Полная версия
Птицы его жизни
– Евгения Давыдовна, можно мне сегодня уйти часа в три? – не без робости спросила я.
– А в чем дело, Глашенька?
– Да мне к врачу надо! – соврала я.
– Ну, если к врачу… Идите, конечно. У вас что-то болит?
– Хоть и не болит, но… пломба вылетела. И уже начинает ломить от холодного…
– Ох, бедненькая! Идите, конечно, идите! Зубы запускать нельзя!
И я поехала на выставку. В зале кроме меня никого не было. Но большинство работ было уже продано. Впрочем, я ничего покупать не собиралась. Смотрительница сегодня была другая. Я спросила:
– Извините, а автор сегодня будет?
– Вроде недавно был, может, еще заглянет, – совершенно безразличным тоном ответила женщина.
И вдруг мой взгляд наткнулся на совсем небольшой кувшин, ничем как будто бы не примечательный, из темной словно бы старинной глины, такое впечатление, что его нашли на раскопках… Я пригляделась, таблички с надписью «Продано» не было видно.
– Скажите, а этот кувшин продается?
– Таблички нету? Значит, продается.
– А сколько он стоит?
– Да откуда мне знать! – раздраженно бросила женщина. – Сейчас позвоню. Вы в самом деле хотите купить или же просто так интересуетесь, а то мне лишний раз зазря с этой мегерой общаться нет резона.
Очень интересно, кого она имеет в виду? Уж не Анетту ли Бергстрем?
– Я бы купила, но я ж не знаю, сколько стоит, может, мне это не по карману, – улыбнулась я женщине.
– Да тут все дорого, сам-то Гончар легко сбавляет цену, а вот его мегера…
– Кто? Жена?
– Ну, похоже на то. Так что, девушка, звонить? Какой там номер у экспоната?
Я сообщила номер.
Женщина позвонила.
– Алло, здравствуйте. Тут девушка хочет купить кувшинчик, ценой интересуется. Вы сможете подождать четверть часа? – обратилась она ко мне.
– Конечно, подожду!
– Она сама придет, – проворчала смотрительница. И вдруг лицо ее расплылось в улыбке. – Ой, а вот и автор!
Я оглянулась. Передо мной стоял Мирослав!
– Глаша? Вы? Как вы сюда попали?
– Ну, для начала здравствуйте, Мирослав! – Я протянула ему руку.
Он, чуть помедлив, схватил ее и крепко пожал.
– Так каким ветром вас сюда занесло?
– Обычным! Как любого посетителя… Вот хочу купить вон тот кувшин, если он мне по карману.
– Я вам его подарю!
– Ну что вы, с какой стати?
– Мне просто хочется!
– Послушайте, я и так уж перед вами в неоплатном долгу, так еще и это…
– Прекрасная женщина не может быть в долгу перед мужиком, я хочу подарить вам этот кувшин и подарю. Но выставка закрывается только завтра… Вот что, дайте мне ваш телефон, я позвоню, мы встретимся, и я вам его вручу. Идет?
О! Он хочет назначить мне свидание? Что ж…
Я достала из сумочки свою визитку.
Тут появилась фру Бергстрем. Она была чрезвычайно, не по-скандинавски, элегантна, весьма красива, но в глазах застыла настороженность.
– О, Мирек, ты уже тут! Девушка, это вы покупатель?
– Да, но господин Гончар уже назвал мне цену. К сожалению, она для меня непосильна. Всего доброго!
И я быстро ретировалась. И все же я не зря сюда пришла! Это явно мой мужчина! Но интересно, он действительно позвонит и подарит мне этот кувшин? Вот и поглядим! Меня переполнял восторг, хотя я вовсе не была уверена в том, что все состоится. Какое лицо! Так и хочется смотреть! И как он сказал: «Прекрасная женщина не может быть в долгу перед мужиком…» Эту фразу сказал тот человек, из аэропорта Шёнефельд… А у этого, из выставочного зала, глаза сразу погасли при появлении фру Бергстрем. Испугался? Но он считает меня прекрасной женщиной… Или это просто клише – прекрасная женщина? Нет, ведь он захотел подарить мне этот кувшин, а значит, встретиться со мной. Выставка закрывается завтра. Вероятно, они будут как-то отмечать это событие, и раньше, чем послезавтра, звонка ждать не следует… А скорее всего и вообще не следует ждать. Может, это просто был порыв художника, порыв пройдет, станет жалко дарить кувшин… Но что-то мне подсказывало, что он непременно позвонит и подарит кувшин. В нем изумительно будут смотреться красные розы, например, или астры… Вот удивится Марьяшка, когда увидит у меня этот кувшин! Полный обалдемон!
– Глашенька, как ваши зубки? – встретила меня Евгения Давыдовна.
– Хорошо, что вовремя пошла!
– Было больно?
– Так, слегка. Ничего страшного!
– А я так боюсь зубных врачей, ужас просто! Но у вас сегодня совсем другой вид!
Каждую свободную минуту я мысленно возвращалась к Мирославу и его мегере. Неужто это его жена? О, тогда мне не поздоровится! А какие у него глаза! Глубокие, красивые, но мне на мгновение показалось, что он взглянул на нее даже с некоторым испугом. Если бы не его действия в аэропорту, я бы подумала, что он просто прикидывается мужиком… Но тут меня вызвали к Андрею Олеговичу.
– Глашенька, завтра утром летим во Франкфурт.
– На Майне или на Одере? – уточнила я.
– На Майне, на Майне, – улыбнулся Андрей Олегович.
– Надолго?
– На два дня. А что, у вас какие-то планы?
– Нет-нет, я просто спросила. А что там? Переговоры?
– Нет, конференция, черт бы ее побрал. Не люблю Франкфурт, скучный город! Вы там бывали?
– Нет.
– Ну, ежели вас не волнует музей Гёте, то…
– Да нет, не волнует!
– Ну ничего… Пробежитесь по магазинам… если время позволит.
– Надо что-то купить Людмиле Арсеньевне?
– Да нет, – засмеялся он, – просто девочки любят бегать по магазинам. Только не говорите, что вы не из их числа!
– Даже не собираюсь!
– Значит, завтра в семь утра за вами заедет Володя. Чего вам самой таскаться. Сперва за вами, потом за мной. Благо вы тут рядышком живете.
– Спасибо.
– Уже мечтаю о каше!
Он мечтает о каше, а мои мечты о Мирославе, похоже, накрылись медным тазом. А впрочем… Если хочет меня увидеть, подождет. А он может и вовсе не позвонить…
И мы улетели во Франкфурт.
На время работы я, естественно, отключаю телефон. И забываю обо всем на свете. И освободилась я лишь под вечер, да и то на полтора часа, Андрея Олеговича пригласили на ужин. И меня с ним, разумеется. Но до ужина у себя в номере я включила телефон. Там было три неотвеченных звонка. И все от Мирослава. Надо же! Я перезвонила ему.
– Глаша? Куда вы пропали? Я уж решил, что вы нарочно выключили телефон.
– Простите, Мирослав, я работала, я сейчас во Франкфурте…
– А я надеялся с вами сегодня увидеться… Вы когда вернетесь?
– Послезавтра.
– Я могу пригласить вас послезавтра на ужин? Скажем, в восемь часов.
– Ну, если самолет не опоздает…
– Тогда в восемь в «Бавариусе» на Комсомольском проспекте. Знаете, где это?
– Знаю. Хорошо. Я приду.
– Очень на это надеюсь, Глаша. И про кувшин я не забыл.
– Спасибо вам!
– Глаша, отчего такое сияние? Можно узнать?
– Да так…
– Вам позвонил молодой человек? И сказал что-то приятное?
– Да!
– Вы так сияете… А можно нескромный вопрос?
– Валяйте!
– Уж не ваш ли это герой из Шёнефельда?
– Он самый! – засмеялась я.
– Выходит, он вас нашел?
– Нет, мы случайно столкнулись в доме художника.
– Вы обрадовались?
– Если честно, очень!
– А чем он занимается, если не секрет?
– Он гончар.
– В каком смысле?
– В двух смыслах. Он гончар по профессии и по фамилии.
– Он делает горшки?
– О, видели бы вы эти горшки… Просто чудо! Вот, хотите взглянуть?
И я показала ему в телефоне четыре амфоры с танцовщицами.
– Слушайте, и вправду великолепно! Он не просто гончар этот ваш Гончар, он настоящий художник! Надо же! А можно еще нескромный вопрос? – лукаво взглянул на меня академик.
– Можно.
– Он назначил вам свидание?
– Да. Но я уехала.
– Ничего, вернетесь. А он… свободен?
– Не знаю. Обручального кольца нет, но есть некая дама… как я поняла, дама-патронесса, шведская галеристка… А впрочем, зачем вам, Андрей Олегович, вся эта чепуха?
– А я, знаете ли, жутко любопытный, – засмеялся академик. – Люда утверждает, что у меня это старческое… А у вас, Глаша, есть фотография этого Гончара?
– Чего нет, того нет!
Мне почему-то не хотелось показывать ему фотографию. Вот не хотелось и все!
– Жалко! Любопытно было бы взглянуть хоть одним глазком на вашего героя…
– Любопытство заедает?
– Что ж вы не добавили «старческое»? – засмеялся он.
– Из деликатности! – заявила я.
Он со смехом погрозил мне пальцем. На этом инцидент был исчерпан.
Но вечером у себя в номере я открыла его фотографию. Какое лицо! Смотрела бы и смотрела.
На другой день после завтрака – у нас было два часа до встречи с партнерами – я пошла пройтись по улицам, просто так, без всякой цели, оставив академика в гостинице. И вдруг я увидела небольшой магазинчик с товарами для животных. В витрине сидел здоровенный игрушечный кот, перед которым стояла мисочка с кормом. Мисочка была такая красивая – ярко-желтая с лиловыми цветочками. Машук! Я вошла в магазин, мне показали много разных мисочек, спросили, какой у меня кот, узкомордый или широкомордый, с плоским носом или нет. Я ткнула пальцем в фотографию сибирского кота – по стенам были развешаны снимки разных пород. Но как оказалось, мисочка с витрины годилась только для узкомордых. И в результате я купила Машуку целый сервиз, три мисочки – для сухого корма, для влажного и для воды. Одна темно-синяя с красными птичками, другая зеленая с розовыми мышками и желтенькая с зелеными травками. Красотища!
Хозяйка магазина расспрашивала меня про моего кота, рассказывала про своих двух британских кошек, в результате, когда я посмотрела на часы, стало ясно, что надо очень спешно возвращаться в отель. И первый, кого я увидела на улице, был Андрей Олегович, который нервно прохаживался перед входом в отель.
– Глаша! Наконец-то! Где вас черти носят?
– Что-то случилось?
– Нет, но я вдруг испугался, что вы заблудитесь… Я так не люблю Франкфурт!
– Господи, Андрей Олегович, у нас еще полчаса времени! Я бегу переодеваться. Встречаемся в лобби! Да, вот эта коробочка – мой подарок Машуку!
– Подарок Машуку? А что это?
– Набор красивых мисочек!
– С ума сойти! Спасибо! Думаю, это не столько Машука обрадует, сколько Люду. Но так или иначе, спасибо вам огромное. Бегите переодевайтесь!
Удивительное дело, мой шеф, ученый с мировым именем, удачливый бизнесмен одновременно, а общаться с ним так легко и приятно! Как много значит, когда человек занимает свое место. И к тому же хорошо воспитан!
В день отлета я с самого утра начала волноваться, улетит ли вовремя наш самолет. Полезла в Интернет. Вроде бы с погодой и в Москве, и во Франкфурте проблем не ожидается.
Но все прошло благополучно. Меня, как повелось в последнее время, завезли домой, я спокойно приняла душ, навела красоту, оделась и заказала такси. И чего я, дура, так волнуюсь? Давненько не ходила на свидания? Да нет, не так уж давно, примерно полгода назад… Но так я не волновалась, кажется, еще никогда.
Я вышла из такси и сразу увидела Мирослава. Он стоял, держа в руке высокую коробку. Кувшин! И как-то нервно озирался.
– Мирослав! – окликнула я его.
Он расплылся в улыбке и кинулся ко мне.
– О! Глаша, как я рад вас видеть! Умница, не опоздали! Вот, это ваш кувшин! Только знаете, что я подумал: идти с такой прелестной девушкой в пивной ресторан… как-то не того… У меня есть другая идея. Вернее, даже две…
– Излагайте!
– Тут недалеко, на набережной есть ресторан-поплавок. А еще можно сесть на кораблик с рестораном и поплыть по реке, благо сегодня хорошая погода…
– Мне вторая идея нравится больше, только там, кажется, надо заранее заказывать столики…
– А я заказал на всякий случай. На худой конец отменил бы… – улыбнулся он своей невозможной улыбкой.
– Какой вы предусмотрительный.
Он тут же вызвал такси, оно подъехало через минуту. И вскоре мы уже поднялись на борт небольшого парохода.
– Господа желают сидеть на свежем воздухе или в помещении?
– Господа желают на свежем воздухе! Правда, Глаша?
– Конечно!
Нам сразу подали меню, я начала его листать, а Мирослав смотрел только на меня.
– Глаша, Глаша, вы верите в судьбу?
– Вы о чем, Мирослав?
– А я верю… Знаете, почему я исчез, не взяв ваш телефон, не назвался даже…
– И почему?
– Испугался!
– И чего вы испугались?
– Понимаете, когда я там, в Шёнефельде, подошел к вам… и обнял вас… и ощутил запах ваших духов… ваш запах, я вдруг понял, что… это судьба… Но в моей жизни так сложно все завязано, и запутано и я уже привык к этим путам… и испугался, что, порвав их, я повисну… просто повисну в пустоте. И я смалодушничал… А потом уговаривал себя, внушал себе, что я, собственно, ничегошеньки об этой девушке не знаю, скорее всего у нее есть муж или любимый человек, и ей уже не семнадцать, это в семнадцать лет кажется невесть какой радостью повиснуть в пустоте… в шалаше и что там еще…
Он говорил с такой мукой в глазах и в голосе, так горячо, даже лихорадочно, но его слова казались мне музыкой, и хоть мне давно уже не семнадцать, я, кажется, была готова повиснуть с ним в любой пустоте… хоть в вакууме, хоть в космосе… Но я молчала. Что он еще скажет?
– И вдруг я увидел вас на выставке… Вы были совсем другая… Элегантная, на каблуках, но запах… ваш запах… он никуда не делся… Это запах судьбы… Моей судьбы.
– Господа уже сделали выбор? – подошел к нам официант.
– Ох, простите, еще пять минут! – смутился Мирослав. И принялся просматривать меню. Но я видела, что он едва сдерживается… – Послушайте, можно уже принять заказ! – кивнул он стоявшему чуть поодаль официанту.
– Глаша, что вы пьете?
– Да, пожалуй, бокал сухого вина, белого.
– Дайте бутылку шардоне! – распорядился Мирослав.
Официант отошел.
– Глаша, милая, простите, вы, вероятно, подумали, что я или псих, или алкоголик, может, я немного псих, но не алкаш, это точно. Но я действительно верю в знаки судьбы… А вы?
– Пожалуй, раньше не верила, а теперь…
– Что теперь?
– Понимаете, там, в Берлине, я жутко испугалась, все это было как в дурном кино… Но когда я добралась до дома, я вдруг подумала, что если бы не вы, моя жизнь могла бы просто рухнуть, страшно подумать, что было бы, если бы вдруг меня обыскали, а даже если нет, то ко мне явился бы тот тип… Короче, я подумала, что моя жизнь… что теперь что-то должно измениться к лучшему. И буквально в тот же день мне предложили новую работу, которая к тому же находится в десяти минутах ходьбы от дома, а раньше я тратила полтора часа только в один конец. И знаете, я пошла и купила себе чемодан… С рюкзаком больше не езжу!
– Да вы просто умница, Глаша… А что вас привело на мою выставку?
– Не что, а кто. Моя подруга Марьяна. Она постоянно ходит на всякие выставки… И я пришла просто в восторг, особенно от этих амфор с танцовщицами… Можно я задам, вероятно, идиотский вопрос…
– Валяйте! – улыбнулся он.
– Я понимаю, вы делаете эти сосуды из глины, удивительной красоты сосуды, а вот этих танцовщиц вы тоже сами рисовали?
– Да. Сам. Меня тогда захлестывали эмоции… Я попробовал… Вроде получилось…
– Вроде! Да это шедевр!
– Ну, так уж и шедевр…
– Но ведь эти танцовщицы все разные… У каждой своя судьба… И название… Оно пробуждает фантазию, ты придумываешь жизнь каждой из них… Вот красная… это сама страсть… но какая-то разрушительная что ли…
– Боже мой, Глаша! Вы чудо! Вы так тонко и точно все поняли! А кто вы по профессии, Глаша?
– Толмач!
– То есть? Переводчик?
– Ну да. Окончила филфак, раньше работала в рекламной структуре, а сейчас в НПО.
– Что это такое?
– Научно-производственное объединение. Я люблю путешествовать, а на этой работе уж раз в десять дней непременно где-нибудь бываю с шефом. Он хороший добрый человек, мы с ним, можно сказать, друзья.
– А сколько ему лет?
– Много! Хорошо за шестьдесят.
– И он не домогается?
– Да боже сохрани!
– Вы не замужем?
– Нет. Была когда-то, но развелась. Давно.
– И вы живете одна?
– Да. Мирослав, вы вот все выспросили обо мне, а я о вас ничегошеньки не знаю. Только знаю, что вы очень талантливый художник. И еще – что вы когда-то работали на таможне, или это не совсем так? Вы на таможне не работали, а перевозили что-то таким вот образом, запихивая товар кому-то в рюкзак? Я права?
Он смотрел на меня очень пристально.
– Вы еще и умная… – хмыкнул он. – Было дело! Но я тогда был совсем молодым идиотом. Меня кидало из стороны в сторону и вот занесло ненароком в контрабандисты. Но я не выдержал… Совестно было… Такой вот совестливый оказался контрабандист. Просто если бы я только своей свободой рисковал, а выходило, что в основном чужой. Это мне не нравилось. И я слинял далеко, аж на Дальний Восток, ходил в море с рыбаками, чтобы меня не нашли прежние дружбаны. В ресторане во Владике пел-плясал. Имел успех, один продюсер предлагал мне начать эстрадную карьеру…
– Ничего себе!
– Одним словом, искал себя… А потом меня занесло в Среднюю Азию, в Самарканд. И я случайно попал в мастерскую к гончару… Когда увидел, как он мнет руками глину, как на гончарном круге получаются у него кувшины, чаши, вазы… Я напросился к нему в ученики… И вот когда я впервые коснулся глины… я ощутил, что хочу заниматься только этим… Мой учитель, Аскар-ака, говорил, что у меня талантливые пальцы… что я скоро его превзойду, я радовался как дурак… Конечно, сперва мои изделия никуда не годились, но постепенно в руках появилась уверенность и мои пиалы и кувшины имели уже надлежащий вид. Тогда Аскар-ака начал учить меня расписывать посуду, обжигать в печи… Я проучился у него полтора года, а потом…
– Потом вам стало тесно в рамках традиционных азиатских узоров, да? – решилась вдруг спросить я.
– Именно! – обрадовался он. – Именно!
– И что же дальше?
– Я понял, что теперь у меня есть цель в жизни, но совершенно нет денег. И я вернулся во Владивосток, и опять пошел работать в ресторан. Меня с восторгом взяли, я там пел, мне очень хорошо платили.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
