Птицы его жизни

Екатерина Вильмонт

Птицы его жизни

© Вильмонт Е. Н., 2020

© ООО «Издательство АСТ», 2020

* * *

Часть первая

Дело было в Берлинском аэропорту Шёнефельд.

– Привет, лапочка!

Передо мной стоял совершенно незнакомый мужчина и радостно улыбался. Я не успела и рта раскрыть, как он вдруг обнял меня за шею и прошептал на ухо:

– Сделайте вид, что рады встрече. Это в ваших интересах!

Я жутко испугалась. Что все это значит? А он шептал, не разжимая объятий:

– Вам что-то подкинули в рюкзак. Идемте со мной, и ничего не бойтесь.

И он куда-то меня повел.

– Я ничего не понимаю!

Я попыталась высвободиться из его объятий, но он держал меня мертвой хваткой.

– Перестаньте дергаться, я не причиню вам вреда, наоборот, я хочу спасти вас.

– Спасти? От чего?

– Ну вот что, ступайте сейчас в туалет и в кабинке проверьте, нет ли в вашем рюкзаке чего-то вам не принадлежащего. Если найдется, зажмите это в руке и, когда выйдете, отдайте мне.

Он говорил так властно и непререкаемо, что я совсем сомлела от страха.

– Ну же, девушка, что вы стоите? Идите скорее!

Я и, сама не знаю почему, подчинилась. Скорее всего от страха. Заперлась в кабинке и дрожащими руками открыла рюкзак. На первый взгляд там ничего постороннего не было. Я стала судорожно рыться в вещах и вдруг… обнаружила незнакомую ключницу из ярко-красной кожи. Но ключей там явно не было. Я дернула молнию. Внутри лежало пять пакетиков с белым порошком. Господи, что же это? Неужто кто-то подкинул мне наркоту? Я облилась холодным потом. «Зажмите в руке и отдайте мне!» Ничего себе… Вероятно, этот незнакомец заметил, как мне что-то подкинули в рюкзак и решил помочь… А я даже не помню, как он выглядит. Но сердце екнуло, я зажала в руке ключницу и, даже не глянув в зеркало и не вымыв руки, вышла из туалета. Кажется, это он стоит, ждет меня.

– Ну что, лапочка? Убедилась, что все с твоим личиком в порядке? – довольно громко произнес он. – Я же говорил, ты чудесно выглядишь! Пошли-пошли, успеем еще кофейку дернуть.

Он привел меня в кафешку, усадил.

– Сейчас принесу кофе!

Пока мы шли по направлению к кафе, он вынул из моей судорожно сжатой ладони ключницу.

– Сиди тут, я сейчас!

Я сидела в полной прострации. Что же это такое?

Он вернулся минут через десять с подносом, на котором стояли два картонных стаканчика с кофе и минеральная вода. Поставил стаканы на стол и сел напротив меня.

– Все уже позади, успокойтесь и перестаньте дрожать. Все кончилось.

– Господи, что это было? Объясните же мне наконец!

– Теперь могу объяснить… – улыбнулся он.

У него было интересное лицо, хорошая улыбка, лет ему примерно тридцать шесть – тридцать семь.

– Я совершенно случайно увидел, что какой-то тип сунул что-то вам в рюкзак. Если бы вас стали обыскивать, неприятностей хватило бы на долгие месяцы, если не годы. Я хорошо знаком с такой практикой. Стоит милая девушка, веселая, спокойная, беззаботная, у физиономистов-таможенников подозрений скорее всего не вызовет… Понятно теперь?

– Это… Это наркотики? – одними губами спросила я.

– Да.

– Но… они же… они придут за ними?

– Не волнуйтесь, не придут! Я сумел подкинуть эту штуку ему же в рюкзак. Вон он стоит и ни о чем не подозревает. Классический пример – не рой другому яму. Ручаюсь, что в Москве его заметут.

– Господи, вы кто? Ясновидящий?

– О нет! Просто когда-то служил на таможне. Все, девушка, успокойтесь же, перестаньте дрожать! Да, а как вас зовут? А то все лапочка и лапочка!

– Аглая, Глаша.

– Какая прелесть! Никогда ни одной Глаши не знал. Хотя нет, вру! У моей бабушки была кошка Глаша. А я Мирослав. Идемте, а то опоздаем!

Мы встали в очередь на регистрацию, теперь уже совсем небольшую. От пережитого испуга у меня здорово кружилась голова и слегка подташнивало.

– Рюкзак в багаж сдавать будете? – спросил он.

– Нет. Зачем?

– Тоже верно, – кивнул он. – Ну, Глаша, я смотрю, вы маленько оклемались, а мне срочно нужно позвонить.

Он быстро куда-то ушел. И больше я его не видела, ни в самолете, ни потом, в аэропорту в Москве. Впрочем, это неудивительно, самолет был громадный, двухэтажный.

Я вызвала такси. И вдруг он подошел ко мне, этот Мирослав.

– До свидания, Глаша! И впредь путешествуйте лучше с чемоданом, безопаснее!

– Спасибо вам огромное, хоть вы и напугали меня!

– Того типа задержали, я видел. Живите спокойно, пока!

И он опять исчез.

У меня оставалось еще пять дней отпуска, успею прийти в себя после случая в берлинском аэропорту. Какая-то совсем киношная история… Но лучше поскорее о ней забыть, хотя мне понравился этот человек, Мирослав. Красивое имя… Считается, что девушка обязательно влюбляется в своего спасителя, это естественно, но в моем случае это так глупо! Я ведь скорее всего никогда его больше не увижу, но и не забуду никогда!

И я с остервенением взялась за уборку квартиры. А то, когда выйду на работу, времени будет в обрез. Не могу сказать, что не люблю свою работу, тем более что мне очень неплохо за нее платят, но в последнее время мне стало там скучно. Не о том я мечтала, но… А ведь многие мечтают именно о такой работе. А я просто нахалка…

На другой день я проснулась в чистой квартире. Тихо, мирно, солнышко за окном, хорошо бы еще купить цветов… И ягод. Лето! Недалеко от дома с пятницы до понедельника работает ярмарка выходного дня, но сегодня еще только среда. Ничего, пройдусь пешочком до рынка, холодильник пуст, а есть хочется. И для начала я отправилась в маленькое кафе в соседнем переулке. В конце концов, я еще в отпуске. Я допивала кофе, как вдруг у меня зазвонил телефон. Номер был незнакомый.

– Алло!

– Простите, могу я поговорить с Аглаей Сергеевной? – спросил мужской голос, явно немолодой.

– Слушаю вас.

– Аглая Сергеевна, мне дал ваш телефон Игорь Прокудин.

Игорь Прокудин бывший муж моей старшей сестры.

– Да-да, слушаю вас.

– Аглая Сергеевна, Игорь сказал мне, что вы великолепно владеете четырьмя языками и у вас наверняка есть шенген.

– Все так, но…

– Аглая Сергеевна, голубушка, выручайте! У меня безвыходное положение, я должен завтра на два дня лететь в Вену, а моя помощница попала в больницу. Ради бога выручайте! Все будет хорошо оплачено. Умоляю, соглашайтесь! А иначе все полетит к чертям! – в его голосе слышалось отчаяние.

– Простите, не знаю, как к вам обращаться…

– Ох, я в спешке даже не представился. Андрей Борисов.

– А по отчеству?

– Олегович. Андрей Олегович. Ну, что скажете?

– Да в принципе это вполне возможно, я до понедельника в отпуске.

– Господь услышал меня! Спасибо вам огромное!

– Погодите, Андрей Олегович. Надо все же кое-что уточнить. Какой сферы касаются ваши переговоры? Я ведь в какой-то ситуации могу и поплыть…

– О, не беспокойтесь, голубушка Аглая Сергеевна! Игорь, с которым мы тесно сотрудничаем, говорил, что вы чрезвычайно добросовестны, и ему вы не раз помогали…

– О, в таком случае я согласна!

Мы еще обговорили кое-какие детали и условились встретиться уже в Шереметьеве.

Игорь Прокудин развелся с моей сестрой уже пять лет назад, вернее, это она с ним развелась и вышла замуж за канадского француза по имени Оливье.

– Нет, ты подумай, Глашка, выйти замуж за салат! – горько смеялся Игорь, которого глубоко обидел поступок Ангелины, теперь она зовется Анжелой. Он любил ее, а она маниакально стремилась за рубеж. И увезла с собой их трехлетнюю дочку Валечку. Игорь не стал препятствовать, понимал, что одному ему не справиться с ребенком, и не желал вступать в борьбу, а моя сестрица всегда и за все боролась не на жизнь, а на смерть. Со мной она тоже боролась за родительскую квартиру. Но я вовсе не борец по натуре и в результате квартира была продана, мне сплюнули какие-то гроши и, если бы не наш дед, я бы осталась просто на улице.

– Глашечка, да черт с ней, перебирайся ко мне, а там ты или найдешь мужа с квартирой, или я скоро помру, только бога ради не ввязывайся в борьбу, все равно проиграешь, не тот у тебя характер, ты слишком порядочная, а Гелька пошла в бабку, ты же знаешь, я ее всегда звал Воеводой, только бабка-то ваша боролась за справедливость, а Гелька исключительно за собственные интересы.

И я перебралась к деду. Два года мы прожили душа в душу. А с Игорем мы друзья. Он больше не женился, не хочет. Крутит роман с замужней женщиной, обоих это устраивает.

А я в девятнадцать лет выскочила замуж за аспиранта филфака, на котором училась, но через год поняла, что мне категорически не нравится замужняя жизнь, и дождавшись, когда муж защитит кандидатскую (уйти до защиты я считала непорядочным), после банкета объявила, что ухожу. Он пошумел, поизображал страдание, но довольно скоро утешился. Господь с ним!

Перспектива на два дня слетать в Вену, а главное, заработать денег, меня здорово обрадовала. Я вообще легка на подъем. К тому же я была твердо уверена, что Игорь меня не подставит, не порекомендует какому-нибудь упырю. И тут я вспомнила совет моего спасителя Мирослава – путешествовать лучше с чемоданом. Чемодан у меня был, но слишком большой для двухдневной поездки. Мне давно нравились маленькие пластиковые чемоданы на колесиках. И я отправилась в ближайший супермаркет, где имелся большой отдел чемоданов и дорожных сумок. У меня разбежались глаза. Мне приглянулся один чемоданчик ярко-красного цвета, но он стоил столько, что сразу мне разонравился, слишком приметный, даже вызывающий. А вот тот, темно-вишневый? Тоже, прямо скажем, не дешевый, но, по крайней мере, мне он по карману. И я с восторгом его купила. Ничего, мне же заплатят за поездку.

Вернувшись домой, я позвонила Игорю.

– Привет, Глашка, знаю, зачем звонишь, – со смехом сказал он. – Не волнуйся, мужик более чем нормальный, я бы даже сказал золотой.

– Это в каком смысле?

– В моральном. Ему шестьдесят четыре, он крупный ученый, мирового уровня, у него своя фирма и он постоянно мотается по свету. Но с языками беда, категорически к ним неспособен. Если вы поладите, у тебя может в корне перемениться жизнь. Ты же у нас лягушка-путешественница. Между прочим, он прекрасно знал твоего деда.

– Да ты что!

– Да, и это, кстати, решило дело. Он сказал: внучка Алексея Анатольевича – это лучшая рекомендация.

– Ну и для меня его знакомство с дедом о многом говорит. Так или иначе, а в Вену я еду!

– Вот и славно! Счастливого пути!

Мы с академиком Борисовым договорились встретиться возле справочной в половине девятого утра. В этот час там стоял только один человек, высокий, очень худой, в костюме с галстуком и явно дорогих элегантных очках.

– Андрей Олегович?

– О, голубушка, Аглая Сергеевна, как хорошо, что вы так пунктуальны! Но вы такая молоденькая!

– Да нет, мне уже двадцать девять.

– Не уже, а всего только двадцать девять, – рассмеялся он. – Будем знакомы. Я рад! Я прекрасно знал профессора Юрлова. Он был когда-то моим научным руководителем, очаровательный человек! Скажите, как лучше к вам обращаться, по имени-отчеству?

– Зачем? Лучше просто Глаша.

– Глаша, какая прелесть! Глаша, вы завтракали?

– Нет, не успела.

– Я тоже! В таком случае пойдемте в «Кофеманию», там замечательно готовят овсяную кашу.

– Овсяную кашу? – удивилась я. – Ну что ж, идемте. Я еще никогда не ела овсяную кашу в аэропорту, даже в голову не приходило. Андрей Олегович, вы сидите, я принесу кашу.

– Глашенька, мне две порции. Советую и вам взять две.

– Спасибо, мне хватит одной.

– Погодите, возьмите-ка карточку, это на наше с вами пропитание! И закажите мне чашку капучино, а себе берите все, что вам глянется.

– Спасибо!

Он мне понравился, с ним было легко и просто. Что значит хорошо воспитанный человек.

Академик Борисов уплетал кашу с таким аппетитом!

– Глашенька, вы почему так на меня смотрите? Вам кажется абсурдной такая любовь к овсянке?

– Ну, если честно, то да.

– Понимаете, мне дома варят кашу, но она почему-то далеко не такая вкусная.

Андрей Олегович принялся за вторую порцию.

– Могу предположить, что дома из соображений, скорее всего, диетических, вам дают овсянку на воде, а тут – на молоке.

– Да? – Он озадаченно уставился на меня. – Так просто?

– Думаю да.

– Ну надо же… – И он вдруг залился каким-то детским смехом. – Какая же гадость все эти диетические соображения! Ну вот, поел как человек – и жизнь уже прекрасна! А теперь, Глаша, я расскажу, что, собственно, нам предстоит в Вене. Вы там бывали?

– Один раз. Три дня.

– Вы немецкий хорошо знаете?

– Да.

– Игорь, кажется, говорил про три или четыре языка?

– Ну да, еще английский, французский и чуть хуже испанский.

– Превосходно! – радостно потирал руки академик Борисов.

– Но, как правило, на переговорах вполне обходятся английским. Я как-то пришла в одну фирму устраиваться на работу и сообщила про четыре языка…

– И что?

– Мне сказали, что это лишнее, хватит и английского.

– Но на работу взяли?

– Нет. Сказали, что не хотят платить лишнее за ненужные им языки.

– Какой идиотизм!

– Я тоже так подумала и решила, что работать с такими идиотами себе дороже. Так все же, Андрей Олегович, что же нам предстоит?

– Да-да, извините, я отвлекся. С вами приятно болтать, а я, да будет вам известно, страшный болтун. Но к делу! Сегодня днем у нас обед с партнерами, вечером еще одна встреча. Завтра тоже деловой обед. И еще у меня будет к вам личная просьба: не могли бы вы купить хороший подарок для моей жены, у нее на следующей неделе день рождения.

– Ну, переговоры меня не смущают, а вот подарок для жены – это куда сложнее. Я же не знаю вашу жену, какие у нее вкусы, что она любит.

– Глашенька, моей Людмиле Арсеньевне исполняется пятьдесят восемь лет, значит, что-то молодежное ей не подойдет. Обычно я дарю ей просто какую-то сумму, но на сей раз хотелось бы что-то еще.

– Поняла. Тогда, может быть, хорошую дорогую сумку, в которую и положите вашу сумму?

Академик хлопнул в ладоши.

– Роскошная идея! Но какая это должна быть сумка?

– А какие ваша жена носит? На длинном ремне или же с двумя ручками, мягкая или, наоборот, жесткая?

– Господи помилуй!

– А у вашей жены есть близкая подруга?

– Есть, а что?

– А вы позвоните ей и объясните ситуацию. Близкая подруга должна знать такие вещи.

– В самом деле! – обрадовался Андрей Олегович. – Роскошная идея!

И уже через десять минут я знала, что сумка должна быть мягкой, на длинном ремне и непременно с карманчиком для ключей снаружи. Потом академик вручил мне еще одну карточку на покупку сумки и довольно пухлый конверт.

– Это ваш гонорар.

– Но я пока его не заработала.

– Заработаете! А вдруг вам тоже захочется что-то себе купить.

– Ну что ж, спасибо большое!

В Вене нас встретили, отвезли в хороший отель, дали час на сборы и потом повезли на деловой обед.

Переговоры были весьма оживленными, и у меня практически не было возможности нормально поесть. Ничего страшного, с голодухи не помру.

Потом мы с академиком решили пойти пешком в отель.

– Фу, как я устаю от этих переговоров, и как меня бесит моя вынужденная беспомощность. Ужасно в наше время не владеть ни одним иностранным языком… Это чудовищно глупо и нелепо, но я катастрофически неспособен к языкам.

– А я на что? По-моему, я справилась.

– Конечно, справились, на пять с плюсом, но остались голодная. Вот что, Глаша, сейчас мы зайдем в какое-нибудь кафе и вы нормально поедите. И не вздумайте возражать.

– А я и не возражаю.

Я чувствовала себя прекрасно. Дивный город, явно удачные переговоры и удивительно славный этот Андрей Олегович. А утром еще предстоит пусть недолгий, но шопинг. Что еще надо в отпуске женщине? Разве что еще разок встретить Мирослава. Но это же нереально…

В самолете на обратном пути Андрей Олегович вдруг спросил:

– Глашенька, скажите, а где вы обычно работаете?

– В одной рекламной фирме. Довольно крупной.

– И что вы там делаете с вашим культурным багажом? На мой взгляд, реклама просто рассадник безграмотности и бескультурья.

– Пожалуй, я с вами соглашусь, – улыбнулась я, – но я просто перевожу всякие тексты, деловую переписку, и, по мере сил, стараюсь делать это грамотно. К тому же, мне там неплохо платят. И еще я участвую в переговорах с иностранными заказчиками. Как-то так…

– А коллектив приличный?

– Да не сказала бы, бабья много и, соответственно склок тоже хватает, но я по мере сил стараюсь держаться в стороне. Единственный недостаток, и довольно существенный, – это далеко от дома. А почему вы спросили, Андрей Олегович?

– Да вот пообщался с вами два дня, и возникло желание сманить вас к себе в контору. Я минимум раз в неделю встречаюсь с иностранными партнерами, изредка в Москве, а чаще летаю за рубеж, а с языками у меня сами знаете… Моя помощница выходит замуж и уезжает в Македонию. Вот я и подумал… К тому же Игорь говорил мне, что вы любите путешествовать…

– Люблю, но…

– Разумеется, я понимаю, в подобных поездках, да еще с таким старым хрычом много не увидишь, но все-таки… С вами легко и приятно, у вас есть чувство юмора, что для меня очень важно, знаете ли. Полагаю, что смогу вам платить не меньше плюс командировочные. И кроме работы со мной непосредственно вы еще будете переводить разные тексты по мере необходимости. А кстати, где вы живете?

– На Селезневке.

– Позвольте, это же совсем рядом. А наша контора на улице Достоевского!

– Быть не может! Это же пешком всего ничего! – обрадовалась я.

– Соглашайтесь, Глаша! К тому же у нас коллектив в основном мужской!

– Андрей Олегович, а вы отдаете себе отчет в том, что многие станут говорить, будто я ваша любовница?

– Не смешите меня, деточка! Все знают, сколько мне лет, знают, что я не самый здоровый человек, у меня чудесная жена и вообще… И потом, пусть, в конце концов, судачат… – вдруг рассердился Андрей Олегович. – Мне на все пересуды начхать! Поймите, Глаша, мне никогда еще в деловых поездках не было так комфортно.

– Спасибо, приятно слышать, и предложение ваше очень лестно для меня. Но можно я все-таки подумаю?

– Конечно, Глаша, думайте. Посоветуйтесь с Игорем, он ведь тоже со мной работает. И сможет в корне пресекать всякие кривотолки, ежели они возникнут.

И вдруг внутренний голос сказал мне: что тут думать, соглашайся, дуреха! К тому же этот человек знал моего деда, учился у него. Я еще медлила с ответом, но тут мимо прошла одна из стюардесс, на бейджике было написано «Эвелина». В моей нынешней конторе Эвелина Серова была склочницей номер один. И она вечно цеплялась ко мне по любому поводу.

– Андрей Олегович, я согласна!

– Счастлив это слышать, Глашенька! – Он даже хлопнул в ладоши. – Но вам, вероятно, придется отрабатывать две недели? Да и я все должен уладить с вашей предшественницей.

Мы обсудили еще кучу каких-то деталей и остались весьма довольны друг другом. Мне было с ним легко, почти как с дедом.

Академика Борисова встречала служебная машина, и он подвез меня до дому.

Войдя в квартиру, я первым делом позвонила Игорю и рассказала о предложении Андрея Олеговича.

– Вот и молодец, что согласилась. С ним иметь дело одно удовольствие. Настоящий русский интеллигент. Вроде твоего деда.

– Я это уже поняла и оценила. Но ты все же расскажи мне о нем поподробнее, чтобы я невольно не допустила какой-то бестактности.

– Молодец, Глашка, правильный подход. Ну что тебе рассказать… У него жена, очень славная тетка, живут вроде бы душа в душу, когда-то у них был сын, Константин.

– Умер?

– Нет. Сгинул.

– Как?

– Не знаю. Старик никогда о нем не говорит. Ходили слухи, что он то ли спился, то ли снаркоманился, то ли сел по уголовке… Впрочем, вполне возможно, что это все досужие домыслы. Короче, не задавай вопросов о детях, вот и все.

– Поняла.

– Ну, а какие там еще могут оказаться скелеты в шкафу, я просто не знаю. И потом, Глашка, подумай, есть разница – десять, максимум пятнадцать минут пешком и полтора часа в транспорте?

– Да, это очень существенно! Но ты-то разве на Достоевского работаешь?

– Нет, я в филиале.

– А, поняла.

– А он тебе про Таньку не рассказывал?

– Кто это Танька?

– Твоя предшественница.

– Сказал, что вышла замуж и уезжает в Македонию.

– И все?

– И все. А что там?

– На редкость вредная была девица, и дура к тому же. И, пожалуй, даже хамка. Можно сказать, презирала шефа за его неспособность к языкам и давала ему это понять.

– Нет, ни звука не произнес. И это говорит в его пользу!

– Ну конечно. Впрочем, я был уверен, что он о ней промолчит.

– А зачем же он ее держал?

– Думаю, не мог собраться с духом уволить ее. Боялся, видно, что она будет скандалить… И был, с одной стороны, счастлив, что она уходит, а с другой растерялся страшно. И кто-то ему напомнил, что моя родственница знает языки. Он позвонил мне, ну и вот… Думаю, ты не пожалеешь.

– Надеюсь.

Сказать, что на моей работе очень расстроились, узнав, что я ухожу, было бы безбожным преувеличением. Правда, мой непосредственный шеф Эдуард поинтересовался:

– И чем тебе тут плохо было?

– Совсем даже не плохо, просто далеко. А там десять минут пешком. Есть разница?

– А это учреждение тоже связано с рекламой? – поинтересовался он.

– Нет, там занимаются наукой!

– И там прилично платят? – крайне удивился он.

– Да, вполне прилично.

– Ну что ж, тогда иди, как говорится, с богом. Думаю, ты там помрешь со скуки!

– Поживем – увидим, – пожала плечами я.

– Но две недели хошь не хошь должна отработать!

– Естественно.

Зато Эвелина буквально не давала мне проходу!

– Признайся, Глашка, дело в мужике? Он там работает?

– Нет. Но там практически одни мужики. Выбор огромный! – засмеялась я, зная, как она озабочена этим вопросом.

– Серьезно?

– Да. И все ученые!

– Ученые? Кому нынче сдались ученые? Неперспективно.

– Зато сколько времени экономится для поиска перспективных мужиков! Три часа в сутки!

Я пришла к выводу, что близость новой работы к дому наилучшее объяснение моего ухода. Впрочем, это и в самом деле явилось решающим моментом для меня. Упоминать о поездках по миру в качестве переводчицы я не считала нужным.

Эти две недели показались мне каторгой! Три часа в день на дорогу! И как я раньше не думала об этом? Теперь же можно будет вставать на час или даже полтора позже. Вот лафа! Но тут из Португалии вернулась моя соседка и подружка Марьяна. Она каждое лето ездила туда к брату, который был женат на португальской красавице по имени Эсперанса. Марьяна после месяца жизни на берегу океана возвращалась всегда свежая, как майская роза, довольная, но всякий раз начинала стонать:

– Ой, Глашка, не могу я там… Все чужое, и этот язык, недоиспанский… Нет, я могу жить только в Москве! Ладно, это старая песня! А что у тебя? Все по-старому?

– А вот и нет! Все по-новому. Через неделю выхожу на новую работу! И спроси, где!

– И где же?

– На Достоевского!

– Да иди ты! Честно?

– Честно-честно!

– Здорово! И что за работа?

Я объяснила.

– Звучит, конечно, неплохо, но…

– Какое может быть «но»?

– Ну, по сути, ты же будешь не столько референтом, сколько нянькой с четырьмя языками.

– Да почему нянькой?

– Ну, будешь сопровождать старикашку, варить ему кашку…

– Варить не буду! – засмеялась я. – Только приносить из «Кофемании». А мне не западло!

– Ничего не понимаю, при чем здесь «Кофемания»?

Я объяснила.

– Ну, дело, конечно, твое…

– И потом, Андрей Олегович вовсе не старикашка.

– А он женат?

– Женат. А ты что, решила, что я за него замуж собралась?

– Ну, вообще-то пора…

– Ох, Марьяшка, если бы ты знала, что со мной было!

– Где?

– В Берлинском аэропорту. На обратном пути.

И я рассказала ей про Мирослава.

– Обалдемон! Просто как в сериале! А как он выглядел?

– Хорошо выглядел… Чуть выше среднего роста, фигура отличная, коротко стрижен, загорелый, глаза большие, серые… И улыбка такая… И руки…

– Глашка, нешто ты влюбилась?

– А кто на моем месте не влюбился бы? Только он вовсе не собирался продолжать знакомство.

– Слушай, а кольцо на пальце было?

– Не обратила внимания. Меня так трясло от страха…

– Да, история… И он даже не сказал, как его зовут?

– Почему, сказал. Мирослав.

– Мирослав? Красивое имя. А между прочим, сколько раз я тебе говорила, что ездить с рюкзаком неженственно!