День Дракона

– Они созданы для боя, – тихо ответил Витольд, завязывая сверток. – Без него клинки умирают.

Федосеев не нашелся, что сказать. Зато его напарник, который не проявил особого интереса к старым саблям, кивнул на шрам:

– В клубе заработал?

– Да.

– И продолжаешь фехтовать?

– Мне нравится.

– Когда лицо режут?

Ундер поднялся на ноги, поправил рюкзак и посмотрел на полицейского… не угрожающе, не агрессивно, но так, что тому снова захотелось положить руку на пистолет.

– Я мастер спорта по фехтованию и кандидат в сборную России, – негромко сообщил Витольд.

– ОК, парень, – примирительно произнес Федосеев. – Мы не хотели тебя обидеть. Можешь идти.

Для большинства из нас московское метро – просто транспорт, довольно быстрый и достаточно удобный. Кто-то пользуется им постоянно, кто-то от случая к случаю, а некоторые при упоминании о подземке презрительно кривят губы. Но вряд ли в огромном мегаполисе можно отыскать хотя бы одного человека, который бы никогда не спускался по эскалатору и не мчался в трясущемся вагоне по мрачным тоннелям большого города, не пересекал московские пещеры из конца в конец. Большинство из нас не задумывается, что метро – часть нашей жизни. И уж совсем немногие понимают, что для некоторых подземка и есть жизнь, а точнее – центр их личной вселенной.

Их солнце – электрические лампы и фонари поездов, их небо – бетонные своды, а горизонт – выложенные плиткой стены. Их тишина – шум, а покой – несколько часов без пассажиров, когда по станциям проносятся ремонтные и грузовые составы. Жителей подземелья мало по сравнению с общим количеством горожан – и очень много, если их просто пересчитать. Они почти незаметны. Машинисты и дежурные по станциям, полицейские и рабочие, торговцы и музыканты, попрошайки и карманники. Повелители и слуги подземелья. Жители города под городом. Люди… и не только они.

Шуму-Шуму Витольд заметил, едва поднялся по эскалатору в вестибюль станции. Старуха обедала, или завтракала, или просто ела, потому что она не разделяла приемы пищи и не выбирала меню исходя из времени суток: искала еду, только когда испытывала голод. Шума-Шума стояла у стены и жевала булку с вареной сосиской. Дешевый соус, жидкий, бурого цвета, стекал по пальцам и капал на пол, но старуху это обстоятельство не смущало. Вряд ли она вообще замечала, что испачкалась. И прохожие старались не замечать, отворачивались, ускоряли шаг, торопливо проходили мимо. Кому интересна жующая нищенка? А Шума-Шума ничем не отличалась от бродяг, периодически появляющихся в московских подземельях. Она носила длинную юбку, когда-то цветастую, похожую на те, что так любят цыганки, а теперь просто грязную, стоптанные кроссовки, серую водолазку, надорванную на шее, кофту грубой вязки и красную бейсболку, козырек которой хранил отпечатки грязных пальцев. Рядом со старухой безучастно стоял мальчик лет девяти, белобрысый, круглоголовый, с сонными туповатыми глазами. На нем были длинные, до колен, шорты, сандалии на босу ногу и грязная футболка с полустершейся от стирок физиономией зубастого мультипликационного героя: то ли адский сатана, то ли робот-трансформер.

Со стороны могло показаться, что жадная старуха оставила ребенка без еды, однако на самом деле мальчику пища не особенно требовалась. Он был ненастоящим.

Голем по имени Шнырек.

– Привет. – Витольд улыбнулся.

Шума-Шума прищурилась. Узнала. Откусила от бутерброда еще один кусок, прожевала и сообщила:

– Хороший день выдался.

Она никогда не здоровалась.

Шнырек скользнул по молодому чуду безразличным взглядом и отвернулся.

Никто в Тайном Городе не помнил настоящего имени старухи. И хотя в архивах Зеленого Дома наверняка сохранились точные записи, все предпочитали называть бродяжку так, как она хотела: Шумой-Шумой. Нейтрально. Потому что настоящее имя вызывало в памяти простую и страшную историю о том, как двадцать лет назад, во время войны Великих Домов, чересчур горячий маг нанес слишком сильный удар по врагам. Настолько сильный, что помимо противников досталось и жителям дома, во дворе которого развернулась схватка. Четырнадцать трупов. Двенадцать челов, муж Шумы-Шумы и ее ребенок. Витольд знал об этой истории с детства. И, как и большинство чудов, считал, что смертная казнь, к которой приговорил горячего мага великий магистр, была слишком суровым наказанием за небольшую оплошность. Считал так до тех пор, пока не познакомился с Шумой-Шумой – фатой Зеленого Дома, не сумевшей оправиться от того удара.

От удара, который ее не задел.

От удара, который сломал ее жизнь.

– Заработала сегодня?

На лице старухи появилась хитроватая улыбка.

– Много. Да.

Застывший на губах соус напоминал размазанную помаду. Витольд кивнул:

– Значит, действительно хороший денек.

Ее пытались лечить, но безуспешно – разум женщины отказывался возвращаться в реальный мир. Ее пытались запереть, но она билась в истерике и пробовала покончить с собой. И тогда, убедившись в том, что старуха безвредна, ее отпустили. Приглядывали, конечно, но в жизнь потерявшей себя фаты не вмешивались. Шума-Шума бродила по городу, промышляла мелким воровством, и единственным, к кому она по-настоящему привязалась, был маленький туповатый голем.

– А я на турнир решил съездить, – сказал Витольд. – Размяться.

Старуха затолкала в рот последний кусок бутерброда, прожевала, вытерла губы и руки скомканной салфеткой и, только сейчас обратив внимание на сверток, произнесла:

– Сабли!

– Угу, – подтвердил Ундер.

В ее глазах мелькнула тревога.

– Война?

– Нет, – успокоил Шуму-Шуму чуд. – Турнир. Тренировка.

– А.

Одиночества притягиваются.

Витольд познакомился с Шумой-Шумой чуть меньше года назад. В тот день старуха оказалась на нуле, почти без магической энергии, и вряд ли смогла бы отбиться от группы бомжей, тащивших ее на пустырь за Савеловским вокзалом. С какой целью? Да какая разница с какой? Витольд избил бродяг, отвел Шуму-Шуму домой, а после несколько раз навещал, приносил продукты и немного денег. Впрочем, люды тоже не забывали о старухе, в ее холодильнике всегда была еда.

Вот только настоящим именем старуху старались не называть.

– Никто не приставал?

Шума-Шума отрицательно покачала головой.

– Ладно, еще увидимся, – буркнул Витольд и, поправив рюкзак, быстрым шагом пошел к выходу на вокзал.

* * *Центральная городская больница, Красноярск,4 августа, пятница, 20:09 (время местное)

– Док, когда Римма сможет отвечать на вопросы?

Кусков, высокий, мощного сложения полицейский, постарался произнести эту фразу максимально мягко. Приглушил голос, чтобы бас не грохотал, заполняя все помещение, а рокотал, подобно хорошо отлаженному двигателю, попытался, сообразно обстоятельствам, говорить с легкой грустью. Цели своей Кусков добился: у присутствующих не появилось ощущения, что их допрашивают, но среагировали они все равно не так, как рассчитывал полицейский. Худой черноволосый мужчина, стоящий справа от Кускова, вздрогнул и нервным жестом погладил бородку, некогда популярную среди младших сотрудников научных центров. А кругленький плешивый врач, к которому, собственно, и был обращен вопрос, поморщился, снял очки и привычным жестом принялся протирать стекла подолом белого халата.

– Когда? – повторил Кусков.

– Не имею ни малейшего представления, – неохотно ответил доктор.

– Почему?

– Потому что, голубчик, прежде чем ответить, когда наступит выздоровление, необходимо хотя бы в общих чертах представлять, от чего мы пользуем пациента. Мы не знаем, что стало причиной нынешнего состояния Риммы, значит, потребуется время на наблюдение и анализ. Проведем комплекс первичных мероприятий…

– Сколько? – Кусков понял, что вопрос прозвучал двусмысленно, кашлянул и продолжил: – Извините. Я хотел спросить: сколько времени потребуется?

– Неделя или месяц. – Врач вздохнул и вернул очки на нос. – А может, Римма придет в себя уже завтра.

– Это возможно? – быстро спросил полицейский.

– Вполне.

У черноволосого вспыхнули глаза.

– Я полагаю, что причиной нынешнего состояния Риммы стал сильный стресс. Нет – сильнейший стресс. Есть вероятность, что девушка справится сама… с нашей помощью, разумеется, но когда… – Врач развел руками.

Кусков кивнул, почесал в затылке и открыл было рот для следующего вопроса, но его опередил чернявый:

– Доктор, скажите, при осмотре не было обнаружено следов внешнего воздействия?

– Вы имеете в виду ссадины? Ушибы? Следы насилия?

– Нет, – торопливо, взахлеб, словно боясь, что полицейский его остановит, продолжил мужчина. – Следы от медицинских приборов? Вам не показалось, что над Риммой проводили опыты? Возможно, ей делали инъекции? Вы не видели следов от уколов?

– О чем вы, голубчик? – Врач перевел недоуменный взгляд на полицейского: – Кто этот человек?

– Я Леопольд Савраскин, уфолог! – затрещал чернявый. – Мы считаем, что Римма была похищена инопланетянами! Разве непонятно?

– Савраскин! – попытался утихомирить его полицейский.

– Вилюй – это аномальная зона! Есть десятки свидетельств…

– Молчать! – рявкнул Кусков.

Бородатый замер с открытым ртом. Врач хоть и вздрогнул, но посмотрел на полицейского с пониманием.

– Это руководитель похода, – пробурчал Кусков.

– Экспедиции, – негромко, но уверенно поправил его чернявый.

Уфолог не так уж испугался окрика. Видимо, привык.

– Они на Вилюе тарелки искали…

– Следы инопланетного разума!

– Вот и доискались. Девчонка в больнице, и непонятно, что с нею будет дальше.

– Да как вы не понимаете! Я убежден, что был контакт! Римму наверняка похищали!

Здоровенный Кусков взял Савраскина за шиворот, развернул к двери, но притормозил и вопросительно поднял брови:

– Док?

– Все, что смогу, – вздохнул врач. – Но ничего не обещаю.

– Это я уже понял. – Полицейский подумал, затем вытолкал Савраскина вон, захлопнул за ним дверь и тихо спросил: – А насчет внешних воздействий? Действительно ничего не обнаружили?

Кусков не верил в россказни уфолога, но спросить был обязан. Чтобы окончательно утвердиться в своих сомнениях.

– Ничего, кроме обычных ссадин и ушибов, которые могут появиться в походе у любого человека. Гарантирую, что она не дралась и не подвергалась насилию. – Доктор вновь потянулся к очкам, вспомнил, что только что протирал их, и остановил руку на полпути. – Я все-таки склоняюсь к тому, что Римма чего-то сильно испугалась.

– Зверя? Медведя?

– Возможно.

Теперь, когда схватка осталась далеко позади, Ярга сожалел, что колдунья умерла слишком быстро. Не следовало торопиться с первым, самым сильным ударом. Выдержать паузу, обездвижить ведьму и допросить! Тысячи лет в заточении не прошли даром – Ярга понятия не имел, что происходит на Земле. Где живут разумные? Кто живет? А самое главное – какой Великий Дом у власти? Ярга уже понял, что за время его вынужденного отсутствия появились новые семьи, владеющие Источниками, почуял, что ведьма работает с чуждой ему энергией. Лесная колдунья тянула силу из природы, а во времена Ярги такой техники не существовало. Судя по всему, изменилось многое.

Из хаоса мыслей умирающей ведьмы удалось вычленить слово «Москва», она хотела получить помощь от этой самой «Москвы», но что это: имя, название места или Великого Дома, Ярга не знал. Узнать следовало как можно быстрее.

Одним словом, поторопился. Но ведь у него оставалось крайне мало энергии! А ведьма была сильна. Кто знает, чем бы закончилась схватка? Потому Ярга не рисковал – убил врага одним ударом. Поступил правильно.

А сейчас сожалел.

Получить информацию от носителя, в теле которого он оказался, не представлялось возможным: занимая оболочку, дух полностью подавил прежнюю личность, стер всю память. От прежнего владельца не осталось ничего.

А время уходит.

И энергии все меньше.

Тело ее держит значительно лучше, чем дух, но оно не идеально… Да чего говорить: плохое тело попалось. Слабое. Почти без способностей. К тому же тело самки. Одна радость – молодое и крепкое.

Покончив с ведьмой, Ярга побрел на юг. Он понятия не имел, где находится ближайшее поселение, знал только, что выбрался на поверхность далеко на севере, а потому двинулся наугад. Два дня пробирался по тайге без сна и отдыха, изредка хватая с кустов ягоды да утоляя жажду водой из ручьев. Новое тело не щадил, понимал, что избавится от него при первом же удобном случае. Затем, как снег на голову, на него свалились сородичи носителя. Такие же несовершенные, без способностей и магической энергии уродцы. Только более взрослые. Их языка Ярга не знал, а потому прикинулся, что потерял память. Впрочем, это было недалеко от истины. При появлении уродцев Ярга сделал вид, что испугался, бросился наутек, правда, не очень старательно, а когда его поймали, мычал и вырывался.

Еще Ярга понял, что поскольку его искали, то ничего плохого не сделают. Наоборот: помогут оказаться в поселении. И не ошибся. Его положили на носилки, вкололи в вену какой-то препарат, от которого захотелось спать, а потом погрузили в тарахтящую железную колесницу и по воздуху отвезли в маленький городишко.

Способ путешествия не произвел на Яргу особого впечатления: драконы летали куда как более плавно.

– Рудин ее смотрел? – поинтересовался заступающий на ночное дежурство врач.

– Ага.

– И что сказал?

– Последствия стресса.

– Когда не знаешь, что случилось, остается только предполагать.

– И не говори.

Ни сменяющийся доктор, ни пришедший ему на смену коллега не упомянули имени пациентки: Римма Симонович. Они и так понимали, о ком говорят.

О потерявшейся в тайге и найденной спустя два дня девчонке. О той, о ком сейчас говорил весь край. Как Римма потерялась? Почему ушла из лагеря? Что с ней случилось? Ответов не знал никто. Просочились слухи, что поход, в котором принимала участие Римма, на самом деле был экспедицией уфологов, исследующих одну из сибирских аномальных зон на предмет контакта с инопланетянами. Журналисты немедленно вцепились в тему и потребовали подробностей: где именно села тарелка, что именно делали с девушкой, добровольно ли она пошла к инопланетянам или уфологи накачали несчастную наркотиками и отдали на заклание? Журналистам требовалась сенсация, материал, который сделает их знаменитыми, увеличит тираж их газет. Журналисты бесцеремонно ломились в больницу, и полиция была вынуждена поставить на этаже специального дежурного: он сидел у дверей, ведущих в крыло, и проверял пропуска у всех приходящих. Отчаявшись добраться до несчастной, репортеры накинулись на местных уфологов: просили прокомментировать, уточнить, высказать мнение. Уфологи надувались от важности и рисовали на карте маршруты летающих тарелок. Общество удивлялось и ахало.

– Как дела у нее сейчас?

– Спит.

– Посмотрим?

– Давай.

Врачи прошли к палате, осторожно приоткрыли дверь и заглянули внутрь. Худенькая черноволосая девушка, почти девочка, лежала на кровати, вытянув руки вдоль тела. Дыхание ровное, спокойное. Глаза закрыты.

– Кричит во сне?

– Нет.

– Ей давали успокоительное?

– Только когда нашли. Говорят, сильно кричала и вырывалась.

– Странно… – Заступающий на дежурство врач задумчиво потер кончик носа. – Для человека, пережившего сильнейший стресс, она спит слишком спокойно. Ты не находишь?

Коллега пожал плечами:

– Всяко может быть.

Для верности Ярга выждал несколько часов. И лишь глубокой ночью, когда затихли последние звуки и это крыло больницы наконец-то утихомирилось, он открыл глаза и бесшумно поднялся с кровати. Бесшумно, насколько это было возможно. Тело ему досталось несовершенное, поэтому идеального движения не получилось. Впрочем, если бы какой-нибудь человек увидел, как поднялась с кровати восемнадцатилетняя девушка, то, даже не разбираясь в спорте и боевых искусствах, понял бы, что перед ним настоящий воин. Движения «Риммы Симонович» были плавны и отточены, аккуратны и расчетливы.

Охотник вышел на тропу.

На этот раз ему требовалось не новое тело – тратить энергию на переход он не собирался, – а информация. Найти подходящую жертву, обездвижить ее в рукопашной и уже потом строить вытягивающий память аркан.

Ярга выглянул в коридор, увидел дремлющего за столом врача и улыбнулся.

* * *Зеленый Дом, штаб-квартира Великого Дома Людь,Москва, Лосиный Остров,5 августа, суббота, 12:21

Так повелось, что в современном обществе принято считать человека венцом природы, высшим видом, апофеозом эволюции. Делается сей вывод на том простом основании, что человек теоретически разумен.

Как и у любой гипотезы, у этой есть группа сторонников, причем весьма внушительная. Искренне, хотя и немного наивно, они полагают, что глобальный замысел, а то и сам промысел божий заключался в том, чтобы населить совершенный мир под названием Земля существами, которые в перерыве между войнами занимаются уничтожением полезных ископаемых и экологической системы планеты, стараясь как можно быстрее привести ее в полную негодность. Человек объявлен священной коровой, абсолютом, априори стоящим выше всех, а значит, единственным, кто имеет право хозяйничать в мире по своему усмотрению. Путь из пещер к ядерным электростанциям объявлен единственно правильным и перспективным, ибо нет никого другого, с кем можно было бы сравнить достижения гомо сапиенса.

Или есть?

Да и были ли пещеры?

Как вообще получилось, что какие-то обезьяны поумнели, а какие-то – нет?

Антропологам кажется, что они способны ответить на последний вопрос, а вот некоторые историки, в целом не отвергая выводы коллег по научному поприщу, приходят к мысли, что история нашего мира значительно сложнее, чем может показаться на первый взгляд. И далеко не все постройки, остатки которых изучают археологи, были созданы людьми и для людей. И далеко не все старинные рукописи и предания посвящены деяниям наших предков.

И уж совсем немногие знают, какие именно эпохи переживала Земля до того, как появились люди. Кто помнит об асурах, чье цветущее государство пало в огне Первой войны? Кто знает о навах, империя которых, Темный Двор, вызывала ужас и уважение во всех Внешних мирах? Кто может перечислить королев Зеленого Дома или всех великих магистров Ордена, чьи указы были в свое время обязательны к исполнению в каждом уголке земного шара?

В свое время…

Войны и катаклизмы сметали тех, кто никогда не считал себя человеком. Могучие Великие Дома, чьи Источники магической энергии позволяли превращать в быль практически любую сказку, уходили, сжимались до размеров небольшого клана, скрывались в Тайном Городе. В закрытом от посторонних глаз месте, являющемся и крепостью, и тюрьмой. Где побежденные продолжали жить тем укладом, который был заведен в их семьях тысячи лет назад. Где история замедлила свой ход. Навам, чудам, людам и множеству младших семей оставалось только прятаться. Прятаться и ждать, когда перестанет существовать само понятие «господствующая раса».

– Ямания, почему вот эта строчка в доходах отмечена курсивом? И общая сумма тоже?

Личный секретарь королевы даже не сделала попытки заглянуть в поданные Ее Величеству бумаги – она ждала этого вопроса.

– Казначейство напоминает, что ситуация с Урбеком Кумаром до сих пор не урегулирована, а потому представить точный финансовый отчет за июль невозможно.

– Разве мы не получили ответ из Торговой Гильдии? – Всеслава удивленно изогнула тонкую бровь.

Королева Зеленого Дома считалась самой красивой женщиной Тайного Города. По праву? Большинство сходилось во мнении, что да. А если и были несогласные, то только не внутри Великого Дома Людь. Тонкое лицо, умные зеленые глаза, длинные светлые волосы, уложенные в элегантную прическу, открытое летнее платье нежного фисташкового оттенка… Ее Величество считалась не только красивой, но и стильной женщиной.

– Шасы клятвенно пообещали удовлетворить наши требования, – сообщила Ямания.

– В таком случае к чему курсив?

– Но ведь средства еще не переведены. И кто знает, когда мы выбьем из Торговой Гильдии деньги.

– Логично, – пробормотал барон Мечеслав.

Повелитель домена Сокольники, самого богатого владения Ее Величества, изысканностью в одежде не отличался: тонкая льняная сорочка чуть более измята, чем допустимо в приличном обществе. К тому же расстегнута на одну пуговицу больше, чем следовало бы. Да еще надета навыпуск и не очень гармонирует с сероватыми летними брюками. Но барон являлся официальным фаворитом королевы, и ему позволялось многое.

– Выбить из шасов деньги весьма сложно, – продолжил он, глотнув вина. – Я бы рекомендовал казначейству закрыть июль без учета ожидаемых сумм, проведя потери по графе «убытки».

– Но ведь они вернут деньги, – подала голос жрица Снежана.

Широкоплечий Мечеслав с улыбкой посмотрел на молодую колдунью и поскреб небрежно выбритую шею, на которой красовался старый шрам.

– Вопрос – когда?

– Быстро вернут! – Снежана не была наивной, просто она твердо верила в могущество Великого Дома Людь. – К тому же мы правы!

– Последний факт только осложняет дело, – вздохнула опытная Ямания. – Когда носатые понимают, что неправы, они начинают упорствовать сильнее обыкновенного.

Небольшая семья Шась, входящая в Великий Дом Навь, практически монополизировала торговую и финансовую систему Тайного Города, а в силу некоторых генетических особенностей общаться с ее представителями было затруднительно даже навам.

– В конце концов, мы говорим о мелкой семье… – начала Снежана.

– Шасы – это не семья, – отозвался Мечеслав. – Шасы – это солидный бизнес.

– Я уверена, что вопрос будет решен достаточно быстро, – произнесла королева, возвращая бумаги секретарю.

– Да, Ваше Величество, – кивнула Ямания.

– Но рекомендую прислушаться к предложению барона: задерживать июльские отчеты из-за мелкого инцидента не следует.

– Я сообщу о вашем решении в казначейство.

Утренние совещания королева Зеленого Дома проводила каждый день, кроме воскресенья. В будни они начинались рано, в восемь, и рассматривались на них наиболее важные вопросы жизни Великого Дома. Однако на субботу, если позволяли обстоятельства, Ямания оставляла самые простые, а то и вовсе забавные дела, да и то в небольших количествах. В эти дни мероприятие проводилось не в кабинете, а в столовой, совмещалось со вторым завтраком, и на нем присутствовали лишь наиболее близкие королеве подданные: сама секретарь, барон Мечеслав, жрица Снежана и Милана – воевода дружины Дочерей Журавля. Сегодняшний список тем не являлся сложным, собственно, проект июльского финансового отчета был единственным серьезным вопросом, до этого обсуждалась петиция концов, требующих приструнить барона Святополка, запретившего открытие в своем домене первого в Тайном Городе женского клуба по интересам, – Ямания сочла, что просьба лысых весельчаков поднимет королеве и ее друзьям настроение, и не ошиблась. Третьим пунктом секретарь наметила вопрос о выделении дополнительных средств на проведение летнего карнавала молодых фей – неплохие финансовые результаты июля могли заставить Всеславу расщедриться, – но ее опередили.

– Что у нас еще на сегодня? – осведомилась королева, наблюдая, как лакей ставит перед нею мороженое с дыней.

– Донесение от Белых Дам, – негромко проговорила Милана. – Поступило ко мне сегодня утром.

– Почему не в канцелярию?

– У фаты Ямании есть копия.

Секретарь про себя вздохнула. И даже немножко выругалась. Она не придала донесению особого значения и планировала отложить его рассмотрение до понедельника. Надо же было вклиниться этой…

– Что случилось у Белых Дам? – Всеслава поиграла серебряной ложечкой. – Жалуются на лесорубов?

Снежана улыбнулась.

Белые Дамы были особой категорией колдуний Великого Дома Людь. Стареющие, или разочаровавшиеся, или просто не находящие себе места в Тайном Городе ведьмы уходили в дремучие леса Сибири, на территории, где встреча с человеком сама по себе была чудом. Уходили ближе к природе, к которой Зеленый Дом всегда тяготел. Через некоторое время с ними происходили изменения, позволяющие колдуньям отказываться от энергии Колодца Дождей и черпать магическую силу прямо из земли, из воды, из деревьев и облаков – отовсюду. Белые Дамы сливались с миром и никогда больше не возвращались в каменные пещеры городов. Сила их, разумеется, была невелика, но сколько ее нужно для покоя?

Тем не менее Зеленый Дом считал отшельниц своими подданными и в случае необходимости всегда протягивал им руку помощи.

– В сообщении говорится, что пропала Светозара, – ответила Ямания.

– Не пропала, а погибла, – уточнила Милана.

Секретарь Ее Величества едва заметно поморщилась.

Барон, почувствовавший, насколько разно Ямания и Милана пытаются трактовать событие, с интересом оглядел обеих женщин. А королева прищурилась, пытаясь вспомнить одну из своих колдуний…