Тай

Тихоновна должна была задуматься, почему целая куча мелких обстоятельств сложилась так, что пациентов приволокли в психушку. Только сейчас взвод Паду уже не мог мыслить здраво. Из открытой скорой доносился стон и причитания женщины.

Грушевская махнула рукой. Если она откажется принимать пострадавших, то ей покажут такое небо в алмазах, что дело может дойти до суда. Санитары подхватили каталку и резво помчались к машине, выгружать пациентов. Никто не обратил внимания на стоящую в уголочке и странно подрагивающую санитарку. Как, впрочем, на худенького благообразного старичка, зашедшего с улицы. Только по ушам резанул писк. Такой иногда слышно от старинных ламповых телевизоров. Пришельцы с Колец предпочитали общаться в ультразвуке, чтобы не посвящать людей в свои переговоры.

– Отступи! – приказал Посадник.

На мгновение левая часть головы старушки превратилась в мешанину шевелящейся колючей проволоки. Одуревший от близкой пищи и голода взвод Паду терял контроль над телом. Еще чуть-чуть и в приемной появится пришелец из другого мира во всей красе. От находящихся внутри людей останется только мелкий фарш. Жители Тяжелых Миров почти не умели восстанавливаться, и подобная встреча для них оканчивалась только смертью. Посадник знал, что это его вина. Нельзя было так долго держать кровожадную колонию на голодном пайке.

– Мы хотим есть! – многоголосо заявили все тридцать две ветви взвода Паду.

– Я уже организовал вам трапезу, но не здесь, – покачал головой Давэр.

– Мы хотим есть сейчас!

Взводы формировали из двух-трех опытных ветвей и трех десятков молодых. Старые пережили распад колонии и знали насколько это мучительно. Обычно их хватало, чтобы контролировать молодых и неопытных. Но сейчас живая машина для убийства потеряла управление. Проверять на себе, сможет ли взвод Паду прикончить Посадника, Давэр не хотел. Но пойти на попятную он тоже не мог. Слишком много он приложил усилий, чтобы отступить сейчас.

– Если вы не отступите, – злобно ухмыльнулся Авадон – я отправлю вас на Внутренний Круг. Думаю, там вы поймете новые значения слова «голод».

Тихоновна колебалась. В приемный покой закатывали каталки с двумя изувеченными людьми. Молодые парень и девушка. Обезболивающее уже действовало, поэтому они только стонали, а не вопили, глядя на торчащие из собственных тел кости. Следом зашла молчаливая бледная женщина, с заплаканными глазами. Именно она выла в ментальном диапазоне. Седьмой прилагал отчаянные усилия и вдвоем с тридцатым они смогли кое-как утихомирить остальных.

– Девять километров на север, – Посадник мысленно сбросил карту взводу – за аэропортом, не доходя до Семенково-2. Они будут на поляне.

Тихоновна посмотрела на Посадника. Тот точно не врал. Она выскочила из больницы зацепив какого-то мужика возле ворот. От мужика шло странное ментальное свечение, как будто он был мертв и жив одновременно. Да и еще кто-то был рядом, хотя взвод никого не увидел. Если бы не голод, то колонию очень заинтересовал подобный посетитель. Сейчас это было неважно. Старушка неслась на олимпийский рекорд по спринту и лишь чиркнула локтем мужика. На газон брызнула кровь, но на это взвод Паду тоже не обратил внимания.

Забежав в тихий закоулок, Тихоновна исчезла, а появился огромный метров пять в диаметре клубок колючей проволоки. Упруго подпрыгнув этот кошмарный «мячик» взлетел на дом и оттуда принялся прыгать от крыши к крыше. Скорость при этом была впечатляющая. Через четверть часа колония уже скакала между деревьями, приближаясь к указанной Посадником точки в лесу.

Два уголовника сбежали из зоны, потому что въедливый следак начал расследовать их старые делишки и им грозило пожизненное. Они брели по лесу, обсуждая как они зарежут излишне любопытного стража правопорядка. Впрочем, они врали себе и друг другу. Единственное что их заботило – это сохранить шкуру. Поэтому они мечтали затеряться в стране, лишь бы не отвечать за содеянное. И уж тем более они боялись приближаться к сильному мужчине. Грабить и убивать они могли только слабых и беззащитных.

В какой-то степени их мечты сбылись. Их так и не нашли. Взвод Паду лениво спланировал на полянку, где расположились бандиты для отдыха. Тонкие ветви, покрытые длинными острыми колючками, очень походили на колючую проволоку, тем более что тоже были из металла. Отдаленность от населенных пунктов позволила колонии насладится полностью процессом убийства. А иссохшие изувеченные тела потом растащили на куски лесные звери.

Вряд ли кто-то бы в это поверил, но на железнодорожную станцию, Тихоновна выбиралась с улыбкой на лице. Правда уже в вагоне принялась ворчать, чтобы не выбиваться из образа.

                  Глава 6.

Тай лихорадочно думал, как ему пробраться в операционную, где сейчас выволакивали с того света парочку. С запоздалым страхом, он понял, что мимо него на полном ходу пронесся взвод Паду. Что заставило стража покинуть пост, он не знал. Но хотел убраться отсюда до того, как взвод вернется. Если бы не ругающаяся в истерике Кубана, он попросту сбежал.

К тому же рядом беззвучно для человеческого уха вопила женщина и комкала в руках мокрый кусок ткани, которым размазывала остатки раскраски по лицу. В конце концов ему это надоело. Он повернулся к женщине и спросил:

– Ну и чего ты шум разводишь? От мыслей отвлекаешь?

– Простите, что? – ошарашенно шмыгнула носом женщина.

Догматик поморщился, он не учел, что люди не способны слышать чужие эмоции. Только у самых близких людей, да и то не всегда. Разумеется, она посчитала его пациентом и отодвинулась испуганно глядя на него.

– Тай! Тай! – приглушенно позвала Кубана.

Он спрятал очки в карман, чтобы не слушать ее ругань. Видимо, в зазеркалье дела обстояли совсем плохо. На беззащитную овечку жительница Отхожих Пещер не тянула. Если она умоляла о помощи, значит столкнулась с чем-то, что может ее угробить.

– Чего тебе? – прошипел Тай и заработал еще один опасливый взгляд женщины рядом, она подумала и пересела на другую лавку.

– Это мать самца, – затараторила Кубана – того в операционную поволокли. Она может тебя провести!

Красавица говорила дело. Насколько Тай мог судить из поведения местных знахарей, к женским истерикам тут относились с почтением. Стоило ей зарыдать, как ее усадили, предложили воды и лживо посочувствовали. На изувеченного Тая никто не обратил ни малейшего внимания. Скорее всего приняли за «алкоголика», так в этом мире называли тех, кто употребляет ядовитые зелья, дарящие наслаждение. Были еще «наркоманы», но для наркомана тело догматика было слишком толстым.

Подслушать женщину было не трудно. Куда сложнее было из ее ментального воя выудить что-то полезное. Но Тай уже наловчился этому с Богдановым. Вообще окружающие больше думали эмоциями, чем понятиями. Это было странно, но в данном случае хорошо. Без Догмы Чести, он мог спокойно врать, чем и занялся:

– Терешкина, – позвал он женщину, та сначала не отреагировала, слишком глубоко ушла в эмоции, потом вздрогнула и обернулась.

– Людмила Терешкина, – хотя Тай не спрашивал, она все равно кивнула.

– Максу худо! – тихо сказал Тай – Совсем худо!

Догматик умышленно говорил шепотом, он не пытался скрыть разговор от медсестры за стойкой. Ей было наплевать на разговоры пациентов и родных, если они не касались ее самой и ей не приходилось поднимать лишний раз свой тучный зад от стула. Тихий голос заставлял человека прислушаться и успокоиться. А также создавал иллюзию участия. Людмила осмотрела комнату. В углу висела камера наблюдения, почему-то ее это успокоило, и она подсела к странному мужику.

– Вы что-то знаете? – всхлипнула она – Мне никто ничего не говорит!

– Дело дрянь, – холодно ответил Тай, а потом пригасил зарождающуюся в ее глазах панику – но я могу помочь.

В нормальной ситуации Людмила Терешкина посылала всех «помощников» в пеший эротический тур. Начиная от представителей экзотических сект, до местного попа, что приглашал ее на «частную исповедь» и при этом ощупывал ее взглядом как голодный кот колбасу. Только сейчас ее Макс и эта дура Нинка, лежали двумя кусками мяса на операционном столе. Критическое мышление взяло перекур и уступило дорогу слепой надежде.

– Тебе нужны деньги? – булькнул напоследок в ее разуме цинизм и утонул в эмоциях.

– Нет, мне не нужно твое злато, – ответил Тай – мне нужно попасть в операционную пока они еще живы. И время не на нашей стороне.

Терешкина замолчала. Надежда и отчаяние рвали ее сердце на куски. Она понятия не имела, кто этот мужик. Может быть он просто псих с хорошим слухом, он ведь диктовала данные на обоих. Тай порылся в ее памяти и нашел чем подкрепить ее веру:

– Макс уже не первый раз в реанимации, – спокойно и уверенно сказал он – еще совсем малышом, он порезал стеклом ногу и ему укололи новокаин, а у него аллергия. Ну и сиганул он из-за дуры Нинки и «Синих Китов».

Тай не знал, что такое «аллергия» или «Синий Кит». От горя Людмила Терешкина сняла все барьеры, и он напрямую читал ее память.

– Вы святой? – вообще-то Терешкина решила, что перед ней колдун, но была не уверена, так что подстраховалась.

– У нас мало времени, – не стал вдаваться в подробности догматик.

И тут он не врал, судя по ментальным всплескам из операционной ни у одного из них не было шансов. Если конечно знахари не начнут их лечить в том виде, в каком понимал лечение Тай. Видимо в этом Тяжелом Мире просто не умели такого. Парочка была обречена. Людмила подошла к стойке регистрации и потребовала:

– Позовите врача!

– Врачи сейчас заняты, – буркнула медсестра, не желая отрываться от чтения гламурного журнала.

– Немедленно! – выкрикнула Людмила Терешкина и хлопнула ладошкой по стойке.

Медсестра нажала кнопку под столом. Она работала в диспансере пять лет и ни разу у нее не было проблем с пациентами и посетителями именно потому, что она вовремя вызывала санитаров. Парочка крупногабаритных мужиков в светло-зеленых штанах и рубахах, появились через несколько секунд. Видимо буйные посетители тут были так же часто, как и буйные пациенты. Людмила Терешкина увидела, как в распахнутые двери прошел ее странный собеседник и тут же успокоилась. Санитары не стали ей колоть снотворное, ограничившись таблеткой валерьянки. Один остался с ней, пытался утешить и ободрить. Люда отвечала невпопад и рассеяно. Ее мучило ожидание, и она понятия не имела, что происходит за дверями.

За дверями Тая перехватил за рукав, невесть как здесь оказавшийся старичок. Причем на него вообще никто не обращал внимания. Догматик ухмыльнулся.

– Ну, конечно, – едко сказал он – удача оказалась именной. Привет Давэр. Какими судьбами? Или скажешь, что мне случайно повезло?

– Ты за каким хреном, – раздраженно спросил Посадник – тетке этой по ушам ездил?

– Надо было попасть сюда, – пожал плечами догматик – я и попал. В чем проблема?

– А глаза отвести людям не пробовал?

– И оставить следы своего пребывания, чтобы взводу Паду было легче меня найти?

Посадник крякнул от досады. Про это он не подумал.

– Ладно, и так кучу времени потеряли, – пробурчал он и потащил Тая к операционной – ты уже придумал как закрепишь Кубану в человеческом теле?

Этот вопрос не давал догматику покоя с самого начала. Вытащить девицу из зазеркалья было несложно, главное самому не угодить в ловушку. Но как закрепить ее легкое тело, которое легче душ людей, оставалось проблемой. С надеждой он посмотрел на Посадника. Тот мотнул седой головой:

– Ну уж нет! Тебя я приколотил крепко к этому телу, но второй такой выброс энергии привлечет внимание ко мне. Я и так рискую, помогая вам. А угодить из-за парочки беглецов в Дыхательные рудники? Нахрен мне это?

Они остановились под операционной. Оттуда доносились отрывистые команды хирурга, звон бросаемых в лотки использованных инструментов и хруст вправляемых костей. Тай лихорадочно думал. Выход был и даже не один. Он мог бросить Кубану в зазеркалье, вряд ли там так же погано как в Отхожих Пещерах. Но что-то удерживало его. Воспоминание. Ее глаза, перед тем как он рубанул топором, полные ужаса и надежды, что он ее не оставит.

Посадник молчал. Он точно знал, что время еще есть. Тихоновна едва приступила к трапезе, и обратно липовая санитарка будет возвращаться не скоро. Давэр ждал пока Тай примет нужное ему решение. Он долго готовился, и отнюдь не любой беглец с Колец подходил для его плана. Пока догматик показывал себя неглупым и вменяемым, если он пройдет это испытание, можно будет его привлекать к настоящему делу. Если же он окажется тупым, как тот балбес, что свалился в пустыне Навахо и принялся корчить из себя Великого Духа, то никогда не поздно позвать взвод Паду.

– Догма Души, – наконец заявил Тай – вот где ответ!

– Ты собираешься потрошить души людей? – насмешливо спросил Давэр – Не забыл, что я Посадник Демиурга. Все души должны либо осесть на этом Тяжелом Мире, либо пойти на Кольца.

– Нет, – раздраженно махнул рукой Тай – я о другом! Если засунуть душу обратно, то выделится энергия и много! Я прав?

– Технически говоря, – Посадник был доволен, но тщательно скрывал это, напустив на себя неуверенный и недовольный вид – это не нарушение правил. Но есть нюанс.

– Какой? – хмуро спросил Тай, он чувствовал, что Посадник играет с ним в какую-то игру, но не понимал правил и это было плохо.

– Душа должна быть оседающая и никак иначе!

– Иначе Демиург не получит то, что хочет? – криво усмехнулся Тай.

– Именно так, – улыбаясь ответил Давэр.

– И как мне это узнать?

– Твои проблемы, догматик, – пожал плечами Посадник – но у тебя будет одна десятитысячная удара сердца, чтобы увидеть разницу.

– Тебе весело? – хмуро спросил Тай.

– Еще как! – хохотнул старик и прислушался к операционной – Время пришло, так и будешь стоять тут, разинув рот?

– Кубана, – обратился к призрачному отражению в стекле стенда Тай – если тебе повезет, то первой умрет девица. А если нет, то привыкай к мужским причиндалам. Другого шанса у нас не будет.

Кубана, против своего обыкновения, промолчала, только кивнула. Как действительно умная девушка, она точно знала, когда следует заткнуться и запихнуть характер в нижние отверстия. Она только нервно поглядывала через плечо. Что-то нагоняло ее в зазеркалье, и красавица очень торопилась убраться из потустороннего мира.

Догматик выдохнул, потом еще раз, постаравшись максимально выдавить воздух из легких. Мимолетной мыслью промелькнуло, что брюхо опять придется зашивать. Потом он вошел в операционную. Никто не способен останавливать время, но можно было ускориться самому. Тай выбрал момент идеально.

Сердца парочки остановились уже несколько минут назад. Смерть догоняла свои жертвы. Догматик разогнался настолько, что все его пребывание в операционной заняло один стук сердца. Первой, на счастье Кубаны, умерла Нина.

Неуклюже ворочаясь душа вылезла из тела. Время для мертвецов идет совсем не так, как для живых. Она успела осмотреться и даже осознать, что мертва. Постепенно познания об истинном устройстве загробного мира, проявились в ее сознании. Она попыталась вцепиться в тело, осознавая, что сейчас произойдет.

Ее душа была слишком тяжелой для того, чтобы подняться к Кольцам. Нина заорала от ужаса, когда увидела, что кончики пальцев на ногах и руках, начинают рассыпаться в прах. Тяжелая душа возвращалась в Тяжелую землю, чтобы прорасти другой личностью. Она все вопила и пыталась влезть обратно в тело, которое ее уже не пускало, пока не рассыпалась облачком. Конец своего существования она встретила в ужасе и страдании.

Тай внимательно наблюдал за этим, стараясь не упустить ни малейшей детали. Отнюдь не потому, что ему понравилось зрелище. Догматику предстояло определить самое начало распада души Макса, чтобы успеть его предотвратить.

Кубана отразилась в стеклянном шкафу, потом перепрыгнула плитку пола, оттуда на стеклянный плафон операционного светильника. Тай сунул руку в отражение и схватил девушку за иглы на голове. Его начало засасывать в зазеркалье, но догматик был готов и уперся второй рукой в край стола. Усилие понадобилось настолько мощное, что начали рваться связки тела. И все же им удалось.

Девушка змеей ввинтилась в еще теплое тело. Но ее все время поднимало вверх. Демиург хотел получить свое обратно. Тай придавил ее ладонью, как будто пытался утопить ее в теле. Это помогло лишь временно.

Макс выскочил из тела бодро и это было плохо. Тай колебался, если душа уходит на Кольца, то придется ее отпустить. Парень огляделся. Вместо возлюбленной, с которой он собирался в прекрасные миры, он увидел два окровавленных тела, безразличных ко всему, усталых хирургов, застывших во времени и какого-то мужика, что пихал в тело его любимой кошмарную тварь.

Он хотел было возмутиться таким бардаком в загробном мире, но в этот момент знания о посмертии проявились в его разуме: нет никакого рая, нет никакого ада. Есть Кольца вокруг Демиурга и Тяжелые Миры. Демиург не призывал его, он был слишком тяжелым для него. Его судьба стать ментальным удобрением этого мира, чтобы на нем росли другие души. Отчаяние, что все его существование свелось к простой цели стать навозом для цветов, захлестнуло парня и он закричал. Как кричала его Нина. Как кричат умирая, почти все мертвецы.

Ужас перед небытием затмил окружающий мир. Макс не видел, как догматик подскочил к нему и изо всех сил швырнул его обратно в тело. Сил Тая хватило на то, чтобы заставить плоть снова принять душу. Это было сродни атомному взрыву в ментальном поле. Завыли собаки в окрестных домах. Еще секунду назад спокойные, пациенты забились в припадках во всех палатах. Кубана впитывала тяжелую энергию и спаивала себя с распотрошенным телом на столе.

Тая оглушило, он сделал несколько шагов и вывалился из операционной. Посадник довольно хмыкнул и оттащил его в сторонку, чтобы не привлекать внимания врачей. Впрочем, хирургической бригаде было не до происходящего снаружи. Сначала им резанул по ушам хлопок от перепада давления. Догматик двигался слишком быстро и это принесло свои последствия. А когда они чуть пришли в себя, то обнаружили, что оба пациента живы. Да еще и травмы зарастают буквально на глазах.

Такое событие не должно было остаться незамеченным. Воскрешение двух человек, перепады давления в одном помещении, одномоментное обострение у шестидесяти семи пациентов… Но люди очень инертны. Зачем отчитываться о непонятном, если можно сделать вид, что ничего не произошло. В журнале сделали запись, что скорая ошиблась с диагнозом и на самом деле у пострадавших были легкие ушибы и ссадины. Хлопок объяснили взорвавшимся в подвале баллоном, а буйство списали вовсе на случайность.

Пусть пишут сенсации журналисты, а вологодским врачам надо работать. Так решили все и попросту выписали двух неудобных пациентов через два часа. Тихоновна появилась только вечером, ходила по коридорам, чувствовала следы выброса, но понять ничего не могла. Потом пожала плечами и пошла домой. Там взвод Паду встал в охранном порядке, чутко улавливая пришельцев. К счастью для Тая и Кубаны, тридцатый и седьмой не пережили трапезу, рассыпавшись ржавой пылью на заброшенной полянке. А молодые ветви были слишком неопытны, чтобы связать все события в единую цепь.

И лишь когда тьма окутала операционную, а ночной дежурный бдительно захрапел в приемном покое, из светильника, откуда Тай вытащил Кубану, вывалилось нечто. Слизкое и тяжелое, оно шлепнулось на пол и, оставляя влажный след, поползло в угол, под шкаф.

                  Глава 7.

Люда суетилась, она так и не определилась, как обращаться с Таем. С одной стороны, от гостя уже изрядно пованивало. Догматик жил в заброшенном, предназначенном под снос деревянном двухэтажном бараке. Впрочем, ему было все равно, где будет лежать тело в течении четырех-пяти часов. Во сне он не нуждался вовсе, телу же требовался отдых, иначе начинала кружиться голова и портиться зрение.

Он выяснил, что люди постоянно совершают омовения и соскабливают лезвиями растительность с разных частей тела. Женщин он понять мог, волосы в промежности его тоже раздражали. Зачем снимать роскошную и мужественную шерсть с лица, он так и не уяснил. Даже для таких манипуляций заплесневевшая комната в покосившемся бараке не подходила. Он сходил на реку, но она еще была скована льдом. К тому же там была очень грязная вода, а рана на животе и так плохо заживала.

Догматик уже разбирался немного в том, что можно есть из помойки, а что не стоит. Сначала он сжевал кусок хлеба, покрытого каким-то грибком, из-за чего его сутки рвало желчью. Теперь он нюхал еду и если мертвопедия Богданова вопила слишком громко, что это отрава, то откладывал, а если просто вызывала брезгливость, то это съедобно. Рыбьи головы, очистки овощей и огрызки фруктов поддерживали тело и прибавляли амбре.

Человек в естественных условиях жизни, довольно быстро приобретает устойчивый запах, который Людмилу угнетал. Если бы женщина хоть раз пообщалась с настоящим, а не нарисованным пустынником или отшельником, то вопрос отпал сам собой. Она же судила о святых, к которым причисляла и Тая, исключительно по красивым иконам и телепостановкам.

Люда не морщилась, ведь она сама пригласила догматика к себе. И для того, чтобы его найти, ей пришлось изрядно побегать. Тай не скрывался, но старался не привлекать внимания.

– Ванная там, – не выдержала Людмила и показала на дверь.

Догматик молча кивнул и принялся раздеваться прямо в коридоре. Люда ойкнула и отвернулась. Тай понял, что опять нарушил какое-то табу. Разобраться в них было сложно. Почти вся жизнь Богданова состояла из каких-то страхов и ограничений. Понять, почему перед одними женщинами раздеваться можно, а перед другими нельзя, Тай не мог. Сбросив одежду, он пошел в ванную и принялся тщательно дезинфицировать тело. Из швов на животе наконец перестал сочиться желтоватый гной, а сами рубцы стали бледнеть.

Стоя под струями, он размышлял, чего же от него хочет Люда. Ответ был очевиден – дело в Максе. Вряд ли женщина пригласила его, чтобы дать возможность помыться. Посадник предупредил их еще в больнице, чтобы не высовывались. Взвод Паду и так чуял неладное, ни к чему дразнить стража. Через несколько недель, пообещал старик, он свяжется с парочкой. А пока им следовало затихнуть и максимально слиться с обществом.

Люда приоткрыла дверь в ванную и протянула ему простынь. При этом она демонстративно отворачивалась, хотя улучила момент, чтобы посмотреть на интересующие ее места.

– Вот, – сказала она – завернись. Твою одежду я в машинку засунула.

Догматик набросил простыню, прикрывая половые органы и зад. Почему-то на Земле считалось постыдным показать их малознакомому человеку. Из мертвопедии Богданова поступал странные и противоречивые сведения об этом. При этом все люди были просто повернуты на почве секса. В голове Богданова хранилось несколько тысяч коротких рассказов, они назывались «анекдоты», про секс. Их рассказывали, когда собирались ритуально поесть и выпить разбавленный этанол. Некоторые можно было произносить при женщинах, а некоторые считались «неприличными». Тай честно пытался разобраться в обычаях землян, но это было сродни попытке прочитать библиотеку свитков, которые скатали в тугой шар. Обрывки он видел, а общий смысл прятался внутри.

О том, что пришел в гости, догматик не пожалел. На кухне его ждало много еды. Людмила не знала, можно ли святому есть скоромное и, на всякий случай, уже распланировала куда уберет мясные блюда, если гость проявит возмущение. После помойки гость возмущение выказывать не стал, хотя ел скромно по общепринятым меркам. Женщине было невдомек, что Тай отъедался от души. Просто у него объедание практически совпадало с требуемым количеством калорий. Тело Богданова уже похудело, но до жилистого Тая ему было далеко. В конце хозяйка налила две чашки с горячим наркотическим напитком, впрочем, довольно безвредным в разумных дозах, и села напротив догматика.

– Я так бесконечно благодарна тебе, – искренне сказала она – если бы не ты, Макс бы умер. Вообще не представляю, как мне жить без него.

Тай ничего не отвечал. Только холодно смотрел на то краснеющую, то бледнеющую женщину. Она не врала, сын был для нее смыслом жизни. С ужасом она ждала того момента, когда повзрослевший птенец упорхнет из гнезда. Настоящие птицы, более здравомыслящие в своем эгоизме, в определенное время сами выпихивают детенышей из родительской колыбели. Но после того случая Люда узнала куда больший страх. Макс мог не просто отдалится, он мог превратиться в ничто. В земляной холмик. В холодный памятник. В безмолвие.

Это она их увидела. Два трепыхающихся на грязной клумбе тела, надсадно кричащих от боли. Мальчик и девочка, наслушавшиеся бреда об тягости бытия. Люда бегала вокруг, ждала скорую, двенадцать минут запредельной паники. Вой сирены и прыгающая на «лежачих полицейских» скорая, где она отчетливо поняла, что дети не выживут. По короткому вздоху водителя, по слишком спокойному взгляду фельдшера. Медики их уже приговорили. Может быть их даже расстроит факт гибели двух малолеток. Но Людмила ощутила пустоту, невероятную, бескрайнюю и ледяную пустошь вокруг себя, где совершенно безразлично, куда ты пойдешь, мир все равно останется пустым и холодным.