Три женщины

Ловлю рыбу

Каждый день приносил новые радости: то вишни поспеют, и нас угощают ими, то яблоки, то груши, а то козявки красивые ловились в саду.

Хата была у дяди небольшая. Одна тесная комната и сенцы. Мы все девять человек спали на дорожке, на земляном полу, и занимали весь пол, а маленькая Нюся в люльке, висевшей над деревянной кроватью дяди и тёти.

По вечерам у нас шла весёлая возня. Играли в «малу кучу без верха», в жмурки. Часто дядя по очереди возил нас на спине – он почти всегда играл с нами. Так проходили вечера, а днём ждали другие забавы.

Однажды, слышу: «Дуня! Дуня! Иди скорей рыбу ловить в протоке!» – зовёт Алёша. Я вскочила, побежала за ведром и в рубашке бегом через сад к протоке. А там воды нет – шёл ремонт мельницы, и рукав запрудили у реки Белой. Рыба осталась на дне глубоких выбоин, и часть, уже дохлая, лежала на песке в иле. «Вот я какую поймал!» – кричал изо всех сил Митя, показывая всем рыбу. «Кидай в ведро!» – распоряжался Алёша. В моих руках рыба не держалась, выскальзывала, а хотелось и мне принести «маме» рыбу. Не долго думая, я влезла в воду, опустила рубашку и зацепила ей несколько мелких рыбёшек. Так, прижав их к животу, я помчалась по саду с криком: «Мама! Мама! И я поймала тебе рыбок!». Тётя со смехом остановила меня и взяла рыбок, приговаривая: «Ну вот, мы их теперь зажарим, а рубашку сполоснём и высушим, а ты пока голенькая побегай».

Возвращение домой

«Дуня! Дуня! Иди – твой папа приехал!» – зовёт меня Алёша, старший из мальчиков. Я бегу из сада и говорю: «Что ты кричишь? Папа в саду работает». – «Это не твой папа, а наш». Я поражена, мне хочется плакать от обиды, а брат говорит уверенно: «Вон, вон в ворота входит твой папа». Я за это время никогда не вспоминала своих родителей.

Смотрю, от ворот идёт очень знакомый и страшно близкий мне человек. «Папа, папа!» – бросилась я к нему, а он поднял меня, прижал к груди и говорит: «Ласточка ты моя, цветочек мой! Да как же они тебя отдали, мою радость!». А сам плачет. Я собираю в ручку его слезинки со щёк, глажу его мягкую пушистую бороду, гордо поглядывая на сбежавшуюся детвору: «Вот и у меня папа!». Эту мою радость не передать словами.

Вернувшись после неудачной торговли и болезни, отец очутился в долгу – выданный вексель за колёса был у кума, а он не отдавал его. Выкупить было нечем. Тут ещё узнал, что меня, его любимицу, очень похожую на него (с таким же неровным носом и серо-зелёными глазами), отдали людям. Дядя Ваня был большим другом отца, написал ему: «Дуня у меня». Так отец с почты, после прочтения письма, пешком побежал из Майкопа 25 верст в Белореченскую и взял меня, уже трёхлетнюю, домой.

Гибель бабушки

В нашем дворе полно народа, все волнуются, говорят, указывая на сарай: «Там, там!». Я стараюсь пробраться между ногами туда. Кто-то поднял меня на руки и говорит: «Вон, вон твоя бабушка лежит. А дядя в белом – это доктор». Он что-то тащит у бабушки из живота; я вижу белый эмалированный таз и в нём руки доктора в крови. Стало страшно, я пронзительно закричала, и меня унесли.

Позже я спросила у мамы Ули, что это было. Она рассказала: свекровь, мать моего отца, вздумала покупать возом арбузы и штучно продавать их солдатам и казакам. Через выгон были военные казармы, а наша хата стояла лицом к ним… Казаки решили, что у этой старухи много денег. Пришли вечером за арбузами, выпили для храбрости, накинулись на неё и задушили. Во время борьбы она укусила одного из убийц за палец и он утерял шапку. Их на следующий день при утренней проверке и нашли.

А у бабушки оказалось только пять копеек – все свои деньги она за арбузы отдала. На суде убийцы плакали, каялись, что за пять копеек душу христианскую загубили. Дали им по 15 лет каторги. А я ту бабушку совсем не помню, даже имени её не знаю. Было мне тогда, по словам матери, четыре года.

Отец пропал

Дорого стоили похороны и особенно поминки бабушки. И отец задолжал своему хозяину Мальцеву ещё больше. Выданный вексель угнетал его. Не видя выхода из нужды, отец уехал на Каспийское море на заработки. Слышал он, что рыбаки на промыслах хорошо зарабатывают, и нанялся рыбаком.

Однажды на ловле рыбы, отец провалился в своём кожухе под лёд. Пока за кожух его вытащили баграми, пока откачали – он простыл. Отвезли беднягу в больницу в беспамятстве, и он очень долго там лежал. Ничего не писал домой, да и что писать – ведь читать было некому.

Мама плакала и причитала: «Пропал отец, пропал… Господи, помоги мне вырастить детей, они ведь все маленькие…».

Знакомство с гадюкой

К нам пришла новая беда – пропала корова, не стало молока. Целые дни мама и бабушка ходят, ищут Зорьку, а по вечерам сидят, плачут и молятся о том, чтобы нашлась кормилица. Бабушка ставит нас перед иконами на колени и говорит: «Молитесь, молитесь детки, просите боженьку, чтоб вернулась Зорька. Ваша молитва скорей дойдет до бога – на вас ещё грехов нет». Мы кладём поклоны, читаем «Отче наш» и просим вернуть Зорьку. «А теперь просите богородицу – мать Христа» – подсказывает бабушка. Мы читаем «Богородица, дева, радуйся» и снова просим вернуть Зорьку.

А утром мама говорит мне: «Ну вот, помолились, а теперь пойдём в чагарник (заросли после вырубки) искать Зорьку». Идём с мамой по зарослям, где обычно паслась скотина. Мы устали, крупные капли пота катятся у мамы по лицу. Мне тоже жарко. Но мама торопится, и я спешу за ней, еле поспевая бежать. Мы пересекаем солнечную полянку. И вдруг я с размаху наступаю на что-то холодное, зашевелившееся под моими ногами. В ужасе кричу: «Мама! Мама!». Мама обернулась, глаза её стали огромными от испуга, и вскрикнула: «Ох, гадюка!». Схватила меня за руку и тащит изо всех сил в заросли. А гадюка – огромная, серая, с тёмной полосой на спине – тоже испугалась: развернулась и быстро поползла. Мама тащила меня в гущину, и мы долго бежали между кустами.

Вдруг мама остановилась и говорит: «Вот – смотри, смотри! Это же её шерсть!». Стали кругом смотреть и сразу забыли гадюку. Под кустами была шерсть рыжая нашей Зорьки, и ноги её, обглоданные волками, валялись недалеко. Так мы нашли свою кормилицу, и потом долго оплакивали её. Очень высоко жил бог! Да и внимания на бедняков у него не хватало – слишком уж их много было.

Начинаю трудиться

Когда дома шла работа, я всегда участвовала в ней. Стирала мама – и я в лохани. Копает бабушка картошку в огороде – и я ей помогаю: выбираю из земли картошку. Кормит бабушка поросёнка, а я кормлю курочку.

Не получая вестей от отца, не зная чем кормить детей, бабушка придумала: «Уля, давай торговать варениками и пирожками у казарм». Купили пуд муки, наделали пирожков и вареников – с картошкой, сыром и капустой – и понесли продавать к солдатским казармам (к казачьим подходить боялись). Пяти лет я уже помогала маме и бабушке лепить для продажи вареники и нянчила маленькую Любу. А Поля умерла, когда у нас не было молока.

Знакомство с военным

Однажды у казармы я бегаю вокруг мамы, а она достает из ведра вареники и раздает солдатам, а они ей дают копейки. Один из них подходит ко мне, приседает и спрашивает – «Как тебя звать?» – «Дуня!» – «Да какая ж ты маленькая! У меня дочка такая есть дома, иди ко мне на ручки». Взял меня на руки солдат, прижал к себе, но небритые щеки укололи мне лицо, и я потребовала: «Пустите меня!». Он отпустил, а сам взбежал на курган, где пели солдаты, и громким голосом запел песню с припевом: «Дуня я! Дуня я! Дуня ягодка моя!». Песню подхватили все солдаты.

После этой встречи, стоило мне только появиться около казармы (а мы часто ходили туда за баночками из под ваксы для наших игр – искали их в солдатском мусорнике), как раздавался громкий голос моего знакомого: «Дуня, Дуня!». Один раз он взял меня на руки и, на зависть всем мальчишкам, понёс в казарму к фельдфебелю, а тот напоил меня сладким чаем с хлебом и отнёс к маме. Я ей рассказала о чае, и она, к моему удивлению, заплакала. У нас чая не было, а о сахаре мы и понятия не имели.

В другой раз, мы с братом Ваней рвали листья ясеня. Бабушка уже скопила деньги и купила козу, а мы этой козе корм доставали. В это время раздался голос: «Дуня, Дуня!». Я страшно испугалась – думала нас заругают, что мы около казарм ломаем дерево. Но подошёл мой знакомый солдат и спросил: «Для чего вы рвёте листья?». «Для козы» – ответили мы, не поднимая голов. Он быстро влез на ясень и нарвал веточек. Моментально наполнил мешок, взял его и донёс до выхода с казарменного двора – к канаве окружавшей этот двор со всех сторон. Дальше через выгон мы уже сами тащили его домой, а бабушка нас похвалила: «Мои же вы ребятишки…».

Тону в реке Белой

Однажды утром Ваня разбудил меня и шепчет – «Идём купаться на Белую» – «А мама не пустит» – «Мама в огороде, а мы в окно вылезем».

Я боюсь брата – он часто ни за что избивал меня. Так однажды, я играю со своими баночками из-под ваксы: наполняю их землёй и сажаю травку. Ваня строгал палочку, и вдруг её перерезал нечаянно. Разозлился на неудачу, подскочил ко мне и начал кулаками бить. Я не знала за что. Заплакала тихо, чтоб никто не услышал – иначе он потом будет бить снова за то, что громко плакала. – «А ты ещё плачешь?» – Схватил мои баночки и побежал к уборной. Я за ним и прошу: «Отдай, отдай баночки!». А он со злостью говорит: «Я твои баночки в нужник бросил!». Я много слёз пролила за этими баночками.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Бабушка в то время гостила у нас в Москве на Большой Пироговской в общежитии Военно-политической академии, где отцу после моего рождения дали маленькую квартирку: две комнаты на семью из шести человек. В момент, о котором идёт речь, бабушка собиралась возвращаться к себе в Сочи.

2

В общежитии был огромный коридор на 20 квартир, и в конце этого коридора кухня – одна общая на 20 хозяек.

3

Здесь и позже в рассказе в прямой речи сохраняется диалект.

4

Дифтерит – И.Г.Юркина.