Европейское турне Кирилла Петровича

«Граф. Стоит ли мне поговорить с ним? Это разбередит душевные раны. И не сочтёт ли он это оскорблением чувств скорбящего отца? Посмотрим»

Разговор с Ильёй Ивановичем не шёл. Стараясь быть деликатным, Кирилл начинал вопросы издалека. Но на каждый конкретный граф отвечал «не знаю» и «не помню».

Он не помнил, брал ли с собой трость на ужин.

Он не знал, имела ли Софи обыкновение запирать каюту на ключ.

Он не помнил, почему задержался перед ужином.

Он не знал, как работает темперметр.

Поговорив с судовым врачом, Кирилл получил подтверждение слов Дадиани о том, что граф в ту же ночь выходил из лазарета и поднимался к нему, чтобы устроить ссору. Кроме этого момента, Илья Иванович безвылазно находился в лазарете, у тела покойной дочери.

«Становится всё интереснее и запутаннее»

Вернувшись в свою каюту, Кирилл Петрович почти до самого полудня делал записи в своих бумагах. Всё, что ему говорили эти четверо людей, было тщательно записано, слово в слово. Ничто не ускользнуло от внимания мужчины.

Неожиданно появившиеся Николай Григорьевич и Семён Михайлович в компании с Сиволапом незамедлительно потребовали подробностей ведения дела.

– А то ведь леди Бичем мне буквально ходу не даёт. Всё расспрашивает о том, как продвигается расследование, – смутившись, ответил консул Позумцев, поправляя съехавшее на кончик носа пенсне. – А от моих ответов зависит её расположение ко мне.

Кирилл вручил им исписанные бумажные листы:

– Извольте почитать сами, но из каюты ни в коем случае не выносите, – он поднял вверх указательный палец. – Мне надо ещё подумать.

Словно некую ценную реликвию, консул и учёный взяли в руки листы, и ушли на половину Позумцева, где в компании с Сиволапом провели целый час, читая и перечитывая написанное, делясь мыслями и в дружеских спорах едва не переходя на повышенные тона.

Сам Кирилл, закрыв глаза, лёг на кровать и стал думать. Он уже в общем плане представлял себе перемещения по кораблю всех четверых подозреваемых в тот вечер. Но вместе с тем в этом деле было много белых пятен. И основная причина этих пятен – это Илья Иванович. Его многочисленные «не знаю» и «не помню» рушили всю логичность произошедшего. Хотя его поведение легко объяснялось шоком после трагедии и потерей близкого человека. Если перемещения подозреваемых людей ещё можно было как-то проследить, то свидетельствам графа не было никакой веры.

Около часа дня оба мужчины постучались к Кириллу, и положили листы бумаги на стол.

– Любезный, скоро обед. Вы не желаете? …

– Нет, простите, – Кирилл махнул рукой. – Мне надо подумать.

– Приносим извинения. Не будем мешать.

Кирилл слышал, как мужчины в компании с автоматоном прикрыли дверь в его комнату, вышли из гостиной и закрыли входную дверь. Ещё почти час была полная тишина, наполненная лишь мыслями в его голове. Затем постучались. Потом ещё дважды. Кириллу пришлось встать и выйти в гостиную, чтобы открыть дверь.

– Да, что такое?

На пороге оказался старпом Василий Андреевич, а за его спиной стояла молодая пара, парень и девушка.

Старпом отдал ему честь:

– Ваше благородие. К вам тут двое пассажиров. – Он повернулся к сопровождающим. – Побеседовать хотят.

– По какому вопросу? – спросил Кирилл.

– Не ведаю. Сами они так запутанно говорят, что я и сам их с трудом понимаю, – признался офицер.

– Хорошо, проходите.

– Позвольте откланяться, – снова отдав честь, старпом скрылся в коридоре.

– Могу я узнать, как вас зовут? – Кирилл указал гостям на плетёные кресла гостиной.

– Да, разумеется. Я Михаил Петрович Хомяков, – парень протянул ему руку. – Это моя супруга Варвара Дмитриевна. Мы не так давно поженились, и эта поездка на «Фёдоре Ушакове» была неким свадебным подарком от наших родителей…

– Я очень рад за вас, – улыбнулся Кирилл Петрович. – Так что же?

В глазах молодого Хомякова светился энтузиазм:

– Мы любим вечерами прогуливаться по палубе с другими пассажирами, и даже пробовали пару раз покататься на этом сумасшедшем аттракционе с гребным колесом. Правда Варваре каждый раз страшно, и она сильно хватает меня за руку, так что даже остаются синяки…

– Да, я тоже катался на колесе.

– Но побойтесь Бога, рупь за несколько кругов? – глаза Хомякова расширились до размеров упомянутой монеты. – С одного человека? Это же сущий грабёж!

– И что дальше? Вы за этим ко мне пришли?

Терпение Кирилла уже кончалось. Теперь он прекрасно понимал чувства Василия Андреевича, который хотел поскорее избавиться от молодых супругов.

– Да, я понимаю, – подмигнул Михаил, – Ближе к делу, как у вас говорят.

«У вас – это у кого? Слишком много знаете о нас»

– Так вот, мы в тот вечер прогуливались по палубе, когда в каюте под нами начался пожар. Нам сказали, что вы ведёте расследование, верно?

– Верно, – кивнул Кирилл.

– Так вот, мы были одними из тех, кто слышал крики несчастной, – признался Хомяков. – Я перегнулся через перила и слышал урывками её слова.

– А я стояла рядом, – подтвердила слова мужа девушка, держа его за руку.

– Она кричала… правда, дословно я уже не вспомню, да и ветер в тот вечер шумел. Вы, наверное, помните, этот сильный ветер. Даже шляпки у дам слетали. – В подтверждение своих слов Хомяков столь сильно жестикулировал, будто старался махами поднять точно такой же ветер. – Так вот, рядом с нами люди кричали в ужасе, так что я с трудом мог расслышать её слова. И ещё тяжелее мне давалось складывать их в осмысленные фразы.

– Да не томите уже! – не выдержал Кирилл Петрович.

Повисла недолгая пауза. Хомяков будто был искренне удивился тому, что его собеседнику не нравится столь развёрнутая беседа. Затем, будто сдувшись, он как-то поник и опустил плечи.

Неожиданно слово взяла тихоня Варвара:

– Она кричала что-то вроде: «Я видела… я всё видела! Меня заперли намеренно! Ненавижу.… Спасите!»

– Конкретно эти слова? – уточнил Кирилл.

– Да, именно это, – кивнула девушка.

– Иными словами, никаких имён она не называла?

– Нет, мы расслышали только эти слова.

«Жаль… очень жаль»

В комнате повисла тишина, пока Кирилл ждал продолжения.

– И-и-и… это всё?

– После этого она скрылась в каюте. – Хомяков пожал плечами. – Больше мы ничего не слышали.

Кирилл Петрович ушёл в свою комнату, вернувшись с чернилами и листом бумаги, и стал делать запись прямо на столике у иллюминатора. Уточняя у супругов, он в точности записал последние слова Софи. Затем замер, всматриваясь в написанное, будто уловил некий смысл, который был готов ускользнуть от него.

– Скажите, прошу, – Варвара подалась чуть вперёд, не выпуская из ладоней руки жениха. – Мы вам хоть немного помогли?

Кирилл снова и снова перечитывал последние слова: «…меня заперли намеренно. Ненавижу. Спасите».

– Всё возможно… мне необходимо подумать. – Он поднял на гостей взгляд, будто позабыв о том, что не один в комнате. – Вы не возражаете?

– Ох, конечно же! Просим прощения.

Молодые супруги Хомяковы встали и направились к двери.

– Мы всё же надеемся, что это хоть немного, да поможет в вашем расследовании, ваше благородие. – Варвара кивнула головой, увлекая мужа за собой в коридор.

– Ступайте-ступайте.

Когда дверь за ними закрылась, Кирилл всё ещё перечитывал листок, на котором были запечатлены последние слова Софьи. Что-то было в них…

Кирилл продолжал думать, держа в голове перемещения всех подозреваемых в тот злополучный вечер. Он, словно шахматные фигуры на доске, переставлял их фигуры, думая, мог ли каждый из них, обманув свидетелей, поступить определённым образом, а не так, как помнят об этом остальные участники трагедии? Выкрасть всего одну минутку, чтобы успеть за это время добежать до тупика коридора, в котором располагалась каюта Софьи Ильиничны, и сделать грязное дело?

Действительно ли Анна Илларионовна всё это время находилась в комнате отдыха? Ведь она сидела в последнем ряду, и запросто могла выйти посреди музыкального представления и пойти к Софье. В любой момент. И при этом все респектабельные пассажирки могли смело утверждать, что старушка ни на минуту не покидала их.

Действительно ли Рустам Дадиани в итоге отказался от откровенного разговора с Софьей? Возможно ли, что он, уйдя с дороги нянечки и так и не появившись в обеденном зале, чуть позже снова пришёл к ней в каюту? И в этот раз довёл месть до конца?

Действительно ли Алексей Ермолкин, после того как пришёл в свою каюту с фамильными драгоценностями, замертво упал в кровать? Мало ли, что могло взбрести в пьяную голову? Может, он потом снова пошёл к Софье в комнату, решив, что она недостаточно получила по заслугам?

Множество свидетелей, но все они в сложившихся обстоятельствах ненадёжны. И самым ненадёжным из них является Илья Иванович со своими многочисленными «не знаю» и «не помню».

– Как вы здесь, Кирилл Петрович? Всё ещё в раздумьях?

Николай Григорьевич и Семён Михайлович снова нарушили его покой.

– Мы беспокоимся за вас. Уже вечереет.

– А что случилось? – спросил Кирилл.

– Вы совсем покинули нас. Скоро ужин.

– Я всего лишь не мешаю вашим отношениям с леди Бичем, – улыбнулся Кирилл Петрович. – И даже помогаю им, дозволив вам почитать мои бумаги.

– О, вы не помешаете. – Консул вместе с учёным сели за столик рядом с Кириллом. – Она продолжает ластиться ко мне, словно кошка. И даже намекала на то, что лорд Бичем вовсе не интересуется женским полом.

Мужчины рассмеялись.

– Успехов вам, Николай Григорьевич, – ответил Кирилл Петрович.

– Но скажите же нам, любезный, – спросил Семён Михайлович. – Как продвигается ваше расследование?

– Стоит на месте, – признался мужчина. – У каждого из подозреваемых была возможность совершить злодеяние. И ни у кого из них нет подтверждённого алиби.

– Даже у Анны Илларионовны? – изумился консул.

– Даже у неё, – кивнул мужчина. – Она сидела на последнем ряду в полутёмном помещении. Ей ничего не стоило выйти в любой момент и…

– То есть, вы считаете, что это сделала нянечка? – уточнил Семён Михайлович, – Но доказательств у вас нет.

– У меня складывается впечатление, что это она, – кивнул Кирилл. – Неудовлетворительное алиби. Да ещё и эта ручка темперметра у неё под кроватью.

В ответ на это учёный, будто решившись, хлопнул себя по коленям:

– Ну что же, я тогда признаюсь, что по моим наблюдениям и размышлениям убийцей может быть только Ермолкин. Вот не лежит у меня к нему душа, – мужчина положил ладонь на грудь. – Скорее всего, придушил её, но не до конца, и сам же и забрал украшения. Пьяный был, потому и не помнит этого.

– А я думаю, что это сделал Дадиани, – сказал Позумцев.

– Почему? – спросил Семён Михайлович.

Консул пожал плечами:

– Как и у вас, душа не лежит к Алексею, так и у меня…

– Только из-за того, что он кавказец? – изумился Семён Михайлович.

– Ну что же вы! Что же вы из меня ксенофоба-то делаете?

– Не ссорьтесь, господа! Прошу вас! Ни у кого из вас нет доказательств. Дело это крайне запутанное и тёмное, – сетовал Кирилл Петрович. – Да ещё эти Хомяковы…

– Какие Хомяковы? – переспросил учёный.

– В обед старпом привёл ко мне молодых супругов, – начал объяснять мужчина. – Они были свидетелями того, как Софи кричала из своей каюты.

– Кричала? – оживился Позумцев, – Она назвала имя убийцы?

– Если бы назвала, то мы бы сейчас с вами не ругались, – покачал головой Кирилл, протягивая им листок бумаги с написанным текстом. – Если верить их словам, то она кричала вот это.

– Что? Что это? – Семён Михайлович, взяв лист, прочитал вслух, – «Я видела… я всё видела! Меня заперли намеренно! Ненавижу.… Спасите!»

Отложив бумагу, он добавил:

– И? Это что-то означает?

– Скорее всего, ровным счётом ничего, – махнул рукой Позумцев. – Обычные слова отчаявшегося человека, молящего о помощи на пороге смерти.

– Позвольте, голубчик! – изумился Семён Михайлович. – Ведь она прямым текстом говорит, что «всё видела». Значит, она видела что-то важное?

– Но что? Что она могла увидеть? – парировал Николай Григорьевич. – И где? В иллюминаторе бескрайнее море, а в окошке двери…

Кирилла Петровича будто молнией поразило. Его собеседники продолжали переговариваться, спорить и приводить свои доводы, но он их почти не слышал. Он наконец-то нашёл тот сокрытый смысл, который таился в словах девушки.

– Кирилл Петрович? – услышал он голос консула. – Вы нас пугаете. С вами всё в порядке? Может, воды?

Оба мужчины, притихнув, смотрели на него.

– Вы уже минут пять сидите и молча смотрите в стену, – заметил Семён Михайлович.

– Как же можно было не понять, – ответил Кирилл, проведя рукой по волосам. – Ведь она кричала, что её заперли намеренно!

Оба мужчины, едва не вырывая листок из рук друг друга, снова перечитали последние слова Софьи Ильиничны.

– И что из этого вытекает? – недоумевал Николай Григорьевич.

– Ведь ручку могло попросту заклинить. Или она могла запереться на ключ, и в панике позабыть, куда его дела. Но она кричала о том, что её заперли намеренно, – уточнил он, подняв указательный палец. – А это значит ровно то, что она ВИДЕЛА лицо убийцы. – Кирилл встал и принялся ходить по гостиной, от одной стены к другой. – Возможно, даже видела в тот момент, когда рука этого злодея перекрыла выход в коридор. Мне неведомо, заметила ли Софи в тот момент отвёрнутый темперметр и отсутствие его ручки, но она точно видела человека, который запер её. – Кирилл снова провёл рукой по волосам, приводя их в порядок. – Может, девушка решила, что это какая-то шутка или некая лёгкая форма мести – показать ей, что она беззащитна и не сможет выйти. Но чуть позже, когда вещи в каюте стали вспыхивать одна за другой, Софья осознала серьёзность ситуации. И поняла, что ей не жить.

– Очень хорошо, – кивнул консул. – А чем нам это поможет?

– Я очень надеюсь, что как только в её комнате начался пожар, Софи каким-то образом смогла оставить нам знак или подсказку, указующую на личность убийцы.

– Вы думаете? – вздёрнул брови учёный.

– Я уверен, – кивнул Кирилл.

Кирилл Петрович совершенно неожиданно ворвался в лазарет.

– Снова вы, любезный? – устало улыбнулся судовой врач. – Сколько ещё?

– Мне нужно осмотреть тело, – ответил мужчина.

В комнате на койке всё также лежало накрытое простынёй тело, а рядом сидел Илья Иванович. Видимо, запах начавшего разлагаться трупа его не слишком сильно волновал.

– Матерь Божья! Вы что же, всё это время были здесь? – изумился вошедший Кирилл.

Старый граф поднял на него пустой взгляд. Кожа вокруг глаз была красной от обилия слёз. Казалось, он постарел разом на пятнадцать лет.

– Я… здесь всё время… – граф виновато опустил голову. – Анна Илларионовна мне приносит поднос с едой, но я… мало к чему могу притронуться.

– Вам надобно выходить в люди. Вы не должны прятаться здесь. – Кирилл подошёл к койке и, отогнув край простыни, которым было накрыто тело, принялся осматривать обгоревшие руки. – Поймите же, наконец, что вашу дочь не вернуть в мир живых.

Граф, наблюдая за действиями мужчины, нахмурился:

– Что вы ищете? Прошу вас, прекратите. – Он уже готов был воспротивиться действиям Кирилла и вывести его из помещения. – Вы позорите…

На шум в комнате вошёл судовой врач, который стал молча наблюдать за происходящим, сложив руки на груди.

– Вы ищете что-то конкретное? – спросил он.

– Сам не знаю, что искать… но что-то должно быть. – Кирилл подошёл к койке с правой стороны.

– Что-то конкретное? – переспросил врач. – Возможно, я что-то видел, но не придал этому значения.

Руки Софи уже стали коченеть, поэтому Кириллу Петровичу пришлось присесть на корточки и, задержав дыхание, поближе придвинуться к ладоням бездыханного и уже подвергшегося разложению тела.

– Вот оно. Вот оно! – воскликнул он. – Так я и знал.

– Вы что-то нашли? – изумился граф. – Улику?

– След, который вполне может привести к улике! Прошу вас, посмотрите сами.

Илья Иванович присел рядом, и Кирилл указал ему на ребро ладони со стороны мизинца. Здесь пожелтевшая и потрескавшаяся кожа ещё хранила следы синих чернил.

– Ваша дочь имела обыкновение писать по вечерам? – поинтересовался Кирилл. – Она вела дневник? Или возможно обмолвилась вам, что хочет написать письмо?

– Насколько я знаю, нет, – пожал плечами граф. – Писать она не любила. Письмам предпочитала короткие записки. Но скажите же мне, этот след чернил что-то означает?

– О, он означает очень многое, – Кирилл искренне улыбался. – Собственно, для нас это едва ли не единственная зацепка.

Кирилл, а вслед за ним и Илья Иванович, отошёл от койки и сел на короткую скамью, стоявшую у стены. На освободившееся место тут же сел судовой врач, любопытство которого подтолкнуло к тому, чтобы также осмотреть ладонь девушки.

Выдержав паузу, Кирилл продолжил:

– Есть свидетель, слышавший последние слова Софи, когда она кричала в раскрытый иллюминатор. Из них становится ясно, что она видела лицо злодея в окошко двери, но назвать имени не успела. Или свидетели не расслышали его. – Мужчина кивнул своим мыслям. – Возможно, она и сама поняла это. Я подозреваю, что ваша дочь перед смертью смогла написать на бумаге имя убийцы и где-то спрятала эту записку.

Лицо Ильи Ивановича вытянулось в удивлении и смятении:

– Значит, вам нужно всего лишь найти эту бумажку? – руки сжались в кулаки. – И вы узнаете имя этого душегуба?

«Да. Всего лишь найти клочок бумаги в дотла сгоревшей каюте, – усмехнулся Кирилл про себя. – Собственно, мне предстоит совершить невозможную вещь».

– Когда осматривали тело, она ничего в ладонях не сжимала? – Кирилл спросил судового врача, который уже встал с пола, осмотрев ладонь, и тактично молчавшего всё это время.

– Нет, я бы заметил это, – категорично покачал тот головой.

– Это усложняет дело. – Кирилл Петрович положил ладонь на плечо графа. – Но не волнуйтесь. Я обещаю вам, что мы найдём этого злодея и предадим суду. Дайте только немного времени.

За ужином в привычном кругу пассажиров Кирилл Петрович поделился своими мыслями с соседями.

– …отсюда вытекает вполне логичный вывод, что погибшая оставила записку с именем убийцы, – закончил он свою речь.

Он заметил, что на них с интересом посматривают пассажиры с соседних столиков. По кораблю уже успели распространиться слухи, что некий человек ведёт расследование происшедшей трагедии. Кто-то смотрел радостно-заинтересованно, а кто-то недоверчиво и хмуро. Но внимания было хоть отбавляй.

– Боже мой, как всё это интересно, – невпопад ляпнула леди Бичем, взяв за руку сидевшего рядом Николая Григорьевича. – И вам осталось только найти эту записку? Только и всего?

– Да, вы совершенно правы, – кивнул Кирилл.

– Получается, что записка, если она и вправду существует, и если она каким-то непостижимым образом уцелела, то точно до сих пор находится в её каюте, верно? – уточнил грузинский князь.

– Да, так и есть. И уверяю вас, её находка только вопрос времени.

«На самом деле, будет очень большой удачей, если мы найдём эту записку. И если она, как верно подметил Рустам, действительно существует. Но всем, сидящим за этим столом, необходимо внушить, что записка действительно существует. Это нужно для моего дальнейшего плана – охота на живца»

Кирилл Петрович внимательно следил за реакцией двоих подозреваемых, Дадиани и Ермолкина, но видел на их лицах лишь радость и облегчение от того, что в скором времени напряжённая ситуация прекратится. Чуть ранее он также сообщил эту новость и Анне Илларионовне, но лицо старушки при этом осталось беспристрастным. А реакция Ильи Ивановича в лазарете, насколько он помнил, несла на себе печать праведного возмездия вкупе с удивлением и смятением.

«Если убийца один из них, то он должен быть очень хорошим актёром».

– К обеду завтрашнего дня мы уже прибудем к месту назначения, – напомнила леди Бичем. – Как думаете, вы успеете к этому времени?

– Будем надеяться, что да.

Часть 5.

Облачным утром следующего дня «Фёдор Ушаков» уже вошёл в Финский залив, и напрямую плыл к Петербургу, прямо навстречу восходящему солнцу. До встречи с родной землёй оставались считанные часы.

Николай Григорьевич, одеваясь к завтраку, пребывал в хорошем настроении духа и без конца улыбался, напевая что-то себе под нос. Причиной тому, как он признался заглянувшему Кириллу Петровичу, была ночь в его комнате, которую он сегодня делил вместе с леди Бичем.

– Британская крепость сдалась? – улыбнулся Кирилл.

– Эта крепость не особо защищалась, любезнейший.

Рассмеявшись, Кирилл добавил, лукаво прищурившись:

– Папку свою с документами после её ухода проверяли? Всё на месте?

– Помилуйте, Кирилл Петрович. Ужели вы думаете, что я настолько глуп? – ответил мужчина. – Разумеется, проверил. Всё на месте, даже сама ваша папка, которую вы мне выдали, ни на волосок не сдвинулась с места.

– Вот и прекрасно. А то леди Бичем уж слишком явно возжелала проникнуть к вам в каюту. Как тут не возникнуть подозрениям? – признался Кирилл. – Мало ли, какие подложные мысли у неё были. Может, её специально к вам подослали.

– Как вы могли такое подумать! Совсем наоборот, это чистой души человечек! – заверил его Николай Григорьевич. – Я, когда вышел из уборной, увидел у себя Семёна Михайловича с Сиволапом. Он сказал, что не знал о том, что в каюте есть кто-то ещё, а присутствие леди Бичем удивило его. Говорит, что она стала спешно собираться, будто бы то, что её, скажем так, застали на месте измены, устыдило её. Плакала, прикрывая лицо платком и вытирая слёзы, говорила что-то вроде: «Ах, зачем я это сделала? Я ведь приличная замужняя дама!», а затем спешно выбежала в коридор. Я выбежал за ней, хотел успокоить, но она уже скрылась в своей каюте.

– То есть, какое-то время в вашей комнате оставался ваш друг Семён с Сиволапом? – уточнил Кирилл Петрович.

– Да, совершенно верно, – кивнул Позумцев. – Но, как я уже сказал, папка на месте, замок не тронут, и все документы в порядке.

– Тогда всё хорошо, – кивнул собеседник. – Вы уже собрались?

– Да, вот только пенсне своё найду.

– Сегодня мы будем участвовать в последнем акте трагедии, любезнейший, – пообещал Кирилл своему другу. – Вы готовы?

Сразу же после завтрака Кирилл Петрович в компании троих мужчин подошёл к сгоревшей каюте номер восемь, перед которой стоял сонный офицер Сухов. Едва завидев приближающуюся группу, мужчина встал по стойке смирно.

– Что же, Сухов? – спросил Василий Андреевич. – Были какие-нибудь происшествия в эту ночь?

– Никак нет, ваше благородие, – отдал честь Сухов.

– И никто даже не появлялся в коридоре рядом с вами? – переспросил Кирилл. – Не пытался заговорить? И не пытался на минутку заглянуть внутрь?

– Так точно. Не появлялся.

Кирилл Петрович повернулся к остальным. Перед ним стояли Николай Григорьевич, Семён Михайлович со своим неизменным прислужником Сиволапом, а также старпом Василий Андреевич.

– Я объясню, что происходит, – кивнул Кирилл. – Я называю это «ловлей на живца», и частенько применяю данный метод в своих расследованиях. Как вы помните, вчера за ужином я рассказал подозреваемым, что записка с именем убийцы всё ещё находится в сгоревшей каюте.

– Кажется, я понимаю, – улыбнулся старпом, приглаживая тонкие усики. – Настоящий убийца, желая уничтожить улику, прямо указывающую на него, мог бы сегодня ночью прокрасться в каюту Софьи Ильиничны и попытаться найти записку. Всё верно?

– Совершенно верно, Василий Андреевич, – кивнул мужчина. – Но, так как Сухов говорит, что ночью никого не было, то либо наш злодей так и не понял выгоды подвернувшегося ему шанса, либо не решился на столь рискованный шаг.

– Либо он умнее нас с вами, – хохотнул Семён Михайлович.

– Ну что же, вы, Сухов, можете идти отсыпаться. Если ваше непосредственное начальство даст добро, – Кирилл указал на старпома, на что тот коротко кивнул.

– Ваше благородие… если позволите…

– Что такое? – спросил Василий.

– Я бы хотел остаться с вами сейчас, – офицер явно смущался, переминаясь с ноги на ногу, – Очень уж хочется хоть одним глазком посмотреть, как оно у вас всё это происходит. Расследование, и прочие штуки.

Кирилл повернулся к Василию Андреевичу, на что тот махнул рукой:

– Лишний свидетель не помешает.

– Что же, господа! Заходим.

Они вошли. Пятеро мужчин и один автоматон, бывший на голову выше каждого из них.

Всё те же чёрные от копоти стальные стены, с которых свисали обрывки сгоревших шёлковых портьер. С потолка свисала оплавившаяся, почерневшая люстра.

– Какой же здесь был жар, ежели сам металл плавился, – покачал головой Сухов.

Под их ногами скрипели доски, представлявшие из себя одни уголья.