Кайсяку для незнакомца

Ольга пожала плечами.

– Значит, проверим экспериментально, сколько выдержу я. Столь жёсткий тренинг временами полезен. Прекрасно показывает дыры в технике.

– А дыр-то у вас хватает. Вы умудряетесь не отставать от нас по скорости, однако защищаться толком пока не умеете. Только я приложил вас сегодня не меньше десяти раз. Собственно, я потрясён вашей выносливостью. Мне казалось, даже тренированная женщина ляжет пластом после подобного избиения.

– У меня есть выбор? – вскинула бровь россиянка. – Чтобы сравнительно быстро чему-то научиться, нужно плюнуть на мелочи. Кстати, не обманывайтесь: хоть женщина и слабее мужчины, но пределы прочности у нее куда выше. И чем активнее я буду заниматься, тем скорее стану для вас реальным противником, а не девочкой для битья.

– Ну, реальным противником вы являетесь и сейчас. Таками, как ни странно, понравилось. Окажете мне честь завтра утром? Я тоже не прочь попробовать.

– С удовольствием. Надеюсь, вы не станете давать мне поблажки.

– Вы и вправду похожи на Масаюки, – внезапно погрустнел Сакадзаки.

– Кто это?

– Хаябуси Масаюки, старший сын учителя. Он был прекрасным человеком, великолепным воином – и моим лучшим другом. Пожалуй, любой в Генкай-рю скажет о нём то же самое. Четыре года назад глава местной якудзы попытался подмять школу под себя. Когда не сработали юридические зацепки, его громилы стали терроризировать нас по‐другому. Чуть не спалили додзё, потом попытались взять заложника… Правда, Иори дрался куда лучше, чем бандиты могли ожидать, и мы успели прийти ему на помощь. Вот после этого случая… Масаюки-сан решил проблему. Ценой собственной жизни.

Сакадзаки помолчал.

– Он вычислил ставку их главаря. По уровню защиты та вилла больше напоминала замок. Но Масаюки пришёл туда один, вооружённый только своими мечами, прорвался через охрану и устроил им вечеринку в лучших самурайских традициях. Не знаю, скольких он там убил. Полиция насчитала около пятнадцати трупов, не считая тех, кто задохнулся в дыму, когда он поджёг дом. До Чёрной Рыбы ему добраться не удалось, но верхушку клана Масаюки выкосил начисто. А сам… он получил шесть огнестрельных ран. Истекая кровью, сел посреди разгрома и вспорол себе живот. Крест-накрест. У него ещё хватило на это сил… Впрочем, Масаюки изначально не мог спастись, не подставив под удар семью и Генкай-рю. А так скандал замяли, тем более что полицейские обнаружили в развалинах целый арсенал оружия, наркотики и отравляющие вещества. Но каких только слухов тогда не ходило. Масаюки называли героем, безумцем, пришельцем из прошлого… а он просто исполнил свой долг до конца. Он был истинным самураем. Его обгоревшее тело с трудом опознали, зато с тех пор никакая якудза и на десять ри не приближается к нашей школе. Да и в городе стало легче дышать.

Ольга безмолвно сложила ладони в ритуальном жесте, склоняя голову в память погибшего. Сакадзаки последовал её примеру. Когда спустя минуту оба подняли глаза, на пороге стоял Хаябуси-сэнсей.

– Серинова-сан, теперь вы точно опоздали на автобус, – спокойно заметил он. Будто не слышал. – Так и быть, садитесь в мою машину. Я довезу вас до города. Может, в порядке благодарности вы поделитесь способом, которым переубедили Тэруоку.

По крыше «Тойоты» хлестали тугие дождевые струи. Видимость на дороге стремилась к нулю. Собиравшийся с утра ливень наконец разразился.

– Хорошо, что мы сегодня на авто. Пешком, наверное, не доползли бы. – Наталья устало прикрыла веки. – Я ощущаю себя фаршем, пропущенным через мясорубку.

– Вниманию учителя надо радоваться.

– А я и порадуюсь. Когда в себя немного приду. Ты тоже садистка ещё та. За всю тренировку не дала мне ни секунды передышки.

Сатоко фыркнула.

– Будешь жаловаться – заставлю ещё и дома заниматься. Кстати, нам явно не повредит серьёзный спарринг. Поэтому считай мои слова вызовом на поединок.

– Лучше сразу убей! – взмолилась Наталья.

– Сразу неинтересно. Убивать буду медленно, вдумчиво и жестоко. Пока тебе это не надоест и ты не начнешь нормально сопротивляться. – Сатоко въехала на стоянку и заглушила мотор. – Вылезай.

Наталья взялась за ручку дверцы.

– Я боюсь, – призналась она. – А если Ольга… не вернулась?

– Знаешь, я думаю о том же самом. Впрочем, сейчас узнаем точно.

Выскочив наружу, подруги наперегонки ринулись к дому. Однако скорость их не спасла. За считанные метры от машины до крыльца обе вымокли насквозь. Добежав, они вздохнули с облегчением. Не только из-за дождя. Ольгины спортивные туфли мирно стояли на доске для обуви.

Внутри было тихо. Сбросив промокшую одежду, Сатоко в одних тапочках прошла к себе и вскоре появилась снова в домашнем кимоно нежного персикового цвета. Второе, бледно-голубое, она протянула Наталье.

– Переоденься. Все эти тряпки надо прополоскать и развесить на веранде. Засунь их в стиральную машину, пожалуйста.

– Почему она нас не встречает? – удивилась Наталья, входя в кухню. Сатоко уже поставила чайник и возилась с микроволновкой.

– Спит, наверное. По сравнению с тем, как ей там достаётся, наши сегодняшние страдания – лёгкая разминка. Кроме того, она вчера ждала нападения… – не договорив, девушка нажала клавишу «пуск» и отправилась на второй этаж, в спальню россиянок. Наталья пошла за ней.

Ступая на цыпочках, они приоткрыли фусума. Ольга лежала на фу-тоне навзничь, отбросив в сторону правую руку в красных и синих пятнах. Из-под простыни виднелись грудь и бок, разукрашенные ничуть не меньше. Но дыхание спящей оставалось ровным, а лицо – безмятежным. Она чему-то улыбалась во сне.

– Кошмар, – прошептала Наталья.

Еле слышного шёпота оказалось достаточно. Оттолкнувшись ладонью от пола, Ольга легко взлетела на ноги, в боевую стойку. Весело посмотрела на подруг.

– Видите, до чего меня довели? Даже спросонья на всех кидаюсь.

– Вижу, – отозвалась Сатоко, разглядывая её синяки и ссадины. – Орьга-сан, как ты двигаешься в таком состоянии? Или ты вообще боли не чувствуешь?

Та язвительно засмеялась, накидывая халат.

– Помнишь, ты однажды объясняла, как справиться с болью, совершая самоубийство? Я последовала доброму совету. И просто не замечаю её. Пока получается неплохо.

– По-моему, ты знала этот секрет задолго до моих объяснений. Но если постоянно продолжать в том же духе, твоё тело может не выдержать. Ты уверена, что у тебя нет внутренних повреждений?

– Почти. Не переживайте – друг друга там стараются не калечить. Однако любой малоопытный олух вроде меня неизбежно получит свою порцию шишек. В общем-то, я отбиваюсь довольно успешно для моего уровня.

Сатоко хмыкнула.

– Слышишь, Ната? А ты ещё жалуешься.

– Я всё поняла, – кивнула та. – Простираюсь во прахе, умоляя о прощении. Осмелюсь лишь заметить, что я – нормальная женщина, а не совершенный воин без страха, упрёка и здравого смысла.

– Нормальные женщины не ездят в Японию изучать боевые искусства, – парировала Сатоко. – А здравый смысл ты в полной мере продемонстрировала вчера, угрожая Хаябуси-сэнсею. Деваться некуда, придётся тебе стать совершенным воином.

– Я ещё не настолько свихнулась. «Бусидо ва синигуруи нари», – меланхолично процитировала Наталья. – Путь самурая состоит в том, чтобы умереть, как безумец. А до того, видимо, жить, как настоящий сумасшедший. Живая тому иллюстрация стоит от меня в двух шагах. Кстати, Ольга, тебя ещё не пытались убить?

– Пытались, – улыбнулась она. – Получилось очень смешно. Хотя и утомительно.

Наталья с облегчением рассмеялась. Зато Сатоко воззрилась на подругу почти с ужасом.

– Смешно?!

– Иначе не скажешь. Вчера на меня устроили классическую засаду, причём почти все участники обвешались мечами не хуже новогодних ёлок. Правда, пятеро из шести собирались меня только показательно припугнуть… большую глупость трудно придумать. Их я просто подняла на смех. Но в своем главном враге я не ошиблась, – Ольга коснулась заживающей раны на шее. – Он решился идти до конца. И вызвал меня на смертельный поединок.

– А ты?

– Я приняла его вызов. Только не надо так бледнеть. Всё уже закончилось. Один из его приятелей любезно одолжил мне катану. Конечно, она не могла мне помочь против такого бойца… Поэтому я остановила его другим способом. Впервые в жизни у меня толком получился эриксоновский гипноз, – девушка фыркнула. – Не иначе как с перепугу. Я заставила противника замереть на месте – и обезоружила, дабы он с горя не занялся художественной резьбой по животу. По счастью, его друзья правильно поняли мой намёк и напоили беднягу до потери сознания. А утром я вправила ему мозги и вернула клинки. После такого представления даже самые закоренелые ксенофобы признали моё полное право тренироваться с ними – и получать от них по физиономии.

Подруги расхохотались.

– Интересно, а Хаябуси-сэнсей в курсе ваших ночных похождений?

– Разумеется. Он в них тоже участвовал, следя за нами из-за кустов, как заправский ниндзя. Упускать такое зрелище и впрямь не стоило. Великолепный сюжет для кинокомедии.

– Учитель… хотел защитить тебя? – осторожно поинтересовалась Сатоко.

– По-моему, он сам не знал, чего хотел. Во всяком случае, вмешиваться не стал. Как и все остальные. Зато потом разбудил меня в четыре утра и выразил удивление, что мне удалось уцелеть. Удивление и радость.

– Сатоко, и ты ещё называла его благородным человеком? – в голосе Натальи сквозило презрение. – Для него, похоже, жизни учеников абсолютно ничего не значат. А беспокоиться о какой-то девчонке из России ему вообще в голову не придёт. Не пришибли? Странно, но ладно. Только личности вроде нашей Ольги могут радоваться подобному «обучению».

Ольга медленно подняла на неё глаза.

– Ната, пожалуйста, придержи язык, – спокойно попросила она. – Неприятно слушать. Я чрезвычайно высокого мнения о Хаябуси-сэнсее.

И считаю великой честью возможность всерьёз у него учиться. Ты уж поверь, у меня есть к тому основания. У тебя, кстати, тоже.

– Но ты…

– Я пошла на это сама. Осознанно и добровольно. Причём учитель предупредил меня и о степени опасности, и о суровости правил, которым придётся следовать. По сути, я теперь являюсь его вассалом. Так что будь добра, не оскорбляй моего господина.

Подруги онемели.

– Это… шутка такая? – выдавила, наконец, Наталья.

– Можешь считать и так. – Во взгляде Ольги постепенно таяла жёсткость, замораживающая кровь. – Но если ради нашей школы мне придётся умереть – я умру. Ибо она того стоит.

– А тебе не приходило в голову, что в мире, который ты с лёгкостью готова оставить, кто-то станет тебя оплакивать?

Ольга неспешно свернула постель; убрала её в шкаф. Вздохнула. И тихо ответила:

– Простите меня. Пожалуйста, простите. Но по-другому уже не получится.

На кухне запищала микроволновка.

– Обед готов, – констатировала Сатоко. – Пошли есть, пока вы опять не поругались.

Спустившись вниз, девушки расположились вокруг стола и взялись за палочки. Суп съели в полной тишине. Только раскладывая по тарелкам суси, Сатоко осведомилась:

– Орьга-сан, а где ты там спишь?

– Две прошлых ночи я провела в парке под деревом. Сегодня утром Хаябуси-сэнсей отыскал меня там и приказал впредь ночевать в его доме. Вечерняя тренировка заканчивается в десять, а утренняя – начинается в половине шестого. Мне, как самой младшей, полагается ещё убираться в додзё. В общем, на сон остаётся не очень много времени. Я‐то ладно, здесь отосплюсь, а вот когда спят остальные – полная загадка. Они как‐никак работают.

– Привыкли, наверное. Японцам традиционно спать некогда. У вас часто пропускают тренировки?

– За пропуск без уважительной причины так по ушам дадут, что в другой раз не захочется. Даже за опоздание. Степень уважительности, понятно, определяет сэнсей.

– Люто. А форма и снаряжение там такие же, как везде?

– Форма стандартная. Чёрные хакама, чёрное кимоно. А вот насчёт снаряжения… мне придётся спросить у тебя совета. Учитель озадачил меня распоряжением обзавестись комплектом боевых мечей – впридачу к деревянному оружию и ножу. Ты можешь подсказать, как разрешить проблему?.. Почему ты так странно на меня смотришь?

– Я начинаю осознавать истинное значение слова «Путь», – в голосе Сатоко сквозило потрясение. – Говорят, если следуешь ему не уклоняясь, судьба наделит тебя всем необходимым. Я думаю об этом… и мне становится страшно. Тебе не нужно решать эту проблему, Орьга-сан. Она уже решена.

– Похоже, я чего-то не понимаю.

– Доедим – поймёшь.

Ольга посмотрела на Наталью, но на её лице читалось такое же недоумение. Уточнять она не стала. Только собрала пустые тарелки и сложила их в посудомоечную машину. Сатоко с задумчивым видом разливала чай. До конца обеда никто не проронил ни слова.

Когда последняя чашка была вымыта и убрана на место, подруги поднялись в «тянома» – комнату в традиционном стиле, в которой единственным признаком современности был спрятанный за ширмой музыкальный центр. В токонома висел каллиграфический свиток:

В окно заглянулПотерявшийся ветер.Одиночество.

Под ним стояла неглубокая овальная тарелка, синяя с голубыми прожилками. В ней неярко мерцала вода, отражая единственную лилию с зеленовато-белыми лепестками, изящно расположенную с краю.

Но сейчас внимание привлекала не икебана. Возле дальней стены под лакированным чёрным столиком валялась длинная картонная коробка с потёртыми, смятыми уголками. А на самом столике, на большом куске желтоватого шёлка, лежали два меча в тёмно-красных ножнах с узорчатыми бронзовыми цубами. Длинный и короткий.

Сатоко указала на катану:

– Орьга-сан, что вы о ней скажете?

– Прекрасное оружие, с отличной заточкой и хорошим балансом, – спокойно отозвалась та.

– Погоди-ка, – встряла Наталья. – Как ты определила, какие у него баланс и заточка? Ты ведь даже не прикоснулась к нему…

– Мне уже доводилось им пользоваться, – последовал бесстрастный ответ. – Это дайсё Камиямы-сана.

Подняв оба меча вместе с тканью, Сатоко на раскрытых ладонях протянула их Ольге:

– Возьмите. Вне всякого сомнения, они принадлежат вам.

Привычное хладнокровие россиянки разлетелось вдребезги. Она ошарашенно посмотрела на клинки; потом на подругу.

– Я… не могу принять столь ценный подарок.

– Вам придётся его принять. Не от меня, а от моего дяди. – Слова Сатоко звучали подчёркнуто официально. – По обычаю, о котором вы наверняка знаете.

Наталья непонимающе покосилась на Ольгу.

– Совершающий сэппуку самурай часто дарил кайсяку своё оружие, – пояснила та по-прежнему изумлённо. – Разумеется, если считал нужным – и мог себе такое позволить. Но с чего вы взяли, что Камияма-сан имел подобное намерение по отношению ко мне?

– Я не могу иначе объяснить происходящее. – Из груди Сатоко вырвался прерывистый вздох. – Метафизика какая-то. Киэ Камияма, дядина вдова, ещё до похорон ринулась в полицейский участок добиваться возвращения семейных реликвий. После ограбления магазинов «Хосэки Хэйан» вся полиция в городе стоит вверх дном, и в участке было явно не до неё. Чтобы отделаться от настырной дамы, ей вернули дайсё, едва исполнив необходимые формальности. А госпожа Киэ в тот же день приехала ко мне и отдала клинки, заявив следующее: «Я не желаю видеть их в своем доме ни единого мгновения. Найди им применение, подари кому сочтёшь нужным или просто выбрось в море». Она теперь до безумия боится, как бы её сын однажды не повторил судьбу отца…. На мой вопрос, зачем же ей тогда понадобилось три дня кряду терроризировать полицейских, Киэ-сан разрыдалась: «Я хочу, чтобы всё закончилось!» Она, видите ли, чувствовала себя обязанной вернуть мечи покойного мужа… сама не зная, почему. Но когда привезла их мне, ей сразу стало спокойнее. Оружие, оборвавшее жизнь её супруга, вызывает у неё только ужас. Орьга-сан, какие ещё вам нужны доказательства?!

– Никаких, – в глазах россиянки появилось выражение бесконечной боли. – Путь и впрямь наделяет всем необходимым. Сколько раз я пользовалась этим. Но так… – Ольга бережно взяла дайсё из рук Сатоко, тоже вместе с шёлком. Складки полотнища скользили по коже, словно чьи-то призрачные пальцы. – Я иду бок о бок со смертью. И все, кто ко мне приближается, волей-неволей ступают на край. С разными, правда, последствиями. Или я, блуждая по грани, встречаю попутчиков? Но иначе нельзя. Невозможно. Делаешь должное, и случается то, что должно случиться. Например, я получаю два меча – в дар от мертвеца. А Хаябуси-сэнсей обратил на меня внимание, потому как моё поведение напоминает ему другого мёртвого человека… По большому счёту, мне следует покинуть вас навсегда – просто для того, чтобы защитить. И то, боюсь, уже поздно.

– Что значит «покинуть»? – насторожилась Наталья. – Надеюсь, ты не собираешься…

– Не собираюсь. А вот уйти, разорвать все отношения с вами обеими – возможно, стоит. Правда, мы будем сталкиваться друг с другом на тренировках по иайдо… но их я теперь могу оставить…

– Орьга-сан, прекрати, – решительно оборвала её Сатоко. – За кого ты нас принимаешь? Возможно, мы действительно в ловушке ками и нам грозит реальная опасность. Мне всё труднее сомневаться в твоих словах. Но переступить через дружбу ради собственной безопасности? Оставить тебя в одиночестве, без поддержки? Знаешь, я всё‐таки самурай.

– Аргумент, конечно, – кивнула Ольга. – Заболевание наследственное, чреватое обострениями. К сожалению, единственный действенный метод лечения – харакири… Сколько ещё мне над вами издеваться? Сатоко-сан, вот этим самым мечом я отсекла голову вашему дяде. Я превратила вашу жизнь в сущее безумие, я прихожу по утрам в синяках и крови, рассказывая очередную жуткую историю, а вы радуетесь, что я вообще вернулась. Зашиваете мои раны, прикрываете перед полицией, кормите и опекаете. До коих пор? Без меня вам станет куда спокойнее.

Жёсткая улыбка искривила губы Сатоко.

– Да, у меня европейское образование, и мой сын учится в Америке, и я совершенно не в восторге от махрового средневековья, в котором мы увязли. Но раз мне приходится играть по правилам времен Токугавы, я буду играть по ним. Ты не заставишь меня поступиться честью. Я не позволю тебе уйти.

– Вы всерьёз? – сощурилась Ольга.

Сатоко побледнела, но не отвела взгляда.

– Испытай меня, если хочешь.

Ольга медленно засунула дайсё за пояс халата. Её лицо неуловимо изменилось. Сейчас она смотрела на собеседницу, как на противника в поединке – пристально, холодно, безжалостно и равнодушно. Так смотрят на мир морские птицы; так глядит воин, идущий в бой, не заботясь о собственной участи. Отрешённые, ясные, уверенные глаза навевали странные образы. Острые льдинки под босыми ногами. Крик одинокой чайки, скользнувшей в пустом небе. Вечный мороз горных вершин; серая даль беспредельного океана. Звенящая тишина. Зеркальная сталь боевого меча, направленного в открытое горло. Ещё мгновение – и горячий алый цветок вспыхнет ярким пятном в ледяной бесконечности рассвета.

Наталья, точно заворожённая, смотрела на две фигуры, застывшие друг против друга. Долгое, нескончаемое мгновение они не двигались, сцепившись пронзительными, немигающими взглядами. А потом Ольга мягким, стремительным, неосознанно красивым жестом обнажила катану, и сверкающее острие упёрлось в шею Сатоко. Та не вздрогнула, не шевельнулась, даже не покосилась на клинок. Но учащённое дыхание и капли пота на лбу выдавали степень её напряжения. Спустя ещё нестерпимый, нескончаемый миг она проговорила низким полушёпотом:

Остался одинШаг навстречу истине —Сделаю его.

И шагнула вперёд, прямо на меч. Не отклоняя оружия, Ольга отступила на шаг назад и ответила – совершенно бесстрастно, безжизненно, как могло бы говорить изваяние:

Единственный миг —Вершина всего пути,И нет возврата.

Сатоко помедлила. Ей хотелось закричать – но она заставила себя сдержаться.

Как прекрасна жизнь!Но лишь тень её мелькнётВ зеркале клинка.

Новое слитное движение тел, соединенных серебристой полоской лезвия. И сразу ответ, холодный, как космическая бездна:

Путь воина – смертьБезмерная истинаВ сердце сияет.

Отточенное остриё по-прежнему касалось горла Сатоко. Изнемогая, она выпрямилась.

Нет, я не дрогну.Если ты хочешь убить —Не уклоняйся!

Ольга почти упёрлась спиной в стену. Пятиться дальше было некуда.

Так и не опустив глаз под спокойным, беспощадным взглядом подруги, Сатоко сделала последний шаг. Окончательный.

Мгновенный удар.Меч, поражающий цель —Вот совершенство!

Катана полыхнула серебряной радугой. Кусок желтоватого шёлка взвился в воздух, на долю секунды обвил клинок и двумя половинками разлетелся по комнате. Ольга рассмеялась – легко, счастливо и заразительно, разрывая невыносимую, ирреальную пелену загадочного действа. Привычно вложила оружие в ножны. И низко поклонилась.

– Мне действительно незачем уходить. Если, конечно, ты не вышвырнешь меня за дверь теперь.

Плечи Сатоко задрожали; в глазах блеснули слёзы.

– Ты… показала мне… это труднее, чем я думала. – Она всё ещё дышала тяжело. – Кажется, я выдержала… твоё испытание. Знаешь… я была почти уверена… что ты не опустишь меч. Ты не просто идёшь рядом со смертью, Орьга-сан. Ты и есть смерть. Как ты можешь нести в себе такое – и смеяться?!

– Относиться к этому всерьёз? Да я бы давно рехнулась.

– Что здесь произошло? – Наталья изумлённо разглядывала подруг. – Не понимаю…

– Комбинация поединка, психотренинга и совместной медитации. Сатоко-сан отстояла свою позицию в споре. Типично самурайским способом. Красивые у неё стихи…

– А у твоей задачи были другие варианты решения? – слабо хмыкнула Сатоко, непроизвольно потирая шею.

– Сколько угодно. Например, улыбнуться. Но среди буси почему-то принято кидаться к гибели, когда надо и не надо. И никакое европейское образование не спасает. Мы с тобой и впрямь монеты из одной связки. Нам лучше держаться вместе. А с Натой мы всё уже обсудили вчера. Видимо, придётся закрыть вопрос.

– Наконец-то я слышу от тебя нечто разумное, – Сатоко подобрала с пола один из кусков шёлка и устало вытерла им лицо. Потом неожиданно усмехнулась: – Орьга-сан, если ты ещё хоть раз вернёшься к этой теме, я просто дам тебе в глаз, невзирая на последствия.

– Принято, – поклонилась Ольга с серьёзным видом. – Да, можно у вас попросить…

– В том шкафу на верхней полке слева, – указала она, не дослушав. – Там же все инструменты.

– Почему я в вашем обществе всё время чувствую себя дурочкой? – пожаловалась Наталья. – Вы о чём?

– Орьге нужно привести в порядок своё оружие, – пояснила Сатоко. – Его с тех самых пор никто не чистил. Вакидзаси так и вовсе в кровавых пятнах. Работы у неё хоть отбавляй.

…Таким образом, у нас нет ни малейшей зацепки, – заключил Сакагами Тэцуо, начальник городской полиции. – Мою уверенность, как вы понимаете, к делу не подошьёшь.

Они с Хаябуси-сэнсеем расположились за столиком в отдельном кабинете ресторана «Аюми». Учитель едва притронулся к своим суси; зато Сакагами активно воздавал должное превосходной кухне. Палочки в его руках так и мелькали.

Хаябуси смерил его долгим взглядом.

– Значит, не имея законных способов поймать рыбу, вы обращаетесь ко мне. Надеюсь, мне не предлагается стать преступником?

– Ни в коей мере, – Сакагами заметно стушевался. – Однако у вас есть определённые… методы воздействия и расследования, недоступные полицейскому управлению. В конце концов, вы, без сомнения, должны нам посодействовать. Мы много лет закрываем глаза на некоторые… юридические казусы, связанные с вашей школой. Кроме того, ведь Отару Хидэки, сорвавшийся с крыши шесть лет назад, тоже учился у вас? Нет‐нет, я понимаю, это несчастный случай…

– Совершенно верно. Несчастный случай, – сурово подтвердил сэнсей. – Школа взяла на содержание его семью именно потому, что я чувствую ответственность за своих учеников. Если вы намерены меня шантажировать, мы с вами далеко не уйдём. В конце концов, Хаябуси Масаюки, четыре года назад сделавший за вас вашу работу, был моим сыном. И я его потерял.

– Прошу меня простить. Я не это имел в виду. Однако…

– Я попробую вам помочь.

– Что?

– Я попробую вам помочь, – чуть громче сказал Хаябуси. – Мои рекомендации на данный момент: постепенно сократите охрану магазинов «Хосэки Хэйан». У одного из уже ограбленных уберите вовсе. Лучше взять тот, который в квартале Атариси: там наиболее глухое место из всех возможных.

– Зачем?

– Если нам повезёт, Чёрная Рыба попробует ещё раз. Тогда мы отследим исполнителей и их клановые связи. А также разберёмся, каким образом человек, сидящий в тюрьме, оставляет отпечатки пальцев на витринах. Ещё – найдите благовидный предлог и установите наблюдение за высокопоставленными сотрудниками фирмы и их семьями. Не исключено, что среди них есть осведомитель. Кроме того, их могут избрать следующей мишенью.