Здравствуй, космос, Новый год

Знающие при содействии Рика дистанционно вызволили землянина из восьмимерного пространства. Он появился в своей квартире под утро, потом всю жизнь рассказывал, как провёл время с разумными организмами галактики Млечный Путь, прибывшими посмотреть на праздник землян, и как они радовались его появлению среди них! Вот только доказать, что в новогоднюю ночь был абсолютно трезв, он так и не смог.

Космические истории

Евгения Блинчик

Большой взрыв[1]

Обожаю своего дедушку. Он пилот и выдумщик. Я не стараюсь понять, почему он называет меня то правнуком, то своим прадедом[2]. Я его просто люблю. У нас отличный космический корабль, огромный лайнер, где целые палубы заняты под лужайки, рощи и озёра. Но мне всё равно бывает скучно, и тогда дедушка развлекает меня: выращивает, например, себе длинную седую бороду, а потом втягивает её обратно; и чем короче борода, тем она чернее. Или ведёт меня на палубу где растёт высокая трава, и учит косить большой тяжёлой косой. Такое, вот, чудачество у моего дедули. Зачем, если разобраться, на космическом лайнере допотопная коса?

Дедушка только улыбается. Он считает, что я ещё не дорос до нужных знаний. По этой же причине меня не пускают к главной панели на капитанском мостике. А ещё, потому что на главной панели есть большая красная кнопка. Дедушка очень боится, что я эту кнопку буду трогать. Я постоянно говорю ему, что я уже большой и могу себя контролировать Дед мне не верит. Смеётся, качает головой и говорит:

– Нет, мой милый прадедушка, только не это! Ты такой импульсивный! Ты такой хитрый! Ты такой тревожный! И тебя бывает так много, что не знаешь куда тебя деть…

С этими словами он подхватывает меня на руки, поднимает вверх и, глядя мне в лицо, тихо шепчет:

– Только не расти! Не расти! Разве я управлюсь с тобой, с большим? Ты и маленький, такой трудный, такой тяжёлый!

И я спрашиваю его:

– Дедушка, а зачем со мной управляться? Я же хороший мальчик!

– А как же, – отвечает дедушка, – самый лучший! Только вредина и острыми предметами балуешься…

Кстати, у нас на корабле из острых предметов только дедушкина коса. Жутко интересный предмет! Дед её то уменьшает, то увеличивает, а лезвие лепит как пластилин. Я пробовал, у меня не получается. А дедушка то отвёртку из неё слепит, то серп, то перочинный ножик; по разному, короче, гнёт. А перочинный ножик любит особенно, очень ему нравится точить им гусиные перья. И лебединые. И вороньи. И странные какие-то, ни к одной птице не припишешь. И откуда у нас на корабле перья?

– О чём задумался, сорванец? – дедушка тревожно заглядывает мне в лицо, – опять думаешь о красной кнопке?

Сегодня я ему в этом не признаюсь. А то дедушка меня сразу в анабиоз загоняет. Без объяснений. И я говорю:

– Я скучаю, дедушка! В иллюминаторах только чёрный космос и всякие звёзды, но они такие скучные! Мне кажется, что между ними нет никакой связи… и я ощущаю себя очень грустным от этого. Поиграй со мной!

Дед на секунду задумывается, потом ведёт меня на медицинскую палубу. Я уже боялся, что снова будет камера анабиоза, но он просто ведёт меня к ростомеру. Долго смотрит на верхние цифры. Настроение у него плохое, я же вижу.

– Ты вырос на целых пять сантиметров, ты взрослеешь! Как жаль, как жаль!

И дед погружается в задумчивость. И борода его становится такой длинной, что волочится за ним по полу, и такой белой, как одна ледяная планета, которую я видел как-то через иллюминатор. Я беру его за руку и тащу за собой. На самую верхнюю палубу, там, где потолок – это прозрачная стена в виде купола. Мы стоим и вокруг нас течёт космос. Яркий и безжизненный, какой-то неудержимый, хаотичный, бессмысленный. У меня физическое ощущение, что части космоса никак не связаны между собой.

– Дедушка, а почему всё летит, а мы стоим? – наконец-то, я задаю вопрос, который меня давно волнует.

– Эээ, – дедушка, хоть и выдумщик, но явно не знает, что сказать, – старый космос-то. Обновлять надо.

– А почему космос как из разных кусочков? – я не успокаиваюсь, – а почему? Почему он не новый? И, всё-таки, почему мы не двигаемся?

Дедушка подбирает свою бороду до уровня чёрной кудрявой бороды и обещает:

– Поболтаем на эту тему, но попозже, сейчас мне на мостик. Дела, внук, дела! Пойди, поиграй на экстрим-уровень или поплавай. Ты подрос, так что можно не на озеро, а в море. И дед дружески подмигивает мне.

Но я не хочу на море или на крутые горки с тарзанкой. Я хочу в отсек с зеркалами. Дед меня туда почему-то не пускает. Это странно, я много раз рассматривал своё отражение в воде или в отполированных металлических панелях нашего корабля. Ничего особенного. Открываю рот, чтобы попросить разрешения, но дедушка предупреждает мой вопрос отрицательным покачиванием указательного пальца. Потом поворачивается и уходит. В руках у него коса, он что-то бормочет и вздыхает. Он чудак, всё-таки. Таскаться по космическому лайнеру, в окружении звёзд и планет, с допотопным тяжёлым неудобным инструментом. Но в этот раз эта мысль меня не рассмешила. Я обиделся и ушёл спать на садовую палубу. На лепестках из роз. Там всегда на моей лежанке насыпаны розовые лепестки с приятным запахом. Никогда не знал, откуда они берутся и зачем. Просто всегда есть. Розовые лепестки, вообще, всегда есть там, где я. Поэтому я просто лёг и заснул.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Большой взрыв – общепринятая космологическая модель, описывающая раннее развитие Вселенной.

2

Эрот – в узком смысле божество любви в древнегреческой мифологии. В космогонических теориях древности одна из четырёх первых космогонических потенций и считался порождением Хаоса («Тетония» Геродота), существовал ещё до времени; или самым первым божеством в мире; в орфической космогонии, по одной из версий, был рождён Хроносом. Поэтому Эрот и Хронос являются друг другу одновременно внуками и дедушками; или сыном и отцом.