заделали что-то отпугивающее.

Дорога была как стрела, выпущенная к горизонту – ровная, прямая и стремительная. Как и все человеческие дороги… Выходила она из лесу и упиралась вдали в лес. Словно кто-то бросил кусок дорожного полотна да и забыл про него.

Из какого материла ее сделали, Осетр, разумеется, не знал. Впрочем, тут и знать нечего – наверняка реформированный местный грунт. Не возить же покрытие с другой планеты. Такую дорогу никакой храпп не окупит…

Осетр выбросил веточку-защитницу, перелез через ограждение, поправил на плече лямки комплекта номер два и зашагал направо, на восток.

По дороге идти – не по лесу, ничто не мешает, топай да топай. И вполне можно было обдумать ситуацию, в которую он попал. Объяснил Дед все просто и доходчиво, но объяснение это – либо правда, либо пулянье камней по кустам.

Если правда, платой за сорванный отпуск может стать прохождение «суворовской купели», потому что Дед хоть и не обещал, что операцию на Угловке зачтут за это экзаменационное испытание, но среди кадетов ходили разговоры о том, что иногда участие в реальном деле школьное руководство засчитывало за прохождение «купели». Впрочем, это сейчас не столь важно, главное – добиться успеха…

С другой стороны, вся предстоящая операция сама по себе вполне может быть этой самой «суворовской купелью». Разумеется, сказать ему об этом Дед не мог, он бы в любом случае наплел что-нибудь типа того, что Осетр от него и услышал…

В общем однозначных выводов из разговора с Дедом, при всем желании, не сделаешь. А разница между ситуациями заключается в главном – если впереди настоящая боевая операция, безо всякой туфты, с настоящими противниками и настоящими угрозами, то исходом при совершенной ошибке может стать настоящая смерть. Если же его, Осетра, ждет всего-навсего испытание, проверка уровня подготовки, полученной в школе, то до смерти дело, разумеется, не дойдет. Дойдет, разумеется, до неудовлетворительной оценки, но позже непременно предоставят возможность пройти «суворовскую купель» еще раз. Слишком много средств и сил тратится на обучение будущего «росомахи», чтобы его выбрасывать вот так вот, после первой неудачи… Экзамен есть экзамен, жизнь есть жизнь… И одна пересдача возможна. Но лучше, конечно, без нее!

Осетр поразмышлял еще некоторое время, но пришел только к одному выводу – определить истинный характер ситуации он не в состоянии. Нет у него информации для анализа, все исходные данные могут быть истолкованы двояко.

Возможно ли, что Угловка используется руководством для организации «суворовской купели»?.. Запросто!

Возможно ли, что Угловка ни в коем случае не используется для организации «суворовской купели»?.. Тоже запросто!

В первом случае здесь должны быть агенты «росомах», во втором случае таких агентов может и не оказаться. И в самом деле – что делать «росомахам» на внутренней планете, представляющей собой лагерь для заключенных? Для работы с зеками существует министерство исправительных учреждений и его охранные части. Там свои специалисты, им не требуется воевать с противником, им требуется заставить противника (к тому же, внутреннего) работать на благо Империи, а эта задача подразумевает применение совсем других методов оперативной работы.

Мог ли парень, которого потребовалось спасать, оказаться здесь вовсе не потому, что того потребовала работа?.. Мог. К примеру, прилетел проведать родственника-заключенного, такое практикуется: осужденные к смерти или к пожизненному – тоже человеки. А тут его и взяли в оборот. Вот только непонятно, почему для его освобождения решили привлечь кадета-«росомаху»? Есть же в министерстве внутренних дел специальные подразделения для борьбы с киднапом и типами, промышляющими такими преступлениями!..

Ровная дорога ложилась под ноги, деревья закрывали солнце, шагать было по-прежнему легко, и летающий гнус по-прежнему роился за пределами ограждения.

Впереди появился деревянный столб с металлическим листом, украшенным числом «тридцать».

Ну и триконка!

Дорога по-прежнему была пуста.

Однако, движение у них тут не из активных. Похоже, рассчитывать на то, что появится попутная машина, не приходится. Впрочем, не может такого быть. Раз дорога существует, значит ею пользуются. Раз пользуются, рано или поздно попутная машина появится. Дорога, ведущая из леса в город, здесь может быть построена только с одной целью – для перевозки добываемого сырья.

Ладно… А почему же тогда родные военачальники ввели в дело кадета-отпускника? Почему не обратились в соответствующие органы? Причина может быть только одна: если угодивший в беду человек – «росомаха», причем «росомаха», выполнявший здесь некое задание, о котором этим самым соответствующим органам лучше не знать. К примеру, это «росомаха», засланный сюда с целью раскрутить и выявить коррупционные связи… Возможно такое? Запросто! Если его императорское величество затеял очистить министерство исправительных учреждений от коррупционеров, он вполне мог обратиться к Великому князю Владимиру, чтобы не произошло утечки. А ВКВ вполне мог отправить на Угловку кого-либо из своих подчиненных, почему бы и не помочь брату и родному государству?

Еще из истории известно, что коррупция обессиливает любую империю, разрушает ее структуру и административные цепочки, связанные с управлением. И если грядет большая война, в такой ситуации первое, что надо сделать, очиститься от коррупционеров, так не раз происходило в древности у тех правителей, кто был озабочен силой государства.

Но в этом случае Дед бы, наверное, назвал Осетру имя «росомахи», попавшего в беду… С другой стороны, не знаком же Осетр со всеми «росомахами» Империи, тем более выполняющими ответственное задание государя. Да, тут клички-позывного вполне хватает. И остановимся на том, что человека этого зовут просто Муромец.

А вот и еще одна закавыка… Раз у «росомах» тут нет своей агентуры, значит, приходится использовать людей из других государственных структур. Скорее всего, это сотрудники имперской службы безопасности. Сотрудники ИСБ гораздо менее коррумпированы, и у них нет никакого резону предупреждать коррупционеров из министерства исправительных учреждений, так что этот Баян, которого Дед назвал Осетру в качестве первого контакта, наверняка иэсбэшник. Чем он способен помочь Осетру? Да собственно только тем, что может задействовать своих осведомителей. Уж настолько-то методами оперативной работы «росомахи» владеют, чтобы понимать это. Осведомители раздобудут информацию о местонахождении жертвы преступления, но решать, как освободить его, придется все равно самому. Правда, Дед не запретил обращаться за помощью к государственным органам, но ведь государственные органы, не будем забывать, предположительно коррумпированы, и обращать к ним все равно что выдать самого себя преступникам. Надо было попросить у Деда более реальной помощи, но что это за «росомаха», которому нужна помощь в схватке с преступниками?! Со швалью, рванью и пьянью… Хорош будет подобный гвардеец! Такое участие в операции вред ли стоит засчитывать как прохождение «суворовской купели»!

Так, ну а если это все-таки сама по себе «суворовская купель»? Что тогда?.. Тогда испытуемый кадет должен все время находиться под контролем экзаменаторов, чтобы они могли в любой слишком опасный момент вывести его из игры.

Тогда майор Мурашко, отправив «шайбу» к планете, уже доложил об этом кому следует, и уже задействован висящий на стационарной орбите над этим районом спутник, и внимательные глаза аппаратуры (а может, и человеческие!) следят сейчас за шагающим по дороге кадетом Остромиром Приданниковым.

Осетр не удержался, улыбнулся и помахал небу рукой.

Привет вам, контролеры! Привет вам, соратники! Привет вам, хранители!

Но коли вы так заботливы, коли так печетесь о моем здесь пребывании, почему бы вам не послать мне на помощь какие-нибудь транспортное средство, а то пешком я и к вечеру не доберусь!

Похоже, эти его мысли были кем-то услышаны, потому что сзади возник неясный гул.

Пришлось обернуться. Вдали на дороге появилась черная точка. Гул быстро нарастал, и Осетр счел за лучшее остановиться и сойти на обочину. Вскоре точка превратилась в стремительно приближающееся транспортное средство. По обводам это был армейский грузовик «зубр», только водительская кабина была скомпонована на шасси не с фургоном, а с цистерной. В войсках таких машин было мало – там в цистернах разве что питьевую воду возили. Ну и спирт, разумеется… В былые времена все было иначе – тогда горючее использовалось жидкое, и такие цистерны в любом военном подразделении имелись.

«Ну что, хранитель? – подумал Осетр, с надеждой глядя на грузовик. – Подбросишь, коли ты соратник?»

И словно в ответ на его надежду грузовик застонал тормозами, запыхтел клапанами, сбрасывая лишнее давление, и остановился.

Правая дверца приглашающе покрылась рябью и растворилась в воздухе, в проем высунулся детина с физиономией кирпичного цвета и гаркнул:

– Эй, ханурик! В Чертков, небось, направляешься?

– В Чертков, – дружелюбно ответил Осетр.

Слова-обращения он не понял – жаргон «мозгогрузом» закачан не был, – но при базовой легенде это и не требовалось.

– Забирайся в кабину, подвезу. Замучаешься до города переть.

Долго себя ждать Осетр не заставил, скинул комплект номер два с плеча на локоть левой руки и по лесенке вскарабкался в кабину. Поставил сумку на пол, примостился на краешке сиденья.

Он и сам не знал, почему изобразил такую робость. Конечно, громила представлял собой шесть пудов стальных мышц, а выражение кирпичной физиономии не предполагало ни грамма страстной любви к ближнему, но на занятиях по рукопашному бою Осетр, бывало, укладывал вот такого же медведя сержанта Барсукова, а ведь тот был профессионал… Чаще, правда, Барсук укладывал кадета Приданникова, однако так и должно быть в паре «учитель-ученик»…

Впрочем, ведь по легенде – после якобы случившегося – он и должен быть сейчас робким.

Осетр еще раз глянул на водителя.

Нет, братцы, это никак не хранитель. И не соратник.

– Что ты как не родной? – Водитель, в свою очередь, зыркнул на Осетра прихватистым взглядом и тронул машину. – Устраивайся на сиденье по-человечески, я тебя не съем… Как зовут-то?

– Осё… Остромир Кайманов.

– А погоняло?

– Чего?

– Погоняло… Кликуха, говорю, какая? – Водитель снова внимательно глянул на пассажира. – Ты чё, не мертвяк?

– Я недавно сюда прилетел, – сказал опять ничего не понявший Осетр.

Между тем грузовик набирал ход с таким ускорением, что Осетра прижало к спинке сиденья. Тут бы тоже не помешали нейтралины. Хотя нейтралин увеличил бы стоимость такого грузовика вдвое, если не больше…

– Ты, говорю, не осужденный, что ли?

– Нет. У меня же ошейника нет.

Детина загоготал. У него были серые глаза и седина на висках, и встреть такого где-нибудь на Зимогорье одетым в костюм-тройку, решил бы, что это бывший солдат, проторчавший не один год в каком-нибудь мире, где с безоблачного неба три четверти года светит жаркое светило…

– Осужденные, парень, далеко не все носят ошейники, – сказал водитель таким тоном, будто поделился новостью, что выпил за завтраком чашку кофе. – К тому же, у нас эти штуки называются не ошейниками, а баранками. Вообще тут далеко не все так, как думают в миру. – Он оторвал от руля здоровенную лапищу и протянул Осетру. – Чинганчгук. – И пояснил: – Это меня за цвет лица прозвали. Типа индеец, краснокожий… А в миру был Матвеем. Но здесь у нас по именам звать не принято… Так откуда ты тут взялся, парень?

Вот и первая проверка… Впрочем, вряд ли этот красномордый бугай знает, когда именно к Угловке заглядывают транссистемники.

– Я недавно прилетел. Торговец. – Осетр вспомнил своего недавнего попутчика с «Дорадо». – Продаю грёзогенераторы.

– Хочешь, расскажу, что было после того, как ты прилетел? – Кирпичная физиономия просто загорелась азартом. – Зашел в кабак при космопорте, познакомился с ребятами, которые предложили тебя подвезти в Чертков, по дороге подпоили, обобрали и выкинули. Верно?

– Верно, – согласился Осетр. – Именно так оно и было. Сумку вот, правда, почему-то оставили.

Что ж, лагерь есть лагерь, порядки на Угловке и в самом деле еще те. И будет совсем неудивительно, если новый знакомец пожелает отобрать у бедолаги-торговца все, что не отобрали первые грабители. И выкинет. Не из добрых же намерений он подсадил путника…

Чинганчгук бросил на пассажира очередной быстрый взгляд.

– Иными словами, заплатить за подвоз тебе нечем. И в гостиницу устроиться не на что. Верно?

Осетр несмело развел руками.

– Не боись!.. Ты откуда прилетел?

Осетр решил, что, отвечая на этот вопрос, можно и не врать:

– С Нового Петербурга.

– Ого! Аж с самой столицы! И что же у нас есть такое, чего нет там?

– Здесь нет такого количества конкурентов. Бизнес есть бизнес, начинать его в таких условиях легче.

– Да-а-а… – Во взгляде водителя промелькнуло нечто, похожее на уважение. – Сюда к нам не всякий сунется. Тут территория не для слабаков.

Мимо пролетали незнакомые невысокие деревья. В какой-то момент они показались Осетру толпой попрошаек, выстроившихся вдоль улицы, когда по ней в день тезоименитства его Императорского величества проезжает царственная процессия, состоящая из придворных дам и кавалеров. В такой день нищие зарабатывают себе на целый месяц относительно сытной жизни… И если бы таких дней было двенадцать в году, то жизнь у нищих была бы малиной…

– До города далеко еще, Матвей.. э-э-э?

– Никаких Матвеев! Чинганчгук и только Чинганчгук! Привыкай говорить по-человечески, раз в наших местах решил бизнесом заниматься. – Водитель достал из нагрудного кармана куртки пачку сигарет, сунул одну в рот, щелкнул зажигалкой и окутался облаком дыма. – А до города за четверть часа домчимся

Осетру немедленно захотелось вставить в ноздри противодымные вкладыши-противогазы. Однако со своим уставом, как известно, в чужой монастырь не ходят… В придачу, мгновенно включилась система вентиляции, и воздух в кабине тут же очистился от гадости.

– В Черткове-то у тебя есть к кому прислониться?

«Ага, – подумал Осетр, – держи карман шире! Так я тебе и сказал!»

– Хотя откуда, если только что прилетел? Номер в гостинице, за который платить надо… Ладно, дам я тебе приют на пару дней. Переночуешь сегодня у меня. Мне теперь на вахту послезавтра.

– А вы сок храппов возите?

– Он самый. Десять рейсов за смену… – Чинганчгук в очередной раз затянулся и сунул окурок в пепельницу, которая немедленно переработала ненужную материю в энергию. Лицо водителя сделалось жестким. – Осужденный преступник я. А таким тут либо добывать сок храппов, либо возить его из леса на переработку, либо… – Он не договорил и полез за следующей сигаретой.

– Ну, ошейника-то… баранки-то на вас нет.

– А я тебе уже говорил, что тут далеко не все носят баранки. Все равно никуда не сбежишь.

– Но ведь тогда… Это же опасно. Почему бы, скажем, кому-либо не взять в заложники экипаж шаттла? И, шантажируя власти, не попытаться прорваться на борт транссистемника? Или не захватить транспортное судно?

– Ха! – Чинганчгук отравил атмосферу очередным клубом дыма. – Зеленый ты… А смысл какой в захвате? Конечно, на Крестах водятся кореша, способные на подобный абзац. Но ради того, чтобы не допустить таких корешей в Галактику, власти пожертвуют многим. Жизнь экипажа рядом с возможными неприятностями – просто мелочь! – Он глянул на Осетра, как на помешанного. – Было уже. Ничего нового на этом свете нет, все было. И захват шаттла был. Годов пятьдесят назад. Грохнули шаттл на границе тропосферы из орбитальной пушки, и весь компот! Вокруг Крестов таких пушек с десяток крутится, все небо простреливают. Кто-то из начальства еще и медальку, надо полагать, получил за решительность действий…

– А как же жизнь невинных людей? – Осетр и сам не знал, для чего несет такую пургу.