Драма в Гриффин-холле, или Отравленный уикенд

Досада на старшего Крэббса заглушила хорошее воспитание, которое Вивиан получила в итальянском пансионе строгой сеньоры Пресенте. Темперамент девушки требовал немедленных решительных действий, и она, потеряв самообладание, повернулась к деду, прервав его увлекательный рассказ о метаморфозах Limenitis camilla.

– Прошу прощения, дедушка, но мне необходимо поговорить с вами о крайне серьёзном деле.

Вивиан порадовалась, что её голос прозвучал буднично, без умоляющих или гневных ноток.

– Что ж, тогда присядем, – ответил он довольно сухо.

Освободив для неё место за большим столом, на котором вперемешку с картонными обрезками, булавками и увеличительными стёклами лежали толстые полураскрытые книги с цветными рисунками, выполненными тонким пером, Матиас Крэббс уселся напротив и выжидающе уставился на внучку. У Вивиан участилось сердцебиение. Сотню раз она представляла, как легко и даже небрежно попросит деда об одолжении, и он, как истинный джентльмен, не требуя никаких унизительных объяснений, выпишет для неё чек. Ну, может, пожурит её слегка за транжирство в своей ироничной манере.

Однако всё пошло совсем не так, как она предполагала, и сумма, которую она ранее считала вовсе не обременительной для старого Крэббса, теперь показалась ей весьма солидной, а все подготовленные заранее шутливые слова поблёкли и превратились в шелуху.

– Так о чём же ты, милая, хотела поговорить со мной? – в голосе деда напряжённая Вивиан уловила саркастические нотки. – Речь пойдёт о переезде в отчий дом твоего отца? Если так, то в Гриффин-холле тебе всегда рады, и ты это отлично знаешь. В этом всё дело?

– Нет, дедушка, всё не так, – покачала головой Вивиан и, запинаясь, продолжила: – Дело… дело в том, что я задолжала одним серьёзным людям крупную сумму. Так уж вышло, понимаете? У меня не было… не было другого выхода, вы понимаете?

Дед продолжал смотреть на неё в упор. Вивиан с тревогой наблюдала, как меняется его лицо. Ласковая улыбка исчезла, на щеках проступили красные пятна.

Торопясь объяснить всю важность своевременного возвращения долга, она сбилась, и в голосе её появились заискивающие нотки:

– И дело при этом очень срочное, дедушка! Они… Эти люди… Они ясно дали понять, что долг необходимо вернуть как можно скорее. Я даже думать боюсь, что будет, если я не смогу достать денег!.. Понимаете, всё очень, очень…

Из горла Матиаса Крэббса вырвалось клокотание, и Вивиан испугалась, что старика сейчас хватит удар. Он вскочил на ноги, наливаясь горячечным румянцем, и, вперив в неё указательный палец, силился что-то произнести.

– Дедушка, вам нездоровится? – с неподдельным ужасом спросила Вивиан. – Принести вам воды? Позвать Симмонса или миссис Уоттс?

– Ничего мне не надо! – гаркнул ей прямо в лицо разъярённый Матиас Крэббс. – Я хочу лишь одного: чтобы у меня прекратили клянчить деньги! Стервятники! Все вы только и ждёте моей смерти! Сидите там, у себя, и потираете руки в ожидании, когда старый Крэббс сыграет в ящик. Надеетесь на жирный куш! А я-то, старый дурак, решил, что смогу возродить семейные связи, снова объединить клан Крэббсов. Радовался, что все собрались под крышей Гриффин-холла. А на деле каждому из вас только подачка от меня и нужна! Стервятники! Все вы, до единого!

Услышав слово «подачка», Вивиан вспыхнула, её шею залила краска. Медленно поднявшись, она постаралась унять яростную обиду.

– Да, дедушка, вы правы, я жалкая попрошайка, протянувшая руку за подачкой, – голос её дрожал, но лицо было спокойным, хотя и мертвенно-бледным. – Я попала в скверную историю исключительно по собственной глупости. Я обратилась к вам, как к единственному человеку, который может мне помочь. Вы знаете маму. Её… её сложно назвать отзывчивой. И деньги у неё не задерживаются, так и утекают сквозь пальцы. И приехала я только потому, что вы позволили мне думать, будто я значу для вас больше, чем все остальные. Если бы у меня была надежда получить эти деньги у кого-нибудь другого, то вы бы даже не узнали о моём затруднении. Но ваших оскорблений я всё же не заслуживаю. Прошу меня извинить.

С этими словами Вивиан вышла из лаборатории, стараясь держать спину очень прямо, а голову высоко. Она ничего не видела перед собой от застилавшей глаза мутной пелены. «Всё кончено, всё кончено» – билась в её голове одна мысль. Механически переставляя ноги, девушка прошла через библиотеку и, уже войдя в холл, поняла свою ошибку.

Близнецы до сих пор были там. Увидев Вивиан, они совершенно одинаково воззрились на кузину, будто она превратилась в привидение или у неё вместо головы вырос куст. Хуже того, рядом с ними стоял тот надоедливый фермер, с которым она вчера ехала в одном поезде.

Что они здесь делают столько времени? И что они слышали? Старый Крэббс вопил как пароходная сирена, и, должно быть, теперь весь Гриффин-холл в курсе, что она клянчила у него деньги. Вскинув голову ещё выше, Вивиан холодно кивнула мистеру Как-его-там, ещё одним небрежным кивком удостоила близнецов и принялась подниматься по лестнице, чувствуя, что ещё чуть-чуть, и силы покинут её.

Глава пятая, в которой послеполуденное чаепитие не обещает быть приятным

О том, что произошло в лаборатории старого Крэббса сначала при участии Грейс, а после Вивиан, в доме знали все, кроме тётушки Розмари. Пожилая леди самым приятным образом вздремнула после ланча и теперь была полна бодрости.

С экзальтацией, свойственной старым девам, она без умолку рассказывала всем, кто собрался в гостиной, про свой маленький садик и чудесные розы, которые в этом году превзошли все ожидания и удостоились похвалы придирчивой жены викария. Себастьян и близнецы рассеянно внимали ей в ожидании чая.

Хмурая Вивиан с очень прямой спиной сидела чуть в стороне от остальных. Беспрерывная и пустая болтовня тётушки Розмари сводила её с ума. Она непроизвольно стиснула зубы и сразу же поймала проницательный взгляд Оливии.

Если Филиппа Вивиан считала чрезвычайно привлекательным, то к кузине Адамсон она, напротив, не испытывала никаких тёплых чувств. Девушка ещё при знакомстве показалась ей чопорной и высокомерной. Светлая кожа истинно английского оттенка, тонкие черты лица и серо-голубые, какие-то льдистые глаза в сочетании с блестящими каштановыми волосами, как ни странно, не превращали кузину в ослепительную красавицу. Виной этому, возможно, было её чересчур серьёзное выражение лица, такое, будто она прислушивалась к чему-то или пыталась вспомнить нечто очень важное для себя. Замкнутость и холодное самообладание всегда отталкивали Вивиан, привыкшую к свободному изъявлению чувств, и не вызывали желания близко сойтись со своей английской родственницей, хоть они и были ровесницами.

Старшая горничная, Эмма, внесла в гостиную тяжёлый серебряный поднос и принялась сервировать стол для чаепития. Тётушка Розмари заворожённо, как ребёнок, разглядывала этажерки с крохотными пирожными в глазури, горячими овсяными лепёшками и безупречными сэндвичами, выложенными аккуратной башенкой. Закончив, горничная с достоинством произнесла: «Мистер Крэббс сейчас спустится к гостям», – и удалилась быстрыми шагами.

– Нет ничего лучше в такой промозглый день, чем выпить чашку крепкого чая с домашней выпечкой, – сияя, объявила тётушка Розмари и обвела взглядом присутствующих.

Она не понимала, почему все собравшиеся в гостиной так угрюмы. По устоявшемуся мнению пожилой леди, современная молодёжь нисколько не умела радоваться жизни и её простым дарам. Возможно, причиной тому прогремевшая война, разрушившая тысячи семей и лишившая множество детей права на подобающее воспитание. Взять хоть малышку Полли, чьи яростные крики выдавали полнейшее неумение её матери справиться с капризами ребёнка. Грейс явно не до конца понимала свои материнские обязанности, но в этом её трудно было винить, ведь бедняжка так рано потеряла обоих родителей.

Сумбурные мысли тётушки Розмари прервало появление Матиаса Крэббса. Опираясь всем весом на трость, он тяжёлыми шагами преодолел пространство гостиной и грузно опустился в кресло. Брови его были мрачно сдвинуты, на лбу собрались морщины. Тем не менее голос его прозвучал крайне оживлённо, когда он обратился к сестре:

– Я так благодарен тебе, дорогая Розмари, что ты нашла время навестить меня. В конце концов, мы с тобой не понаслышке знаем, что это такое, когда за спиной оказывается больше лет, чем впереди. Радуешься каждой малости, что ещё может обогреть душу и стать утешением на закате дней.

Матиас Крэббс глубокомысленно вздохнул и, наклонившись к сестре, легонько похлопал её по руке. Тётушка Розмари раскраснелась от такой неожиданной ласки и преисполнилась отчаянной надежды, которую не смогло омрачить даже неучтивое напоминание о её возрасте.

– Молодым и невдомёк пока, как быстро пролетает жизнь, – с ласковой укоризной продолжил старый Крэббс, но тут же с извиняющимся смешком оборвал сам себя: – Но не будем навевать на всех тоску стариковскими историями. Вивиан, милая, не сочти за труд, побудь за хозяйку и налей всем по чашке чая.

Вивиан холодно улыбнулась и взялась за тяжёлый серебряный чайник. Филипп попытался прийти к ней на помощь, но Матиас Крэббс неожиданно для всех прикрикнул на него:

– Не стоит, молодой человек! Она прекрасно справится и сама. В конце концов, скоро наступит время, когда ей доведётся стать хозяйкой собственного дома.

Вивиан послушно принялась наполнять чашки и передавать их гостям. На какое-то время установилось молчание, нарушаемое треском поленьев в камине и звоном фарфора, однако продлилось оно недолго. По неизвестной причине Матиаса Крэббса вновь одолело мрачное расположение духа.

– А где же Грейс и Майкл? – спросил он рассеянно, принимая от Вивиан, старавшейся на него не смотреть, чашку с чаем и тарелочку с лепёшками и сэндвичами. – Гонг прозвучал ещё десять минут назад.

– Я видела Грейс, когда спускалась. Она направлялась в лабораторию, – услужливо подсказала тётушка Розмари, стараясь быть полезной.

– Не представляю, что ей там могло понадобиться, – нахмурился Матиас Крэббс. – Хочу заметить, что в этом доме принято соблюдать распорядок дня. Это правило распространяется и на…

– А вот и Грейс, – миролюбиво заметила тётушка Розмари, когда девушка робко вошла в гостиную. – О, ты стала так похожа на свою мать! Правда, Матиас, Грейс просто вылитая Патриция?!

– Не вижу особого сходства. Моей покойной дочери хватило ума удачно выйти замуж, – громко и отчётливо произнёс старый Крэббс, вытирая руки полотняной салфеткой. – Грейс этим похвастаться никак не может. Её отец, Джеффри Бедфорд, происходил из уважаемой семьи и был удостоен воинских почестей после геройской смерти на поле боя. А Грейс вынуждена самостоятельно устраивать дела своего легкомысленного мужа, чтобы сохранить неудавшийся брак.

Такое неожиданное заявление застало всех врасплох. Чашка в руке Грейс дрогнула, и чай выплеснулся на платье.

Пытаясь сгладить неловкость, тётушка Розмари проговорила дрожащим голосом:

– Война… Столько изломанных судеб. Как подумаешь, что пришлось пережить всем…

Матиас Крэббс бросил на сестру проницательный взгляд.

– Да-а-а, – протянул он задумчиво, откидываясь в кресле. – Кто-то погибает на войне с честью и удостаивается наград. Это служит утешением его семье. А кому-то, как, например, Аллану Уоллесу, недостаёт ума добраться до линии фронта. Помнишь такого, Розмари? Он вроде бы ухаживал за тобой перед началом войны. Сын разорившегося виконта, который пытался спасти поместье тем, что собирался разводить породистых свиней. Именно я способствовал тому, чтобы этот недотёпа попал на фронт и принёс пользу своей стране, а не отсиживался в свинарнике. Переговорил кое с кем в нужное время. Только без толку – Уоллес свалился в окоп и сломал шею, даже не добравшись до передовой. Глупость несусветная, конечно, да что поделать. Думаю, оно и к лучшему, пользы на фронте от него не было бы никакой.

Тётушка Розмари всё это время, пока Матиас Крэббс рассказывал о судьбе несчастного, молча смотрела на брата, и по лицу её невозможно было ничего прочесть. Она не говорила ни слова, взгляд её был непроницаем. Чай стыл в её чашке, но она не сделала ни глотка с того момента, как в гостиной прозвучало имя Аллана Уоллеса.

Когда старый Крэббс закончил свою обличительную, наполненную издевательским сарказмом речь, у тётушки Розмари как-то странно искривились губы, и она охрипшим голосом произнесла:

– Но это же неправда! Он пошёл на фронт добровольцем. Я это точно знаю. Аллан сам мне об этом говорил.

– Как же! – усмехнулся Матиас Крэббс с непонятным злорадством. – Да его чуть ли не силком пришлось тащить. Позор, да и только. Старого Уоллеса именно это и подкосило. Слёг, и больше не вставал. И я его понимаю – каково это, когда собственные дети ввергают тебя в бесчестье?!

В гостиной повисла тишина, которую вскоре нарушил Филипп. С непроницаемым видом он решительно поставил чашку с чаем на столик, игнорируя предупредительный взгляд сестры.

– А как же быть с теми, кто вернулся с поля боя без наград и почестей, но вместе с тем потерял здоровье?

– Ты, Филипп, наверное, имеешь в виду твоего дядюшку Себастьяна? – поинтересовался Матиас Крэббс, не глядя на сына.

– Да, я говорю и о нём, и о множестве других, кого искалечила война и лишила возможности вести привычный образ жизни.

– Смею заметить, война всех лишила возможности вести привычный образ жизни. Но она закончилась шестнадцать лет назад. Те, кто был способен хоть на что-то, кроме кропания никчёмных стишков, сумели добиться многого. Даже те, кто столкнулся с последствиями войны и оказался в самых невыгодных условиях. Да хотя бы взять моего соседа, владельца Эштон-хаус, чьи земли граничат с Гриффин-холлом. Получив в наследство практически один долги, налоги и старый дом с протекающей крышей, Джереми Эштон сумел возродить поместье к жизни. Исключительно своим трудом, хотя и удивительно было ожидать, что человек его воспитания способен стать грамотным землевладельцем. Кстати, Вивиан, милая, по-моему, ты знакома с мистером Эштоном? Он упоминал об этом, когда заходил сегодня днём.

Вивиан не слишком вежливо пожала плечами.

– Я пригласил его на ужин, – старый Крэббс выглядел довольным, сообщая этот факт. – Весьма дельный молодой человек. И с отличными манерами, что в наше время, к сожалению, можно сказать не обо всех молодых людях, – и он бросил многозначительный взгляд на Филиппа.

К этому моменту чаепитие давно уже превратилось в пытку для всех присутствующих. Тётушка Розмари, отпивая мелкими глоточками остывший чай, старалась не смотреть на брата. Близнецы с отсутствующим видом уставились на огонь, Вивиан нервно теребила подвески серебряного браслета. Себастьян неосознанно потирал больное колено и старался не привлекать к себе внимание. Только хмурая Грейс размеренно поглощала один за другим сэндвичи, не замечая, как крошки сыплются на подол её платья. Матиас Крэббс неодобрительно смерил взглядом её расплывшуюся фигуру и вздохнул.

– Я немного устал, – объявил он капризным тоном, будто родственники намеренно утомили его. – К ужину у нас будет ещё один гость – гостья, которую я хочу представить вам всем. А после ужина я, как и обещал, вознагражу каждого из вас. Надеюсь, что мои дары вас не разочаруют, и вы не пожалеете, что навестили старика в его скромной обители, – и он рассмеялся от высокопарности своих слов.

Присутствующие оживились, всеми силами стараясь скрыть это за деланым равнодушием, а тётушка Розмари с детской непосредственностью воскликнула:

– Гостья, Матиас? Кто же это? Ты что, написал кому-то ещё?

Но старый Крэббс уже покидал гостиную, пряча удовлетворённую улыбку и стараясь двигаться размеренно, без лишней спешки, как и подобает почтенному пожилому джентльмену.

Глава шестая, в которой Вивиан Крэббс получает пугающую информацию, близнецы вспоминают детство, а Айрис Белфорт демонстрирует твёрдость своих намерений

Время до ужина тянулось для Вивиан бесконечно. Она передумала уезжать из Гриффин-холла вечерним поездом, и теперь бесцельно бродила по дому, не в силах сидеть одна в комнате.

В сад было не выйти из-за непрекращающегося дождя, и девушка была бы рада любой компании, только б не находиться наедине со своими мыслями, но все гости сразу после чаепития разошлись.

Впрочем, в библиотеке, обложившись со всех сторон раскрытыми книгами, продолжал свои малопонятные занятия Себастьян Крэббс. У Вивиан мелькнула мысль поговорить с ним об отце – всё же они были родными братьями, – но она быстро отказалась от неё. У Себастьяна Крэббса был какой-то неприкаянный, страдальческий вид, а такие люди вызывали у неё жалостливые чувства, да и беседа с ним вряд ли могла бы её развлечь.

Тётушка Розмари на роль приятного собеседника тоже явно не годилась. Она вообще относилась к тем пожилым леди, которых Вивиан считала крайне утомительными особами. Такие вечно не в меру оживлённые, суетливые старушенции могут кого угодно довести до помешательства своей вздорной болтовнёй и ветхозаветными назиданиями.

Близнецы, так те вообще сразу после того, как старый Крэббс покинул гостиную, переглянулись и скрылись в неизвестном направлении. Вивиан, не имевшая ни сестёр, ни братьев, от этой молчаливой слаженности действий ощутила неведомую ей ранее сиротливость.

Лучше всего скоротать время ей помог бы Майкл. В нём она чувствовала нечто родственное себе. Он, так же, как и она, старался жить легко и беззаботно, без напрасных раздумий и сожалений, и ценил жизнь за её щедрость. Зная Майкла всего несколько часов, она с удовольствием принимала его двусмысленные, на грани приличий, тяжеловесные комплименты, и искренне задавалась вопросом, что же он нашёл в её бесцветной кузине.

Поднявшись на второй этаж, она сняла туфли и босиком, на цыпочках, подошла к дверям комнаты, где расположились супруги Хоггарт. Медленно нагнувшись, Вивиан прислушалась. Из комнаты не доносилось ни звука. Ни Майкла, ни Грейс там, по всей видимости, не было.

За этим занятием и застал её Симмонс. Неслышно появившись в коридоре, он громко откашлялся и невозмутимо провозгласил: «Мисс Крэббс просят к телефону. С вами желает говорить миссис Фостер из Калифорнии».

Найдя в себе силы не покраснеть и чувствуя осуждающий взгляд дворецкого, Вивиан, чертыхаясь вполголоса, надела туфли и спустилась в холл.

Уже берясь за трубку, она увидела в просвет между половинками ширмы, отделяющей гостиную от холла, незнакомую женщину, которая стремительно удалялась в сторону библиотеки. Высокая, стройная, в коричневом твидовом костюме и маленькой шляпке, незнакомка двигалась по дому так, словно не раз уже бывала здесь.

– Алло! Алло, Вивиан?! Ты слышишь меня, дорогая? – из трубки умоляюще доносился голос миссис Фостер.

– Да, мама, я слышу тебя. Поздравляю с бракосочетанием, – будничным тоном произнесла Вивиан, всё ещё ломая голову над тем, кем же была увиденная ею молодая особа. – Как ты? Всё прошло хорошо? Вы с Реджи ещё не уехали в Гонолулу?

– О, свадьба была роскошная! Ты не представляешь, кого пригласил Реджинальд! Я просто глазам своим не поверила, когда… – нервозные нотки пропали из голоса миссис Фостер, и она принялась перечислять именитых гостей, присутствовавших на свадьбе.

Вивиан, хорошо зная мать, дала ей выговориться, умеренно повосхищалась, задала несколько уточняющих вопросов по поводу наряда невесты и выслушала все подробности свежих светских сплетен. С кем-либо другим такой разговор мог бы стать достаточно долгим и утомительным, но миссис Фостер неизменно была куда-нибудь приглашена – выпить пару коктейлей, поужинать в ресторане или посмотреть нашумевшую пьесу, – так что все события излагала максимально коротко и ёмко. В этой же репортёрской манере она сообщила дочери о том, что её усердно разыскивают двое настойчивых молодых людей.

– И ты знаешь, дорогая, они не сумели произвести на меня благоприятное впечатление, – в голосе миссис Фостер прозвучал кроткий упрёк. – Я считаю, тебе нужно больше заботиться о том, чтобы выбирать из своего окружения достойных молодых людей. Конечно, тебе виднее, в конце концов, моя юность позади, да и жизнь не стоит на месте, но хорошие манеры ещё…

У Вивиан похолодело внутри. Она перебила мать, стараясь, чтобы та не заметила ужаса в её голосе:

– Они представились?

– Кто, дорогая? – удивилась миссис Фостер, уже перескочившая на новую тему.

– Эти молодые люди.

– Вот только не говори мне, что ты всерьёз заинтересована кем-то из них, – упрёк превратился в осуждение. – Я уверена, что и Реджи этого не одобрит, а я теперь, знаешь ли, вынуждена считаться с его мнением.

– Мама, просто скажи, они назвали себя? И что они, вообще, хотели?

– Не помню, дорогая, вот совершенно вылетело из головы, – беседа успела наскучить миссис Фостер, и она торопилась её завершить. – Давай мы поговорим об этом, когда ты вернёшься домой. Я немного задержалась и уже прилично опаздываю к Вентвортам.

– Мама, стой! – Вивиан почти кричала, зная, как та любит неожиданно для собеседника заканчивать разговор. – Ты сказала им, где я сейчас? Постарайся вспомнить, это очень важно!

– Ну, конечно же, нет! – возмутилась миссис Фостер. – Я же говорю тебе, мне они совершенно не понравились. Я объяснила им, что ты решила навестить дедушку, но деталей уточнять не стала. Ну, всё, целую, дорогая, мне нужно бежать! Реджи уже начинает на меня злиться.

Связь со щелчком оборвалась. Вивиан, прижавшись лбом к гладкой прохладной стене, осталась стоять с телефонной трубкой в руке.

* * *

Единственными гостями, кто нисколько не нервничал в ожидании ужина, были брат и сестра Адамсон. Сразу после чаепития они, как и условились между собой заранее, ускользнули на чердак.

Это место многое для них значило. Тут прошла внушительная часть лета 1921 года, которое было одновременно и самым счастливым, и самым трагическим в их жизни.

Благодаря чердаку дождливые летние дни, когда миссис Уоттс загоняла их неугомонную троицу в дом, нисколько не омрачали настроение детей. Здесь у них было тайное царство, полное сокровищ и секретов.

У взрослых тем летом было полно своих мрачных забот, поэтому они нисколько не досаждали Грейс и близнецам излишней опекой. Можно даже было сказать, что дети предоставлены сами себе, и это лучшее, по их мнению, что с ними могло случиться. Эти воспоминания близнецы продолжали бережно хранить в своих сердцах и долгие годы спустя.

Летнее счастье закончилось внезапно. Наступила осень, и вслед за этим Матиас Крэббс поручил миссис Уоттс подготовить детей для отъезда.

Все сокровища, дорогие сердцу каждого, кто хоть раз сооружал из старого комода кукольный дом или мастерил аэроплан из птичьих перьев, проволоки и шелковых нитей от разобранного на части тауматропа, остались на чердаке Гриффин-холла.

Они не успели ничего забрать, да и не получилось бы. Правилами пансиона Оливии и закрытой школы для мальчиков воспитанникам не дозволялось привозить с собой игрушки и памятные вещи. «Чем быстрее ребёнок освоится в новой среде, тем лучше для него. Дисциплина и разумный распорядок дня вытеснят трагические воспоминания и не дадут развиться меланхолии или таким пагубным привычкам, как лень и слезливость», – в не терпящей возражений манере сообщила школьная директриса.

Это полностью совпадало с мыслями самого Матиаса Крэббса, который терпеть не мог слюнтяйства и собирался выполнить свой долг – дать осиротевшим внукам подобающее образование. Именно поэтому он, посоветовавшись всё с той же директрисой, завоевавшей его доверие, предпринял все необходимые меры, чтобы дети его преступной дочери, малодушно лишившей себя жизни, были разлучены на несколько долгих лет и находились под строжайшим надзором.

В те годы ещё бытовало такое мнение, что близнецы нередко пагубно влияют друг на друга, и поэтому их в определённом возрасте разумнее всего разлучать без всяких сантиментов. Уж в чём в чём, а в сантиментах Матиаса Крэббса обвинить было сложно. Подчиняясь его воле, Филиппу и Оливии запретили переписываться и видеться до самого конца обучения. Предупредив педагогов о трагических обстоятельствах, произошедших в семье Адамсон, Матиас Крэббс высказал свои опасения, что его внуки могли унаследовать от матери лёгкую степень безумия, толкнувшую её на страшный поступок. С той поры Оливия и Филипп практически никогда не оставались одни. Каждое их действие, каждое слово подвергались пристальному изучению. Тоска друг по другу, охватившая обоих, и шок от известия о гибели матери толковались как непозволительная нравственная распущенность и меланхолическое расстройство.

В пансионе Оливии полагали, что подобные душевные хвори излечивает рукоделие и латынь, в школе для мальчиков же с тоской и сердечной болью боролись при помощи строгой муштры и принудительного вовлечения воспитуемого в коллективные игры на свежем воздухе. На каникулы близнецы оставались в опустевших дортуарах, продолжая обучение по облегчённой ввиду отсутствия полного штата учителей программе.