Стань моим завтра

Марина вдруг почувствовала, что не может говорить. Что слезы, выступившие на глаза, сбивают голос. Она отвернулась, длинно и тяжело выдохнув. Спазм, державший за горло, начал отпускать, стоило теплой ладони Карасева лечь на ее руку. Она пошире раскрыла глаза, стараясь не дать пролиться слезам и, немного успокоившись, снова посмотрела на лежащего на постели парня.

– Вы ведь тоже, да…? – тихо поинтересовался он.

Она смахнула слезу, выкатившуюся в уголок глаза.

– Не говорите глупости, Карасев, – с нарочитой веселостью ответила Марина, стараясь перевести тему разговора.

– Не говорите почему вы это сделали, – заглядывая ей в глаза, сказал Павел. – Ответьте, что заставило вас остаться?

Сердце снова подкатило к горлу. Марина старалась забыть тот постыдный эпизод своей жизни. Но еще она понимала, что, если сейчас отмахнется от парня, он так и останется один. Марина с трудом подавила приступ волнения и посмотрела на Павла.

– Человек высокоорганизованное животное, с маралью, нравственностью и другими определяющими его существование законами. Но человек, как и любое другое животное, подвержен инстинктам, желание жить – самый сильный из них.

– Что, так просто? – с недоверием уточнил Паша.

– Конечно нет. Все очень сложно. Ты хочешь знать, о чем думала я, когда решила взять себя в руки и бороться? О людях, которых люблю и которые любят меня. Я вдруг представила их плачущими на моих похоронах. Сестру, племянника, мою маму, которая тогда была еще жива. Мне стало страшно. Я бы ни за что не причинила им такую боль.

– Когда я пришел в себя, тоже подумал о маме, – глядя куда-то в потолок проговорил Павел. – Ковалевич, – вдруг сказал он, меняя тему.

– Что Ковалевич? – забыв, что хотела сказать, обеспокоенно спросила Марина.

– Он тоже того… – неловко улыбнулся Паша. – У него никого нет. Никого – о ком бы он жалел.

– Он что-то говорил вам?

– Нет. Просто, когда вы на одной волне, чувствуешь такие вещи. Это как запах. Запах отчаянья. Вы нравитесь ему, – чуть помедлив добавил он.

– С чего вы взяли?

– Ему больно, когда он говорит о вас, – мягко улыбнулся Паша, внимательно глядя растерявшейся Марине в глаза.

– Его бросила жена. Любая женщина для него сейчас раздражитель.

– Не правда, – с несвойственной ему твердостью ответил Карасев.

– Кстати, откуда вы узнали? Ну… обо мне? – смутившись, Марина опустила глаза.

– Вы очень хороший человек, Мариночка Владимировна. Не волнуйтесь за меня, я больше никогда… Не только ради мамы, но и ради вас. Не хочу, чтобы вам было больно, – со спокойной улыбкой ответил ей Павел. – Ведь вам будет больно?

– Вы разобьете мне сердце, Карасев, – Марина растянула губы в жалком подобии улыбки.

Она вышла за дверь и через пару шагов завернула в небольшой полутемный холл. Привалилась к стене, принялась вытирать дрожащими пальцами слезы, которые казалось нескончаемым потоком потекли из глаз. Она изо всех сил старалась не расплакаться, поджимая дрожащие губы.

Перед ней возникло встревоженное лицо Романа Евгеньевича. Он взял ее за плечи:

– Мариш, что?

Его возвышающаяся над ней фигура тут же утратила четкость. Она не могла говорить, не рискуя разрыдаться. Продолжала быстро смахивать то с одной, то с другой щеки катящиеся по ним слезы и мотала головой.

– Зачем ты к нему ходила? Марина? – поняв, наконец, в чем дело, запричитал Ромашов. – У тебя не получится спасти всех, – добавил от твердо.

– Да. Особенно если постоянно этим оправдываться, – зло выдавила она и вывернувшись из его рук быстро направилась к лифту. Хотелось немедленно выйти на улицу. Казалось, что стены больницы раздавят ее.

Марина долго курила на скамейке за хозблоком. Здесь всегда было холодно и сыро, не зависимо от времени года. Стоявшие торцом друг к другу постройки не пропускали солнечные лучи. Когда на других участках больничного парка деревья уже благополучно распустили свою листву, здесь, лишенные тепла и света, они только проклевывали первые почки. Марина кожей чувствовала заползающий под кожу озноб. Наверное, ей сейчас хотелось находиться именно в таком месте. Ведь оно вторило ее внутреннему состоянию.

Окончательно продрогнув в своем тонком халатике, она точным броском отправила окурок в спутанные голые ветки шиповника и, обхватив себя руками, поспешила ко входу в отделение.

После того, как Марина немного успокоилась, она вспомнила слова Павла об Андрее. Что он тоже… Марина прибавила шагу и уже через пять минут была перед входом в его палату. Остановилась на пороге, наблюдая, как Алина переодевает пациента.

– Почему вы не закрыли дверь? – с возмущением спросила она, заметив на себе почти отчаянный взгляд Ковалевича. Ларина вдруг опустила глаза. Пока застигнутая врасплох Алина спешно пыталась натянуть на него длинную больничную рубашку. Закончив, девушка, не глядя на доктора, поспешила покинуть палату, но Марина вышла следом.

– Вы считаете, раз он нуждается в вашей помощи – можно делать это при всех? Мол он же привык. Чего такого? Еще раз такое увижу, поставлю вопрос о вашей компетенции.

– Простите, – зло бросила ей медсестра и поспешила ретироваться.

– Спасибо, – тихо сказал Андрей, когда Марина вернулась в палату.

– Это стандартные инструкции. Благодарите не меня, а наше законодательство.

– Что, есть закон о правах инвалидов? – пытаясь побороть спонтанную неловкость, продолжил Андрей.

– Поверьте мне, он есть.

Марина с несвойственной ей бесцеремонностью подошла к пациенту, и принялась ощупывать, поворачивать и сгибать его ногу.

Андрей молча наблюдал за ней. Ларина старалась не встречаться с ним взглядом, не хотела, чтобы он видел ее раздражение.

– Ковалевич, вам как можно скорее нужно начать курс массажа и физиотерапии.

Заглядывая Андрею в глаза, Марина никак не могла понять, что же так привлекает ее внимание. Почему она не может перестать разглядывать его. И только сейчас сообразила – глаза его светились изнутри. Такой небольшой светящийся островок, как утонувшее в синеве моря солнце.

– Андрей Николаевич, – выпалила она, будто испугалась, что может навсегда остаться в этой глубине. – Попросите вашего друга, чтобы он принес расческу и бритву. Вам бы не мешало привести себя в порядок. И завтра у вас массаж. В десять, – уже обретя уверенность, подытожила она, направляясь к двери.

После того, как Ларина ушла, Андрей не без труда уселся в кресло и медленно покатил в ванную, где долго рассматривал свое отражение в небольшом квадратном зеркале.

Бабы всегда любили его. Считали харизматичным, если быть точнее. Андрей пытался вспомнить почему, разглядывая незнакомое лицо в отражении. Бледность его сухих потрескавшихся губ усугубляла небрежная поросль на все еще волевом подбородке и впалых щеках. Высокий лоб обрамляли спутавшиеся пряди жестких черных волос. И только лихорадочно горящий взгляд чужака был ему смутно знаком. Он попытался улыбнуться отражению той свойственной ему улыбкой, обеспечившей ему столько романтических побед, но губы брезгливо скривились, и она получилась вымученной. Андрей махнул рукой и решил ложиться.

***

По дороге домой, Марина с волнением гадала ушел Олег или нет. Сама мысль провести с ним еще одну бессонную ночь пугала. Она даже хотела поменяться с Катей дежурством и остаться сегодня в больнице. Но потом решила, что всю жизнь она бежала от проблем, предпочитая не замечать их, и в первый раз решила повернуться к ним лицом.

Старенькая родительская двушка встретила ее сонным оцепенением. В первую минуту Марине стало невыносимо радостно – она смогла… Но, переодевшись и устроившись за кухонным столом с кружкой чая, вдруг поняла, что не может выносить эту пугающую сосущую тишину. Почти осязаемый призрак Олега следовал за ней по пятам глядя с укоризной.

Не выдержав еще недавно такого желанного одиночества, Марина решила прогуляться перед сном. Она накинула на плечи плащ, взяла с тумбочки ключи и вышла за дверь.

Ближайший к дому парк радушно встретил ее яркими огнями и музыкой. Она шла по дальней, скрытой за редкими деревьями дорожке, подальше от общей суеты. Словно вдова, все еще оплакивающая своего совсем недавно почившего мужа, с завистью разглядывала она прогуливающиеся парочки, навстречу ей летели их голоса и детский смех. Неужели папа был прав, когда называл ее одиночкой? Неужели она никогда не сможет быть с кем-то счастлива и это вина совсем не Олега – ее.

Теперь она останется одна и через год, когда ей стукнет тридцать, – заведет пять кошек и будет часами сидеть у телевизора, ругая правительство. А в редкие посиделки с Катей, с остервенением перемывать кости тем, кто осмелился после рухнувшего брака вновь влюбиться, обвиняя их в глупости и распущенности.

Марине стало смешно и страшно, она невольно полезла в карман плаща за телефоном и долго смотрела на ярко светившийся в темноте номер Олега. От спонтанного малодушия ее уберегла мысль об Андрее. Почему он? В ней будто проснулась дремавшая где-то глубоко внутри материнская нежность, взрываясь в животе восторгом, стоило ей увидеть его. Неужели она влюбилась? Марина уже забыла, как выглядит любовь. Память о ней растворилась в бесконечном выяснении отношений и долге.

На следующее утро Марина едва смогла подняться с постели. Она опоздала на утреннюю пятиминутку и, даже не пытаясь слушать говоривших, думала о том, что начинает заболевать. После того как «главный» всех отпустил, она первая поднялась с места и быстро растворилась в потоке потянувшихся из кабинета коллег. Она не хотела сейчас разговаривать ни с Романом Евгеньевичем, ни с Катей, которая пялилась на нее через стол, ни с кем-то другим. Она сама с трудом понимала, что происходит и точно не желала отвечать на нервирующие вопросы. Работа всегда помогала ей отвлечься и Марина, не заходя в ординаторскую, направилась к Карасеву.

Павел выглядел лучше. Лицо его приобрело почти нормальный оттенок, и он уже вовсю улыбался, увидев ее в дверях.

– Прости, я даже яблок тебе не принесла, – присаживаясь на стул, сказала Марина.

– Вы не обязаны мне яблоки носить. Вы мой лечащий врач, разве нет? – с надеждой спросил Павел. – В придачу я их терпеть не могу, – улыбнулся он.

– Я к тебе не как врач пришла, а как твой друг. Хотела узнать, чем ты тут занимаешься? Может быть тебе что-то нужно?

– У меня все есть, – он продемонстрировал ей книгу, которую все это время держал в руке. – Андрей дал почитать.

– Луна и грош? Надо же, да он романтик, – улыбнулась сбитая с толку Марина, и в душе ее просыпалось какое-то неясное теплое чувство. Оказывается, не так прост ее вечно хмурый пациент.

«Кто бы мог подумать?»

– Он совсем один. Одиночки всегда сопротивляются вниманию, не замечали? Как будто не верят, что вы это всерьез. Как будто не заслужили. Прячут свое одиночество в криках и суете. Как акулы, которые не могут останавливаться ни на секунду чтобы не утонуть.

Слушая Павла, Марина ловила себя на мысли, насколько точно его слова вскрывают ее собственные страхи, словно он читал ее мысли.

– Паша, сколько тебе? Двадцать пять? – улыбнулась Марина. – Откуда в тебе столько…? – она замешкалась, пытаясь подобрать нужное слово.

– Снобизма? – усмехнулся Карасев.

– Мудрости, – поправила его Марина.

– Знаете, я всегда чего-то ждал. Я плохо учился, потом прыщи. Все думал, вот исправлю оценки, вот пройдут прыщи… – обезоруживающе засмеялся он. – Всегда чем-то оправдывал свое бездействие. А сейчас мне уже не страшно, – по его лицу скользнула тень, и сердце Марины сжалось.

Она взяла его за руку, стараясь подобрать нужные слова, но он не дал ей возможности его жалеть и весело спросил:

– Вы же пришли время занятий назначить? Я готов, – уверенно выпалил он.

– Пока рано. Тебе еще нужно восстановиться. Думаю, начнем со следующей недели, – улыбнулась Марина и поднялась со стула.

Она попрощалась в Карасевым и направилась к своему, как оказалось, очень романтичному автогонщику.

В палате Марина его не застала. Несколько мгновений она соображала, куда он мог деться и тут вспомнила, что назначила ему массаж. Она взглянула на часы – без пяти одиннадцать. Как раз должны закончить.

Зайдя в массажный кабинет, Ларина поздоровалась. Ее пациент уже сидел в коляске, не спеша одеваясь. Она смотрела на полуголого Андрея и не могла отвести взгляд. Широкая грудь, красивые, хорошо развитые плечи. Марина до знакомства с Олегом ни с кем не встречалась. Он, как это бывает в ранних браках, – был у нее первым и единственным. Она почти не лгала себе, когда думала об этом. Был, конечно, Рома, но их связь была нужна ей, чтобы почувствовать себя свободной. И таким великолепием Роман Евгеньевич не располагал, и возраст был здесь совсем не при чем. Разница между этими мужчинами была не такая большая. Ковалевичу сорок, Ромашову пятьдесят. Так себе оправдание. Но сейчас Марину занимало не сколько тело ее пациента, сколько ее собственное. Она никогда в жизни никого так не желала. И сейчас, глядя на неторопливо застегивающего пуговицы пижамы Андрея, думала о том, что возможно прав был Карасев, когда говорил, – чем недоступнее для женщины мужчина, тем сильнее он распаляет в ней интерес. Еще что-то подобное приходило на память из Шекспира, но Марина окончательно потеряла нить размышлений, разглядывая все еще открытую шею и часть гладкой, блестящей от массажного масла груди.

– Удручающее зрелище.

Марина вздрогнула, когда голос Ковалевича так неожиданно привел ее в чувства. Она вдруг растерялась, как пойманный с поличным воришка и несколько бесконечно долгих секунд пялилась ему в глаза, не зная, что ответить.

– Я как раз на третий, провожу вас, – ответила она и, не спрашивая разрешения, взялась за ручки его коляски.

– Вы нарушаете права инвалидов, – с сарказмом проговорил Андрей.

– Вы считаете? – вторя его тону, спросила Марина и медленно покатила пациента к двери. – И чем же?

– Можно вас попросить?

– Конечно.

– Я очень хочу подышать свежим воздухом. Вы не отвезете меня на улицу? – Он повернул к ней голову и смотрел, пока она не кивнула.

Колеса инвалидной коляски бесшумно покатили по мягкому шерстяному ковру, расстеленному на полу в коридоре и через несколько минут, они уже съезжали с пандуса крыльца перед главным входом в отделение.

Андрею казалось, что он не был на улице вечность. Марина подвезла его к одной из скамеек, стоящих по обе стороны от асфальтированной дорожки. Все это время Андрей, прикрывая от удовольствия глаза, глубоко и спокойно вдыхал свежий, наполненный терпким запахом цветущей сирени, воздух.

Марина опустилась на скамейку, и Андрей вдруг неожиданно оказался на целую голову выше нее. Она поборола неловкость, снова оказавшись в плену его внимательных глаз.

– Это хорошо, что вы навещали Карасева, – проговорила она, найдя, казалось, безопасную тему для разговора. – Ему сейчас нужна поддержка. И за книгу спасибо, – улыбнулась Марина, вспомнив про томик Моэма.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.