Виконт Янес. Призрачный дворец

«Кошмар, – раздраженно подумала она и рукой в кожаной перчатке попыталась заправить их за ухо. – Надеюсь, что это не очень заметно».

В дороге Фелисите пыталась привлечь внимание Луки. Она вытворяла всякие трюки с лошадью, зазывала всех скакать наперегонки, предлагала перепрыгнуть через невысокий забор и проехаться по самой трудной дороге, но ее предложения с энтузиазмом воспринимал только отец. Лука и Йоханн плелись позади, словно на прогулке, и о чем-то беседовали, не обращая внимания ни на что вокруг.

– Фел, если тебе так хочется порезвиться, то резвись, пожалуйста. Только к нам не приставай, мы уже слишком стары для такого, – ответил Йоханн на ее очередную попытку втянуть их в веселую игру.

Слова брата сильно задели Фелисите, и она, расстроенная, двинулась вперед, чтобы никто не заметил выступивших на ее глазах слез. Сдаваться так просто она не собиралась. Она проглотила тугой ком и напряглась, чтобы ни одна слезинка не пролилась и не испортила ее макияж, который ей так старательно делала Жизель. Фелисите решила во что бы то ни стало привлечь внимание Луки, впечатлить его чем-нибудь таким, что поразит его до глубины души и заставит в нее влюбиться.

И вот, когда узкая дорожка постепенно стала зарываться в дебри леса, собаки залаяли и понеслись в самую гущу. Фелисите поняла, что они что-то учуяли, и решила броситься следом. Она как следует пришпорила Каннели, но в кустах, окутанных туманом, что-то мелькнуло, и конь перепугался. Он вскочил на дыбы, громко заржал и замолотил передними копытами. Фелисите взвизгнула и, не удержавшись, полетела назад. Приземлившись на спину, она больно ударилась затылком о ствол поваленного дерева. Из глаз брызнули искры, а мир стал одним жутким звуком – протяжным, оглушительным писком. Перед глазами был только густой мрак, из которого было невозможно выбраться.

Йоханн уже спрыгнул с коня и уложил сестру себе на колени.

– Фелисите! Ты слышишь меня? Сколько пальцев я показываю? – Он вытянул перед собой руку, но Фелисите ничего не видела. Она долго моргала, чтобы сфокусировать зрение. – Фелисите?! Посмотри на меня!

Фелисите покрутила глазами и вытянула свою руку, показывая три пальца. Произнести хоть звук показалось ей невообразимо тяжело.

Йоханн сжал ее ладонь, чуть успокоившись.

– Хорошо. Сможешь идти?

Фелисите кивнула, и Йоханн помог ей подняться. Стоять было трудно – тело жгло, словно огнем, а в голове болезненно пульсировало. Девушка оперлась на руку брата и огляделась. Рядом был Лука, взиравший на нее с неподдельным ужасом. Фелисите стало вдруг очень стыдно за свое падение.

«Да уж, – невесело подумала она. – Впечатлила я его. Наверное, этот мой позор он будет помнить до конца жизни».

Отца поблизости не было. Вероятно, он успел отойти достаточно далеко и не заметил, что случилось.

– Ты точно сможешь идти? – спросил Лука, выходя из оцепенения. – Йоханн, может, все же не стоит усаживать ее на лошадь одну?

Йоханн глянул на Каннели, который уже преспокойно стоял в сторонке и ковырялся носом в сырой траве, будто непричастный к произошедшему.

– Да, – согласился виконт. – Фелисите, поедешь со мной. Мы возвращаемся домой. К черту эту охоту! Лука, сможешь найти отца и рассказать о том, что случилось?

– Конечно, – с готовностью ответил тот.

– И отведите этого Каннели домой. Стоит, как ни в чем небывало. Тьфу!

Йоханн помог Фелисите забраться на свою лошадь и неспеша повел за уздечку в сторону дома.

Всю дорогу Фелисите думала только о том, что еще никогда в жизни не испытывала такого позора.

***

Фелисите положили отдыхать в ее комнату. Жизель долго сидела рядом и обрабатывала небольшую ссадину, появившуюся на затылке глубоко в волосах.

Когда Фелисите уснула, Жизель спустилась в кухню и села за стол рядом с Кирстен. Камеристки тут же принялись обсуждать случившееся с их хозяйками.

– Какое-то проклятие просто, – сказала Жизель, тяжело вздохнув. – Бедные мадемуазели. Сегодня у них выдался ужасный день.

– Я никогда не забуду это маленькое тельце, зажатое между створками, – поделилась Кирстен и от неприятного воспоминания содрогнулась. – Я так и застыла. Хорошо, что рядом оказался Эмиль. Он-то не растерялся. Наверное, в его глазах я выглядела настоящей дурой.

– Почему он тебе так нравится? – вмешался в разговор лакей Матье. – По-моему, в нем нет ничего особенного. Обычный молодой человек, который стал дворецким только потому, что никого другого на эту должность не нашлось.

– Мне он нравился еще до того, как стал дворецким, – холодно ответила Кирстен. – И вообще, это не твое дело. Не вмешивайся в мою личную жизнь.

– А она у тебя есть? – издевательски подметил Матье.

Кирстен хотела сказать нечто такое же едкое, но их перепалку прервал Карл:

– Мсье Йоханн сегодня жаловался, что вчера вечером на третьем этаже были раскрыты окна. Думаете, это связано с тем, что произошло на этаже мадемуазелей?

– Может, окна открылись из-за ветра? – предположила Жизель. – Вчера он просто бушевал.

Кирстен возразила:

– А как тогда погибла кошка? Не мог же ветер дуть из дома и захлопнуть окно с такой силой, чтобы расплющить ей череп!

– Ну не знаю, – задумчиво протянула Жизель.

– Все строимся на кухне! Немедленно! – пророкотал мсье Леру на всю кухню.

Со всех коридоров стали собираться слуги. Мсье Леру и мадам Бланк ходили по нижнему этажу и громовыми голосами всех зазывали. Вскоре все выстроились в две линии: горничные и кухарки – с одной стороны, лакеи – с другой. Между ними стояли крайне серьезные экономка и дворецкий, которые ледяными взглядами пронзали своих подопечных.

– Думаю, все уже в курсе, что сегодня случилось, – начала мадам Бланк. – Будет лучше, если виновный сознается сразу.

– Вы думаете, это сделал кто-то из нас?! – удивленно воскликнул Матье.

– Может, это был несчастный случай. – Жизель не верилось, что кто-то из обитателей дворца мог совершить подобное зверство.

– Кто-то подходил к тому окну? – спросил мсье Леру, пропустив их слова мимо ушей. – Кто-то его открывал?

Горничные переглянулись друг с другом, лакеи тоже. В глазах всех было лишь непонимание и замешательство. Никто не мог ответить на эти вопросы. А может, просто не хотел? Только одна горничная стояла перепуганная, едва сдерживая страх. Это не укрылось от мсье Леру, и он спросил:

– Ты что-то знаешь, Луиза?

Луиза побледнела, отчего ее оранжевые веснушки стали видны четче. Ее нижняя губа дрожала, глаза блестели – казалось, девочка вот-вот расплачется! Чем она так напугана? Все хотели это узнать, а потому с интересом на нее воззрились.

– Это все призраки! – не выдержала Луиза. – Их тут полно! Разве вы их не слышали? Они скребутся и воют каждую ночь! А графиня их даже видит, все это прекрасно знают!

– Замолчи, Луиза! – с негодованием воскликнула мадам Бланк. Ей стало стыдно за свою недалекую внучку, которая во всеуслышание стала нести этот вздор. – Чтобы я больше не слышала из твоих уст подобного бреда! И не смей таким тоном отзываться о несчастной графине Янес!

Луиза сжалась еще сильнее и расплакалась. Рядом стоящая Жизель обняла ее за плечи, чтобы утешить. Видимо, мадам Бланк действительно монстр, раз так обращается со своей внучкой. Девочка много перенесла, ведь именно она обнаружила трупик несчастной кошки.

– Мы даём вам время до вечера, чтобы во всем сознаться, – терпеливо сказал дворецкий. – Если кто-то что-то видел, можете подойти ко мне лично и сообщить. Всем понятно? А теперь за работу!

***

Графиня де Гришар приехала раньше, чем ее ожидали. Никто ещё не успел собраться за обедом, как ее автомобиль остановился перед главным входом дворца. Водитель, Жоакин, каталонец из Жироны2, выскочил на улицу и открыл двери, чтобы девушка выбралась из кабины, а после подхватил ее пухлые чемоданчики, и они вместе двинулись ко дворцу.

На пороге их встретил Эмиль, он был заметно удивлен увидеть графиню в столь ранний час. Лишних вопросов он задавать не стал и сопроводил ее в гостиную, где на диване расположились граф Янес, Йоханн и Лука. Они сидели в тишине, напряженные и серьезные, и пытались уложить в головах произошедшие за утро события.

– Графиня де Гришар, – объявил дворецкий, открывая дверь и пропуская гостью внутрь.

Графиня де Гришар была молодой девушкой примерно одного с Мари возраста. У неё были длинные волосы цвета горького шоколада, которые струились крупными волнами по покатым плечам. Она обладала симметричными чертами лица, пухлыми губами и волевым подбородком с небольшой ямочкой. Точно такая же ямочка была у ее брата, Луки, – отличительная черта семейства Гришаров.

– Аура! – воскликнул Лука, поднимаясь и заключая сестру в объятия. – Вот так сюрприз, ты очень рано приехала.

– Что-то произошло? Почему ваш дворецкий был таким напряженным?

– Проходи, мы все тебе расскажем.

– Добрый день, граф Янес, виконт Янес, – с вежливой улыбкой сказала Аура, проходя в гостиную.

– Добрый-добрый, – покачал головой граф. – Присаживайтесь.

Аура села рядом с братом. Ей рассказали о сегодняшних несчастьях, которые обрушились на семью с самого утра. Аура была шокирована и тут же стала корить себя за несвоевременный визит. Её ждали ближе к вечеру, но ей так не терпелось увидеться с подругами, что она решила выехать раньше. Выяснилось, что обе её подруги сегодня несправедливо пострадали, а потому не смогут спуститься, по крайней мере, до самого ужина.

– Надеюсь, вы не слишком оскорбились тем, что вас так холодно встретили, – печально сказал граф Янес. – Во всяком случае, извините за такое ужасное гостеприимство.

– Нет-нет, что вы, – поспешила ответить Аура. – Я все понимаю. Это вы меня извините за столь ранний визит.

Когда Эмиль оповестил о накрытом в столовой обеде, все покинули гостиную и уселись за большим столом.

Граф Янес тут же приказал лакею принести сегодняшнюю газету. Утром он ее не читал, потому что собирался на охоту, после забот тоже хватило – граф переживал за упавшую с лошади Фелисите и думал, что можно сделать с погибшей на подоконнике кошкой. Однако новости узнать было нужно. Граф Янес всегда старался быть в курсе происходящего в мире, а потому, когда принесли газету, сразу погрузился в чтение.

На первой странице было фото трансатлантического лайнера. Кричащий заголовок гласил:

«НЕПОТОПЛЯЕМЫЙ» ЗАТОНУЛ!

КРУШЕНИЕ «ТИТАНИКА» В СЕВЕРНОЙ АТЛАНТИКЕ!

– Надо же! А ведь я всерьёз подумывал купить на него билеты! – воскликнул граф Янес.

– Что случилось? – спросил Йоханн, покосившись на отца с изумлением.

– «Титаник» затонул!

Аура округлила от удивления глаза, Лука нахмурился, будто не поверил этой новости, а Йоханн тихо присвистнул.

– Нам сказочно повезло, – изрёк виконт, разрушив повисшую тишину.

– Вы должны были на нем плыть? – с недоумением спросила Аура.

– Да, наш дядя живёт в Америке, и мы хотели его навестить, – объяснил Йоханн. – Но что-то не сложилось. Решили отправиться туда после дня рождения Фелисите.

– А у нас на борту был кто-то из знакомых? – заволновался Лука.

– Не думаю, – ответила Аура. – По крайней мере, никто из родственников не задумывал на нем плыть.

– Сегодняшний день с самого начала выдался просто ужасным, – мрачно сказал граф. – Пятнадцатое апреля 1912 года мы, видимо, запомним надолго.

Глава 3. Хуже быть может

Водителя Ауры, Жоакина, поселили в свободной комнате для персонала. Он разложил свои немногочисленные вещи и вышел знакомиться с другими слугами. Те не очень-то охотно его приняли. В общем-то, никто и не хотел заводить с ним дружбу: он пробудет тут от силы неделю, а потом уедет обратно.

Когда он вышел в кухню, все отнеслись к нему с холодом и безразличием, словно он был предметом декора. Он одиноко сел за стол, за что получил осуждающий взгляд от сидевшего напротив Матье, и погрузился в свои мысли.

Матье тут же переместился на другой конец стола. Там как раз сидела Кирстен, которая старательно полировала столовое серебро.

– Наши водители живут в своей хижине и никогда не сидят с нами за одним столом, – недовольно проговорил он. – А этот думает, что раз он водитель графини, то ему все дозволено: и жить во дворце, и просиживать штаны на месте мсье Вермера. Вот когда мсье Вермер придёт, живо сгонит его со своего стула!

– Чем тебе так не угодил этот испанец? – усмехнулась Кирстен, поднимая вилку на свет и проверяя, насколько хорошо она блестит. Убедившись, что блестит идеально, она отложила её в ящик и вытащила новую. – Или ты ему завидуешь?

– С чего мне ему завидовать?! – возмутился тот. – Мне просто обидно за наших.

– А с чего тебя вдруг стали волновать другие? Я работаю тут несколько недель и ни разу не заметила, чтобы ты проявил какое-то участие к чужим бедам.

– Ты меня плохо знаешь, – отрезал Матье. – Сегодня мы с Карлом сопровождали мадемуазель Мари на похороны Снежинки. Я собственноручно выкопал яму и похоронил кошку!

– Если ты этим хвастаешься, то это отвратительно, – с презрением ответила Кирстен.

– Я не хвастаюсь, – чуть обиженно ответил Матье. – Я делюсь впечатлениями.

Она знала, что Матье к ней неравнодушен, и ей стало неприятно, что он решил привлечь ее внимание таким «подвигом». Предыдущие его ухаживания не были такими отталкивающими. Кирстен понимала, что человек не может управлять своими чувствами, поэтому не избегала Матье и старалась быть ему другом. Ответить ему взаимностью она все равно не могла, ведь ее сердце было отдано Эмилю.

Матье, однако, так быстро сдаваться не собирался. Он сразу заметил, что его ухаживания Кирстен даром не нужны, и не понимал, чем ее так поразил Эмиль. В дворецком не было ничего особенного, даже обаяния. Он смотрел на людей так, точно их не существовало, и Кирстен не была исключением. Для Эмиля она была просто человеком, с которым он работает в одном дворце. Она даже не была ему другом. Вряд ли Эмиль вообще знал, как ее зовут. Это должно было ее оттолкнуть, но почему-то наоборот – притягивало. Почему? Матье не мог ответить на этот вопрос, но знал, что Кирстен никогда не сможет добиться взаимности от молодого дворецкого. Матье думал так вовсе не потому, что принижал ее. Просто он знал кое-что насчет самого Эмиля.

Дворецкому нравятся птицы, которые летают гораздо выше. Вот что он знал. Возможно, никто из слуг этого не замечал, но Матье видел чуть больше.

Кирстен, конечно, тоже о таком не догадывалась. Она слишком сильно увлеклась Эмилем и продолжала терзать себя тем, чему никогда не бывать.

Чем Эмиль ей так нравился? Да всем. Высоким ростом, кучерявыми русыми волосами, резкими, словно выбитыми из камня, чертами лица, а еще своей отчаянной смелостью. Он мог выражаться непристойными выражениями при господах, и ему за это ничего не было. Он мог говорить с хозяевами на равных, и те воспринимали это как должное. Он вообще удивительно вписывался в их общество.

– Я не хочу слушать историю про похороны, – наконец произнесла Кирстен и тяжело вздохнула. – Я уже сегодня ее слышала от мадемуазель Мари. Не хочу слушать об этом ещё и от тебя.

Весь день перед глазами Кирстен стояла кровавая картина, которую она видела утром. Каждый раз, когда девушка слышала слово «кошка» или «похороны», перед глазами возникал размозженный череп беззащитного существа. От этого образа в жилах стыла кровь, а внутри все сворачивалось в болезненный узел.

Больше они ничего друг другу не сказали. В кухню прошли дворецкий и экономка и заставили всех накрывать ужин.

***

Бильярдная была небольшой комнаткой, находящейся в глубине дворца. По центру стоял массивный дубовый стол, обтянутый зеленым сукном. На нем уже лежали треугольником белые шары с черным битком, отполированные так тщательно, что свет играл на их круглых боках яркими бликами. Длинная стойка с киями занимала почти всю стену, заставляя небольшую картину с изображением играющих в бильярд молодых людей ютиться в самом углу.

В другом конце комнаты была зона отдыха, где стоял тонконогий столик в окружении мягких кресел в стиле рококо. Там громоздился серебряный поднос со стаканами и хрустальный графин с золотистым коньяком.

После ужина Йоханн и Лука переступили порог бильярдной и первым делом плеснули себе коньяка. Они выпили его в один присест и синхронно скривились. Только после этого они вытащили по кию и принялись играть в бильярд. Играли по-дружески, не на счет, потому что ни Йоханн, ни Лука толком не знали правил. Они просто неловко били шары и обсуждали последние события, изредка прикладываясь к стаканам и загружая в рот воздушные пирожные, так вовремя принесенные Карлом.

– Не понимаю, что сегодня за день, – поделился Лука. – Словно все сговорились, чтобы сделать его как можно отвратнее.

Был уже вечер, но молодые люди до сих пор находились под сильным впечатлением от произошедших за утро событий.

– Да уж, – согласился Йоханн, загоняя шар в плетеный мешочек лузы. – Сначала упала Фел, потом погибла кошка Мари, а потом это известие о крушении «Титаника». Хуже уже и быть не может. Жаль, что приезд твоей сестры омрачился такими событиями.

– Мы сегодня с ней прогулялись по саду, и она поделилась беспокойством по поводу своего приезда. Ей кажется, что она здесь лишняя, поэтому хочет завтра уехать домой.

– Ни в коем случае, – отрезал Йоханн. – Ее ведь никто не выгоняет. Мы давно ждали ее приезда. К тому же они хорошо сегодня за ужином поболтали с Мари. Аура определенно сможет ее хоть чуточку привести в себя. Бедная сестра, она так любила свою кошку!

– Я так и не понял, как это произошло, – задумчиво сказал Лука. – Как кошка могла погибнуть между створками окна?

– Эмиль с этим разбирается. Когда я был вчера на третьем этаже, то обнаружил открытое окно. Думаю, кто-то сделал это нарочно. Еще я слышал чьи-то шаги, но никого не увидел. Может, я его спугнул, и он ушел на второй этаж, чтобы завершить начатое? Не знаю. Все это вызывает у меня беспокойство.

– Я слышал, как лакеи обсуждали одну горничную, которая заявила, будто все это дело рук призраков, – сообщил Лука, нервно усмехнувшись. – Что думаешь об этом?

– Берд, – сплюнул Йоханн. – Я не верю в призраков. Это все бредни недалеких людей. Мой рациональный мозг никогда не будет воспринимать такое всерьёз, потому что любому событию можно найти адекватное объяснение. И этому тоже найдется.

Бильярд вскоре наскучил. Они решили, что карты куда интереснее, поэтому оставили попытки сменить деятельность и поднялись в гостиную к излюбленному месту около окна. Йоханн вытащил колоду, перетасовал и раздал на «Дурака». Эта игра была очень популярна в России, и Йоханн, как страстный поклонник любых карточных игр, очень скоро ей выучился.

Через какое-то время к ним присоединилась Аура, но девушка не была знакома с «Дураком», поэтому Йоханн достал фишки, и они стали играть в покер.

– Я сейчас была у Мари, – поделилась юная графиня, притянув к себе карты. – Ей уже лучше, но она захотела побыть одна и ушла в башню с новой книгой, причем с очень грустной книгой.

– Надеюсь, она справиться с этой болью, – сказал Йоханн. – Она сильная, она должна справиться.

– А как Фелисите? – спросил Лука. – Ты с ней тоже была? Нас к ней целый день не пускали.

– Я заходила к ней. У нее сильно болит голова, поэтому она лежит в кровати и отдыхает. К ней иногда приходит ее горничная, чтобы осведомиться о здоровье. Но в целом, с ней все хорошо.

– Это радует, – сказал Йоханн. – Нет, ну надо же отцу было пустить ее на эту идиотскую охоту! Меня до сих пор из-за этого передергивает! Впредь, я надеюсь, он будет думать головой.

– Я не согласен с тобой, – ответил Лука. – Фелисите взрослая девушка, а случившееся с ней могло произойти с любым из нас.

– Я начала ездить на охоту с пятнадцати, – решила сказать Аура. – Со мной тоже приключались всякие несчастья: то ветка хлестнёт по лицу, то перестанет слушаться лошадь. Это охота, и на ней без такого не обойтись. Не делай своего отца виновным в том, в чем виноват лишь случай.

– Да сдалась нам эта охота, – кинул Йоханн. – Никогда её не любил и не полюблю.

Он продолжал злиться на всех вокруг, хотя понимал, что в падении Фелисите не виноват никто. Так ему было проще.

Они сыграли несколько партий, и во всех победителем вышел Йоханн, что было неудивительно, ведь играл он мастерски. Точнее не столько играл, сколько блефовал. Правда, Гришары не могли не отметить, что сегодня он действовал излишне жестко. Когда Лука лишился всех своих фишек, встал с кресла и сказал:

– Пойду в комнату, что-то игра сегодня не клеится.

– Давай только недолго, ждем тебя на новую партию, – сказал Йоханн.

– Я, наверное, не спущусь. Лучше лягу отдыхать, и желательно до самого утра.

– Как знаешь, – отозвался виконт. – Доброй ночи.

– Доброй ночи, братец, – подхватила Аура.

– Доброй ночи, – попрощался Лука и покинул гостиную.

– Ну а вы, графиня, будете играть ещё? – поинтересовался Йоханн, перетасовывая карты.

– На самом деле, я бы хотела осмотреть картины в вашем доме, – ответила Аура. – Брат сегодня устроил мне экскурсию по комнатам, но разглядеть все картины я не успела. Судя по всему, с моего последнего визита у вас появилось много чего нового.

– Отчего нет, – ответил Йоханн. – Буду рад вам все показать. Идемте.

Помимо карт, Йоханн горячо любил еще две вещи – картины и науку. Предложение Ауры его очень завлекло, и он загорелся энтузиазмом показать ей новые полотна, как приобретенные на аукционах, так и созданные им самим.

Йоханн кинул на стол колоду, которая тут же расползлась веером, и они с Аурой отправились блуждать по комнатам дворца.

– Вот эту я видела, – говорила Аура, проходя мимо одной из картин. – Это, кажется, портрет какого-то вашего предка?

– Верно, – отозвался Йоханн. – А рядом портрет другого нашего предка.

– Ну а вот этот пейзаж одного известного волкенбургского художника однозначно новый, – Аура указала на другую картину. – У нас в доме тоже висят некоторые его пейзажи.

– Это купил отец. Если честно, этот художник пишет весьма посредственные вещи. Его картины годятся только для украшения стен, чтобы не выглядели слишком пустыми. Не более. Давайте я вам сразу покажу полотна, купленные мной. Мне просто не терпится увидеть вашу реакцию.

– Я уже заинтригована. У вас появился какой-то очень известный художник?

– Очень известный! – воскликнул Йоханн, у него уже перехватило дыхание от нетерпения. Он был рад пообщаться с человеком, который разделял его увлечения и хоть что-то в них понимал. Никто из семьи не мог по достоинству оценить его новые приобретения.

Йоханн проводил Ауру в библиотеку, где на почетном месте рядом со шкафом с испанской литературой висела картина знаменитого мастера Диего Веласкеса.

– «Портрет Франсиско Бандреса де Абарки»3, – гордо провозгласил Йоханн, указывая на картину с изображением черноволосого мужчины с бородкой, усами и крестом рыцарского ордена Сантьяго на груди. – Не знаю, кто этот человек, но вы посмотрите, какие цвета, какая техника! Это же Веласкес!

– А вы уверены, что это Веласкес? – с сомнением спросила Аура. – Не припомню у него такой работы.

– Признаться, на аукционе не знали, кому принадлежит эта картина, – неловко сознался Йоханн. – Но все же очевидно – это Веласкес!

– Ну как знаете, – согласилась Аура.

– Вас не впечатлила картина? – спросил Йоханн, даже немного растерявшись. Реакция девушки была совсем не такая, какую он ожидал.

– Нет, почему, – поспешила ответить она. – Написано превосходно, видно, что она сделана рукой непревзойденного мастера. Но трудно поверить, что передо мной великий Веласкес, особенно если авторство этой работы достоверно не установлено.

– Я ручаюсь головой, – сказал Йоханн, и его уверенность в какой-то степени даже убедила Ауру, но все же не до конца.

– Поглядите теперь на вот эту картину, – сказал Йоханн, провожая Ауру к небольшому полотну, выполненному густыми и смелыми мазками в синих, оранжевых и изумрудных цветах. На нем было изображено пшеничное поле с провансальским кипарисом и оливковыми деревьями, над которыми закручивались в кудри густые облака. – Эту картину я приобрел в Амстердаме. Называется «Пшеничное поле с кипарисом». Художник Винсент Ван Гог.

– Я слышала о нем! – восторженно воскликнула Аура. Ее реакция на эту картину Йоханна удовлетворила. – Он некоторое время был просто одержим кипарисами! Невероятно, мне, право, очень нравится эта работа.

– Ну а дальше уже идут мои собственные произведения.

– Замечательно! Я как раз хотела спросить, создали ли вы за это время что-то еще.

– Парочку мне удалось написать, – ответил он небрежно, будто это было пустяковым делом.

На самом деле он вкладывал в свои работы всю душу и тратил все свободное (да и несвободное) время. Правда, после приезда Луки он решил сделать небольшой перерыв, поэтому к мольберту не приближался уже неделю.