Выбор. Уроки истории: повторение пройденного

Петр на одной ноге запрыгал к окну. – Кто? Чего надо?

– Петр Васильевич, это я, Измайлов. Сквозь мутное стекло Петр разглядел второго секретаря райкома, такого же, как и он фронтовика, их взгляды во многом совпадали. – Зайди – кивнул ему головой.

– Вчера после пленума в кабинете у Янцена – простуженным голосом сипел Измайлов – было принято решение утром тебя арестовать за правый уклон. Спасаться тебе надо. Я дам подводу, садись в первый проходящий поезд, и уезжай. Там видно будет.

Впотьмах, не зажигая лампу, лихорадочно собрали узлы, кое-как одели сонных детей, и помчались на станцию.

– Куда мы теперь – с тревогой спрашивала Катя, держа на руках младшего сына, малолетнего Володара. Старшие спали «валетом» на деревянной полке вагона.

– В Рязани сойдем – ответил Петр – там живет мой однополчанин, Фролов Пашка, первое время перебъемся у него, а там посмотрим. – Поспи немного, намаялась.

Утром на остановке в Ряжске Петр заковылял к станционному киоску купить газету. На первой странице была напечатана статья Сталина «Головокружение от успехов». Петр читал, и не верил своим глазам: товарищ Сталин осуждал перегибы местных органов в колхозном строительстве, принудительные методы при создании колхозов, злоупотребления в проведении налогообложения, хлебозаготовок. Требовал разобраться и принять меры.

– Катюша, быстрее собирай детей, мы сходим. Ребята, – сказал старшим – хватайте свои вещи, и бегом из вагона.

– Что случилось, Петя?

– Случилось, Катя, случилось. Статья товарища Сталина в «Правде», вот, смотри… Мы возвращаемся. Нет, не в Пачелму, в Самару, в Средне-Волжский крайком партии поедем. Я там расскажу… Статья Сталина все меняет.

Внимательный и приветливый сотрудник крайкома ВКП (б), чем-то напоминавший дядю Ваню, большевика на Пачелмской железнодорожной станции, только в очках, выслушав Петра, попросил его изложить все сказанное на бумаге. Забрав листки, куда-то ушел, и вернулся часа через три.

– Петр Васильевич, я доложил ваше заявление секретарю крайкома товарищу Кудрявцеву. Он дал поручение проверить факты. Где ваша семья?

– На вокзале.

– Поезжайте домой, о принятом решении вас известят.

В мае 1930 года на пленуме райсовета, где присутствовал и тот товарищ из крайкома ВКП (б), Петра избрали председателем райисполкома. А в 1931 году крайком ВКП (б) направил Петра учиться в Ленинградский Коммунистический ВУЗ имени Сталина.

Урок десятый: Бандитизм. Председатель Каменского райисполкома. Сталинская Конституция. Репрессии

Советская деревня конца 1920-х – начала 1930-х годов, нищая, истерзанная революцией и Гражданской войной, оказалась перед лицом новых испытаний. В Пензенском округе, как и в других регионах страны, коллективизация проводилась ускоренными темпами и сопровождалась массовым разорением крестьянства. Разрушение единоличных крестьянских хозяйств, сопровождаемое принудительными хлебозаготовками, стало причиной голода, охватившего пензенские сёла в 1932—1933 гг. Тяжелое положение вызывало недовольство в крестьянской среде, зачастую, выливавшееся в открытое неповиновение властям. В сельской местности стали появляться устойчивые бандформирования, промышлявшие грабежами и погромами.

Одной из самых известных в Пензенском округе криминальных группировок той поры была банда Василия Огнева. Отличительной особенностью этой шайки была необычайная дерзость, с которой они совершали свои злодеяния. Нападали не только по ночам, но и в дневное время. Не боясь вооруженного отпора, они смело вступали в бой с сотрудниками ОГПУ, красноармейцами, представителями власти и их охраной.

Главарь банды Василий Огнев был человеком, по-своему, незаурядным. От природы смелый, решительный и хитрый, он отличался неплохими организаторскими способностями. Согласно традициям народного фольклора, подобные фигуры часто окружались ореолом таинственности и мрачного благородства. Ходили слухи, что он служил в Красной армии, имел награды, а когда узнал, что его отца раскулачили, порвал с красноармейским прошлым и организовал у себя на родине банду.

Василия Огнева вряд ли можно назвать обычным уголовником. Как писали в служебных сводках Пензенского ОГПУ, его банда действовала «под лозунгами террора над коммунистами и руководящими работниками партсоветского актива». По данным ОГПУ за время своей террористической деятельности Огнев и его подручные совершили несколько десятков нападений, во время которых убили не менее двадцати человек. Убивали, в основном, коммунистов, комсомольцев, милиционеров, представителей власти. Двоих председателей колхозов и троих партийных активистов ранили, поджогами уничтожили более сотни колхозных хозяйств и три лесных кордона. Совершили множество ограблений. Забирали всё: одежду, продовольствие, деньги, алкоголь, и, само собой, оружие. Бандиты орудовали на территории Нижнеломовского, Чембарского, Пачелмского и Башмаковского районов с 1931 по 1933 гг., не покидая пределы данного региона. Большинство участников преступного сообщества были родом как раз из этих мест, поэтому именно здесь они чувствовали себя настоящими хозяевами.

Перегибы коллективизации привели к тому, что в деревнях у террористов среди местного населения появилось немало тайных сторонников, которые всегда были готовы предупредить своих «освободителей» об облаве и предоставить им укрытие. Видимо, именно это обстоятельство способствовало тому, что бандиты безнаказанно совершали преступления на протяжении двух лет. Пик активности террористов пришёлся на лето 1933 г. К этому времени район их деятельности сузился, ограничившись густонаселенной территорией размером около 30 километров в поперечнике. За этот период они убили несколько человек, ограбили лесную дачу, в селе Ворона сожгли 17 дворов, одновременно в трёх местах подожгли село Старая Студенка Пачелмского района, где сгорело 35 дворов, также уничтожили кордон Студеный.

Разгул терроризма не на шутку встревожил руководство округа. За Василием Огневым организовали настоящую охоту. Наконец, главаря удалось выследить, и 29 июня 1933 г. его убили в перестрелке. Вместе с ним уничтожили и несколько его приспешников, другим же удалось скрыться.

Окончательно с террористами покончили к сентябрю 1933 г. Страх населения перед Огневым был настолько велик, что власти не торопились предавать его бренное тело земле. Труп сфотографировали, произвели его официальное опознание, занесли все приметы в протокол, а потом возили на телеге по окрестным деревням и показывали всем желающим. Глядя на серое обескровленное лицо легендарного бандита, одни вздыхали с облегчением, а другие со страхом думали, уж не припомнит ли кто-нибудь им, как они давали ему хлеб и кров? Советская власть не забудет и не простит…

В КомВУЗе Петр проучился до июля 1934 года и по состоянию здоровья с последнего семестра 3-го курса был откомандирован в распоряжение Средне-Волжского крайкома ВКП (б), который направил его на работу заместителем секретаря Бугурусланского райкома ВКП (б). Учеба в какой-то мере спасла Петра, он не участвовал в реализации драконовских мер.

Отца Петр даже не сразу узнал: он как-то сгорбился, будто стал меньше ростом. Смотрел куда-то в сторону потухшим взором.

– Вот, Петро, ваша политика, полюбуйся. И протянул Петру два затертых листка бумаги с плохо пропечатанными буквами: «Постановление Башмаковского райкома ВКП (б) от 24 апреля 1933 года». Петр стал читать. «Исключение из колхоза и применение 61 статьи к колхознику Мирошину В. Н. и отбор имущества у его сына считать как искажение политики партии в отношении к трудовому середняцкому колхозному хозяйству, как левый загиб, допущенный работниками сельсовета, председателем Кадашевым, заместителем Жильцовым, секретарем ячейки Сычевым, ничего не имеющим с линией партии. Отметить допущенную политическую близорукость в целом партячейки с. Пачелма».

– Это все дружок твой, Гришка Ухватов – проговорил отец. Никак не угомонится. Крепко ты его задел из-за Катерины. Как напьется, ходит у нас под окнами и орет, что все равно тебя посадит.

– Он в КомВУЗ написал кляузу на меня – ответил Петр. – Чего он там только не наплел. Разбирались, посылали запрос в Крайком ВКП (б). Все это могло для меня плохо кончиться. Слава Богу, Крайком прислал справку, что за мной никаких преступлений нет, а Гришку пообещали наказать.

– А что касается постановления, которое ты мне показал, – говорил Петр отцу – то статья 61 Уголовного кодекса была направлена на принуждение крестьян к выполнению обязательств и повинностей в пользу государства.

Петр знал, что используя достаточно широкую формулировку статьи, предусматривавшую административное наказание или уголовное преследование граждан «за отказ от выполнения повинностей, заданий или производства работ, имеющих общегосударственное значение», суды могли при желании осудить любых крестьян, которых местные руководящие работники захотели бы обвинить в срыве государственных заданий. Возрастающее давление на крестьянство со стороны власти проявилось, в частности, в серьезном ужесточении штрафных санкций по этой статье. В 1929г. в Уголовный кодекс была внесена новая редакция статьи 61. Если в предыдущей редакции предусматривалось наказание только в виде штрафа, принудительных работ на шесть месяцев, лишения свободы до года, то теперь штраф мог достигать пятикратного размера невыполненного обязательства или повинности, принудительные работы назначались на срок до года, кроме того, вводилось лишение свободы до двух лет.

– Да, – слабым голосом сказал Василий Николаевич, – довели крестьян до бедственного положения.

С преобразованием политотделов МТС в обыкновенные партийные органы и с образованием Чкаловской (по-старому Оренбургской) области, Петр был направлен оргкомитетом ЦК ВКП (б) по Чкаловской области на работу вторым секретарем Андреевского райкома ВКП (б), где проработал с февраля месяца 1935 по октябрь 1937 года. До июля 1938 был пенсионером второй группы, не работал. Затем Тамбовским обкомом ВКП (б) был командирован на финансовую работу и по приказу облфинотдела направлен на работу заведующим Каменским райФО, а в октябре 1938 года по рекомендации обкома ВКП (б) Петра избрали председателем Каменского райисполкома. В указанной должности проработал с октября 1938 года по май 1941 года.

Старший сын Петра Васильевича Александр окончил летное училище и получил кубики лейтенанта в петлицы авиационного техника. Это событие отметили всей семьей. Младшие братья завидовали Шурке, с уважением разглядывали его темно-синюю ладно сидящую форму.

– Шура, а что, война будет? – допытывался шестнадцатилетний Володар – что вам говорили в училище?

– Говорили то, что ты и сам знаешь. Гитлер захватил всю Европу, и капиталисты подталкивают его напасть на СССР. Да только у них ничего не получится, у нас же с Германией договор о ненападении. А если сунется, в два счета получит по зубам. Мы теперь не та лапотная страна, у нас теперь промышленность есть, в том числе по производству танков, самолетов и другой военной техники.

– Конечно, не лапотная, – не унимался Володар – разорили крестьян. Разве это была правильная политика?

– Ты бы поменьше болтал – заметил Александр – кругом уши. Доложат куда следует.

– Ребята – вмешался отец – политика партии была правильная. Она была неизбежная, у нас не было другого выхода. Да, крестьянство сильно пострадало. Но как в тех условиях можно было создать промышленность? Чем кормить рабочих на тех же оборонных заводах, если крестьяне не хотели отдавать хлеб для пролетариата, хотели производить только для себя?

Как вы знаете, в 31 году меня направили на учебу в КомВУЗ. Там мы изучали документы партии и правительства, речи товарищи Сталина по программным вопросам. Как сейчас помню его слова, когда он выступал на первой Всесоюзной конференции работников социалистической промышленности. А это было 4 февраля 1931 года, в самый разгар заготовительной кампании на селе. – Иногда спрашивают, – говорил делегатам конференции товарищ Сталин – нельзя ли несколько замедлить темпы, придержать движение. И сам отвечал: – Нет, нельзя, товарищи! Нельзя снижать темпы! Наоборот, по мере сил и возможностей их надо увеличивать. Задержать темпы – это значит отстать. А отсталых бьют. Но мы не хотим оказаться битыми. История старой России – говорил он – состояла, между прочим, в том, что ее непрерывно били за отсталость. Били монгольские ханы. Били турецкие беки. Били шведские феодалы. Били польско-литовские паны. Били англо-французские капиталисты. Били японские бароны. Били все – за отсталость. За отсталость военную, за отсталость культурную, за отсталость государственную, за отсталость промышленную, за отсталость сельскохозяйственную. Били потому, что это было доходно и сходило безнаказанно.

– Хотите ли, – спрашивал делегатов товарищ Сталин, – чтобы наше социалистическое отечество было побито и чтобы оно утеряло свою независимость? Но если этого не хотите, вы должны в кратчайший срок ликвидировать его отсталость и развить настоящие большевистские темпы в деле строительства его социалистического хозяйства. Других путей нет. Мы отстали от передовых стран на 50—100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут.

– Отец, непонятно, почему товарищ Сталин не расправился с врагами народа раньше? – произнес Володя. – Ведь они мешали ему создавать промышленность, строить социализм.

– Все не так просто, ребята, – отвечал Петр Васильевич. – В самой партии не было единства. Кто-то искренне заблуждался, а кто-то сознательно тормозил развитие страны. Дело в том, что политика – это концентрированное выражение экономики. Для продвижения экономических преобразований товарищ Сталин должен был многое поменять в политическом устройстве государства. А это можно было сделать только изменив Конституцию страны, привести ее в соответствие с уровнем развития нашего общества.

Установленный Конституцией 1918 г. и действующий до середины тридцатых годов порядок многостепенных выборов местных исполкомов, ЦИКов союзных и автономных республик и ЦИК СССР был вызван необходимостью подавления сопротивляющихся советской власти буржуазно-помещичьих классов, вооруженной борьбой с ними рабочих и беднейших слоев крестьянства при малочисленности в те годы по сравнению с крестьянством ведущего революционного класса – пролетариата, распыленностью и отсталостью крестьянских масс и преобладанием в хозяйстве нашей страны капиталистического уклада.6 К середине тридцатых годов социалистический уклад являлся безраздельно господствующим. Коллективизированное более чем на 75% крестьянство превратилось в многомиллионную организованную массу.

5 февраля 1935 г. на Пленуме ЦК с докладом о поправках и изменениях в Конституции выступил Молотов, который сначала дал оценку классовых сил в стране, которые вынуждали изменить Конституцию, а затем перешел к собственно изменениям, названным предельно четко – «демократизацией советской избирательной системы». И, наконец, заявил о следующем: «Единственное ограничение Советская Конституция устанавливает для эксплуататорских элементов и для наиболее враждебных трудящимся прислужников старого строя (бывшие полицейские, жандармы, попы и т. п.)». Затем он напомнил, что ещё в 1931 г. ЦИК СССР установил порядок возвращения избирательных прав лишенным их, благодаря чему число «лишенцев» сократилось до немногим более 2 миллионов человек, или 2,5% от общей численности взрослого населения страны, и добавил: «В Советском Союзе открыта дорога к полноправной жизни для всех честных тружеников и круг «лишенцев» всё более сокращается. Мы идём к полной отмене всех ограничений в выборах в Советы, введенных в свое время «в качестве временных мер».

Только затем Молотов обосновал изменение избирательной системы, заметив, что тайные выборы прежде всего «ударят со всей силой по бюрократическим элементам и будут для них полезной встряской». Завершил же доклад словами, прямо повторившими высказанное Сталиным год назад, на XVII съезде ВКП (б), о парламентаризме: «Мы получаем таким образом дальнейшее развитие советской системы в виде соединения непосредственно выбранных местных Советов с непосредственными же выборами своего рода советских парламентов в республиках и общесоюзного советского парламента».

VII съезд Советов СССР единогласно, как и Пленум, без каких-либо замечаний или поправок принял постановление, сформулированное Сталиным 25 января: о внесении в Конституцию СССР изменений и о необходимости «ближайшие очередные выборы органов советской власти в Союзе ССР провести на основе новой избирательной системы». Делегаты съезда не случайно, видимо, не захотели даже обсуждать постановление об изменении Конституции. Сообщения, опубликованные всеми газетами страны 18 января «О приговоре Военной коллегии Верховного суда по делу Зиновьева Г. Е., Евдокимова Е. Г., Гертик A. M. и других», а также «В Народном комиссариате внутренних дел СССР», информировавшем об осуждении 78 видных сторонников Зиновьева, убедительно продемонстрировали, что ожидает несогласных с новым политическим курсом.

На основе предложений, внесенных в Политбюро новым прокурором СССР Вышинским были пересмотрены дела по очистке Ленинграда от социально чуждых элементов после убийства Кирова. Тогда выслали из города более 11 тыс. человек. Было принято решение, что аресты могут производиться только с согласия соответствующего прокурора. Политбюро утвердило еще одно важное решение – «О снятии судимости с колхозников», призванное создать юридическую базу, позволяющую ликвидировать «лишенцев», возвратить избирательные права тем, кто был их лишен по суду. В результате к 1 марта 1936 г. почти с восьмисот тысяч человек сняли как судимость, так и сопровождавшее ее временное поражение в правах, лишавшее их возможности пять лет участвовать в выборах.

В феврале удалось создать «черновой набросок» Конституции. Он включал в себя все те основополагающие разделы и статьи, на которых настаивал Сталин и которые вскоре практически без изменений вошли в утвержденную новую Конституцию СССР: система выборов; предоставление избирательных прав всем гражданам страны; разделение власти на две самостоятельных ветви – законодательную, Верховный Совет, и образуемый им Совнарком, власть исполнительную; выборность народных судей; ликвидация ЗСФСР и вхождение Азербайджана, Армении, Грузии непосредственно в Союз; переименование советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов в советы депутатов трудящихся.

5 марта 1936 г. «Правда» опубликовала запись беседы Сталина с председателем американского газетного объединения «Скриппс-Говард ньюспейперс» Роем Говардом, в ходе которой американский журналист задал вопрос о том, насколько новая Конституция, новая избирательная система могут «изменить положение в СССР, поскольку на выборах по-прежнему будет выступать только одна партия». Отвечая, Сталин сказал: «Вас смущает, что на этих выборах будет выступать только одна партия. Вы не видите, какая может быть в этих условиях избирательная борьба. Очевидно, избирательные списки на выборах будет выставлять не только коммунистическая партия, но и всевозможные общественные организации. А таких у нас сотни… Вам кажется, что не будет избирательной борьбы. Но она будет, и я предвижу весьма оживленную избирательную борьбу… Миллионы избирателей будут подходить к кандидатам, отбрасывая негодных, вычеркивая их из списков, выдвигая лучших и выставляя их кандидатуры. Да, избирательная борьба будет оживленной, она будет протекать вокруг множества острейших вопросов, главным образом вопросов практических, имеющих первостепенное значение для народа. Наша новая избирательная система подтянет все учреждения и организации, заставит их улучшить свою работу. Всеобщие, равные, прямые и тайные выборы в СССР будут хлыстом в руках населения против плохо работающих органов власти». Так Сталин раскрыл суть конституционной реформы. Как оказалось, ради мирной, бескровной – в ходе предвыборной борьбы, в ходе альтернативных, состязательных выборов – смены власти.

1 июня 1936 г., открылся очередной Пленум ЦК ВКП (б). Открылся докладом Сталина «Конституция Союза Советских Социалистических Республик». 11 июня Президиум ЦИК СССР в соответствии с требованием Пленума принял постановление, одобрившее проект Конституции и назначившее созыв Всесоюзного съезда Советов на 25 ноября. На следующий день все газеты страны опубликовали проект нового основного закона, а 14 июня в них появилась рубрика «Всенародное обсуждение проекта Конституции СССР», под которой начали помещать письма граждан. Рабочих, крестьян, инженеров, врачей, учителей… Кого угодно, но только не членов широкого партийного руководства. Исключением стали статьи в «Правде» всего лишь двух первых секретарей крайкомов.

Складывалась парадоксальная ситуация. С одной стороны, все члены ЦК дружно, единогласно проголосовали за проект Конституции, но с другой никто из них не выступил открыто в ее поддержку, пропагандируя достоинства демократии и парламентаризма по-советски, разъясняя их населению страны, неискушенному в знании, понимании обретенных прав. Разумеется, окружение Сталина должно было оценить положение, в котором оказалось. Оценить и выработать ответные меры – в соответствии с навязанными им правилами игры.

Всю первую половину 1936 г. Сталин и его окружение проводили своеобразную внутреннюю политику, сохраняя, но в латентной форме и в минимальных масштабах, жесткое отношение к бывшим активным сторонникам Троцкого и Зиновьева. В январе с обвинения в контрреволюционной и террористической деятельности более ста человек из Горького, Москвы, Ленинграда, Киева, Минска, началась волна репрессий.

Большой эффект произвело решение Политбюро, принятое по предложению Ворошилова и опубликованное как постановление ЦИК СССР – «О снятии с казачества ограничений по службе в РККА». Своеобразная массовая реабилитация не ограничилась лишь крестьянством и казачеством. Были отменены все «установленные при допущении к испытаниям и при приеме в высшие учебные заведения и техникумы ограничения, связанные с социальным происхождением». Известных инженеров, осужденных на десять лет по делу «Промпартии», не просто вдруг помиловали, но и «восстановили их во всех политических и гражданских правах». Опубликованное как постановление Президиума ЦИК СССР, оно стало весомой пропагандистской акцией, призванной повлиять на настроения технической интеллигенции.

Всеми этими решениями и постановлениями Сталин стремился к главной своей цели: принципиально изменить массовую базу избирателей. Загодя, еще до принятия новой Конституции и основанного на ней избирательного закона, он хотел предельно расширить круг лиц, кому вернули гражданские права, отбиравшиеся начиная с 1918 г. Продолжая одновременно репрессии по отношению к «врагам» партии и государства.

Опираясь на подготовленный Ягодой и Вышинским список подлежащих аресту 82 троцкистов, подозреваемых в терроризме, Политбюро в июне дало поручение НКВД подготовить процесс над троцкистами и зиновьевцами. Ими оказались зиновьевцы – сам Зиновьев, Каменев, Евдокимов, Бакаев, уже второй год отбывавшие срок заключения, и троцкисты – Мрачковский, Смирнов, еще в 1933 г. осужденные на пять лет, Тер-Ваганян, в мае 1935 г. высланный в Казахстан. Вторую группу подсудимых составляли арестованные за месяц или два до процесса бывшие оппозиционеры – Дрейцер, Рейнгольд, Пикель, Гольцман.

Такой подбор подсудимых, представших на августовском процессе, призван был продемонстрировать советскому народу ту «жалкую роль», к которой «скатились» те, кто всего десять лет назад возглавлял партию и страну. Продемонстрировать, кроме того, партократии, отвергшей предложение Сталина на Пленуме, чего следует ожидать и им в случае дальнейшей конфронтации.

И всё же августовский процесс выглядел слишком символичной акцией. Страшной, но всего лишь безадресной угрозой всем, а потому никому. Ведь и Зиновьев, и Каменев, и Евдокимов, и Бакаев, несмотря на свою известность, даже популярность в определенных партийных кругах, давно выпали из политической жизни. Главной же целью задуманной акции оставалось прямое воздействие на членов ЦК, делегатов предстоящего Всесоюзного съезда Советов. Потому-то Сталин решил нанести еще один удар, более действенный. По тем, кто в прошлом играл значительную роль в оппозиции, преимущественно троцкистской, а ныне занимал ответственные посты.

Тихо, без огласки арестовали – по показаниям Зиновьева! – первого заместителя наркома тяжелой промышленности Пятакова, заместителя наркома лесной промышленности Сокольникова, замначальника Судортранса Серебрякова, заведующего Бюро международной информации ЦК Радека, заместителей командующих войсками военных округов: Ленинградского – Примакова, Харьковского – Туровского, военного атташе в Великобритании Путну, заместителя наркома путей сообщения Лившица, начальника Главхимпрома НКТП Ратайчака, первого секретаря ЦК компартии Армении Ханджяна, а также других.