Хозяин жизни

– Паш… Естественно, всё там нездорово, и работы мне предстоит много. Сам же понимаешь, я не успокоюсь, пока не поставлю братишку на ноги и не приведу в порядок.

– То есть уродом он не будет?

– Не будет. Я ему пообещал, что спасу его неописуемую красоту, – и вздыхаю, – но, повторяю, трудов потребуется немерено.

– Ленка подготовила от его имени заявление в суд. Хочет, чтобы Ваня подписал.

– Сегодня лучше не стоит. Пусть немного придёт в себя. Вот сейчас собираюсь сходить и провести с ним ещё один сеанс своей терапии.

Едва выхожу из кабинета, сигналит мобильник. Звонит Сергей Александрович Кушелев – мой давний друг и самый первый благотворитель больницы. Понятно… Сын Кушелева Юра, закончив Медицинскую академию одновременно с Ванькой, работает у нас в хирургическом отделении и, конечно, успел сообщить отцу о случившемся.

– Здравствуйте, Сергей Александрович! – он существенно меня старше, поэтому я всегда обращаюсь к нему на «вы». – Вижу, про наши новости Юра вам уже доложил…

– Саша, если для Вани что-то нужно, то сам знаешь…

– Знаю и не буду вас беспокоить. Ему пока нужны покой и моя энерготерапия. Остальное я сделаю сам. Но всё равно – спасибо!

Вот так бывает всегда. Вся наша команда из-за братишки всполошилась. И такое внимание друг к другу у нас существует давно. Годами! Очень приятно чувствовать вокруг себя в полном смысле слова «своих». Один за всех и все за одного!

* * *

Поднимаюсь на третий этаж.

– Александр Николаевич, Ваня уже проснулся. Я его немного покормила через поильник, – подходя, сообщает старшая медсестра Шитова. – И ещё… Не знаю, правильно ли это, но Рите я позвонила. Она должна вот-вот приехать.

– Всё правильно сделали. Я сам собирался. Спасибо, Елена Михайловна!

Естественно, Рита приедет. Она – замечательная девчонка! Характером чем-то мою Дашу напоминает. Повезло братишке с женой!

– А вам, честно говоря, я бы посоветовала после сеанса с Ваней хотя бы на часок прилечь в своём кабинете, – с давно знакомой строгостью замечает Старшая. – Вид у вас очень усталый. Только с самолёта, а тут вот такое…

– Не знаю. Если получится, – отмахиваюсь я и захожу в палату.

Всегда благодарю свою судьбу за то, что свела с таким замечательным человеком, как Елена Михайловна. Наша старшая медсестра из тех, кто, как говорится, на все руки. Это блестящий профессионал и, даже находясь на своей сугубо административной должности, очень старается не потерять квалификации, в том числе и как хирургическая сестра. Мы с ней часто вместе работаем в операционной, и тогда я всегда совершенно спокоен за зону её ответственности. А сестринское хозяйство ею содержится просто в идеальном порядке, и персонал воспитывается со всей строгостью, даже иногда, при обнаружении какой-либо нерадивости, с применением сугубо мужской лексики. Правда, ни разу не замечал, чтобы кто-то из медсестёр на неё обижался за жёсткость, ведь всем известно, что Старшая всегда оказывается первой там, где труднее всего, а такой человек вызывает только уважение.

Для Шитовой доктор Иван Николаевич Серёгин, когда они тет-а-тет, просто – Ваня. Она из тех, кто помогал ему в его первых шагах на медицинском поприще, да и до сих пор старается всячески поддерживать. Вообще все мы, кто тут семь лет назад начинал восстановление разрушенного хозяйства, относимся друг к другу как-то особенно, по-родственному. Кроме нас с Ванькой и Кирилла Сергеевича это и Павел с Леной, и Шитова, и Светлана Сергеевна… Да и не только они. Например, замечательный хирург и заведующий отделением Алексей Сергеевич Алёшин. Ну и другие, конечно, тоже.

…Ванька уже проснулся, но полулежит в той же позе.

– Ну как ты? – и сажусь на край кровати.

– Не знаю… – выдавливает он, явно прислушиваясь к своим ощущениям. – Голова кружится… Слушай, помоги сходить… в сортир. Боюсь грохнуться.

Осторожно помогаю ему встать и, придерживая, сопровождаю. Персональные удобства в наших палатах есть. Ну вот… Теперь укладываю обратно.

– Елена Михайловна меня… покормила. Спасибо ей….

– Она мне уже сказала. Значит, Ванюха, я сегодня буду ночевать здесь, чтобы свою терапию с тобой проводить постоянно. Даше только что позвонил и предупредил. Давай-ка сейчас займёмся.

– Погоди… Ты с тем… как решил?

Понимаю, что речь идёт о сынке.

– Его по нашему заявлению задержали и увезли в отделение полиции. Ты же, наверно, знаешь, это только на сорок восемь часов, а дальше будет решать суд.

– Ты с ним ничего… не делал?

Боится, что я в отместку за содеянное гипнозом наведу какую-нибудь порчу.

– Ничего. Но очень хочется! Видел бы ты эту наглость.

– Сашка… Сколько мы… с тобой говорили… Очень тебя прошу… воздержись.

Еле может говорить, а всё воспитывает! Ведь Ванька единственный, кто в курсе, что я умею дистанционно воздействовать на людей, с которыми виделся и разговаривал.

– Ванюха, я тебе сказал – пусть решает суд. По крайней мере, насчёт его задержания. Хотя практически уверен, отпустят под какую-нибудь подписку о невыезде. Тут даже моих способностей не надо иметь, чтобы предвидеть такое. Но в любом случае к тебе придёт Лена, и ты подпишешь заявление на твоего обидчика.

– Думаешь, надо?

– Надо! Он кроме всего прочего должен тебе материальную компенсацию за физический и моральный ущерб. Ты знаешь, я не меркантильный человек, но после такого безобразия должно быть наказание. Подумай о тех, кто от него пострадает в будущем, если не будет наказания за сегодняшнее. Согласись, это – аргумент!

– Согласен… – вздыхает Ванька.

– Ну всё! Философия потом, а лечение – сейчас. Положи голову на затылок…

Сам немного помогаю ему лечь так, чтобы я мог правильно расположить руки. Правда, у него же ещё и рёбра… Там ведь тоже надо!

– Ванюха, а он тебя по позвоночнику не бил?

– Нет… слава богу… Я старался отвернуться… Только вот… рожа пострадала.

– Ничего, лицо я тебе сделаю за несколько дней. Ну давай…

Располагаю руки и начинаю воздействие.

– Тёпленько… – бормочет братишка и пытается улыбнуться.

– Прекрати болтать! Мешаешь.

В это время открывается дверь и в палату быстро входит Рита.

– Ваня!.. – вырывается у неё при виде Ванькиного лица. – Что он с тобой сделал! Ой… Здравствуйте, Александр Николаевич.

За годы, которые они вместе, никак не могу заставить её называть меня на «ты», как родственника. Всегда только на «вы»!

– Привет. Садись и пока не мешай… – киваю ей на стул. – Или вот этим полотенцем вытирай мне лицо, пока я провожу сеанс.

Тружусь долго. Во время всего процесса, сразу же вооружившись показанным мною инструментом, Рита осторожно убирает пот с моего лба, носа, около глаз, а я, не прерываясь, продолжаю энергетическое воздействие. Как всегда, когда трудно, молю Господа о помощи.

– Ну вот… – удовлетворённо бормочу, закончив. – Через пару часов повторим. Тебя усыпить, или ты сам?

– Сам… Сейчас только мы с Риткой немного поговорим… Это ты её сюда вызвал?

– Елена Михайловна позвонила, – почему-то с нотками вины признаётся жена.

– Такой заботой… обложили, – ворчит Ванька.

– Согласись, что лучше, когда обкладывают заботой, нежели матом. Ты ещё скажи, что тебе это неприятно, – хмыкаю я.

* * *

Главу районной администрации Николая Сергеевича Зорина увидеть в своём кабинете я ожидал. Будучи прежде крупным бизнесменом, владеющим большим количеством предприятий и фирм разной специализации, он почти с самого начала нашей здесь работы, вслед за Кушелевым, стал одним из первых благотворителей больницы. Уже тогда, не являясь руководителем района, Зорин называл себя его хозяином. Дочь Николая Сергеевича с той самой поры работает у нас в бухгалтерии и наверняка, как и сын Кушелеву, сразу сообщила отцу о случившейся беде. А к Ваньке у него давно отеческое отношение.

– Здравствуйте, Александр Николаевич! – глава района крепко жмёт мне руку. – О вашей беде я знаю, потому и приехал. У Вани уже был. Ужас!.. Мне сказали, кроме лица ещё и два ребра сломаны.

– Там, слава богу, не переломы, а трещины, но ведь тоже надо лечить! Поэтому энергетически я работаю в полном смысле слова не покладая рук.

– Что у него с лицом будет?

– Ничего не будет, – бурчу я. – Нормально будет… На место я ему всё поставил, но потрудиться придётся немало. Думаю, через три-четыре дня отёк уберу и со сращиванием костей помогу.

– Скажите, в этой ситуации я могу чем-то помочь?

– Можете, и это будет очень нужно. Не хочу, чтобы спустили на тормозах наше обращение. Лена необходимые документы подготовила, и они уже в отделении полиции. Туда же отправили и копии данных с камер видеонаблюдения. Надо, чтобы этого молодца суд пока отправил в СИЗО, а дальше надеюсь на наше правосудие.

– Странно, на юношу вы, вроде, не похожи, – усмехается Зорин.

– Это вы про мои надежды? Я их постараюсь подкрепить действиями.

– Александр Николаевич, вы, возможно, упрекнёте, что снова поднимаю одну из тем тех дискуссий, которые мы ведём во время наших с вами посиделок, но с некоторых пор я стал бояться ваших возможных… действий.

Понимаю, что Николай Сергеевич имеет в виду то же, о чём говорил Ванька.

– Я не про такие действия, о которых вы подумали. Пока прошу вас, если это возможно, надавить на наших правоохранителей и судебные органы, чтобы они не стали, виляя задом, отползать от необходимости применять закон.

– Вообще-то об этом можно было и не просить, – с некоторой обидой произносит глава района. – Мы столько лет с вами в одной команде, и я сам в состоянии понять, какие шаги от меня требуются. Но может, нужна какая-то дополнительная охрана на случай вот таких проявлений ваших пациентов?

– Простите, Николай Сергеевич… – понимаю, не надо было ему разжёвывать то, что он знает и без моей подсказки. – Просто я сегодня в сильно заведённом состоянии. И о Ваньке беспокоюсь, и всерьёз намерен эту историю довести до правильного, то есть законного конца, хотя папаша этого скота некий Эдуард Павлович – глава одной из крупнейших корпораций.

– Похоже, я знаю, о ком идёт речь, – задумчиво бормочет Зорин. – Предположу, такая задача почти невыполнима. Когда-то вы охарактеризовали этих людей как небожителей. Им закон не писан, а значит, они чувствуют вседозволенность.

– То есть вы косвенно соглашаетесь со мной, что единственный способ борьбы с ними – это мои способности? – с усмешкой цепляюсь я к его словам.

– Александр Николаевич, давайте оставим такую дискуссию на посиделки в моём кабинете. Слишком… объёмная тема.

– Но ведь так всё это оставлять нельзя! Вы согласны?

– Безусловно, согласен, но сначала давайте дождёмся первого решения суда, то есть о мере пресечения. Дальше видно будет!

Николай Сергеевич прав. Зачем забегать вперёд? Надо действовать по ситуации.

– Ваш вид мне совсем не нравится, – замечает он. – Вы прямо с аэродрома?

Киваю.

– Как Кирилл Сергеевич долетел?

– Вполне нормально. Таким бодрым вышел из самолёта! Надеюсь, поездка в практически родные места принесёт ему только положительные эмоции. Даже хорошо, что его тут пока нет и он не стал свидетелем всего этого безобразия.

– Естественно! Только этого ему не хватало с его сердечными проблемами. Ладно, я тогда, пожалуй, поеду. Дел, как всегда, невпроворот! По пути обязательно заеду в полицию и потом вам позвоню. А вы всё-таки прилягте. Вам надо хоть немного отдохнуть.

* * *

Глядя на то, как люди реагируют на случившееся с Ванькой, радуюсь за братишку. Любят его! Забота со стороны персонала больницы просто трогательная. Это выражается не только в неукоснительном исполнении немногочисленных просьб пострадавшего, но и в постоянном желании что-то сделать сверх или хотя бы не позволить кому-то нарушить его покой. Всё это вполне естественно, ведь Ванька – человек, который своей добротой, теплом и вниманием способен привязать к себе любого. Детей он просто в себя влюбляет, и они от него не отходят. Мои мальчишки, когда приходит дядя Ваня, сияют счастьем и часто даже не дают нам обстоятельно поговорить на служебные темы. На работе при каждом визите доктора Серёгина в наше детское отделение, хотя он числится в терапии и основная работа у него там по части неврологии, все пациенты в этот момент, наверно, о своих болезнях забывают. И это оправдано, ведь Иван Николаевич всегда найдёт возможность уделить внимание каждому. Это касается и пациентов других наших отделений, куда он также наведывается по необходимости применения энергетической терапии. Про Ванькино семейство я и не говорю. Там в него тоже все влюблены – от почти шестилетнего сына Сашки до родителей Риты, души не чающих в своём зяте. А полуторагодовалая Сашкина сестрёнка Ленка с папиных рук просто не слезает.

К сожалению, живя с ним рядом столько лет, я так и не научился такому общению, какое демонстрирует братишка. Мне всегда не хватает времени на психологические изыски, и оправдываю себя лишь своим постоянным бегом от одной проблемы к другой.

Все эти мысли пришли мне в голову после того, как, проходя по третьему этажу к ординаторской хирургии, я собрался зайти в Ванькину палату, но был остановлен пожилой санитаркой, которая строго предупредила, что Иван Николаевич только заснул. Поблагодарив её, входить к нему не стал. Прошедшей ночью я провёл два сеанса и оба раза вынужден был братишку будить. Конечно, после всего этого надо дать человеку поспать, ведь и от сна в большой степени зависит его выздоровление.

После обхода спускаюсь в свой кабинет. Хочу на часок прилечь.

На кушетке своё место занимает вынутая из шкафа, ставшая за годы родной подушка, и я укладываюсь. Усталость клонит в сон, но мысли заснуть не позволяют. Подсознательно подвожу итоги прошедших суток.

Так… Доверенность на представление интересов врача чистоозерской больницы Ивана Николаевича Серёгина по факту нанесения ему телесных повреждений при исполнении им своих служебных обязанностей Леной получена. Заявление в полицию ею от имени Ваньки написано, осталось только у него его подписать. Как уже сообщили местные полицейские, сегодня с самого утра по команде сверху сынка увезли в город и суд будет там по месту постоянного жительства. Прекрасно понимаю, что даже домашнего ареста не будет. Да и потом вовсю отмазывать будут. Это и Лена объяснила, да и сам я… определил. Предельно ясно: таких серьёзных противников, как нынешние, у меня ещё не было. Речь не о сынке. А вот папа и его окружение, как честь мундира, будут отстаивать свою неприкосновенность по принципу «нам можно всё!» Был же звонок в Управление внутренних дел и оттуда распоряжение местным полицейским. Да и перевод виновника в город для назначения ему судом меры пресечения тоже наверняка был сделан после соответствующей просьбы. Вот и получается, что задействованы повышенные возможности некоторой группы лиц. Нет, господа… если даже мне нельзя всего, то вам тем более.

Так всё-таки что же делать? Отпустить ситуацию? А вот – хрен вам! Кто же вступится за Ваньку, если не я, его старший брат и по-настоящему единственный родной человек? Жаль, Лены сейчас нет. Она поехала на суд. Надо обязательно, когда вернётся, с ней поговорить и наметить план действий.

Глаза слипаются… Пора хоть немного отдохнуть. А проснусь, сразу буду делать своё любимое энергетическое упражнение, когда представляешь себя лежащим на пляже под ярким солнцем и вбираешь его энергию. Мне оно очень помогает восстанавливаться после серьёзных нагрузок. Как новенький становлюсь!

…Мобильник будит меня примерно через час, и Зорин сообщает об отправке высокопоставленного сынка на суд в город по месту жительства, а это я уже знаю от местной полиции. Ещё он предлагает обратиться к Сергею Александровичу для организации помощи Лене со стороны его юридической команды. Мысль здравая. Хоть наш юрист и является профессионалом своего дела, но из-за занятости текущими делами может сложиться ситуация, когда ей придётся быть одновременно в двух местах, и тогда ещё чьё-то участие станет просто необходимым. Решаем обсудить такой вариант с ней самой.

Встаю и иду к Лене, чтобы послушать рассказ про суд.

– Ну что можно сказать… – начинает она нехотя. – Общий фон, буквально насаждаемый юристами с той стороны, был… – и делает паузу, подбирая слова. – Я бы охарактеризовала так: «Вы нас всех очень насмешили!» Мне прямо предлагали забрать наши «бумажки» и не тратить попусту времени. А когда я напомнила про заявление в полицию от пострадавшего, заявили, что его испорченное лицо стоит не более полусот тысяч и этот вопрос они решат без проблем в случае нашего отказа от судебной тяжбы. В результате все разговоры про домашний арест задержанного были отметены со словами: «Он же не представляет опасности для общества!» Видел бы ты при этих словах его рожу! Было заявлено, что суд руководствуется своим внутренним убеждением, и этого «мальчика», как мы с тобой и предполагали, не арестовали, а отпустили… под залог с обязательством соблюдения режима доступности для следствия. Мы с тобой, Саша, знакомы давно. Ты знаешь, я достаточно спокойный человек, который старается всегда искать компромисс, и склонна всё заканчивать миром. В этом случае у меня такого желания нет.

Лена говорит резко, чётко произнося слова, и они у неё сейчас, как говорится, от зубов отскакивают. Хорошо чувствую её раздражение.

– Но я так понимаю, дело всё-таки принято к производству.

– Принято в районном отделе полиции. Только я не исключаю в недалёком будущем каких-либо «случайных» пропаж в представленных нами документах и поэтому ещё вчера озадачилась дополнительными копиями со всего, с чего их можно было сделать.

– Главное – сохранность съёмки видеокамерами имевшего место безобразия.

– Я тебе говорила, что эти копии тоже сделаны в присутствии вчерашнего наряда полиции под написанный акт с их и нашими подписями. Ты бы на всякий случай положил все эти материалы в сейф в кабинете Кирилла Сергеевича.

– Хорошо, дай мне копии, я спрячу. В общем, подпиши у Ванюхи заявление в суд, а если будет сомневаться и упираться, то зови меня. И подумай, потребуется ли тебе какая-то помощь во всех грядущих проблемах. Я бы тогда с Сергеем Александровичем поговорил, чтобы взять кого-то из его юристов.

– Знаешь… Думаю, сейчас это будет полезно, – подумав соглашается Лена.

* * *

Как обычный специалист веду свой ежедневный вечерний приём. Это у меня – святое. Стараюсь проводить его, не отменяя, несмотря на любое своё физическое состояние. Население посёлка Чистые Озёра давно привыкло и готово по любому поводу бежать за биоэнергетической помощью к нам с братишкой. Естественно, теперь моя нагрузка возросла, ведь пришлось взять на себя, пока Ванька болен, ещё и его пациентов, нуждающихся в таком лечении. Народу, конечно, много, и поэтому вместо семи вечера буду заканчивать в половине девятого. Местные жители уже знают о случившемся с доктором Серёгиным, который благодаря своей терапии здесь популярен не меньше, чем я. Вопросы о состоянии любимого доктора я слышу почти от каждого пришедшего – как от его пациентов, так и от своих. Приходится терпеливо рассказывать и людей успокаивать.

Сегодня у Ваньки, как у пострадавшего и после дополнительных уговоров со стороны Лены всё же подписавшего заявление в суд, был следователь. Я с ним встретиться не смог, поскольку был в операционной, и сопровождала его наш юрист. Потом она мне рассказала о своих впечатлениях от этого визита. Говорила, что, хотя братишка с большим трудом мог отвечать на задаваемые ему вопросы, не заметила какого-то интереса к случившемуся у этого полицейского. Да и сами вопросы, которые он задавал, были, как это называется, дежурными, а вся беседа была слишком краткой для желания в чём-то разобраться и напоминала формальную процедуру. Если так, то вполне можно сделать вывод обо всём, что нас ждёт в дальнейшем, и о причинах… Подозреваю, обработка всех привлечённых к делу по нашим заявлениям уже началась.

Ну вот, почти девять. Надо сходить на пищеблок. Там должны были оставить ужин. Устал я что-то сегодня… Правда, после моей нынешней нагрузки трудно было не устать. Стук в дверь… Неужели ещё кто-то из Ванькиных на процедуру?

Появляются трое молодых мужиков. Одного узнаю, поскольку когда-то его лечил от пьянки, а таких своих пациентов я всегда помню хорошо.

– Здравствуйте, Александр Николаевич, – почтительно здороваются они и сразу объясняют: – Мы насчёт Ивана Николаевича… Как он?

Приглашаю их сесть и вкратце рассказываю. Заканчиваю словами о подаче на виновника заявления в суд.

– Вы думаете, этого козла осудят? – с сомнением высказывается один из посетителей. – Нам сказали, у него папаша какой-то уж слишком крутой.

– Закон у нас, мужики, один для всех. И для крутых тоже.

Вот сказал то же, что говорю всем, но самому ясно: это вовсе не так.

– Да ведь отмажут же его адвокаты! – звучит негодующее восклицание.

– Александр Николаевич, а почему вы сами не хотите? – тихонько интересуется другой, тот которого я лечил. – Все же знают, вы… всё можете.

Я понимаю, про мои «чудеса» в посёлке наслышаны и люди о них судачат, но сейчас прозвучал, по сути, призыв к наказанию виновника в виде осознанного нанесения ему ущерба! Неужели они считают, что коль скоро такое возмездие будет однозначно справедливым, то оно обязательно должно состояться? Ну и как мне им ответить?

– Если бы я всегда поступал по подсказкам своих эмоций, то принёс бы много вреда, – замечаю со вздохом и признаюсь: – Хотя, честно говоря, когда увидел лицо брата, сгоряча было желание… Только Иван попросил такого не делать. Он прав, плохо это!

– Иван Николаевич очень добрый… – тихо бормочет один из пришедших. – Он же как святой. Промолчит, отойдёт и, значит, простит. Таких обижать – грех!

Последнее было сказано с такой убеждённостью, что я очередной раз порадовался за братишку. Да, собственно, не только за него, но и за сказавшего эти слова тоже. Прощаюсь с этими мужиками за руку и провожаю до двери. Закончившаяся беседа будто протянула между нами какую-то ниточку…

Снова сев в своё кресло, задумываюсь. После случившегося мысли постоянно крутятся вокруг одного и того же – вокруг необходимости неотвратимого наказания сынка этого Эдуарда Павловича, которого действительно всячески будут отмазывать, и я в состоянии обеспечить такую неотвратимость. Уверен, это «лукавый» меня искушает, подбрасывая ситуации, где самым простым и действенным способом разрешения конфликта является применение моих способностей, причём в самом жёстком их варианте.

* * *

Лена всё время находится в ожидании вызова, но после состоявшегося визита к пострадавшему следствие более никакой активности не проявило. Со вчерашнего дня наш юрист при ведении дела имеет помощь юристов от Кушелева, которые теперь, так же как и она, ждут. Однако когда начнётся какое-то движение, сейчас сказать трудно.

Отёк на Ванькином лице в значительной мере спал, и поэтому говорит он теперь почти нормально. Слава богу! Не зря я столько трудился и тружусь. Процедуры братишке провожу по пять раз в сутки. Своими средствами определил – процессы сращивания костных тканей проходят неплохо. После сотрясения мозга многое тоже нормализуется. С трудом уговорил Риту быть дома и заниматься детьми, а не сидеть у его койки здесь, в Чистых Озёрах. Она согласилась, что в больнице её мужа обихаживают по высшему разряду, но желая в такой тяжёлый для него период быть рядом, и всё равно каждый день приезжает проведать. Снова отмечаю: Ваньке в жизни серьёзно повезло. Своей Даше обо всех делах докладываю по телефону тоже ежедневно, поскольку на период Ванькиной болезни, как когда-то в давние времена, переселился жить в больницу. По-другому быть и не могло, ведь кроме своей работы у меня появилось много дополнительной.

Захожу в Ванькину палату. Он, полусидя, прислонившись к спинке кровати, читает. Обложка книги хорошо видна. «Война и мир»? Однако…

– Ну как ты? Как головушка?

– Как? А то у тебя никогда сотрясения не было, – фыркает братишка. – Носит меня пока, конечно, из стороны в сторону… Рожа в зеркале твоими трудами вроде уже ничего…

– Давай-ка я ещё немного потружусь. Ляг, как надо!

Откладывает книгу и сползает затылком на подушку. Начинаю работать.

Воздействуя на Ванькино лицо и ребра, пытаюсь понять, не ослабла ли моя энергетика от нагрузки, навалившейся за последние дни. Спать удаётся только по четыре, в лучшем случае пять часов в сутки, ведь, ночуя в больнице, я не могу не подставлять плечо дежурящим коллегам. Да и вообще у нас так заведено с самого начала: можешь помочь – помоги. В общем, устал страшно! Ещё послезавтра мне нужно будет ставить на место позвонок одному из наших пациентов, а это потребует высокой концентрации и хорошей энергетики. Правда, слава богу, судя по ощущениям самого себя, мои возможности от усталости не страдают.

– Ну вот… Пока всё, – с удовлетворением вздыхаю я, заканчивая сеанс.

– Сашка, у тебя такой усталый вид, – почти в унисон со мной и почему-то виновато бормочет Ванька. – Пошёл бы прилёг…