День Дракона

Лунная Фантазия.

Гарки находились чуть дальше, косили задние, не измотанные штурмом ряды. Его же отряду пришлось отбиваться от морян. Клыкастых, шипастых и невероятно быстрых тварей. Вдвойне злых оттого, что незадолго до битвы гиперборейцы сожгли их штаб-квартиру. Магия на оборотня не действует, убить его в рукопашном бою трудно даже наву, и Драконы приготовились умереть. Они встали спина к спине, отбивались, не надеясь ни на что.

Упал один, другой, потом сразу четверо. Упал Эмиль фон Чавес, магистр ложи.

И смеялись толпящиеся на стенах люды. Он видел их лица. Он слышал их смех.

И все труднее было поднимать палицу…

А потом мелькнула когтистая лапа. Он успел отшатнуться. Ни боли, ни ожога, только что-то теплое потекло по лицу. Он успел отмахнуться палицей, понять, что справа уже никого нет, услышать рычание гигантской твари, увидеть ее зеленые глаза…

Провал.

* * *Муниципальный жилой дом, Москва, улица Строителей, 7 августа, понедельник, 02:15

Провал.

Витольд открыл глаза и уставился в потолок.

Точнее – в темноту над головой.

Первая мысль: «Кричал?» Если да, то неприятно. Витольд не любил показывать слабость кому бы то ни было. Прислушался: вроде все спят. Значит, на этот раз не кричал. Впрочем, ничего удивительного: последний год сон снился все реже и реже, яркости поубавилось, эмоции уже не были столь сильны. Теперь Витольд лишь скрипел зубами, стискивал кулаки и потел.

Несколько секунд на то, чтобы выровнять дыхание. Затем приподнялся на локте и посмотрел на постель, так и есть: на подушке и простыне следы влаги.

Провал.

Сон всегда заканчивался черным провалом. За мгновение до того, как моряна нанесла следующий удар, молодой чуд провалился в активизировавшийся портал. Его называли счастливчиком. Навы, исполняя приказ князя сокрушить военную силу Ордена, заблокировали на поле боя магию перехода, сделав бесполезными спасительные «дырки жизни». Но сплетенная темными сеть не была прочной, слишком много арканов витало вокруг дворца, слишком сильными были всплески магической энергии, а потому некоторым рыцарям удалось уйти через порталы. Ундер провалился в приемный покой Московской обители, нейтрального эрлийского монастыря, лучшего госпиталя Тайного Города.

И следующий удар моряны, который должен был стать последним для Витольда, прошел мимо. Когтистая лапа рассекла воздух…

Провал.

Почему активизировалась «дырка жизни»? Ундер был уверен, что не трогал ее, забыл в горячке боя. Или подсознательно не хотел показаться малодушным?

«Неужели струсил?» Эта мысль мучила его с самой Лунной Фантазии.

Провал.

Влажные простыни. Влажная от пота подушка.

Сон. Провал.

Витольд негромко выругался, поднялся, натянул джинсы и осторожно выглянул в холл.

Тишина.

Квартира у родителей большая, четыре комнаты, его – самая дальняя, чтобы дойти до кухни, нужно пройти весь коридор. По возможности бесшумно. Витольд не хотел ни с кем общаться. У родительской спальни Ундер остановился, прислушался. Отец чуть похрапывает, дыхание матери едва уловимо.

Мать всегда была покладистой, принимала сторону отца, не перечила ему. Спокойная. Сдержанная. Надежная. Настоящая чуда. Она казалась немного отстраненной, и только после смерти Оскара, старшего брата, Витольд понял, как мать на самом деле к ним относится. Понял, увидев ее на кладбище, услышав и на всю жизнь запомнив ее крик. Отец стоял молча, вцепившись в плечо младшего сына, Аскольда, лишь желваки ходили. Мать же дала волю чувствам. А потом, после похорон, она стала путать среднего сына со старшим. Несколько раз называла Витольда Оскаром. Он не поправлял. Потом мать лечили эрлийцы. Месяц в Московской обители, затем полгода на специальных травяных настоях. Сейчас мать снова в норме. Спокойная. Сдержанная. Надежная. Но теперь в ее уравновешенности Витольду чудилось совсем не то, что раньше.

В следующей комнате сопел десятилетний Аскольд. Маленький Дракон, которому тоже снились сны о войне. Красивые и яркие сны, в которых он – непобедимый герой – мечом и магией спасает мир от злых врагов. Когда-то Витольду они тоже снились. Веселые, насыщенные, благостные, как книжки, что челы пишут для подростков.

Отличные сны. Гораздо лучше тех, что приходят к нему теперь.

Ундер добрался до кухни, но свет включать не стал – привык к темноте. Дошел до мойки, открыл кран и жадно припал губами к струе холодной воды. В первые месяцы после Лунной Фантазии, когда сон мучил его особенно часто, Витольд обратился за помощью к эрлийцам и получил от них бутылку хитрого настоя, рюмочку которого рекомендовалось опрокидывать на ночь. Желательно – под хорошую закуску. Не помогло. Сон продолжал приходить, невзирая на старания лучших в Тайном Городе врачей, а у Витольда выработалось свое правило: не настой на ночь, а холодная вода после сна. Много холодной воды. Очень много.

Вода освежает. Успокаивает. Бодрит.

Увлекшийся Витольд не услышал шагов. Среагировал лишь на включившийся свет. Вздрогнул. Не оборачиваясь, быстро просканировал кухню, понял – отец, и продолжил пить.

– Опять сон? – Вильгельм Ундер тяжело опустился на табурет. Подпер рукой голову и устремил на сына взгляд. – Та же дрянь?

– Я все-таки тебя разбудил?

– Нет. – Ундер-старший помолчал. – Я почувствовал.

– Извини. – Витольд оторвался от крана, выключил воду, вытер полотенцем руки, губы и уселся напротив отца. – Мать спит?

– Да.

– Хорошо.

И отвернулся к окну.

Вильгельм вздохнул. Едва поборол желание добраться до холодильника, в котором пряталась бутылка водки, и налить. Себе и сыну. Сдержался. Опустил взгляд на стол.

Когда-то Ундеру завидовали. Мало того, что у Вильгельма было трое детей – большая редкость в Ордене, так еще и все трое – мальчики. Сыновья. Наследники. Ундер, разумеется, старался вести себя скромно. Сдержанно принимал поздравления, понимая, что если и завидуют, то по-белому, без зла, не задирал нос перед менее удачливыми друзьями, но в глубине души, конечно, радовался как безумный. Бывало – чего греха таить? – мысленно ставил себя выше других. Бывало. Теперь пришло время платить.

Оскар погиб во время Лунной Фантазии. Схватился с гаркой и получил два удара, крест-накрест рассекших грудь. Катаны гарок только кажутся тонкими, чудские доспехи, если нет магической защиты, навская сталь рубит беспощадно. А защиты уже не было. Уже не было… Вильгельм сумел вынести тело Оскара с поля боя, добрался до Замка, положил рядом с другими рыцарями, не пережившими Лунную Фантазию. И застыл как истукан. Без движения, без звука, с прикрытыми глазами. Только губы Вильгельм кусал. Сильно, до крови.

В тот момент он думал, что потерял одного сына. А потом к Вильгельму подошел Мортимер, двоюродный брат по отцовской линии, и сказал, что Витольд ранен.

За тот короткий период, что Гюнтер Шайне занимал пост мастера войны, он успел совершить много. Чересчур много. Приняв помощь гиперборейцев, он настроил против Ордена весь Тайный Город. Опозорил рыцарей нападением на школу Зеленого Дома. Проиграл войну, поставив Великий Дом на край катастрофы. И какое теперь дело до того, что Гюнтер оказался наркоманом, прочно сидевшим на Золотом Корне? Сделанного не воротишь. И боевые лицензии, которые Шайне выдавал с неимоверной легкостью, подписывая буквально любое прошение, не аннулируешь. Восемь романтически настроенных щенков, безумно боявшихся пропустить самую славную победу в истории Ордена, успели получить чин корнетов и отправиться под стены Зеленого Дома. Вернулся только один – Витольд.

Вильгельм понимал, что сын изменился. Становление произошло слишком рано, слишком страшно и серьезно покорежило его. Рыцари, несмотря на господствующую в Ордене философию воина, относились к молодым внимательно и крайне осторожно, тщательно следили за тем, чтобы юноша в правильное время и нужным образом познавал реалии жизни, чтобы не сломался, чтобы понял все так, как надо. Грязь? Да, грязь есть, куда без нее? Но если в дерьмо окунется парень подготовленный, он вряд ли сломается.

Витольда же не просто окунули. Витольда едва не утопили в грязи.

И первое, что сделал Ундер, закончив лечение, – отозвал прошение о приеме в гвардию великого магистра.

Сломался?

С выводами чуды не торопились. Армейские эмиссары поговорили с родителями, с самим парнем, попытались понять: почему? Витольд отвечал, что хочет отдохнуть. Гвардейцы кивали головами и думали, что делать дальше. Им не хотелось терять юношу. И не только потому, что Орден чувствовал вину за случившееся: Витольд демонстрировал превосходный уровень магических способностей, что обещало блестящую карьеру.

Но он хотел отдохнуть.

В конце концов было принято половинчатое решение. Боевую лицензию не аннулировали, чин корнета и даже небольшое денежное содержание сохранили, но при этом отправили в отпуск. Гвардейцы надеялись, что рано или поздно парень одумается.

Витольд снял маленькую квартиру и поступил в средней руки человский институт.

– Не хочешь еще раз обратиться к лекарям? – поинтересовался Вильгельм после паузы.

Как же тяжело предлагать такие вещи собственному сыну!

– К нашим?

– Лучше к эрлийцам.

– К ним я уже обращался.

– За успокоительным, – уточнил Вильгельм.

Витольд помолчал, затем в упор посмотрел на отца.

– А зачем обращаться теперь?

– Пусть они помогут тебе забыть, – тихо, но очень твердо ответил Ундер-старший.

Витольд не возмутился, не обиделся. Просто осведомился:

– Для чего?

– Мне кажется, так будет лучше.

– Тебе кажется или ты уверен?

– Кажется, – признал отец.

– Вот видишь, ты не знаешь. – Губы Витольда дернулись. То ли скривился, то ли попытался улыбнуться. – А ведь мы говорим о части моей жизни. Как я могу ее забыть? И зачем?

– Чтобы спать спокойно. – Теперь Вильгельм смотрел на татуировку сына: прямой рыцарский меч, который обвивают и грызут две змеи. Многие прошедшие Лунную Фантазию воины сделали себе такую отметку. Чтобы помнить. Чтобы не забывать. – Ты должен понять, что ничего не закончилось. Что у тебя еще все впереди.

– Я знаю, что у меня впереди.

– Что?

– Жизнь.

– Какая?

– Моя, – твердо произнес Витольд. – Моя.

Он постарался ответить максимально корректно, знал, что не имеет права грубить отцу.

Витольд мог с ним не соглашаться, мог упрямиться, стоять на своем, но грубить – никогда. И не только потому, что это его отец. Нет, не так. В первую очередь потому, что Вильгельм – его отец. И лишь во вторую – потому, что Ундер-старший тоже сражался под стенами Зеленого Дома, вырвался из мясорубки и вынес на плечах старшего сына. Весельчака Оскара, получившего свое от безжалостных гарок.

Витольд знал, что отец до сих пор переживает. И о гибели Оскара, и о том, что Витольд оказался в том сражении. Но Вильгельм продолжал жить так, как раньше: служил Ордену, чтил традиции, не обвинял тех, кто направил чудов в кровавую мясорубку.

Верный сын Ордена.

Годы ему помогли. Прожитые годы.

У Витольда такого запаса прочности не было.

– И как ты намерен устроить свою жизнь?

– Все очень просто, – пожал плечами Витольд. – Все забыть? Нет, не выход. Для начала следует обратиться к эрлийцам за успокоительным помощнее. В последние месяцы сон приходит редко, но дополнительное лекарство не помешает. Затем имеет смысл направить повторное прошение в гвардию. У меня действующая боевая лицензия, опыт и хорошие способности. Мне не откажут. Проверят, конечно, но я в себе уверен: все пройдет хорошо. А маленький скелет есть в шкафу у каждого…

– Витольд…

Но Ундер не позволил отцу перебить себя.

– Учеба, затем карьера. Через пару лет я стану полноправным гвардейцем. К этому времени вы с матерью подберете мне хорошую девушку… или я сам ее найду – не важно. Главное, появится семья. И, очень надеюсь, – дети. Это будет здорово.

Витольд говорил спокойно и уверенно. Не ерничал. Не иронизировал. Деловито и последовательно излагал возможное будущее. А потому Вильгельму оставалось лишь кивнуть и согласиться:

– Да, это будет здорово.

– Проблема в том, отец, что однажды начнется новая война, – негромко продолжил Витольд. – А я не понимаю, почему должен воевать? Зачем мне сражаться? Ради чего? Пока я не могу ответить на этот маленький вопрос. Если отвечу – все будет так, как я только что сказал.

– А если не ответишь? – угрюмо поинтересовался отец.

– Мне наверняка постараются помочь.

Несколько секунд отец и сын смотрели друг другу в глаза.

– Для чего все это? – тихо спросил Витольд.

– Что именно?

– Наши войны. Сколько тысяч лет Великие Дома заперты в Тайном Городе, столько тысяч лет мы воюем. В чем смысл?

– Войны между Великими Домами начинаются только в том случае, если один из них опасно укрепляется и начинает представлять угрозу для остальных, – без особой охоты ответил Вильгельм. Он чувствовал, что не готов к столь серьезному разговору, но не мог остановиться, не мог уйти: в последнее время сын нечасто пускал его в свой мир.

– По нам ударили и люды и навы. Мы представляли угрозу?

– Разве ты не знаешь?

– Я хочу, чтобы ты мне ответил.

– Да, – спокойно подтвердил Вильгельм. – В той войне мы представляли угрозу для Темного Двора и Зеленого Дома. Очень серьезную угрозу. У нас был шанс поставить их на колени.

– Для чего?

– Когда-то мы владели миром. – В глазах Вильгельма мелькнула гордость, голос стал тверже. Он не просто диктовал сыну прописные истины – он верил в то, что говорил. – Теперь вынуждены выживать. Не мудрено, что наши лидеры пытаются найти способ вернуть Ордену лидирующее положение. Сначала в Тайном Городе, затем во всем мире.

– Для чего?

– Разве это не естественно? Или мы будем стремиться вперед – или исчезнем, растворимся. Чудь существует только до тех пор, пока живы настоящие чуды. Чудь – это не просто слово, а кровь и традиции, история и будущее. Я хочу, чтобы мои дети были чудами, а не кем-либо еще. И мои внуки. И правнуки.

– А войны…

– Войны – результат того, что лидеры других Великих Домов рассуждают точно так же. Всего лишь результат – не более.

– То есть гибель Оскара – это результат результата?

Витольд не хотел грубить. Отчаянно не хотел. Так получилось.

– Не надо ковырять мои раны, молодой рыцарь, – негромко произнес Вильгельм. – Попробуй сначала залечить свои.

Поднялся и вышел из кухни.

И выключил за собой свет.

А Витольд сжал кулаки так, что ногти продавили кожу ладони.

«Извини! Пожалуйста, извини!»

Витольд знал, что отца мучило его решение отозвать прошение о приеме в гвардию. Вильгельм гордился средним сыном, особым сыном. Вот Оскар был настоящим Драконом – мощным, крепким, сильным и едва способным к магии. Аскольд, судя по всему, рос таким же. А способности Витольда могли поднять его очень высоко, он мог стать командором войны, а то и мастером. Даже сам великий магистр Франц де Гир, в бытность свою мастером войны, отмечал одаренного Дракона. Но Лунная Фантазия изменила все.

Потерялся смысл.

Однако Ундер не был до конца откровенен с отцом. Точнее, не смог донести до Вильгельма основную мысль. Витольд прекрасно понимал, для чего ведутся войны. Его смущало, что за тысячи лет существования Тайного Города ни одна война Великих Домов не была доведена до логического конца, что все они обязательно заканчивались переговорами.

«А темным и зеленым не место в нашем мире!»

Спать не хотелось. Витольд снова попил воды, посмотрел на часы, усмехнулся, вытащил из кармана телефон и набрал номер.

– Не разбудил?

* * *Павелецкий вокзал, Москва, Павелецкая площадь,7 августа, понедельник, 04:24

Зоря. Зорюшка. Милая Зорюшка.

Зоря.

Короткое имя. Такое нежное и ласковое в любящих устах, что хочется закрыть глаза и улыбаться, улыбаться, улыбаться…

Такое славное имя.

Чужое.

Она постаралась сделать его чужим. Забыть. И того, чьи уста шептали «милая Зорюшка…». И того, чей крик ласкал душу и сердце.

Их нет.

Забыть.

Она хотела уйти в ничто, и ей позволили это сделать. Забыть все: имена, смех, радость и… боль. Рвущую на части боль можно было победить только одним способом: забыть имена, смех и радость. У нее получилось.

Забыть.

Она стала никем.

И только имя, давнее имя, изредка всплывало в памяти.

Зоря. Зорюшка. Милая Зорюшка.

– Внимание! Скорый поезд «Саратов – Москва» прибывает на третий путь…

Сонные встречающие потянулись к платформе, за ними направились не менее сонные носильщики. Вокзал зашевелился, но не слишком сильно. Большая часть людей, спавших в зале ожидания, лишь поморщилась, услышав очередное объявление, некоторые сменили позы, некоторые открыли глаза, проверили не сданные в камеру хранения вещи и вновь погрузились в дремоту. В зале ждали других объявлений, об отправлении, а потому неинтересное сообщение вызвало лишь раздражение.

Но не у всех.

– Поезда пришел, – коряво сообщил Шнырек, выжидательно глядя на старуху.

– Слышала, – односложно ответила Шума-Шума.

– Давай надо делать? Нет? Потому что ничего у нас, да?

Неумело составленными вопросами голем пытался напомнить хозяйке, что ночь они провели впустую, ничего не раздобыли и теперь следует исправить эту оплошность. Шнырек знал, для чего они ходят на вокзалы: в отличие от метро, в залах ожидания можно разжиться сумкой, а если повезет, то чемоданом или рюкзаком – не все челы сдают багаж в камеры хранения. Вещи хозяйка продавала, а иногда, когда среди рубашек и штанов находились припасенные на отпуск деньги, одаривала голема большой дорогой шоколадкой. Черный шоколад Шнырек любил гораздо сильнее, чем дешевые батончики, которые старуха покупала ему через день.

– Делать надо?

Шума-Шума не ответила, и голем с грустью подумал, что сегодня они будут просто толкаться среди челов, стоять у стен, таращась на чужую жизнь, в лучшем случае – попрошайничать. Такие ночи, когда хозяйка не намеревалась брать чужое, тоже бывали. Они бродили по станциям и переходам метро; когда оно закрывалось – по вокзалам, если прогоняли – по улицам, и смотрели, смотрели, смотрели…

Зачем?

Голем не знал.

А понять не мог. Поэтому Шума-Шума ничего ему не объясняла.

Да и вряд ли она смогла бы найти слова, чтобы выразить… не то что голему – люду или челу, ту тоску, что сжигает ее изнутри. Слова давно забыты. Имена забыты. Смех, радость и боль.

Все.

И поэтому, когда тоска накатывала так, что ночь пугала самим фактом своего существования, Шума-Шума молча бродила среди челов. Смотрела. Смотрела. И переставала бояться. Успокаивалась. И даже чувствовала себя частью кипящей вокруг жизни.

Чужой жизни.

Полной имен, смеха, радости и… боли.

– Вещи, – вновь напомнил голем.

Шнырек был слишком туп, чтобы понять, что сейчас не самый удобный момент для кражи. Челы разбужены объявлением, голосами встречающих, если и провалились в дремоту, то их сон стал чутким, а потому утащить чемодан или рюкзак можно лишь отведя жертве глаза. А энергия слишком дорога, большую ее часть Шума-Шума тратила как раз на Шнырька, себе оставляла совсем чуть-чуть…

Да и не было нужды в краже, деньги у старухи пока были.

– Есть хочу, – заявила Шума-Шума и заковыляла к стойке круглосуточного кафе.

Голем угрюмо поплелся следом.

* * *Жилой комплекс «Дом в Сокольниках»,Москва, улица Русаковская,7 августа, понедельник, 05:33

Встреча должна была пройти обыденно. Витольд давно не был девственником и вел хоть и не разгульный, но и не монашеский образ жизни. В его маленькой квартире бывали и человские девушки, и веселые дочки рыцарей. Надолго не задерживались, но недовольными не оставались, опыта Ундеру хватало. Так что визит к Власте он изначально рассматривал как еще одно приключение. Интересное, занимательное, но приключение. Тем более что о любовных способностях горячих колдуний в Тайном Городе слагали легенды.

Но заурядным сексуальным мероприятием встреча не стала.

Во всяком случае, для Витольда.

Податливость ведьмы, легко согласившейся на его визит среди ночи, вызвала у Ундера презрительную усмешку: баба. Потеряла голову и готова на все ради своего желания. Витольд даже цветы не купил – зачем? его и так ждут, – поймал тачку и отправился в Сокольники. А когда оказался у Власты, то немного растерялся. Не из-за того, что жила молодая колдунья значительно лучше, чем он: большая трехкомнатная квартира в хорошем доме, продуманный дизайн, отличная мебель. На подобную ерунду Ундеру было плевать.

Витольд растерялся от того, как его встретили.

– Ты выглядишь грустным.

– Я в порядке.

– Как вчера?

– Даже лучше. – Он помолчал, потом упрямо добавил: – Намного лучше.

Власта улыбнулась краешком губ, и Ундеру вдруг стало стыдно. Понял, что его прочитали, как открытую книгу.

«Неужели я настолько прост?»

Но признаваться в том, что искал встречи ради избавления от тоски, не хотелось.

– Победители не грустят.

– В самом деле?

– Как правило.

«А может, следует сжать ее в объятиях? Прямо здесь, в холле? Прижать к стене, вцепиться губами в губы? Кто знает, чего ищет зеленая ведьма?»

Ундер потерялся. Власта откровенно флиртовала на турнире – при всех флиртовала! – потом охотно согласилась на ночную встречу.

«Ты надеялся, что тебе откроет деверь голая девка?»

– Иди за мной.

Он скинул кроссовки и послушно поплелся в гостиную.

На низеньком столике – бутылка вина, два хрустальных бокала и блюдо с фруктами. Набор стандартный до пошлости. Но Власта ничего не предложила гостю. Прошла через всю комнату и опустилась в дальнее от столика кресло.

– Располагайся.

– Где?

– Где хочешь.

Витольд усмехнулся и уселся прямо на ковер. Прислонился спиной к дивану, положив локоть на мягкую кожаную подушку, потянулся.

– Хорошая квартира.

– Родители подарили.

– Я так и подумал.

– Врешь, – не повышая голоса, произнесла девушка. – Ты подумал иначе.

Ундер слегка передернул плечами. Но взгляд отвел.

– Я ничего не знаю о тебе. Поэтому имел право думать все, что хотел.

– Хороший ответ, – спокойно кивнула Власта. – Честный.

«Ведьма! Зеленая ведьма!»

Ундер неожиданно подумал, что остался один на один с колдуньей и совсем не думает о защите. Кто знает, что придет ей в голову? И тут же посмеялся над собой. В душе. Незаметно.

«Какая еще защита? Зачем?»

Власта была одета в шелковый халат, тонкий, но совсем не игривый. Не вызывающе коротенький, выставляющий напоказ бедра, а длинный, до пят. И без пресловутого глубокого выреза на груди. Женственная фигура угадывалась, но не более того. Светлые волосы девушка аккуратно зачесала назад, на лице ни грамма косметики, большие зеленые глаза внимательны, без того огонька, который ожидаешь увидеть, приезжая к женщине среди ночи.

На мгновение Ундеру показалось, что он оказался у друга.

Или у психотерапевта.

– Ты хочешь быть сильным, Витольд.

– Все хотят.

– Но не все ломают себя, отказываясь даже от намека на слабость.

– Разве есть другой способ стать сильным?

Девушка помолчала. Улыбнулась.

– Твой визит ко мне – это проявление слабости или силы?

«Чертова ведьма!!»

В комнате царил полумрак, который невозможно создать с помощью электрических ламп. Два «светлячка» в разных углах гостиной пытались играть роль малюсеньких солнц. Переливались, перемигивались, заставляя плясать то светлеющие, то вновь набирающие черного тени.

«Слабости или силы?»

На какой-то миг Витольд пожалел, что приехал к Власте.

Но только на миг.

– Я знала, что ты позвонишь, только если станет плохо.

– Откуда?

– Прочитала в твоих глазах. – Она провела руками по бедрам. – К тому же, когда плохо, часто совершают странные поступки. Ищут странное общество.

«Что же странного в том, чтобы приехать к женщине?»

Ундер почти задал вопрос. Почти. Остановил себя в последний миг. Сообразил, что Власта не просто ответила, что она сказала…

– Тебе тоже плохо?

Витольд спросил без вызова. И без того интереса, с которым большинство из нас слушает истории чужих бед. Спросил как друга. Мягко. Тоном, в котором затаилось предложение помощи.

– Мне трудно ответить на твой вопрос, – медленно произнесла Власта. – Если скажу «нет», это будет неправдой. Если скажу «да» – тоже солгу. Мне не плохо. Мне просто не так, как всегда.

– Давно?

– Не очень.

– Странно.

– Почему?

– Ну…

На ум пришло: «Потому что ты не воевала, не теряла брата, твоя мать не сходила с ума…» Но Витольд не мог так сказать. Жаловаться на жизнь? Рассказывать о тяжелой доле? Рыцарю?

– Потому что я молодая, красивая, с блестящим будущим? – пришла на помощь Власта.