Дорога к храму

На прием к доктору я должен был идти в понедельник, но в субботу мне сделалось совсем худо. Пришлось вызывать «скорую», однако диспетчеры «неотложки» мне отказали, сказав, что «вам назначено лечение, вот и лечитесь!» Приняв это указание со смирением, я еще сутки мучился от кашля и температуры, которую «сбить» парацетамолом никак не удавалось. К этому времени я уже почти две недели практически ничего не кушал, и во время кашля меня буквально «выворачивало» наизнанку рвотным рефлексом.

Вечером в воскресенье снова вызываю «скорую помощь». Опять отказ: «завтра вам на прием». Вынужден был солгать, сказав, что идет запись нашего разговора, и если не приедете, то утром эта запись окажется в прокуратуре.

Через 15 минут «скорая помощь» приехала. Врач сделал какой-то укол и я, наконец, уснул. Утром все было, как и в последние две недели: кашель и температура.

Надо было собираться на прием. Уже одевшись, испытываю новый приступ кашля, рвотный рефлекс… бегу, закрыв рот, к раковине. Горлом идет кровь, я просто захлебываюсь ей при кашле! Что делать?

Звоню своему батюшке – настоятелю церкви, прихожанином которой являюсь. Через несколько минут батюшка сам доставляет меня в поликлинику. Попадаю на прием ко врачу, затем: анализ крови из пальца, рентген и… «результаты будут готовы через четыре часа!..»

Нахожусь уже в каком-то полубессознательном состоянии. С батюшкой договорились, что при срочной надобности я ему позвоню и еще до приема он уехал по делам. Остаюсь один. Состояние ужасное: общая слабость, головокружение, помочь не кому. Прилег на кушетку в коридоре. Какая-то тетка в белом халате: «Мужчина, здесь не положено лежать».

Эти несколько часов в коридоре поликлиники показались мне вечностью. Наконец, получаю результат анализа крови. Спуститься вниз к рентген-кабинету уже нет сил. «Ползу» по стенке на первый этаж. У окошка стоят несколько человек; получив свои результаты, отходят. Наконец, подхожу и я, называю свою фамилию, но в ответ слышу: «Вам придется подождать, так как ваш результат еще не готов».

В голове взрыв возмущения, делаю два шага от окна и… теряю сознание.

Прихожу в себя: меня укладывают на носилки, куда-то везут на машине. Снова теряю сознание. Последующая неделя будет для меня в этом же режиме: то проваливаюсь в некую бездну, то появляюсь снова в палате, – и эта череда кажется бесконечной.

Опять куда-то тащат на носилках, снова везут на «скорой»… Позже уже узнал, что через несколько часов, как меня взяли в отделение терапии, вынуждены были по тяжести моего состояния поместить в реанимацию.

И снова: капельницы, капельницы, капельницы…

Приносят мне подписать какую-то бумагу; с трудом понимаю, что «это». Оказалось: будут делать переливание крови, – у них так положено. После этого проходит еще пара дней. Стал привыкать к своему состоянию, которое не улучшалось никак, но с каждым днем ясно чувствовал, как жизненная сила потихоньку оставляет мое тело, несмотря на все усилия врачей. Стал думать: «Похоже, это конец!» Страха смерти не было, но было какое-то состояние беспокойства: о чем? Наконец до меня дошло: я же православный! Сам не однократно бывал со священниками у постели умирающих, помогал батюшкам. Попросил медсестру позвать врача и с трудом объяснил ему свою просьбу, что мне нужен священник. Говорить к тому времени я почти не мог, дышал-то с трудом, но врач, несмотря, что в тот момент был строжайший карантин по гриппу, все-же позвонил батюшке. Через час он уже был у моей постели. Отслужив молебен, исповедовал меня общей исповедью, – говорить-то я не мог, а в конце сказал:

«Если у тебя осталось что-то скрытое, не сказанное раньше на исповедях, скажи сейчас».

Как он узнал, что не все я открыл, не во всем покаялся? Что-то тайное, сугубо личное, оставалось мной не сказанным в прошлом при исповедании своих грехов…. Было страшно и стыдно, но теперь, перед лицом смерти разум все-же победил ложный стыд и, задыхаясь, едва слышно я начал говорить…

Он, склонив голову к моим устам, внимательно слушал. По его щекам слезы стекали на бороду и капали мне на лицо. Мы оба плакали о моих грехах….

Разрешив меня от греховных уз, и причастив меня Святыми Дарами, батюшка ушел. А я снова провалился в небытие. Сколько так пролежал – не знаю. Наконец, прихожу в себя. Еще не открывая глаз, с удивлением начинаю прислушиваться к себе, к своему новому состоянию: кашля нет! С радостью для себя отмечаю, что не чувствую никакого дискомфорта: пошевелил руками, ступнями ног, – все работает! Боли, так долго мучавшей меня, не было. Привстал, – никакого головокружения! Сел, – тоже все нормально. Голова не болит, во всем теле необычайная легкость….

Впервые за время болезни захотелось есть. После обхода лечащий врач зашел в палату. Присев возле меня на стул, долго смотрел на меня и молчал; потом сказал:

«Ты знаешь, а я ведь нарушил правила внутреннего распорядка реанимационного отделения, – пустив постороннего человека в палату. И пустил даже без халата, что так же является грубым нарушением режима.

Сейчас вижу, что поступил правильно. Жить тебе оставалось сутки, не больше. Ничто из наших средств уже не могло помочь… вот, почему я пошел на это нарушение. Общаться со священником – была твоя последняя предсмертная просьба, отказать в которой я не смог».

Он встал и уже в дверях я догнал его фразой: «Спасибо, доктор».

Через три дня я уже опять был в терапевтическом отделении, где провел еще три недели, – залечивал желудок. На начальной стадии болезни, не принимая пищу две недели, потреблял только одни лекарства, среди которых был парацетамол, который и «съел» слизистую оболочку моего желудка.

У меня оказалась тяжелая двусторонняя пневмония, а лечили все время от ОРЗ.

Сегодня, слава Богу, все в прошлом, и я благодарю Бога! Молюсь о здравии батюшки и его семьи….

А всем желаю не забывать о своих грехах и не стесняться их исповедовать!

Бесовская шутка

Было время, когда в силу обстоятельств мне пришлось много работать руками, причем, совсем не по специальности. Не однажды я терял работу, что влекло за собой потерю средств к существованию, но старался не отчаиваться и не сидеть без дела. Острая необходимость зарабатывать деньги и содержать семью сильно к этому побуждали. У меня неплохо получалось чинить машины, а потому частенько «пропадал» в гараже, возвращаясь домой уже под ночь.

Ремонт автомобилей дело грязное, в буквальном смысле, потому как машина по дорогам ходит в любую погоду: и в снег, и в дождь, – и тому, кто особенно работает «по низу», достается изрядно. Вот и приходилось переодеваться дважды в день: утром «в грязное», а вечером перед уходом домой – «в чистое». Как-то мне подогнали очередную потрепанную «нашими» дорогами и временем «лошадку» и дел, помню, с ней было довольно много. Сняв с себя чистую одежду и натянув спецовку, я углубился в ремонт. Когда пришло время отправляться домой, как обычно, помыл руки и пошел к вешалке переодеваться. Но, что это?! На вешалке я не увидел своей куртки, в которой пришел утром. «Наверное, бросил в салон», – решил я, но внимательно его осмотрев, своей вещи там не нашел. Стал восстанавливать в памяти события текущего дня, стараясь вспомнить: не заходил ли сюда кто-либо из знакомых, который мог бы надо мной так нелепо подшутить. Но вспоминать особо было нечего, так как в течение дня в гараж кроме меня вообще никто не заходил. На дворе была поздняя осень, где-то, ноябрь, и двери для сохранения тепла были все время закрыты. Жуткое недоумение обуяло меня: «Что еще за дела?! Такого не может быть! Не пришел же я раздетым, в самом деле. Тогда – где куртка?» Снова и снова обыскивал и осматривал все полки и углы гаража, при этом понимая, что куртка, все-же, не иголка и если она здесь, ее просто нельзя не увидеть. Помню с каким чувством злости и раздражения бегал я по гаражу, пытаясь отыскать пропажу. Когда оно, наконец, стало утихать, на меня напал чуть ли не истерический смех. Я ощущал гнев и собственное бессилие одновременно…. Сейчас уже точно не припомню, сколько времени продолжались эти мои бесплодные поиски, только, в конце концов, мне удалось все-же как-то взять себя в руки. Я неожиданно вспомнил, как выполняют предполетную подготовку экипажи самолетов, которую довелось подсмотреть в каком-то фильме. При этом командир или, может, бортинженер по специальному списку опрашивает других членов экипажа, и они подтверждают включение и готовность к работе той или иной системы самолета. Мне показалась, что данная методика идеально подходит к моей ситуации, и я решил на практике испробовать ее. Медленно, стараясь ничего не пропустить, начав от ворот, и двигаясь по часовой стрелке, я обходил гараж, при этом произносился вслух примерно следующий диалог с самим собой:

– На полке слева есть? – Нет.

– Под полкой слева есть? – Нет.

– На полу справа от двери есть? – Нет.

– На диване есть? – Нет…

И так было, пока я медленно не обошел и не исследовал каждую пядь гаража, замкнув круг у ворот, откуда и стартовал. Покончив с этим, и получив отрицательный результат, мне сделалось до удивления хорошо. Я понял, что искать уже больше ничего не надо и решил смириться с ситуацией. Натянув на себя грязную, пахнувшую бензином и маслом куртку, в которой проработал весь день и, закрыв гараж, по темноте дворами-дворами, чтобы никого ненароком не встретить из знакомых, скоренько двинулся домой…

* * *

Когда жена открыла мне дверь, то на время потеряла дар речи, спросила только:

– Что с тобой произошло?

– Да, вот, куртку потерял, – ответил я, не вдаваясь в излишние подробности. Понюхав меня для верности (хотя, вообще-то, в гараже я не выпиваю!), покачала головой:

– Ладно, завтра пойдем новую купим.

Остаток вечера прошел без приключений.

Утром, надев что-то из запасной одежды своего гардероба, как обычно отправился на работу. Было такое ощущение, словно меня по голове чем-то стукнули, когда, открыв гараж, я увидел на вешалке на самом видном месте висящую, как ни в чем не бывало, свою пропавшую куртку!

Раз двадцать проходил я мимо этого места, в том числе и с «опросником», и могу здраво заявить: куртки там не было.

Вот такая бесовская шутка!

* * *

Сейчас, по прошествии многих лет, став уже священником, мне открылась причина этого происшествия.

В то время я был совершенно далек от «духовной темы», и абсолютно не знал законов, по которым дух управляет материей, да и вообще, – весь мир устроен. В силу подобного неведения очень часто, как и в моем случае, столкнувшись с чем-то подобным, люди начинают всерьез верить в «домовых», «барабашек» и прочую подобную «нечисть». И особой ошибки здесь нет, поскольку все эти «товарищи» действительно реально существуют и могут вытворять очень даже «веселые вещи». По началу, как и со мной, – довольно безобидные, но со временем, если человек не обратит на это серьезное внимание, то неизбежно приведут его к большей беде.

По какой-же причине это все-таки случилось со мной?

Я, конечно, не могу с абсолютной уверенностью утверждать, что знаю, из-за чего все это произошло, но с очень высокой степенью вероятности могу предположить следующее:

Как уже говорилось выше, мне пришлось довольно много трудиться руками, а кто зарабатывал себе «на хлеб» подобным образом, тот знает, насколько нелегким он бывает. Ремонт машины, особенно в гаражных условиях, – это далеко «не сахар!» Здесь и грязь, и холод, и поднятие тяжестей, плюс сбитые «в кровь» руки – и все это никак не способствует веселому расположению духа. Скорее, наоборот: такая работа приводит в состояние физического изнеможения и к душевному раздражению. А еще, если попадется какой-нибудь «закисший» болт, который никак «не хочет» откручиваться… и тогда уж…

Вот и полетели из уст слесаря разные нехорошие слова и выражения! И что интересно: бедному работнику часто кажется, что все эти крепкие словечки и выражения реально помогают! А потому, – все чаще в своей практике он начинает использовать их при всяком «трудном» случае. Ну, а уж потом, – и вовсе по привычке, просто «для связки слов!»

Что тут говорить!? Я и сам, грешным делом, много и часто «баловался» подобными словечками, пока не получил такое шутливое предупреждение. И надо сказать, стал как-то задумываться: «А верно ли я поступаю?» А еще нет-нет, да и кое-кто, бывало, заметит: «Что-то ты, Саня частенько поругиваться стал…»

Мне посчастливилось услышать данное предупреждение…

Тут ведь как? Если мы ругаемся скверными словами, то этим как-бы молимся дьяволу и бесам. А они, чтобы заполучить нас себе, создают видимость эффекта от этих слов, и тем самым завлекают нас к себе. А когда уже достаточно крепко уцепятся за душу, вот тут-то и появляются разные «барабашки да домовые!» Вот вам и причина. Не внешние эти «ребята», но внутренние. В человеке живут! И бесполезно тут пытаться от них избавиться переездом на новое место, – с вами вместе и переедут, и поселятся рядышком, и продолжат свое гнусное дело….

Один здесь рецепт, чтобы от них избавиться – это я уже как священник говорю: «идти в церковь и каяться в грехах».

Свеча

Андрей сидел на обочине дороги, устало опустив руки на колени. День близился к вечеру. Машина не заводилась, и он не знал, попадёт ли сегодня домой. Мимо изредка проносились грузовики, но он уже перестал обращать на них внимание; ещё днём пробовал голосовать, но водители игнорировали его призывы о помощи, проезжали мимо не останавливаясь. Подставив лицо ласковым, тёплым лучам заходящего солнца, он с грустью вспоминал сегодняшнее утро, и в сотый раз пожалел, что забыл взять с собой телефон.

Солнце уже касалось верхушек деревьев и потянуло прохладой. В нескольких метрах от дороги он ещё днём приметил небольшой ручеёк, притаившийся в траве, и решил помыть руки. Погрузив руки в прохладные струи, он вдруг услышал позади себя скрип тормозов.

«Неужели помогут?» – подумал он.

Из машины вышел священник. Был он не молод, седая борода обрамляла лицо. В лучах выглядывающего из-за леса солнца, сверкнул крест на груди:

– Чем могу помочь? – спросил батюшка, – а то я ещё днём заприметил вашу машину: возвращаюсь, а вы ещё здесь.

– На буксир бы надо, а до дома полтораста километров, кто согласится? – объяснил Андрей, выбираясь на дорогу.

Священник глянул на часы:

– Полтораста, – конечно много, а вот пяток, пожалуй, могу, – живу тут недалеко, у меня и заночуешь, а утром что-нибудь придумаем.

Андрей засуетился, думая про себя: «Правильно говорят, что мир не без добрых людей!», быстро подцепил свою машину к батюшкиному уазику, и они покатили в сторону от шоссе полевой дорогой.

В Бога Андрей никогда не верил. Он аргументировал свое неверие простым и конкретным вопросом: «Разве его кто-то видел? И сам себе же отвечал: «Никто! А, стало быть, – всё это выдумки, и – точка!» Не было для него Бога, и сомнений по этому поводу не было тоже. Все просто и конкретно:

«по-нашенски, по-рабочему!»

Еще до наступления темноты они добрались до места. Оказалось, что батюшка жил при церкви. Здесь же возле храма располагалось и его хозяйство, куда они и приехали. Отцепляя трос от уазика, батюшка обратился к женщине, спешащей куда-то с ведром картошки:

– Валентина, покорми человека с дороги, а если не вернусь к ночи, уложи его в ризнице. Чихнув пару раз облачком дыма, машина скрылась за поворотом. Для священника, как видно, рабочий день еще не был закончен. Солнце к этому времени спряталось за лесом, но его лучи достигали еще верхушки храма, отчего купол и крест словно горели огнем.

– Пойдёмте трапезничать, – пригласила Валентина Андрея, – все уже поужинали, и только мы с вами ещё в хлопотах.

Пока она накрывала на стол, он с интересом разглядывал помещение. На одной из стен, ближе к восточному углу, висели иконы. По центру этого небольшого иконостаса, возле самой большой из них горела лампада. От нее исходил мягкий, приглушенный, и какой – то умиротворяющий свет. Огонек этот, словно затмил собой все заботы и волнения уходящего дня, и на душе вдруг стало тихо и спокойно. Валентина накрыла на стол, перекрестившись начала молиться перед иконой с лампадой. Андрей слушал новые, непонятные ему слова, удивляясь своему необычному состоянию: в нём не было прежнего внутреннего протеста при упоминании Бога. Молитва, которую он слышал первый раз в жизни, не казалось ему чужой и отстраненной. И даже, более того: чудилось ему, что слова эти он знает с самого детства, хотя такого никак не могло быть. Чувства, всколыхнувшие его сердце, были необъяснимы, непонятны…

___

После трапезы Валентина провела его в церковь. Там под лестницей, ведущую на колокольню, располагалась личная «резиденция батюшки», где ему благословили расположиться на ночлег. В небольшой комнатке на плечиках висело облачение священника, у противоположной стены стояла скамья, на которой лежал матрас. Она развернула его, достала из шкафа подушку, одеяло и, застелив, сказала:

– Вообще-то, здесь не положено находиться посторонним, так что вы уж не трогайте, пожалуйста, ничего. Батюшка наш по доброте своей благословил вам здесь переночевать! В общем, вы располагайтесь, а я пойду, у меня ещё дела есть.

– А можно мне пройти в церковь, посмотреть? – неожиданно для себя обратился к ней Андрей.

– Пойдёмте, – кивнула ему в ответ.

Они вошли в огромное полутемное помещение. Свет от свечей и лампад вырывал из темноты лишь закопченные стены храма и не достигал его сводов, отчего казалось, что чуть выше уже открывается небо. Все для него здесь было непривычно и ново. Он переходил от одной иконы к другой, вглядывался в росписи на стенах, стараясь понять, для чего все это нужно людям. Валентина подошла к одной из икон, бережно стала обтирать подсвечник, стоявший рядом, на котором теплилась лампада и одиноко горела свеча. Андрей остановился, вслушиваясь в слова молитвы: «Ей, Господи мой, утешение мое, иже мене ради окаянной…» Он не понимал смысла, но что-то как магнитом притягивало его, и он с удивлением для себя продолжал стоять рядом, затаив дыхание, и вглядываться в лик на иконе.

Закончив молитву, Валентина хотела было отойти, но Андрей попросил её:

– А можно и мне поставить свечку?

Валентина принесла ему свечу, но предупредила:

– Осторожно, пожалуйста! Постарайтесь не потревожить вот эту свечечку, она горит уже три дня! Вы свою поставьте лучше с другой стороны подсвечника.

Андрей с недоверием покосился на неё, подумав, что его просто разыгрывают, но ничего спрашивать не стал. Он стоял, с недоумением размышляя о сказанном ему.

«Посмотрим сколько будет гореть моя свеча»

– решил он.

Через час с небольшим его свеча сгорела, он притушил тлеющий фитилёк пальцами, – он видел, как это делала Валентина, и бросил огарок в баночку, стоявшую на полу. А та свеча все горела, не уменьшаясь в размере…

Проходил час за часом, а свеча продолжала по-прежнему гореть. У него уже болели ноги, ломило спину, но он с упорством продолжал стоять у свечи, не понимая, что происходит…

Он не заметил, как лучи солнца проникли сквозь окна в храм, высветили иконы на стенах, коснулись лица Андрея, продолжавшего стоять в каком-то оцепенении. Он ничего не понимал: «Как такое может быть!?» В его сознании в одночасье рухнули все физические законы, рухнули все его представления об окружающем мире. Стукнула входная дверь, вошел батюшка и, перекрестившись, подошёл к Андрею:

– Раненько, однако, встали, – осенняя крестным знамением Андрея, сказал он, – машину вашу отремонтировали, я с вечера привёз из соседнего села механика, ну а сейчас пойдёмте завтракать.

* * *

Прошли годы. Андрей навещал батюшку, поначалу просто как доброго человека, выручившего его в трудную минуту, и уж потом, – крестившись, как духовного наставника, помогавшего бороться со страстями, открывшего глаза на греховную его жизнь. Он часто вспоминал ту свечку, горевшую, но не сгоравшую несколько дней, пытаясь объяснить себе это чудное явление; читал и перечитывал духовную литературу, надеясь там найти ответ на этот вопрос.

Однажды ночью он долго не мог уснуть, размышляя о своём месте в этом мире, о грехах, о могуществе Бога, вспомнилась снова и та свеча, и вдруг ему стало понятно, какую роль она должна была сыграть в его жизни, а также тех, кто стал свидетелем её необычайно долгого горения. Он думал об этом так: «Пришёл какой-то человек в храм. Поставил свечу, помолился, и ушёл. Он даже не знал и знать не мог, что его свеча будет гореть несколько дней…» Свидетели этому были уже другие люди, в том числе и Андрей, которому Бог открыл таким образом своё бытие. Через эту свечку Господь словно бы говорил тем, кто это чудо видел: «Я слышу вас и знаю все ваши нужды. Не бойтесь жить: Я – с вами!»

* * *

Андрей приехал на службу. Он как обычно, подал записки, заказал молебен, купил свечи. С ним была его младшая внучка; она теребила его за рукав:

– Дедуля, а можно я сама поставлю свечку Богородице?

Она уже знала в свои семь лет, как правильно ставить свечку, как прикладываться к иконам. Андрей тихо радовался в душе, что она сама просилась на службу и терпеливо стояла рядом, даже когда старушки приглашали присесть отдохнуть. Она прижималась к деду, и молча мотала отрицательно головой. Она любила смотреть, как горят свечи, пытаясь среди прочих увидеть ту, которую сама зажгла перед службой. Из-за множества других свечей это не всегда получалось. Но это было не так уж важно. А важно было: как учил ее дед, прибавлять к созерцанию свечи молитву, и тогда – пламя свечи, устремляясь вверх, донесёт эту молитву до Господа…

А еще ей очень нравилось подпевать хору. Её тоненький голосок при этом удивительно сливался с голосами певчих; и значит, что он был важным и нужным, а потому – никак не мог потеряться среди поющих, – наоборот: добавлял силу общей молитве людей, которая мощным потоком устремлялась вверх к Богу.

Кот,

(притча)

Жил-был кот. Жил он на краю деревни в добротном доме с садом и огородом. Хозяйство держал, курей, гусей, кроликов; в хлеву поросята хрюкали. Держал для охраны двух собак. В строгости держал: Дина, сука, увидев хозяина, – в струнку тянулась, ела его глазами, стараясь уловить любое его движение; Бим же, кобель, – тот неистово лаял при виде кота, выражая свою преданность и любовь всему кошачьему племени. Собаки жили в большом просторном вольере.

Для управления хозяйством кот держал старика со старухой. Дед дрова рубил, воду носил, выполняя всю тяжелую работу по дому; старуха же кормила всех, за порядком следила. Кот, в точности следуя поговорке: «как сыр в масле катался», толстый был, ухоженный, но ленивый. Обойдя с утра свои владения, проверив всё ли в порядке, он мог потом весь день лежать на завалинке и жмуриться на солнышке. Мышей ловить считал ниже своего достоинства; проголодавшись, шёл в дом. Бабка, завидев его, суетилась, чтоб накормить мясом да сметаной, а как иначе, – хозяин ведь!

Однажды кот по неосторожности сорвался с навеса в вольер к собакам…

На лай собак, и дикий рёв кота прибежал дед разнимать драку. Вырвав кота из когтей обезумевших охранников, изодранного всего в кровь, принёс его в дом бабке. Омыв ему раны и перебинтовав до ушей, положили на подстилку в углу.

Призадумался кот о своей прежней жизни, о своем поведении. Поразмыслил еще раз: «Кто всё-таки в доме хозяин? И почему Дина ела его глазами, а Бим, при виде его, всегда с лаем бросался на сетку, которой был окружён вольер?

«…Нет, все-же я, наверное, не главный здесь!» – подумал кот.

С той поры расхотелось ему быть хозяином.

«Лучше уж буду ловить мышей, – подумал он, – а дед пусть управляет хозяйством», – так, наконец, рассудил он.

И с той поры всё встало на свои места, и от кота появилась польза.

* * *

Рассказ-быль

До Верхотурья добирались долго, несколько часов на автобусах. Их любезно предоставило церкви местное градообразующее предприятие. На собрании прихожан, одного из многих в то время поднимаемых из руин храма, кто-то предложил поехать в Верхотурье – место исторически богатое своими духовными корнями. В эту паломническую поездку собирались давно, и наконец, – собрались. Прибыли первым делом, в мужской святониколаевский монастырь, отслужили здесь молебен, приложились к мощам святого праведного Симеона, а затем поехали дальше, в село Меркушино, где чудесным образом были обретены эти мощи. Приехав на место, еще издалека увидели восстанавливаемый храм. Здесь, на этом же месте, был изначально и похоронен этот угодник Божий. Повсюду велись работы: строительные леса снаружи, а вошли внутрь, там тоже, – леса под самый купол. Ближе к восточной стене – ход вниз, где, как объяснили, имелся колодец со святой водой. Нам кратко поведали историю обретения мощей святого праведного Симеона Верхотурского: «Погост, где обнаружились мощи, был расположен на покатом склоне возле речки. Однажды жители села обнаружили, что из одной могилы виднеется угол гроба. Чья это могила, – в то время уже никто не знал; люди просто углубили её, а гроб закопали. Через несколько лет всё повторилось, и опять пришлось гроб закапывать. Когда и в третий раз могилка открылась, жители села обратились за разъяснением в ближайший монастырь. Были отслужены молебны, после чего Господь нескольким монахам открыл, что здесь захоронен праведный человек по имени Симеон. Мощи были изъяты из могилы и доставлены крестным ходом в Верхотурский мужской монастырь. Много чудес и славных исцелений от различных болезней случилось по молитвам этого святого уральского праведника. С тех пор народ почитает его под именем праведного Симеона Верхотурского».