Рыцарь-маг

Жестом Турнхам приказал им молчать. Он думал. Потом с нижней палубы поднялся Дик, тоже с интересом наблюдавший за возней на берегу, и встал сбоку. В отличие от остальных присутствующих он прекрасно понимал, что происходит, но предпочитал промолчать. По крайней мере, пока. Но командир гвардии принцессы Наваррской заметил его и, припомнив, что, кажется, молодой телохранитель сообразителен и неглуп (и думает почти так же, как сам граф), спросил у него:

– Что по этому поводу думаешь ты, рыцарь Уэбо?

– Я думаю, что раз уж император оказал нам гостеприимство и сделал щедрый дар, не стоит разочаровывать его.

– О чем ты говоришь? – нахмурился граф Стефан.

Дик слегка улыбнулся:

– Нам прислали отличное вино, думаю, как раз для того, чтоб устроить небольшой праздник. Отличная идея. Самое время повеселиться, выпить и потанцевать.

До самой ночи на галере пылали факелы, поставленные, впрочем, с опаской, чтоб чего не поджечь, веселились люди, и в свете огней было видно, как они, запрокидывая головы, пьют из больших чаш или баклаг, как пляшут на нижней палубе. Было слышно, как англичане и французы горланят песни на родных языках, хоть и нестройно, но задорно и очень громко – звуки в ночи, да еще над водой разлетались далеко. Верхнюю палубу, куда выходили каюты будущей королевы Английской и вдовы короля Сицилийского, с берега не удавалось разглядеть столь же отчетливо, но и там было светло. На берегу имелось предостаточно мест, где ничего не стоило спрятаться, причем так, что спокойная морская гладь расстилалась перед глазами во всю ширь бухты, а самого наблюдателя никто не углядел бы. Тем более что, когда опустилась ночная тьма, даже прятаться не стоило – ночи на Кипре темные.

Солдаты священного императора Исаака Комнина ждали под прикрытием наваленных днем камней и бревен и наблюдали за галерой. Отлично освещенная, она была прекрасной мишенью для бдительного взгляда. Ясно, что там гуляют от души. Молодой офицер, которому было поручено это деликатное дело, еще раз перебрал в памяти все указания стратига. Оставалось только ждать, пока вино окажет свое обычное действие, – как известно, сперва напившийся скачет, как молодой козлик, а потом валится без сил и отключается.

После полуночи темнота сгустилась, и вскоре шум и пение на галере стали затихать. Самый остроглазый из киприотов все поглядывал на освещенный корабль и ухмылялся: парочка, которая начала целоваться на корме галеры, обращенной к берегу, похоже, вот-вот собиралась перейти к интересному продолжению, и прямо на фальшборте. Вот так акробаты!

– Что там такое? – раздраженно спросил офицер, которого начали сердить смешки наблюдателя.

– Наши гости заняты, – солдат фыркнул. – Даже очень. Друг другом.

– Хватит развлекаться подсматриванием! Следи за всем, что происходит на корабле.

– Да, стратиот. Думаю, уже можно начинать.

– Думаешь или отвечаешь головой?

– Отвечаю.

Из прибрежных кустов выдвинулись острые носы лодок. Лодки были длинные и неустойчивые, но зато при должной сноровке гребцов могли двигаться по воде совершенно бесшумно и быстро. Солдаты полезли было на шлюпки, но стратиот остановил их и еще раз осмотрел – никаких значков, никаких цветов императора, никаких клейм на оружии быть не должно. Мало ли как все обернется. Конечно, все было продумано, но случайности бывают разные. Командир был сравнительно молод, ему хотелось отличиться, а потому он старался изо всех сил.

Закончив осмотр, он сделал солдатам знак садиться в лодки и брать весла. Весла были короткие, с широкими лопастями и без уключин. Действовать ими следовало очень осторожно, потому что при любом неверном движении эти узкие шлюпки переворачивались. Зато от первых же точных и согласных взмахов лодки заскользили по спокойному морю с необычайной скоростью, словно в них и не сидело по два десятка мужчин, несущих каждый на плечах не меньше ста фунтов металла. Галера вырастала на глазах, морская вода едва слышно шуршала пеной о борта, брызгала в лицо, освежая тех, кто привык ночью спать, а не тишком брать на абордаж чужое судно.

Наконец корабль навис над головой. «Да это целый дромон[1], – подумал стратиот. – Только бы уцепиться...» Пришлось долго примериваться, на руках подняв самого легкого из солдат так высоко, чтоб он смог ухватиться за фальшборт нижней палубы. Киприот подтянулся и исчез на борту. Вскоре в воду беззвучно шлепнулся конец веревки, которую солдат, конечно, предусмотрительно прихватил с собой. Один за другим воины императора Комнина карабкались по тонкому канату, пытаясь хоть как-то упереться в скользкую веревку подкованными сапогами. Впрочем, они были тренированы настолько, что могли подняться на значительную высоту, действуя одними руками.

Последним через фальшборт перевалил стратиот. Он бдительно огляделся – хоть и передал строгий приказ соблюдать тишину, хоть его люди и старались, но абсолютную тишину солдаты не могут соблюдать при всем желании. Звякает кольчуга, оружие и пояс, постукивают подковки сапог, скрипит дерево борта, о которое кто-то изрядно приложился, пока лез по веревке, да и без ругани никуда. Как известно, люди военные никогда не ругаются, и даже не то чтобы так разговаривают... Просто лишь посредством крепких словечек они способны постигать мир вокруг них.

На расстоянии шага от того места, где через фальшборт перевалил первый солдат, спали двое гребцов. Спали настолько крепко, что на миг командиру показалось, будто они просто мертвы. Но потом разглядел бледную улыбку, гуляющую по лицу одного из них. Должно быть, гребцам нечасто перепадало вино, и теперь в глубинах хмельного сна они видели что-то особенно приятное. Стратиот успокоился. Ну раз уж напоили даже гребцов, хозяева-то, конечно, хмельны не меньше.

– Тишина! – прошипел он так, чтоб подчиненные слышали его, но никто не проснулся. – Слышали? Главное – тишина. Англичан перебить, самых знатных взять в плен. И Господь упаси вас нанести какой-либо вред принцессе и королеве! Этих женщин следует захватить живыми и невредимыми. Придворных дам королевы и принцессы тоже не трогайте. Пока. Император непременно отметит ваши заслуги.

Глава 3

А за кормовой надстройкой, всего-то в десятке шагов от киприотов, притаился Дик. Он держал руку на рукояти меча и теперь ждал, когда слуги императора Комнина (в том, что это слуги местного императора, он не сомневался) привяжут и скинут вниз еще пару веревок. Тогда дело пойдет быстрее.

– Конечно, – убеждал накануне Турнхама молодой воин, – можно сразу же выскочить, напугать их и не дать подняться на корабль. Но так мы ничего не узнаем наверняка. К чему же тогда хитрость?

Стефан пожал плечами и осведомился у телохранителя, что же тот предлагает. Дик ответил немедленно:

– Давайте я начну первым. Увидев одного-единственного противника, они только обрадуются.

– А ты смелый, – расхохотался командующий миниатюрной гвардией. – Если выживешь, будешь награжден, это уж как пить дать. Только ни ее высочество, ни ее величество не должны пострадать.

– Я понимаю. Кроме того, люди Комнина, конечно же, отправлены не убивать этих знатных дам, а взять их в плен. Значит, наши цели будут совпадать.

– Хорошо. Действуй.

Приказ доставил Дику больше удовольствия, чем заботы. Сказать по правде, он устал сидеть без дела.

Прошло уже много лет с тех пор, как он последний раз баловал себя бездельем, очень много лет. Со временем, как известно, вырабатывается прочная привычка, с которой бессмысленно бороться. И теперь ладонь молодого воина чесалась на мече.

Кроме того, он ничего не боялся. От скуки заведя с Серпианой разговор о магии, он обнаружил, что девушка, оказывается, знает об этом искусстве никак не меньше Трагерна, и, самое главное, все ее навыки соответствовали интересам воина куда больше, чем умения друида. Да, друиды просто молодцы там, где нужно поиграть с пространством или даже временем, когда надо вырастить дерево или запутать следы. Но убивать они не умеют, о взятии городов не знают ничего и в военном деле подобны младенцам. Девушка же, как ни странно, имела определенное представление о битвах. Она плохо разбиралась в том, как строить армию перед боем, куда ставить конницу, а куда пехоту и когда надо вводить в действие резерв, но зато ее память сохраняла множество боевых заклинаний.

– Что же ты молчала? – изумился он. – Почему не говорила раньше?

– Тише, не кричи, – спокойно сказала она. – Потому что сперва не знала, кто ты такой и что у тебя за умения, а потом не была уверена, что мои знания тебе пригодятся. Заклинания эти весьма специфичны. Существа моей расы используют магию в обоих обликах, потому формулы особым образом приспособлены. Но, наверное, ты сможешь изменить их для себя.

– Уж наверное.

– Не задирай нос и не думай, что ты уже мастер. Это не так просто, как тебе кажется.

– Знаю, что непросто. Но жить захочешь – придумаешь, как все сделать.

– Согласна, – рассмеялась она. – Мой учитель был бы от тебя в восторге. Кстати, первое боевое заклинание, которое советую тебе составить или перенять у меня, – это «формула удачи».

Он подивился, как ему самому в голову не пришла такая блестящая мысль. Действительно, поединок не всегда гарантировал победу сильнейшему. Да и как определить, кто сильнейший? Кто-то способен руками ломать подковы, кто-то ловок и быстр, кто-то умеет мгновенно соображать, а кого-то обучал великий мастер военного дела. Кто из них победит? Даже самому неумелому может улыбнуться фортуна, и он внезапно справится с грозным врагом. Переманить на свою сторону капризную деву-удачу – разве это не великая магия?

Оказалось, действительно великая. И сложная. Составить это заклинание ни с первого, ни со второго раза не удалось. Пришлось идти за помощью к невесте. И вот теперь, прячась за углом массивной надстройки (она заключала в себе три довольно большие каюты и маленькую кладовую), Дик прочел, как полагалось, составленную формулу, положив два пальца левой руки на серебряный браслет, на котором в изящной вязи узора можно было рассмотреть свернувшуюся в клубок змею, серп, пучок веток и россыпь рун огама. Как всегда, сперва ощутимо нахлынула сила, так что его с ног до головы пробило потом, потом мгновенно стекла в пальцы, и кончики их заныли от напряжения.

Неприятное ощущение ушло постепенно, но не исчезло смутное чувство, что теперь все вокруг наполнено иным смыслом. Сначала молодой рыцарь даже решил, будто он что-то перепутал, а потом догадался – ему просто кажется. На самом деле изменился не мир, а он и, соответственно, его видение.

Он медленно потянул меч из ножен, следя за тем, чтоб металл не звякнул о металл, отступив на полшага, несколько раз крутанул клинком, чтоб привыкла рука. Отбросил назад прядь волос, упавших на глаза, – шлема он не надел – и решительно вывернул из-за угла.

– Привет-привет, – бросил он, улыбаясь, – Что-то вы поздненько, к застолью опоздали.

Говорил Дик на французском, не слишком заботясь о том, поняли его или нет. Стратиот сперва онемел от изумления, как, впрочем, и его солдаты, но быстро пришел в себя и сделал знак своим. Два воина тихо стали обходить англичанина слева и справа, им вслед пристроились еще двое. На этот маневр молодой рыцарь смотрел со снисходительной улыбкой.

– Не очень-то вежливо, – заметил он. – А где приветствия, подарки?

Киприот, оказавшийся по правую руку непрошеного хозяина, внезапно бросился на него, выставив перед собой меч. Своей реакцией он гордился и был уверен: англичанин, который как раз смотрел на стратиота, попросту не успеет отреагировать. И очень удивился, когда врага на пути не оказалось, зато в какой-то момент непонятная сила подтолкнула его вверх и далее, за борт, прямо в воду. Дик, конечно, прыжок заметил, пригнулся, подставил плечо и слегка подтолкнул самонадеянного молодого воина. Ноги солдата оторвались от палубных досок, и он без вскрика странной птицей полетел в море.

Ждать, что люди императора придумают в следующий момент, телохранитель короля Ричарда не стал. Солдаты еще провожали изумленными взглядами своего собрата, который вдруг ни с того ни с сего решил искупаться, когда молодой рыцарь напал на правого киприота и ударил его мечом в горло. Клинок рассек позвонки, как масло, и практически отделил голову от тела прежде, чем воин сообразил – надо защищаться. Он и на палубу упал, сохранив в глазах изумление обиженного ни за что ни про что ребенка. Дик увернулся от падающего тела и почти прижался спиной к стене – встал так, чтоб вольготно было сражаться и не ожидать удара сзади.

На этот раз на него бросились скопом, сразу впятером. Дик отреагировал мгновенно. Он действовал мечом с такой легкостью, с какой застоявшаяся лошадка берет с места в галоп. Из-за того, что все пятеро навалились одновременно, куча мала получилась довольно бестолковой. Конечно, в давке молодой рыцарь мог попасть подо что-нибудь острое просто потому, что повезло бы кому-то другому, не ему. Но в этой схватке подобное вряд ли могло произойти. На короткое время именно англичанин стал удачлив. Ему казалось, что как-то особенно прояснилось зрение и вроде бы даже раздвинулся горизонт. Воин теперь подмечал любое движение на грани видения справа и слева. Когда один из киприотов нагнулся, чтоб удобней было подсечь противника, полоснув под колени своим клинком, Дик подпрыгнул и в прыжке хорошо пнул солдата ногой в лицо. Голова откинулась назад, подбородочный ремень лопнул, и шлем покатился по палубе. Слуга императора грохнулся следом.

– Какая сука там шумит? – прозвучал с верхней палубы пьяный и довольно громкий голос. – Кто, хрен узлом, падает у каюты принцессы? Разбудишь же, морда косая!

К этому моменту, поверив, что на корабле совершенно случайно оказался единственный трезвый человек, через фальшборт перебрались почти все, кого отправили захватывать знатных заложниц, – сорок человек. На перегнувшегося через изящные перильца слугу с налитой кровью совершенно хмельной физиономией посмотрели с раздражением, и лучник, ждущий приказов, стоя рядом с накрепко привязанной, до сих пор свисающей в одну из лодок веревкой, поднял короткий греческий лук. Для удобства он слегка откинулся назад, опираясь поясницей на огораживающий брус.

Дик резко выбросил в его сторону руку, складывая пальцы в друидическом знаке отрицания, но вложив в него свою силу, имеющую с природой и лесом самую малую связь. Результат был тот самый, которого молодой рыцарь и ожидал. Больше всего это напоминало удар кулаком, но на расстоянии. Просто воздух на миг обрел твердость тарана и вышиб лучника в море. Лук улетел вслед за ним.

Но на то, чтобы полюбоваться за полетом киприота, времени не было. Молодой рыцарь атаковал одного из солдат, того, что, по его мнению, хуже всего владел оружием, отшвырнул с дороги и ушел вбок, потому что, притиснутый к стене сразу тремя-четырьмя противниками, он стал слишком уязвим. Искушать судьбу не следовало. И в тот момент, когда Дик немного отступил, из-за носовой надстройки галеры появился небольшой, но хорошо вооруженный и экипированный отряд под командованием Стефана Турнхама в золоченом шлеме с красивым гребнем. Для них отступление телохранителя короля стало знаком того, что пора вмешаться.

Стратиот понял все в тот самый момент, как увидел отблеск факельного огня на золотой отделке доспехов командора франков. Он сделал своим людям знак отступать, но держался, как и подобает командиру, сзади, так что большинство солдат разрешения не заметили. Они кинулись вперед, на гвардию галерной охраны.

Турнхам слыл отчаянным рыцарем, поэтому даже сделал несколько выпадов, прежде чем скрылся за спинами своих воинов, теснящихся на узком проходе нижней палубы. Свешивавшийся с верхней палубы слуга, проснувшийся от грохота и звона, в недоумении смотрел вниз. Сперва он не понял, что едва не погиб, но когда второй киприот поднял лук и прицелился ему в лицо, побледнел. Дик, прикончив своего очередного противника, отмахнулся друидическим знаком в сторону лучника. Сбить его за борт он не смог, но лук выбил и ненадолго оглушил. Подскочив ближе, молодой рыцарь ударил его ногой под колено, сшиб на палубу и вторым пинком успокоил надолго.

– Уберись оттуда, – раздраженно крикнул он, подняв голову, и слуга немедленно спрятался.

Дик перехватил меч поудобней и бросился к стратиоту. Вот кого точно надо захватить в плен: если кто-то из нападающих что-нибудь знает, так это именно командир. Киприот почувствовал что-то, развернулся – и мгновенно атаковал сам. Он уже понял, что этот молодой франк – опасный противник и подпускать его близко не стоит. После первых же выпадов, только скрестив меч со стратиотом, молодой рыцарь почувствовал, что слуга императора отлично владеет мечом. Он попытался оттеснить противника от фальшборта, но тот не двинулся с места, и его клинок отбивал все попытки Дика приблизиться хотя бы настолько, чтоб стать серьезной угрозой.

Меч у киприота был легкий и слегка изогнутый, не такой, как тяжелые, нормандского типа мечи французов и англичан, и фехтовать им было легче. Но у этого оружия были и слабые стороны. Командир кипрского отряда быстро понял, что ставить прямые и даже скользящие блоки своим мечом против тяжелого клинка франка опасно, поскольку можно запросто лишиться оружия. Он отступил на шаг и поднял щит. Выпады молодого рыцаря он счел более безопасным принимать на этот большой деревянный круг, укрепленный металлическими полосами. Удар франка стратиот выдержал с трудом. Левая рука заныла, но это было неважно, пока ее еще можно было поднять.

Рубанув раз-другой, Дик быстро убедился в том, что щит слишком крепок и его не сломать. Он догадывался, что, будь у него в руках обычный меч, клинок давно уже затупился бы. Но оружие лорда Мейдаля напоено магией от лезвия до навершия рукояти, сломать его о дерево и даже о железо невозможно. Применить магию, чтоб разбить щит, Дик сперва не сообразил, когда же эта мысль пришла ему в голову, пальцы левой, свободной руки тут же сложились в другой друидический знак, на этот раз воспроизведенный именно так, как учили, – знак, попросту называемый «трещина». Дерево немедленно лопнуло, и силы, которую вложил молодой рыцарь в этот жест, хватило, чтоб разошелся хорошо закаленный металл и съежилась плотная кожа ремней.

Наверное, киприот удивился, но он был прекрасным воином и привык, что в бою тратить время на удивление никак нельзя. Просто взмахнул рукой, чтоб стряхнуть половинки щита (они отлетели в сторону и попали по шлему франка, нагнувшегося было над убитым киприотом, чтоб сорвать с его плеча серебряную пряжку), и выдернул кинжал. Дик ударил по его левой руке плашмя, лишь чуть-чуть добавив магии. Стратиот вскрикнул от боли и выпустил кинжал, по тыльной стороне его ладони разливалась краснота, такая, какая бывает при ожоге. Не тратя времени, Дик ударил – слегка, чтобы сбить с ног. Он налег всем телом, и, потеряв равновесие, кипрский командир упал. Еще немного магии, и на несколько коротких мгновений стратиоту показалось, что мир вокруг него кружится со все нарастающей скоростью.

Упав на одно колено следом, молодой рыцарь крепко, но точно врезал противнику в основание шеи. Это самое уязвимое место на теле, и убить, попав туда, очень легко. Дик сорвал шлем с поверженного врага и ладонью прикоснулся к виску киприота. Убедившись, что пленник жив, молодой рыцарь неторопливо поднялся на ноги.

Занятый командиром, он упустил из виду основную схватку и, когда встал, обнаружил, что бой закончился, от галеры отчалила одна лодка, где изо всех сил гребли бывшие нападающие, сообразившие, что здесь им ничего не светит. Остальные мертвыми валялись на палубе, выживших вязали и заталкивали в трюм. На пороге каюты стояла, завернувшись в длинный плащ, вдовая королева Иоанна и, ничего не понимая, смотрела на разгоряченных солдат и бездыханные тела. Дик совершенно не удивился, что сестра короля Ричарда проснулась: в то недолгое время, когда на палубе шел бой, грохот стоял такой, что не услышать его было невозможно. Но почему выглянула только Иоанна? Неужели принцессе Беренгере не интересно, кто мешает ей отдыхать? Молодой рыцарь перемахнул через ограждение и подошел к двери каюты. Бывшая королева Сицилии смотрела на него вопросительно.

– Все в порядке, ваше величество, – мягко сказал королевский телохранитель. – Не о чем беспокоиться.

Стоя почти у самого порога, Дик неосознанно заглянул внутрь и заметил темную фигуру, закутанную в длинное полотнище, и сверкающие любопытством глаза невесты короля Ричарда. Ну конечно, принцесса Наваррская просто опасалась выглядывать из каюты и предоставила это своей будущей золовке. Беренгера осмотрительно избегала лезть в мужские дела, особенно военные. Действительно, зачем интересоваться схваткой? Это может быть опасно. Пусть мужчины сами решают свои проблемы. А удовлетворить любопытство будущей королевы Английской сможет молодая вдова.

– Что случилось, рыцарь Уэбо? – спросила Иоанна.

Молодой воин удивился более всего тому, что она запомнила его имя.

– Ваше величество, на нас напал какой-то местный отряд. Но атаку мы отбили.

Бывшая королева Сицилии по-девчоночьи сморщила носик. Она смотрела на Дика со сдержанным интересом.

– Я видела, как вы вступили в схватку один против всех, рыцарь Уэбо. Я очень рада, что вы служите моему брату и суверену.

– Вы видели, ваше величество?

– Через окошко. Мне не спалось. – Она поплотнее завернулась в плащ и скрылась в темноте каюты. Позвучал ее тихий голос, зовущий служанку.

Молодой рыцарь отвернулся и попытался растолкать слугу, спящего у самой двери, чтоб он помог другим прибираться на палубе. Но тот спал без задних ног. На галере и в самом деле весь вечер гуляли, но не господа и солдаты, а слуги и гребцы. Вернее, господа тоже сделали вид, что пьют, но за солдатами наблюдал сам Стефан Турнхам, а о нем все знали – командор шуток не шутит. Если граф пообещал собственноручно утопить в бочке с вином любого пьянчужку, так и будет. Впрочем, солдаты надеялись, что после удачно отбитого нападения им непременно перепадет хоть по баклажке. Они еще не знали, как ошибаются.

Командор приказал отвести в свою каюту захваченного в плен стратиота, который медленно приходил в себя после хорошего удара Дика. Разглядев на палубе телохранителя короля, Турнхам махнул ему рукой:

– Иди сюда, рыцарь. Ты мне будешь нужен. Кстати, ты знаешь кипрский?

– Нет, милорд.

– Называй меня просто командором. Идем. Лишним людям не стоит знать, кто нас атаковал и по чьему приказу.

Стефан сделал знак де Камвиллю, своему помощнику и заместителю, и тот быстро расставил дозоры по обеим палубам, на носу и корме. Наорав на слуг, по его мнению недостаточно проворно убиравших мертвые тела (избавлялись от них просто – кидали за борт, предварительно содрав все ценное), французский вассал короля Ричарда поспешил на допрос.

Стратиот запирался недолго. Да и какой в этом был смысл? Тот самый молодой рыцарь, который начал схватку, по виду совсем незнатный, но, похоже, доверенное лицо командора франков, кратко, но точно воспроизвел план императора и почти все приказы, отданные командиру киприотов. Ошеломленный пленник подтвердил все сказанное Диком, после чего был уведен прочь и заперт в каморке под палубой. Что следует делать с пленными, англичане и сами не знали, решили отложить это на потом.

– Хотелось бы знать, как ты смог так точно угадать, что там задумал этот местный императришка? – поинтересовался де Камвилль. – Кажется, мы убедили нашего пленника, что знали все заранее.

– Догадаться несложно, – ответил Дик, улыбаясь. На самом деле он попросту услышал мысли стратиота, лихорадочно перебиравшего в памяти указания своего господина: Серпиана подсказала ему простейшие приемы, которыми можно разнообразить и упростить заклинания друидов.

– Неплохо, рыцарь Уэбо, неплохо. Что ж, наши предположения подтвердились. Это действительно Комнин. Впрочем, от византийца нечего и ожидать другого. С любым из них надо держать ухо востро. Следует решить, как действовать дальше. У нас всего двадцать человек.

– Семнадцать, – подсказал де Камвилль.

– Если мне будет позволено сказать... – начал Дик и сделал паузу, ожидая согласия командора. Тот кивнул. – Мне кажется, стоит подождать реакции императора. Он наверняка пришлет к нам посланца.

– Я считаю, мы должны сделать вид, что ничего не знаем и не понимаем, – бросил де Камвилль. – Да и зачем что-то придумывать? Пусть Комнин придумывает.

– Придется либо выходить в море, либо ждать.

– Так и поступим, – согласился Турнхам. – Будем ждать, как все повернется. А лодку припрятать. Следующей ночью, Уэбо, ты отправишься на берег. За водой.

– Да, командор.

«Ну естественно, – подумал он, поднимаясь на палубу. – Кого же еще. Я, как всегда, крайний». Но спорить было не о чем. Воды уже сейчас не хватало, а человек, владеющий магией, скорее сможет привезти все, что надо, и не попасться.

Серпиана ждала его в том закутке кормовой рубки, где они ночевали. Она не спала и лежала на тюфячке одетой. Когда она поднялась ему навстречу, он заметил меч, длинный и узкий кончар, тот самый, который купил девушке в Англии.