Полная версия
Камни для царевны
Короче, сидели мы с Люськой на кровати и, воткнувшись в «ВКонтакт», смеялись. И тут увидели осу. Такую огромную, что оторопь взяла.
– Откуда оса? – прошептала я. – Зима на дворе.
– Наверное, с осени, – ответила Люська. – Спряталась в балдахине и уснула.
– Осы так долго не живут.
– Может, это и не оса?
– Кто же тогда?
Пока мы перешептывались, оса решила размяться. Она взлетела под потолок и с невероятным жужжанием продемонстрировала нам с Люськой мертвую петлю. Вскочив с кровати, мы понеслись в другую комнату. Оса полетела за нами. Мы побежали на кухню, однако оса уже ждала там. Она делала перед нами кульбиты и свирепо косила огромным глазом. Или нам это казалось? Так или иначе, но оса нас чуть с ума не свела. Мы махали перед ней полотенцем, прыгали на диван, прятались под стол. И все это время орали.
– Мамочка, убивают!
– Спасите!
– А-а-а! Боюсь!
Оса продолжала свои дурацкие игры. Покружившись под потолком, она пикировала вниз и делала перед нами разворот. Затем опять поднималась вверх и начинала сначала. Мы с Люськой легли на пол и ползком добрались до коридора. И тут позвонили в дверь. Сначала коротко, потом нетерпеливо. Наконец в дверь стали тарабанить. Мы замерли.
– Открывайте, полиция!
Люська открыла дверь, и мы увидели двух полицейских. Они держали в руках оружие. Откинув нас в сторону, полицейские ринулись в комнату. Раздался звук упавшего стула, звон стакана.
– Где они? – вернувшись в коридор, рявкнул полицейский.
– Кто? – прошептала Люська.
– Преступники.
– Там оса.
– Какая оса?
В коридор вышел второй полицейский.
– Никого нет, – доложил он. – Только шмель.
– Что шмель? – не понял первый.
– Я его убил.
Обыскав квартиру, полицейские успокоились. Они сказали, что их вызвали соседи.
– Зачем? – удивилась Люська.
– Соседи услышали крики и позвонили. Это вы так орали?
Опустив взгляд, Люська призналась, почему мы орали. На лицах полицейских появились кислые гримасы.
– Более глупого вызова еще не было, – закрывая за собой дверь, сказал тот полицейский, что был постарше.
– Да уж, – согласился младший. – Скажи кому, поднимут на смех.
Глава
9
Первое апреля
Первое апреля в этом году пришлось на субботу. День был на редкость пакостным. Размазывая по стеклу струи воды, за окном завывал ветер. В душах девятиклассников, сидевших в кабинете русского языка, царило плохое предчувствие. Мы с напряжением ждали Марью Васильевну. Оно и понятно: нам был обещан контрольный диктант.
Войдя в кабинет, Марья Васильевна подошла к столу и, положив журнал, застыла на месте. Мы почувствовали неладное. Взгляд маленьких глаз полз по нашим лицам и, остановившись на ком-нибудь, ярко вспыхивал. Ветер за окном зашелся в истерике, и, не выдержав напряжения, я всхлипнула. Марья Васильевна ожила.
– Сначала кое-что выясним, – сказала она.
Мы были готовы к фразе «достаньте двойные листочки», а тут «кое-что выясним». Когда такое бывало? И с какой стати грозный взгляд? Будто под дулом пистолета стоишь.
Все напряженно смотрели на учителя. Вернее, ждали чего-то ужасного. Так бывает. Вроде не виноват, а понимаешь: наказание рядом. За что – это другой вопрос, главное – уверен, тебя накажут.
– К доске пойдут… – Сделав паузу, Марья Васильевна выдала «пулеметную» очередь: – К доске пойдут Ветров, Лыткин, Леликов, Асина и Арионова. Остальные могут сесть.
Девятиклассники шумно опустились на стулья. Первым к доске вышел Лыткин. Его губы растянулись в нелепую улыбку, уши горели, в глазах застыло недоумение. Дескать, что происходит? И почему я? За Лыткиным вышли Ветров и Леликов. Оба хорохорились как могли. И выглядели похоже. Руки в карманах брюк, взгляд устремлен к окну. Типа плевали на всех – и на Марью Васильевну, и на диктант, и на вызов к доске. Последними вышли мы с Ольгой Арионовой. Встав рядом с мальчишками, я взглянула на Люську. Та, полыхая волосами, ерзала на своем месте.
Арионова кривила губы. Ее правильные черты лица выражали крайнее недоумение. Что за бред? И почему я оказалась в этой компании? Похожие вопросы волновали и меня. Все потому, что в пятерке, стоящей у доски, не было соответствия – то есть того самого, что так любила Марья Васильевна. Леликов и Лыта – троечники и раздолбаи; Ветров – хорошист, но общепризнанный клоун; Асина – почти отличница, однако особа с неуравновешенным характером – такая всякое может отмочить; Арионова – лучшая ученица в 9 «А», можно сказать, гордость школы. Словом, что за дела, товарищи?
Наконец Марья Васильевна прервала затянувшееся молчание.
– Руководство школы все знает, – сказала она.
Брови стоящих у доски, как по команде, взлетели вверх.
– Ваши родители уже вызваны в школу. Полиция прибудет с минуту на минуту.
Леликов оторвался от залитого дождем окна.
– В смысле? – спросил он.
Мишка спросил, как человек много битый и уже не ждущий от жизни ничего хорошего.
– В смысле за ваши безобразия, – перешла в наступление Марья Васильевна. – Это надо же – банду сколотить. И кто во главе? Лучшая ученица школы.
Испепелив Арионову взглядом, Марья Васильевна продолжила:
– Настоящий стратег, ничего не скажешь. Все было продумано до мелочей. И время, и место, и орудия преступления.
Класс ахнул. Казалось, Марья Васильевна сошла с ума. Надо же такое придумать: Арионова – глава банды!
Марья Васильевна перевела взгляд на меня.
– И ты, Асина, хороша. Позволь поинтересоваться: как представляешь встречу отца с полицией?
Судорожно вздохнув, я попыталась сдержать слезы, но мне это плохо удавалось. И тут к доске выскочила Люська. Она была похожа на рыжую бестию. Глаза горят, веснушки с копейку, в руках – учебник по русскому языку. Зачем Люська схватила учебник, трудно сказать: то ли для того, чтобы прихлопнуть Марью Васильевну, то ли для обороны.
– Как вы смеете? – крикнула Люська, встав рядом со мной.
Марья Васильевна отступила к окну. Ее пережженные химией волосы воинственно вздыбились, грудь колыхнулась.
– Смею, – с вызовом ответила Марья Васильевна. – Ты слышала, что в спортзале бьют окна?
– Слышала, – насупилась Люська.
– Знаешь, сколько стоит их вставить?
– При чем здесь наши?
Марья Васильевна прислонилась к окну и словно уменьшилась в размерах.
– При том, что они били.
– Этого не может быть.
– Все доказательства налицо.
Ветров встрепенулся:
– Какие еще доказательства?
– Есть свидетели, – отчеканила Марья Васильевна. Чуть помолчав, она добавила: – Но главное то, что есть отпечатки пальцев на камнях, которыми были разбиты стекла. И они совпадают с отпечатками пальцев вашей пятерки.
– С нашими отпечатками пальцев? – переспросила Арионова.
– Да, – скорбно поджав губы, кивнула Марья Васильевна.
Ольга усмехнулась и, откинув тяжелые косы, сказала:
– Неувязочка вышла. Дело в том, что я своих отпечатков пальцев не сдавала. Так что вам не с чем сравнивать.
И тут Марья Васильевна рассмеялась. Она смеялась громко, с надрывом, с восклицаниями «ой!», «это же надо!», «ну, не могу!». Затем достала огромный платок и, высморкавшись, сказала:
– С первым апреля! Можете садиться.
Девятый «А» зашумел.
– Ну и прикол!
– И от кого? От Марьи Васильевны!
– А я думал, она и улыбаться не умеет…
– Чего только в жизни не бывает!
Отвесив Ветерку подзатыльник, Леликов получил сдачу, чему все несказанно обрадовались. Лыта состроил рожу, а я, схватив Люську за руку, вприпрыжку побежала к парте. Арионова округлила глаза и, что-то буркнув под нос, поплыла на свое место. Класс затих. Похоже, все ждали продолжения.
Блеснув глазами, Марья Васильевна сказала:
– Диктанта не будет. Какой диктант первого апреля?
Глава
10
Бета-троица
Сочинив «Сказку о царе Салтане», Пушкин подарил миру не только князя Гвидона с царевной Лебедью, но и ткачиху, повариху, сватью бабу Бабариху. Как известно, все эти дамы плели интриги, подсовывали подметные письма, клеветали, завидовали, сплетничали… и получали от этого большое удовольствие.
Бета-троица – их достойный потомок, только вот дела помельче. Это неудивительно. И возраст не тот, и королевство маловато. Однако нашего класса бете-троице хватало. Так получилось, что бета-троица в 9 «А» стала центром пусть небольшой, но отдельно взятой Вселенной. Троица судила, миловала, строила взаимоотношения, тут же их разрушала, льстила, получала комплименты, доводила до слез, упражнялась в остроумии, демонстрировала смирение, притягивала, отталкивала, топтала, поднимала из грязи – словом, жила самой что ни на есть интересной жизнью.
В состав бета-троицы входили:
1) Елизавета Николаева. Глава бета-троицы, современная сватья баба Бабариха. По характеру – лидер. Маленькая, симпатичная, хитрая.
2) Ирина Корнюшина. Она же ткачиха. Маленькая, узкая, темноволосая, кокетливая, недалекая, вертлявая.
3) Татьяна Вяльцева. Нынешняя повариха. Маленькая, некрасивая, умная, молчаливая, коварная, с сальными волосами и прыщавым лицом.
Ветров тусил с бета-троицей с большим удовольствием. Мало того, бывал в гостях у Николаевой. Там бета-троица и собиралась. Что они делали у Николаевой, я не знаю. И Люська не знает. И Наташка, и многие другие. Однако Люська и Наташка в компанию к бета-троице не стремились, а мне хотелось. Зачем? Я и сама не знаю. Может, потому, что с троицей дружил Ветров; может, стремилась к огню, как ночной мотылек.
Николаева, Корнюшина и Вяльцева вели себя как маленькие женщины. Они умело пользовались косметикой, прятали свои мысли, не лезли на рожон, не кричали, не ругались, умели слушать и говорить ребятам то, что те хотели бы слышать. И подходили любому парню. Все потому, что умели общаться с мальчишками и имели рост метр пятьдесят пять сантиметров. Таких сейчас мало, ведь современные девочки сплошь и рядом – высокие. Взять, например, нас с Люськой. У меня – метр шестьдесят семь, у Люськи – метр семьдесят два. И размер ног – ого-го-го какой! – тридцать девятый и сороковой соответственно. А у бета-троицы ножки тридцать четвертого и тридцать пятого размера. В отличие от нас с Люськой, у них проблема в том, что маленьких туфель на высоком каблуке найти трудно. Об этом бета-троица говорила часто, а заодно и о том, что среди аристократов девятнадцатого века очень ценили маленькие ножки. Дескать, и Пушкин об этом писал, и Лермонтов, и Тютчев. Подобные разговоры вызывали комплекс неполноценности. Я сутулилась, ходила на полусогнутых, загоняла ноги в тесную обувь, и все для того, чтобы изящнее выглядеть.
В начале апреля бета-троица развернулась в мою сторону. С какого рожна, не знаю. Все началось с того, что Николаева спросила:
– Ариш, можешь подойти к Чистым прудам часам к пяти?
– Могу.
– Тогда до встречи.
Николаева улыбнулась и поплыла к окну. Там уже стояли Корнюшина с Вяльцевой. С трудом скрыв радость, я вернулась в класс. Люська на перемену не выходила, поэтому о разговоре с Николаевой не подозревала.
* * *К пяти часам дня я подошла к Чистым прудам. Николаева была уже там. Одна, что обрадовало.
– Надеюсь, нам удастся поговорить, – улыбнувшись, сказала она.
Я посмотрела по сторонам. По дорожке шли мамаши с колясками, на лавочках сидели пенсионеры.
– Ты есть «ВКонтакте»? – спросила Николаева.
– Нет.
– Почему?
– У меня уже был негативный опыт общения в социальной сети.
– У меня тоже, – вздохнула Николаева.
На некоторое время между нами повисло молчание. Каждый думал о своем. Наконец Николаева сделала вступление:
– Люблю весну. Мать-мачеха вдоль дорожки… – И, не договорив, спросила: – Ты бы хотела со мной дружить?
Сердце ухнуло вниз, и я прохрипела:
– Но у тебя есть Ира и Таня, а у меня – Люська.
– Вяльцева с Корнюшиной мне надоели, – ответила Николаева. – Одни и те же разговоры. А мне хочется новых отношений. Искренних.
«С чего это она разоткровенничалась?» – подумала я.
– Сначала было интересно. Согласись, Ирка с Танькой – прикольные. А потом мне надоело.
– Почему?
– Попадись на язык, съедят. А я – не злая. – Бросив на меня взгляд, Николаева продолжила: – Но сразу трудно порвать, ты же понимаешь. Помнишь, как в «Маленьком принце»? Мы отвечаем за тех, кого приручили. Вот я и подумала: хорошо бы подружиться с тобой. Ты – романтик, а я обожаю романтиков. Они всегда интересно живут. А у меня – проза. Душно и противно.
Здесь надо сделать пояснение. Это сейчас я рассказываю с некоторой долей иронии, а тогда… тогда мне казалось, что на мои плечи опустилось счастье. Большое и светлое. Мне предлагают дружбу. И кто? Глава бета-троицы.
«Вот подружусь с Николаевой, – думала я, – научусь подчинять мальчишек, красиво говорить, загадочно молчать. Словом, производить впечатление. А что плохого? Девушка должна уметь производить впечатление. А мы с Люськой этого совсем не умеем. И все потому, что никто не учил».
Взяв меня за руку, Николаева заглянула в глаза.
– Ну как? – спросила она. – Дружим?
– Дружим, – ответила я.
– Вот и отлично. Но наша дружба должна быть тайной. Согласна?
Я кивнула.
«Пусть будет тайной, я не возражаю».
Глаза Николаевой сверкнули, как звезды. Реально сверкнули.
– А как сохранить дружбу в тайне? – спросила я.
– Мы будем переписываться. Если тебя нет «ВКонтакте», давай писать друг другу в чате фейсбука?
– Не хочу, – твердо ответила я.
– Тогда можно писать эсэмэски. Или письма.
– Лучше уж письма.
– Идет, только напиши первая.
Николаева продиктовала адрес, потом взглянула на часы и заторопилась.
– Извини, – улыбнулась она. – Скоро мама придет, а у нее нет ключей.
– Тогда пока, – сказала я.
Перемены последовали на следующий день. Только не те, на которые я рассчитывала.
Глава
11
Письма
16 апреля
Лиза, привет!
Вчера с Люськой ходили в парк. Встретили Ветерка с Дюковым. Они собирали мать-и-мачеху, а по дороге домой рассказывали анекдоты. Дурацкие, на мой взгляд. Договорились встретиться сегодня вечером.
16 апреля, вечер
Ариша, привет!
Видела вас. Мы тоже гуляли в парке. Я, Вяльцева и Корнюшина. Подходить не стали. Чтобы не мешать свиданию. Похоже, ты Ветрову нравишься. А он тебе?
17 апреля
Мы с Сашкой знакомы тринадцать лет, так что у нас – дружеские отношения. Мы жили в одном доме, в одном подъезде и ходили в один детский сад. В детсаду Сашка с Дюковым любили играть в футбол. И меня брали с собой. Поставят на ворота и носятся – голы забивают. Давно это было. С тех пор мы редко гуляем вместе. Все некогда. К тому же я записалась в секцию фигурного катания, Ветерок – в музыкальную школу. Но он мне всегда нравился. Веселый, симпатичный. И поет хорошо.
18 апреля
Вот удивила. Не знала, что Сашка поет. К тому же ходил в музыкальную школу. Вот это новость. Признайся, он тебе пел?
19 апреля
Три года назад, еще до твоего прихода в наш класс, Сашка отмечал день рождения. Он пригласил нас с Люськой, Леликова, Дюкова и Лыткина. Было весело. Сначала играли в чепуху, потом Сашка спел под гитару. Я не знала, что в музыкальной школе он учится по классу гитары – думала, на фортепьяно играет. Оно у него есть. Помню, попросила показать аккорды на гитаре. Сашка пообещал. Но обещать он – мастер, а как до дела доходит, все потом и потом.
20 апреля
А знаешь, мне Ветерок тоже нравится. Как друг, конечно. Веселый, бесшабашный. Но больше нравится Леликов. Скажи, симпатичный? Высокий, с длинными ресницами. И хорошо воспитанный. Насколько я знаю, отец Леликова – главный инженер на авиазаводе. А Ветерок – слишком легкомысленный. Когда бывает в нашей компании, я настороже. Как бы он не поссорился с кем-нибудь или что-то не ляпнул.
21 апреля
Сашка – хороший парень. Однако он – артист. Строит из себя то хулигана, то мальчика-паиньку, то дружбана в доску. Мне кажется, сейчас осваивает новую роль – обольстителя. Строит девочкам глазки, говорит комплименты. Да и одевается не так, как другие. Здесь ему мама помогает. Насколько я знаю, она работает в Доме моды. С Мишкой Леликовым его и близко поставить нельзя. Знаешь почему? Мишка туповат, а Сашка – сообразительный. И книжек много читает. У них дома большая библиотека. От Сашкиной бабушки осталась. Ты в курсе, что бабушка Ветрова – известный искусствовед? Она в свое время работала в Музее Пушкина.
22 апреля
Читаю письма с большим интересом. Мне кажется, у тебя есть литературные способности. Да-да, вот закончишь институт и станешь писателем. Напишешь много книг и, кто знает, может, вспомнишь о нашей с тобой переписке.
22 апреля, вечер
Стать писателем – моя мечта. О ней только Люська знает, теперь вот ты. Прозу пока не пишу, а стихов набралась целая тетрадь. В основном детских. Вот одно из них. Я его написала ко дню рождения двоюродного брата.
Делать все хочу, как мама:
Взять кастрюлю, постирать, Мне своих игрушек мало, Надоело в них играть.
Шпильки, лампы, авторучки, Ленты, платья и духи, Все потрогать хочу ручкой, Не отнять – не подходи.
23 апреля
Теперь понимаю, почему вы с Сашкой тянетесь друг к другу. Не отрицай. Вижу, с какой симпатией ты о нем пишешь. И Сашка о тебе тепло говорит. Вчера был у меня в гостях. Зашел разговор о девочках из нашего класса, так Сашка тебя первой назвал. И еще сказал, что ты – самая умная и самая симпатичная. Танька, конечно, сморщилась. Она тебя к Сашке ревнует. Да и симпатичной не считает – говорит, нос слишком большой. Но это – ее личное мнение. Мне и Ветерку так не кажется. Мы с ним считаем, что у тебя – греческий нос.
24 апреля
Я в шоке. Не думала, что ты будешь обсуждать с Сашкой и своими подругами мой нос. Ужасно неприятно.
24 апреля, вечер
Ариша, прости! Не хотела тебя обидеть. Сама знаешь, как у девчонок бывает. Стоит заговорить о ком-то, так в поле зрения попадают и нос, и глаза, и волосы, и ноги, и руки… Да что там, ни один прыщ не спрячется. К тому же этот разговор Танька завела, а она тебе завидует. Это я точно знаю. Ветерок ее будто поддразнивает. Говорит: «Ариша и на коньках катается лучше всех». Вот Танька и бесится. Будь с ней осторожней. Хитрая она.
25 апреля
Твои слова о Татьяне меня удивили. Она ведь твоя подруга.
26 апреля
Подруга. Ну и что? Разве подруги вне критики?
Обещай, что моих писем никому не покажешь. Даже Люське.
27 апреля
Не волнуйся. Писем никому не покажу. Я умею хранить секреты.
27 апреля, вечер
То, что умеешь хранить секреты, поняла сразу.
Когда пришла в ваш класс, попала на разбирательство. Помню, тогда выясняли, кто вылил тушь на учительский стул. Ты в классе дежурила, значит, видела. Но не рассказала.
Ветров, наверное, да? Подобные хохмы – в его стиле.
28 апреля
Нет, не Ветров. Но извини, тебе тоже не скажу. Обещала.
Что касается Сашки, у него разные хохмы – и плохие, и хорошие. В начальной школе, например, он, прочитав «Тимура и его команду», организовал в классе тимуровское движение. Начал с себя и Дюкова. Они выяснили, кто в нашем подъезде воевал, вырезали красные звезды и приклеили ветеранам на двери. Затем разбили свои копилки и накупили ветеранам сладостей. Потом подключили ребят из нашего дома, и вскоре началось шефство над ветеранами. Мы даже концерт им устроили. В сквере между домами. Пели песни, рассказывали стихи. А в школе об этом никто не знал. Мы специально не говорили, чтобы не думали, что шефствуем из-за галочки.
Та к получилось, что 9 мая в нашу школу пригласили ветерана из дома. Он увидел нас на торжественной линейке и рассказал о шефстве. Помню, как удивился Павел Сергеевич – наш завуч. Прежде всего из-за Ветрова. Погладив Сашку по голове, он сказал: «В тихом омуте черти водятся. И наоборот». Дома я спросила: «Что имел в виду Павел Сергеевич?» – «Под маской скромника могут кипеть такие страсти, что только держись», – ответил папа.
29 апреля
Ариш, у меня предложение. Давай составим портреты наших одноклассников. Мне кажется, это – хороший опыт. Могу начать первой. Например, с Мишки Леликова. А ты составь портрет Сашки Ветрова. Договорились?
30 апреля
Как-то неожиданно все это. Но можно попробовать.
Начинай.
1 мая
Леликов Михаил.
Высокий, стройный. Карие глаза с длинными ресницами. Каштановые волосы средней длины. Полные губы. Аккуратный, хорошо воспитанный, спортивный. Любит угощать девочек шоколадными конфетами.
Учится неважно, любимый предмет – физкультура. Не подлый, не жадный, не трусливый.
6 мая
Лиза, извини! Сразу написать не могла – уезжала с родителями в гости. Продолжаю.
Ветров Александр.
Маленького роста. Глаза – небольшие, но выразительные. Чаще грустные, чем веселые. Губы – тонкие, высокие скулы. Когда волнуется, на скулах появляется бледно-коричневый румянец. Руки, как у девочки, – узкие, с длинными пальцами.
Неспортивный. Любимый предмет – литература. Играет на гитаре, хорошо поет. Неусидчивый, неспокойный, вертлявый.
Нравится внимание, комплименты; раб своих желаний. И перевертыш. Когда захочет, может быть другом, а может и высмеять у всех на глазах.
* * *Седьмое мая было воскресеньем. Я занималась делами, когда раздался звонок. Открыв дверь, увидела Мишку Лаврова. Он переступал с ноги на ногу и, опустив взгляд в пол, молчал.
– Что случилось? – спросила я.
– Поговорить нужно.
– Прямо сейчас?
Лавров кивнул.
– Подожди у подъезда. Сейчас выйду.
Я заглянула на кухню и, сказав маме, что надо поговорить с Лавровым, побежала вниз. Мишка стоял у двери.
– Николаевой больше не пиши, – пробормотал Лавров.
Резкий порыв ветра распахнул куртку, однако я не обратила внимания на холод. В голове пульсировала мысль: «Лавров знает о нашей переписке. Но откуда?» Мишка не дождался вопроса.
– Николаева читает твои письма вслух.
У меня перехватило дыхание.
– Кому?
– Приближенным.
Сотни ножей вонзились в тело. Лезвия рвали мышцы, кромсали хрящи. Я еле устояла на ногах.
– В Лизкиной компании – Корнюшина, Вяльцева, а из ребят – Лыткин, Леликов, Ветров.
– Откуда знаешь?
– Был у нее сегодня. – Искоса взглянув на меня, Лавров потупился. – Они смеются над тобой.
Мое лицо залила краска.
– И ты смеялся?
Лавров съежился.
– Нет. Как только закончили читать, я попрощался и пошел к тебе.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
