Полный дом

– Простите, сеньор Манчера, что мы так припозднились. Жара сегодня просто невыносимая, я жалела слуг и сидела дома, пока не стемнело. Заставлять их нести паланкин под палящим солнцем – просто жестоко, вы не находите?

– Безусловно, безусловно… я и сам никуда весь день не выпускал Фернандо.

– Вот именно! А едва с реки повеяло прохладой, мы тронулись в путь – и не успели двух кварталов одолеть, как грянул гром и все кругом засверкало. Хлынул такой ливень, что через секунду наша маленькая процессия промокла до нитки, а гроза только начинала бушевать. Носильщики предпочли обождать снаружи, но Изабеллу я привела в дом… У меня до сих пор сердце стучит как бешеное, – пожаловалась гостья, опускаясь на предложенный хозяином стул.

– Думаю, сейчас оно забьется еще быстрее, только от радости, – старик с лукавой улыбкой указал в сторону окна, – Надеюсь, вы не забыли приятеля по детским играм?

Женщина немедленно подобралась и выпрямила спину. Она повернула голову, приготовившись с достоинством приветствовать кого бы то ни было. Однако при виде доктора напускное спокойствие дало сбой. На лице сеньоры Рейес де Карденас отразилась неподдельное изумление.

– Ты!.. Вы… Поверить не могу: сколько же прошло лет?

– Не меньше двадцати, – Андре шагнул вперед. – Я покинул Сарагосу совсем мальчишкой.

Эва поднялась со стула и склонилась в легком реверансе. Выпрямившись, она полностью взяла эмоции под контроль. Доктор подумал, что при встрече на улице едва ли узнал бы в этой благородной даме свою прежнюю подругу – бесстрашную девчонку с рогаткой, припрятанной в кармане передника.

– С тех пор вы очень изменились, сеньор…

– Он прибыл в Сарагосу под другим именем, – поспешно сказал Манчера, – Судьба немало помотала моего воспитанника по свету – и история его настолько удивительна, что я до сих пор не могу в нее поверить.

– Вот как? – в глазах Эвы промелькнуло знакомое доктору любопытство. – С удовольствием бы послушала. И как же вас теперь зовут?

– Доктор Андре Эрмите… – никогда произнесение этого имени не давалось ему с таким трудом. – Что касается моей жизни, то, поверьте, сеньор Манчера преувеличивает. Он всегда был слишком снисходителен к вашему покорному слуге.

– Вот уж ни в коем случае, – обижено ответил старик. – Сами посудите, сеньора, разве может быть неинтересной судьба человека, который из безродного мальчика стал почтенным господином. Теперь Андре путешествует по всему миру и расследует загадочные преступления. Он на хорошем счету у нашей церкви и принят в лучших домах по обе стороны Пиреней.

– Неужели? – огонек любопытства вспыхнул в черных глазах еще ярче, – Я просто счастлива слышать, что ваши дела идут так замечательно. Но… расследование преступлений? Впервые слышу о таком занятии.

– Я и сам о нем раньше не слышал, – признался Андре, – Даже названия у моего ремесла пока нет, но ведь главное не это. Главное – добиваться справедливости во всяком деле.

– О, да. В Сарагосе с этим большие проблемы. Любое дело превращается в бесконечную тяжбу: королевский наместник говорит одно, церковь – другое, местное дворянство – третье… Признаться, мне гораздо больше нравилось быть дочерью простого купца, чем женой дворянина – по крайней мере, не нужно было вести бесконечные светские беседы и забивать голову этой дурацкой политикой, – с улыбкой добавила Эва.

– И безо всякой политики в жизни хватает несправедливости, – вздохнул аптекарь. – Собственно, доктор приехал сюда по моей просьбе. Если он не сумеет разобраться с этим делом, то мне конец.

– Так вы собираетесь помочь сеньору Манчере? Будет просто прекрасно, если удастся восстановить популярность его аптеки в Сарагосе, – Эва печально поглядела на старика. – Ума не приложу, что тут можно сделать.

– Кому же я не угодил? – горестно пробормотал аптекарь. – Всегда старался быть учтивым, не рисковал без нужды, да и вообще не рисковал. Вы знаете меня, дорогой друг: безопасность – на первом месте. Я никогда бы не назначил непроверенное средство кому бы то ни было, никогда бы не подверг риску жизнь и благополучие пациента!

– Как же вы собираетесь вернуть популярность аптеке? – полюбопытствовала Эва.

– Поживем – увидим, – улыбнулся Андре. – Лучшее, что можно сделать для начала – как-то пробраться в высший свет Сарагосы. Вы знаете кого-нибудь, кто мог бы в этом помочь?

В глазах Эвы вспыхнули озорные искорки, и доктор понял, что сорвиголова, которой не было и четырнадцати перед его отъездом из города, кое в чем осталась прежней.

– Вы прекрасно знаете, что я с радостью приду на помощь сеньору Манчере. Он много лет был добрым другом нашей семьи. Может быть, сестра и потеряла голову от своего возвышения, но я не забываю старых друзей.

– Я ни в коей мере не держу обиды на сеньору Маргариту. В самом деле, пристало ли хозяйке замка, матери наследника благородного рода де Фуэрте, знаться со старым аптекарем.

– По мне, она ведет себя как высокомерная выскочка. К сожалению, сейчас такое поведение – скорее правило, чем исключение. А что до их замка, – Эва сморщила нос, – отец давно уговаривает сеньора Алехандро продать его. На содержание поместья уходит уйма денег, а ведь там даже никто не живет. Мы все ютимся в новом доме – благо, гостей в отсутствие отца не принимаем, поэтому места хватает. Между прочим, завтра состоится большой семейный ужин. Позвольте пригласить вас туда от моего имени.

– Право, будет ли удобно… – растерялся аптекарь.

– Под отцовской крышей я вольна приглашать, кого хочу. И, поверьте, даже моя зазнайка-сестрица будет рада заполучить такого необычного гостя, – женщина одарила Андре очаровательнейшей улыбкой, – А уж обойти вниманием вас, сеньор Манчера, было бы верхом невежливости.

Доктор принял приглашение старой подруги, заметив:

– Думаю, мне не следует без нужды раскрывать инкогнито. Если нравы в Сарагосе не изменились, двери приличных домов перед безродным бродягой захлопнутся навек, будь у него хоть рекомендация от Папы Римского.

– Тут вы правы, – согласилась Эва. – Я представлю вас как старого друга сеньора Манчеры. Ведь вы оба занимаетесь медициной – значит, могли вести переписку…

– Да, так будет лучше всего.

– Назовитесь уроженцем Брюсселя, – предложил аптекарь, – Это объяснит происхождение вашего имени и расположит к вам местных господ.

– Представиться бельгийцем я без опаски мог бы в любом другом городе, но, боюсь, в Сарагосе слишком много знают об этой провинции, – покачал головой Андре. – Не буду усложнять: если будут задавать вопросы, скажу, что я арагонец по матери, а сам родом из Наварры. Там смешанные браки никого не удивляют.

– Отлично! Значит, увидимся завтра вечером, – Эва поднялась, и за ее спиной тут же выросла Изабелла с высушенным плащом наготове. – Получше обдумайте историю, которую преподнесете моим родным за ужином. Я, конечно, постараюсь не подавать виду, будто что-то не так, но вы ведь знаете мой смешливый характер. До завтра!

Сеньора де Карденас направилась к выходу. Манчера, всплеснув руками, бросился к аптекарскому столу и вручил гостье пузырек с нюхательной солью, который и был целью позднего визита. Она поблагодарила хозяина и сделала прощальный реверанс.

Заперев за гостями вход, Фернандо прошествовал к чулану, где обычно ночевал. Лу с разрешения хозяина поднялся в спальню.

Между прочим, подумалось доктору, еще год-другой, и парня можно будет представлять не слугой, а помощником или даже учеником. Правда, над манерами придется поработать, и одежда потребуется поприличнее. Куртки и штаны на слуге рвались с завидной регулярностью, и выглядел он оттого весьма неряшливо. Что возьмешь с семнадцатилетнего мальчишки! Единственным, к чему невозможно было придраться в наряде Лу, были башмаки. За ними парень ухаживал со всей старательностью, очевидно, в память о тяжелых днях, проведенных у прежнего хозяина.

Старый Греньи, смерть которого удивительным образом свела слугу с новым господином, отличался скверным характером и любовью к чистым сапогам. Именно надраиванием обуви в основном и занимался Лу, находясь в услужении старого купца. И еще тасканием тяжестей – его наняли только за богатырскую и несколько свирепую внешность. Огромный рост и сила парня привлекали внимание разных людей, добрых и не очень. При знакомстве с Андре он был совершенно неотесан и невежествен, однако за прошедшие с тех пор месяцы сделал немалые успехи в своем образовании.

Доктор присел к столу напротив притихшего Манчеры, налил себе еще вина и спросил, понизив голос:

– Значит, Эва вышла замуж за одного из семейства де Карденас?

– Младший сын, – кивнул аптекарь. – Они совсем было разорились, этот брак принес немалую выгоду обеим сторонам.

– А сеньор Себастьян даром времени не терял, верно?

– Это не в его духе. Обе дочери вышли замуж за дворян. Впрочем, брак сеньоры Эвы не назовешь счастливым… А вот ее сестра вполне довольна: супруг обладает и титулом, и замком, их мальчик унаследует богатства одного деда и привилегии другого.

– Что ж, старик может со спокойной совестью уходить на покой.

– Едва ли мы этого дождемся. Себастьян Рейес всегда у руля, невзирая на возраст. Недавно его младший брат Оскар вернулся домой – жизнь на севере совсем подорвала его здоровье… а старшему годы нипочем, – аптекарь отпил разбавленного вина и вздохнул. – Любой позавидовал бы такому здоровью и жизненной силе.

– Как случилось, что три поколения живут вместе?

– Сеньор Себастьян построил отличный дом неподалеку от Собора Спасителя, – пояснил Манчера. – Старшей дочери не понравилось жить в поместье, они с мужем вернулись в город примерно через год после свадьбы. Дела супруга сеньоры Эвы совсем расстроены. Сейчас он за океаном, а бедняжка перебралась к отцу. Думаю, сам Рейес и его дочери вполне довольны таким положением, а вот насчет их мужей не берусь судить.

– Чужая душа – потемки… Пожалуй, лучше нам пойти спать, – заметил доктор, взглянув за окно. – К завтрашнему вечеру нужно быть бодрыми, чтобы за ужином держать ухо востро.

Они погасили все свечи и поднялись по лестнице, каждая ступенька которой отзывалась знакомым скрипом. Пожелав Манчере спокойной ночи, доктор вошел в свою старую спаленку. Неразобранные сумки стояли в углу, на столе у окошка мерцала лампа. Одна кровать пустовала, на второй посапывал Лу. Великану пришлось поджать ноги, чтобы уместиться на коротком тюфяке. Ничего удивительного: этот дом никогда не видел учеников такого роста.

Глава третья

Посреди изнывающего от жары города, в одной из спален богатого дома благообразный сеньор сидел в кресле у огня. Он постоянно мерз: жестокие зимы Амстердама, жизнь в окружении чужих людей выстудили тело и душу. От холода не спасали самые теплые и роскошные одежды. Даже ступив на родную землю, он не мог отогреться, а стены нового дома казались холодными и враждебными.

Непривычно темнокожие служанки, которым приходилось в разгар лета растапливать камин, плохо скрывали недовольство новым жильцом. Он отвечал на их косые взгляды снисходительной ухмылкой. В конце концов, чего можно ожидать от вчерашних язычниц, души которых черны, как и тела? Им, конечно, приятнее прислуживать какому-нибудь молодому красавцу, чем копаться в золе возле старика.

Когда же он начал дряхлеть? Пожалуй, с самого рождения. К тридцати годам страдал изжогой, после сорока округлился живот, потом появилась одышка – и вот окончательно превратился в развалину. Едва одолел полвека, а силы на исходе. Волосы на голове исчезли, не успев поседеть, зато борода была его гордостью и придавала благородства уставшему, покрытому морщинами лицу.

За дверью послышались легкие шаги. Раздался стук, и через секунду в комнату вошла Эва.

– Как вы себя чувствуете, дядя?

– Неплохо, девочка, совсем неплохо.

– Вы будете сегодня ужинать со всеми? – она подошла ближе. – Помните, что мы ждем гостей?

– Да-да, тот аптекарь и его удивительный друг. Я не настолько одряхлел, чтобы забывать услышанное… тем более столько раз, – он шутливо погрозил ей пальцем.

Эва рассмеялась и поправила плед на коленях старика. Ей нравилось ухаживать за дядей, а он с удовольствием принимал эту заботу. Приятно было вновь, как когда-то, оказаться в окружении любящей семьи. Ничто так не согревает, как тепло женских рук.

– Гости вот-вот должны прийти. На стол уже накрывают, а в гостиной развели огонь – вы сможете посидеть у камина, если замерзнете.

– В таком случае я подожду там.

Он бросил красноречивый взгляд на палку для ходьбы, с которой не расставался с тех пор, как приехал. Эва все поняла мгновенно.

– Прекрасно, сейчас позову Брама – он вам поможет. А пока извините, у меня дела: нужно проследить, чтобы стол накрыли как следует.

Она выскользнула из комнаты. Через закрытую дверь старик услышал, как Эва приказала Изабелле найти его слугу. Юркая чернокожая девица прислуживала только собственной госпоже и никогда не разжигала огня в этой комнате, но относилась к нему не лучше других. Нарочно оставалась за дверью, чтобы не мозолить глаза любимому дяде хозяйки.

Старик тоже любил Эву: о такой племяннице можно только мечтать. Счастливчик этот ее муж. И редкий идиот, должно быть, – бросить такую красавицу, чтобы махнуть за океан в поисках богатств. Столько лет жил за счет тестя, в ус не дул, как вдруг… Все-таки эти идальго неисправимы, как и все дворянское сословие: гордыня на пустом месте и ничего больше.

Несколько угрюмых минут спустя дверь открылась, и в комнату вошел Брам – здоровенный, как морж, и настолько же тупой слуга-голландец. Живое напоминание об Амстердаме. На круглой голове топорщилась щетина, ручищи свешивались чуть ли не до колен, пальцы были скрючены от постоянного ношения тяжестей. Только на это он и годился: с юных лет таскал тюки в доках, лишь потом нашел теплое местечко на службе у Рейесов. А если учесть, что места теплее Сарагосы не найти, чурбан выгадал вдвойне.

Старик невольно усмехнулся этой мысли, и слуга бросил на него настороженный взгляд.

– Просто помоги мне дойти до гостиной и можешь дрыхнуть дальше.

С Брамом приходилось говорить на голландском: к языкам он оказался совершенно не способен, да и желания изучать что-то новое отродясь не выказывал. Приходилось мириться с его невежеством и тешиться мыслью, что это не навсегда. Рано или поздно его место займет другой слуга; скорее всего, какой-нибудь раб. Старик не слишком доверял им: когда он покидал родные земли, черные невольники были редкостью, а теперь встречались на каждом шагу. Возможно, удача улыбнется и найдется хороший слуга среди местных. Какой-нибудь сообразительный мальчишка из бедных кварталов. То-то было бы славно.

Он поднялся с кресла, голландец подхватил палку, без особой охоты подставил плечо, и они бок о бок побрели в гостиную. Благо, путь был недалек. Старик занимал одну из гостевых спален на первом этаже: подниматься по лестнице наверх, где располагались хозяйские покои, для него оказалось слишком тяжело. Да и вообще внизу было спокойнее. Правда, из-за живущей в соседней комнате старшей племянницы в последнее время стало слишком шумно.

С самого утра к Маргарите приходила Эва, и они проводили за разговорами несколько часов, днем то и дело забегал сын, этот несносный мальчишка, а пожелать ей доброй ночи считал своим долгом каждый обитатель дома. Кроме того, сеньора де Фуэрте отличалась капризным нравом, который только усугубился в связи с ее интересным положением, и беспрестанно вызывала к себе служанок с самыми абсурдными просьбами.

Словом, жизнь здесь нельзя было назвать приятной. Даже в большом доме бывает трудно найти спокойный уголок, тем более если он полон нахлебников.

Брам довел хозяина до гостиной, помог опуститься в кресло и удалился, зевая во весь рот. Старик с отвращением поглядел ему вслед, после чего протянул руки к огню в большом камине и нахохлился.

Из столовой доносились голоса слуг, накрывающих стол к ужину. Оттуда долетали вкусные запахи, но старик никогда не был чревоугодником, и предвкушение богатой трапезы ничуть не взволновало его. Несколько раз мимо пробежала Эва, неизменно улыбаясь и осведомляясь о благополучии дяди. Он благодушно кивал ей и лишь однажды попросил плед, чтобы набросить на озябшие колени. К чему добавлять девочке хлопот, да и не настолько он одряхлел, как могло показаться со стороны.

Слуги закончили накрывать на стол, когда гостиная уже начала погружаться во мрак, но свечи еще не зажгли. Убедившись, что в столовой никого не осталось, старик поднялся на ноги и, стуча палкой по полу, побрел к столу. Встречать незнакомых гостей и расшаркиваться с ними в дверях совсем не хотелось.

Он сел на ставшее привычным место во главе длинного стола, накрытого вышитой скатертью и уставленного блюдами с разной снедью. Стул напротив, который обычно занимал хозяин дома, пустовал. Старик неодобрительно оглядел гору еды, которой хватило бы на добрую команду матросов, но заслышав приближающиеся шаги, напустил на себя смиренный вид.

Его усилия пропали даром: в столовой появился Лоренсо. Младший брат супруга Маргариты фактически поселился в доме с незапамятных пор. Он занимал какую-то мелкую должность при дворе вице-короля и днем обычно ошивался во дворце, однако к ужину являлся без опозданий. Рейесы всегда славились гостеприимством, и порой эту похвальную традицию использовали против них.

Молодой повеса вошел через дверь, ведущую к кухне и помещениям для слуг. Наверняка миловался там с какой-нибудь из кухарок. Младший из братьев де Фуэрте не отличался особой щепетильностью, невзирая на высокое происхождение.

– Добрый вечер, сеньор Оскар. Сдается мне, за ужином у нас сегодня соберется отличная компания!

Старик поджал губы и не соизволил ответить юнцу – тот, впрочем, тут же забыл о собеседнике. Лоренсо с шумом уселся за стол, ухватил из вазы пригоршню сладостей и потянулся за вином.

Через минуту в гостиной послышались голоса, и в дверях появилась сеньора де Фуэрте в сопровождении супруга. Она величаво вплыла в комнату, неся огромный живот впереди себя, и мимоходом кивнула дяде. Он улыбнулся в ответ, хотя внутренне не одобрял поведения Маргариты. В ее-то возрасте не пристало так выставлять напоказ свою беременность и заставлять всех скакать вокруг себя. В отсутствие отца она стала фактической хозяйкой дома, оттеснив на второй план младшую сестру. Впрочем, та как будто не жаловалась.

Сеньор Алехандро, осторожно поддерживая супругу под локоть, помог ей усесться и занял место рядом. Он как-то терялся в тени жены. Может быть, его предки и были основателями королевств, но сейчас мир принадлежал таким, как Себастьян Рейес: богатым, сильным, безжалостным. Старик не без удовлетворения отметил про себя, как ему повезло оказаться среди тех, кто сейчас на коне.

Следом за супругами де Фуэрте в столовую вошла Эва, которую сопровождали двое незнакомцев. Один помоложе, лет тридцати пяти, невысокий и смуглый, с ног до головы одетый в черное, второй – старая развалина весьма жалкого вида. С первого взгляда ясно: аптекарь. Он робко озирался по сторонам, тогда как коротышка в черном держался вполне свободно. Очевидно, успел побывать во многих богатых домах и привык к роскошной обстановке.

– Вы уже за столом! – воскликнула Эва. – Позвольте представить вам сеньора Манчеру и его друга, доктора Эрмите, – она обернулась к гостям и продолжила, обращаясь в основном к доктору: – Моя сестра Маргарита…

– Сеньора Маргарита де Фуэрте, – с непроницаемым лицом проговорила та.

– Действительно, дорогая… Это ее муж, сеньор Алехандро де Фуэрте… Лоренсо де Фуэрте, его младший брат… А это наш дядя Оскар.

Когда необходимые правила любезности были соблюдены, все расселись и приступили к трапезе. Слуги одно за другим вносили в столовую горячие блюда. Свободного места на столе скоро не осталось, а скатерть покрылась пятнами от жирных соусов и вина.

Беседа поначалу не клеилась, каждый был занят содержимым своей тарелки. Маргарита держалась высокомерно и почти не притронулась к пище, хотя муж угодливо предлагал ей лучшие куски. Младший де Фуэрте налегал на вино: привык к обильным возлияниям при дворе. Аптекарь откровенно стеснялся, а его приятель, похоже, был от природы осторожен и знал, когда лучше помалкивать.

Между тем его необычный род занятий, о котором вкратце обмолвилась Эва, вызвал неподдельное любопытство у присутствующих. Даже Маргарита на секунду утратила бдительность и бросила на гостя заинтересованный взгляд. Однако задавать удивительному доктору вопросы никто не решался.

Единственной, кто старался сделать этот вечер приятным, в который раз оказалась Эва. Она ненавязчиво ухаживала за сидевшим рядом дядей, улыбалась каждому, с кем пересекалась взглядом, и время от времени пыталась завести разговор. Все это получалось естественно и ни у кого не вызывало чувства неловкости.

– Вам нравится Сарагоса? – наконец обратилась она к доктору.

– Потрясающий город. Очень рад, что судьба привела меня сюда.

– А как вы познакомились с сеньором Манчерой?

– Мне не раз приходилось сталкиваться с отравлениями, требовались консультации специалиста по ядовитым растениям. Мы начали переписку, которая переросла в теплую дружбу.

– Я пригласил доктора Эрмите в гости, из последнего послания узнав, что он находится в наших краях, – вмешался Манчера. – Как бы я ни любил эпистолярный жанр, должен признать: личное знакомство позволяет узнать человека намного лучше.

Лоренсо поставил на скатерть опустевший бокал, дал знак слуге наполнить его и обернулся к доктору:

– Неужели кто-то предпочитает избавляться от недругов с помощью яда? По мне, ничего лучше острого клинка пока не придумали.

– Отравление – довольно удобный способ убить человека. Не всякий умело обращается с оружием, кто-то вовсе не переносит вида крови. А уж если преступница – женщина, она почти наверняка выберет яд.

– Женщина? – с сомнением переспросил сеньор Алехандро. – Неужели эти прекрасные слабые существа способны убивать? Мне всегда казалось, что господь замышлял для них другое предназначение.

– Боюсь, род людской нередко разочаровывает создателя. Во всяком случае, так говорит мой опыт.

За столом снова воцарилась тишина. Сеньор Алехандро нахмурился, разглядывая гостя.

– Смелая мысль… А как церковь относится к вашей работе?

– Весьма одобрительно. Инквизитор из Кавайона, брат Бартоломью – довольно известная личность по ту сторону Пиреней – удостоил вашего покорного слугу личной рекомендации.

– Неужели?

В голосе дворянина явственно звучало недоверие. Доктор невозмутимо извлек из внутреннего кармана аккуратно сложенную бумагу.

– Может быть, вы хотите взглянуть?

Сеньор Алехандро протянул руку, но гость на мгновение замешкался…

– Как-то не подумал… рекомендация на родном языке монаха…

– Я неплохо читаю по-французски.

Все головы повернулись к до сих пор молчавшему старику. Он улыбнулся.

– Сколько же вы знаете языков, дядя? – восхищенно спросила Эва.

– В торговле много с кем приходится иметь дело. И потом, чем еще заниматься на чужбине…

– Просто удивительно, – покачала она головой, передавая документ. – Я даже на проповедях половины не понимаю. Вот Маргарита все схватывает на лету, она всегда развлекает беседой гостей отца из других стран, да и отец обычно обходится без переводчика. А я бы на чужбине сошла с ума от одиночества.

Получив бумагу, он некоторое время изучал убористый почерк инквизитора. Грамотный возвышенный язык, а также завершающие рекомендацию подпись и печать не вызвали сомнений. Брат Бартоломью Кавайонский и вправду не пожалел красноречия, чтобы восхвалить способности доктора Эрмите и поручиться за его преданность и верную службу церкви.

Над столом повисла тишина – все ждали вердикта от старшего члена семьи. Он же не спешил, про себя наслаждаясь таким вниманием. Лоренсо принялся барабанить пальцами по скатерти, а Маргарита нетерпеливо кашлянула.

– Что ж, все верно, – старик поднял голову. – Рекомендация самого высокого уровня, если можно так выразиться.

Сеньор Алехандро повернулся к гостю и смущенно пробормотал:

– В таком случае примите мои извинения, доктор. Разумеется, у меня и в мыслях не было обвинить вас в… ээээ…

– В том, что вы – самозванец и аферист, – закончила за него жена.

– Стало быть, только мне показалось, что мой любезный братец это сделал, – фыркнул младший де Фуэрте.

Доктор и бровью не повел. Сеньор Оскар между тем вернул бумагу и с улыбкой сказал:

– У меня в голове не укладывается: неужто преступления стали настолько изощренными, что таким занятием возможно заработать на хлеб?

– Разве что в глухих провинциях, – предположил Лоренсо, – Люди с ума там сходят от скуки, для развлечения душат и травят друг друга, а трупы прячут в сырых подвалах. В Сарагосе загадочных убийств я что-то не припомню.

– Действительно! У нас имя преступника известно с самого начала, – поддержал брата старший де Фуэрте.