Огненная волчица

– Не вижу отсюда.

– А вот так?

Огонек колыхнулся от резкого движения, осветив лицо с красивыми восточными чертами. Катрин?! Наступил миг, соединивший воедино сразу все эмоции, которые еще секунду назад не желали пробуждаться.

– Вижу по выражению на твоем лице, что узнала, – Катрин улыбнулась. – А если тебе рассказали обо мне достаточно, то не будешь задавать лишних вопросов.

Я знала многое и видела собственными глазами, на что она способна, но во мне еще остались крохи мужества, и я не поддалась на провокацию. Необходимо выведать как можно больше, особенно меня интересовала причина моего (боюсь даже произносить вслух) похищения. Но для этого придется подтолкнуть к откровенности. Как же это сделать? Выбрать покорность и ждать или сыграть на тщеславии и вывести из себя? Что ж попробуем второе. Дерзких привлекают дерзкие.

– Это почему же? – я вложила нотки иронии в интонацию, с которой задала вопрос.

– Так ты до сих пор ничего не знаешь?

– Знаю, но не все. А если думаешь, что боюсь тебя, то глубоко заблуждаешься. Я же еще жива.

– Как я уже сказала, это ненадолго.

– Пусть так, но узнать причину своего заключения могу?

– Можешь. Но зачем?

– Чтобы спокойно сдохнуть в этой дыре.

– Ладно, так уж и быть, – Катрин понравилась наша игра, это было очевидно. – Твоя смерть – это месть Алексу и всем, кто меня отверг. Он должен почувствовать твою боль, а затем его поглотит одиночество невосполнимой потери. Дыра внутри будет расти, и ничем ее не заполнишь. Наш упрямый волк начнет сходить с ума. И если его слегка подтолкнуть в нужном направлении, он допустит ошибку и станет квалесцент. Вот такой несложный план для восстановления справедливости, – на губах девушки заиграла самодовольная улыбка, но она исчезла так же быстро, как и появилась, сменившись гримасой презрения. – Но о чем я говорю. Квалесцент? Насмешили. Они все думают, что мы теряем душу, ничего не чувствуем, жаждем крови и неконтролируемы. Как же они ошибаются. И я могла бы им доказать, но мне это не выгодно. И мне все равно до чьих-то убеждений. Главное – сила, и я получу ее.

Катрин продолжала издеваться, насмехаясь над моим положением, мучая словами, но не это было важным, а ее эмоции, которые тщательно скрывались и изредка выползали наружу: во взгляде, в мимике, в дрогнувшем на мгновение голосе. Ее переполняли не только злость, самовлюбленность, амбиции, но и обида. Или померещилось? Может, надо обдумать это тщательней и использовать? Где бы еще сил раздобыть. Я чувствовала себя не намного лучше, чем при пробуждении. Энергия утекала, как песок сквозь пальцы. И мысли о копании в скрытых психологических причинах, сделавших из молодой девушки монстра, пришлось отложить на потом.

Катрин рассмеялась, но я прервала ее:

– А ты уверена, что это сделает тебя счастливой? Алекс тебе не нужен.

– Откуда тебе знать, нужен или нет? Я хочу его силу и власть. Он альфа, и за ним пойдет стая. Эти никчемные твари – оборотни второго сорта – не будут всегда подчиняться моим приказам. Так они устроены – необходим истинный лидер.

– Но Алекс никогда не станет послушной марионеткой, и ты об этом знаешь.

– Это сейчас он такой, а оступившись, захочет власти так же неистово, как и я.

– Я в это не верю.

– И не верь. Для тебя все скоро и так закончится.

– Он чувствует меня, значит найдет.

– Не успеет. Вечером ты уже не помешаешь моим планам на будущее.

Ну вот и озвучили мой приговор. Причину узнала. И как бы ни хотелось закричать от страха или броситься в ноги мучительнице и вымаливать свою жизнь, я продолжала изображать ничем непробиваемую скалу.

– Почему именно вечером, а не сейчас?

Катрин установила свечу в какой-то держатель и присела на пол, свесив ноги вниз. А мне все это время приходилось стоять, опираясь о стену и задрав голову вверх, что никак не способствовало улучшению моего состояния. И мы обе знали об этом. Я храбрилась, а Катрин наслаждалась зрелищем. Она молчала довольно долго, прежде чем ответила. Наблюдала за мной.

– Жду гонца с хорошими известиями.

– Можно поинтересоваться, с какими?

– Я должна быть уверена, что Алекс страдает и находится на грани.

Я устало прикрыла глаза и тихо прошептала, уверенная, что мои слова расслышат:

– Мне тебя жаль.

– Почему же?

– Ты не умеешь любить, и все от тебя отказались.

– Тогда мне жаль тебя. Обычный человечек, связанный с оборотнем. А это значит… – в воздухе на миг повисло молчание. – Что это значит? – я вновь посмотрела на Катрин, ожидая продолжения, а она улыбнулась и ответила на свой же вопрос. – Что твое место в тени и всегда будет именно там. Ты никто и никем умрешь.

Слова достигли цели, но, наверное, не совсем так, как она хотела: я разозлилась, и прошло несколько секунд, прежде чем смогла совладать со своими эмоциями. Да, Катрин в чем-то права, но я не имела права подарить ей победу над собой. Не сейчас!

– Я согласна! Для тебя я никто, но меня любят, и это самое главное.

– Поздравляю. Есть ради чего умирать.

Она думала, что продемонстрировала свое превосходство, но заблуждалась. Обида и боль, притаившиеся в самых недрах души, показали свои лица. Сильная Черная волчица была беспомощна перед правдой и не могла этого скрыть. Ей с трудом удавалось контролировать себя.

– И ты знаешь, я согласна с твоим мнением насчет потерявших душу оборотней. Это скорее ложь или выдумка. Ты чувствуешь боль, а человек без души лишается такой способности.

– Насмешила. Ты не представляешь, на что я способна. И никакой боли во мне нет, а если хочешь в этом убедиться, то могу показать, что такое настоящая боль.

Катрин оказалась в нескольких сантиметрах от меня за считанные доли секунд. Хищница с жаждой уничтожать. Свет над нами освещал женское лицо желтым маревом, уродуя красивые черты. Ее питала злость, словно богиню войны, сброшенную с небес и готовую на все, чтобы вернуть свое господство.

– Ну что, уже страшно? Или маленькая девочка не осознала, в какую ситуацию попала?

– Я такая же маленькая девочка, как ты волчонок. Неужели думаешь, что испугаюсь тебя?

– Ты или глупа, или на что-то надеешься.

– Надежда умирает вместе с человеком, запомни это.

Катрин успокоилась так же быстро, как и разозлилась, и на ее губах появилась легкая усмешка.

– Знаешь, а ты мне нравишься, и даже жаль, что ты не оборотень.

– Почему?

– Было бы интереснее убивать.

– Все не наиграешься в «кошки-мышки»?

– Да. Но небольшая поправка, в «оборотня-человека».

Мы все сказали друг другу. Катрин еще раз улыбнулась и отошла в сторону. Подпрыгнула вверх, ухватилась руками за проем в потолке, подтянулась и вновь оказалась наверху. Весь маневр занял секунды. Моя похитительница исчезла, захлопнув единственный выход из темницы.

Вскоре я опять привыкла к темноте и заново осмотрела скудную обстановку. Выбраться возможности нет, осталось лишь ждать. Мышцы болели от напряжения. Слишком долго делала вид, что могу вынести все невзгоды, но, оставшись в одиночестве, не надо было играть на публику, и я вернулась на жесткое ложе. Страх не появился, и картины из жизни не проносились перед глазами. Я размышляла над словами Катрин и не могла избавиться от давящего чувства, что если она права, то я никто – крупица среди обычных людей, не способная защитить себя и тех, кем дорожу. Обуза.

– Эй, чего притихла?! Аврора. Аврора!

Я слишком измоталась и задремала, а сквозь сон услышала, как кто-то меня зовет. Поборовшись с желанием не просыпаться, не возвращаться в реальный кошмар, нахмурилась и открыла глаза. На табурете сидела моя мучительница, держа в руке фонарик. Свет резанул, и я прикрыла глаза ладонью, спасаясь от новой боли.

– Убери его.

Даже в такой удручающей ситуации иногда посещают простые мысли, например о том, что цивилизация напомнила о себе в виде фонарика, заменившего свечу, но, к сожалению, это не спасает от действительности.

– Я уж подумала, что опоздала.

Отведя ладонь в сторону, я нехотя посмотрела на нее и спросила:

– Уже вечер?

– Да, радость моя, вечер, но ты еще поживешь немного.

Наверное, должно было полегчать, но я прекрасно осознавала, что решение Катрин изменится только по веской причине. И не надо надеяться на ее человечность.

– Вестник принес плохие новости?

– Нет. Все идет по плану, но появилась более интересная идея, чем твоя быстрая кончина.

– Не говори, что в тебе проснулась совесть, и ты решила меня отпустить.

– И не мечтай. Я тут вспомнила одну интересную деталь, а мой любезный гонец подтвердил ее. И не смотри так удивленно.

Я села и прислонилась спиной к стене, чтобы чувствовать себя увереннее.

– А как прикажешь смотреть? Тебя же не поймешь.

– Ты можешь видеть Алекса через сон. Или как это ты там называешь. Хотя мне не интересно. Но ведь это правда? Чего молчишь?

– Кто тебе такое сказал?

– Есть достоверные источники. Говорят, ты видела нашу… небольшую стычку возле реки.

– Ага. Ты хотела сказать – твое позорное бегство?

Этого говорить не стоило. В считанные секунды девичье лицо исказила гримаса ненависти, фонарик выпал из тонких пальчиков с красивыми ноготками, и я оказалась припечатанной за горло к стене. Те самые пальчики, выглядевшие изящными и хрупкими, на самом деле обладали нечеловеческой силой. Катрин медленно сдавливала мою шею, не позволяя дышать. Губы пересохли, перед глазами заплясали кровавые пятнышки. Отчаянно сопротивляясь, я потеряла остатки сил, но когда сознание начало угасать, меня отпустили. Я схватилась за свою шею и вдыхала воздух глубокими глотками. Через некоторое время кислород перестал раздражать горло и легкие, но я испугалась настолько, что боялась пошевелиться. А Катрин наслаждалась своей властью надо мной:

– Думай прежде, чем что-то говорить. И слушай внимательно. Найдешь Алекса, в этих своих сонных путешествиях, и расскажешь о его действиях.

– Как себе это представляешь? Я не научилась контролировать видения.

– Видения? Значит это не что-то типа сна или сонного транса?

– Похоже. Но я сама еще не разобралась.

– Уснуть – это не проблема, а вот все остальное будь добра сделай. И как это получится, меня не волнует.

– А если откажусь?

– Тогда будешь жить долго и счастливо с единственным условием, – Катрин подняла фонарик и наклонилась вперед, – я убью Мари.

Услышать подобное – страшнее собственной смерти. Одно дело уйти самой туда, откуда вроде как нет возврата, но совершенно иное – прожить долгую жизнь, отдав взамен чужую, и не просто чужую, а родного человека. Я не так крепко цепляюсь за жизнь, чтобы собственноручно создать себе ад на земле.

– Хорошо.

– Вот и умница, а теперь выпей это и улетишь в мир грез со скоростью звука.

Катрин протянула флягу, от которой пахло чем-то терпким и с ноткой ментола. Запах не из приятных, но пересилив себя, выпила все до капли, и буквально через минуту или меньше, погрузилась в принудительный сон. И единственное, за что смогла уцепиться – образ Алекса, когда он улыбается.

Сознание играло со мной, чередуя покой с сероватыми нечеткими картинами, пока не увидела лес. Поляна, усыпанная местами прогнившей листвой, черные островки земли и холм. Я не узнавала этого места, но кое-что выделяло его – огромное черное дерево с раскидистыми ветками, торчащими во все стороны, как скелетообразные руки. Его словно пытались сжечь, но оно выстояло против огня и стояло посреди пустоши, как неприкаянный мученик. А чуть далее из леса выходили люди: мужчины и женщины. Я хотела кинуться навстречу тем, кто искал меня, но невидимая сила удерживала на месте, заставляла молчать. Сон и реальность смешались. Люди сбрасывали одежду и превращались один за другим в волков. Я кричала, звала на помощь, но меня не слышали и не видели. Оборотни сорвались с места и исчезли в лесу. Лишь один из них задержался. Алекс не поменял человеческую форму на волчью и продолжал стоять на возвышенности, осматриваясь по сторонам. Я знала, кого он ищет, но в этот раз мне не хватило сил показать себя, и серый волк ушел за стаей.

– Очнись!

Я потихоньку возвращалась из мира видений, голова болела, тело, словно ватное, отзывалось на приказы с трудом.

– Наконец-то. Что-нибудь видела? Говори. Где Алекс?! – а Катрин, как оказалось, нервничала, и заметно, даже голос повысила.

Но смерть не спешила ко мне, поэтому пришлось заговорить:

– Дай воды, а то не доживу до твоего триумфа.

– Держи, – и чашка едва не ткнулась в мое лицо.

Такая предусмотрительная, аж противно. Я то хотела вовсе не пить, а как можно дольше тянуть время. Но разве от существа помешанного на кровавых расправах реально ожидать поблажек?

– Хватит, а то еще заболеешь.

– Какая заботливая, а я и не подозревала.

– Рассказывай.

– Я видела стаю, не знаю, в каком количестве, но там Веркен и Алекс.

– Два вожака. Это интересно. И где их видела?

– Я не ориентируюсь в лесу. Какая-то опушка или возвышенность, вокруг лес.

– Опушка? Знаешь сколько здесь таких опушек?! – раздражение Катрин росло. – Вспоминай!

– Дерево.

– Какое дерево?

– Огромное черное дерево, погоревшее полностью. Не знаю, что еще добавить.

Катрин забрала стакан, поставила его на пол и улыбнулась чему-то, что только ей было понятно.

– Близко подобрались. Не думала, что Алексу хватит двух суток, унюхать тебя.

Она рассмеялась, и темные радужки карих глаз заискрились, как два огонька.

– И что теперь? Убьешь?

– Да. Но не так, как думаешь. Разрывать на куски не собираюсь, мне нужна долгая смерть.

– И мучительная?

– Опять не угадала. Отравлю и усыплю. А если найдут, не сразу поймут, что ты умираешь.

– Оригинально. Но зачем такие сложности?

– Помучить. Если тебя спасут, то расслабятся, а потом их новоиспеченная Огненная Волчица умрет, и горечь потери будет разрывать их сердца. Красиво сказала, как в мелодраме.

Катрин улыбалась, предвкушая эффектное представление, а мне было не до улыбок.

– Но Алекс найдет тебя.

– Не переживай, меня не заподозрят в твоей смерти. Недоброжелателей у стаи предостаточно, например, Дон. И ему есть, что сказать Алексу.

– Кто такой Дон? – спросила не ради любопытства: любое промедление со стороны убийцы увеличивало шанс на мое спасение.

– Не знаешь? Дон не справился с основным инстинктом каждого оборотня и убил человека, но проклятие не спрашивает, а действует мгновенно, – Катрин, неожиданно замолчав, покрутила в руке фонарик, потом снова посмотрела на меня. – У него была невеста, и они думали, чувствовали, двигались, как единое целое. Я им даже завидовала. Но Дон оступился, и Оливия, видимо, не смогла ему этого простить, предпочла отказаться от пары, а не бороться.

– А причем здесь Алекс?

– Алекс? – мимолетная ухмылка, левая бровь слегка приподнялась – лицо девушки выражало ехидство. – Они встречались. Недолго. Но Дон принял это, как укол в собственную сторону и затаил обиду на обоих – могу спокойно перевести стрелки на него.

– Интересная история, но похожа на мыльную оперу. Неужели все так серьезно?

– Не знаю. Это слухи, но я воспользуюсь ими. А теперь извини, но будем прощаться.

Я не успела ничего сделать, даже попытаться защититься. Всего одно мгновение промелькнуло перед глазами: лицо восточной красавицы и ее рука с тряпкой, закрывающая мне рот и нос. Сопротивляться было бессмысленно, и моих сил не хватило бы отмахнуться от комара, ни то, что справиться с разъяренным оборотнем в женском обличье. Последнее, что всплыло в памяти перед сдавливающим запахом смерти – лицо парня, серые глаза с прищуром и легкая усмешка на губах.

Жизнь замедляла ход, и я не могла вырваться из убаюкивающих объятий смерти. Темнота рассеялась, и меня, словно невесомое перышко, проносило над миром. Тело понемногу отдавало последние жизненные соки. Но что-то задержало, на мгновение, связав невидимой силой, и я услышала свое имя: «Аврора», – совсем тихо, но этого было достаточно.

Так необычно: быть невесомой, ничего не чувствовать, не бороться за жизнь, и этот шепот в голове: «Вспомни, кому принадлежит твоя жизнь. Вернись». Я вспомнила всех: веселую шумную Марьям, заботливую Мари, молчаливого преданного Лерана и бабушку, но самое важное воспоминание – сероглазый индеец с волчьей сутью и человеческим сердцем. Я вспомнила его и увидела рядом с собой. Нагое мужское тело, черные волосы, хлещущие под порывами ветра по лицу. Мы стояли на краю скалы, а внизу бушевал непримиримый ни с чем океан, танцующий древний танец в обнимку с завихрениями ветра. Алекс стоял ко мне спиной, а стихия пыталась столкнуть его вниз или удерживала от смертельного прыжка в бездну. Боль нарастала, сжигая заживо мое сердце, но это была не моя боль. Тоска и отчаяние смешались единым клубком в душе.

Как же хотелось его обнять и утихомирить бурю эмоций, отдающуюся болезненным эхом в моем сердце. Стать единым целым с этим наполовину человеком, наполовину зверем, но Алекс не видел меня. Он, словно озверевший от тоски волк, боролся с чувствами и стихией. Находясь над пропастью, жадно вдыхал сырой холодный воздух и вглядывался вдаль.

– Алекс, услышь. Почувствуй мою боль, как свою. Я хочу жить!

Я звала на помощь, и в какой-то момент произошло чудо: он обернулся. Глаза выдали все эмоции, желания, стремления; они горели огнем, от которого могло пробрать дрожью страха. Он родился одним из самых опасных и сильных хищников на земле, но для меня стал всем: и жизнью, и смертью. Ради него могла отдать себя, но и жить хотела именно ради него, чтобы хоть раз еще увидеть его смеющимся.

– Аврора? Волчица!

Слова оборотня обратились к вечности, или все-таки ко мне. Искорка надежды заколыхалась, и, собрав остатки воли, я крикнула, что есть сил: « Я здесь!»

Наши души слились в водовороте жизни, сближаясь и связываясь навечно, но время истекало и силы тоже, тьма и одиночество опять забрали мой разум в тугие сети. Как песок просачивается сквозь пальцы, так минуты моей жизни приближались к концу.

– Аврора, ты жива. Слышишь меня? Моя волчица, проснись. Я рядом.

Голос Алекса, как мелодия, доносился до моего медленно угасающего разума, но желание жить превозобладало.

– Яд. Катрин отравила.

Это единственное, что я прошептала, прежде чем снова потеряла сознание.

Глава 4

Мягкий желтоватый свет смягчал темноту в помещении. Очнувшись, сразу же подумала: «Я жива!» – но как-то не полегчало. Страх монолитной глыбой придавил и не отпускал. Я не знала, что произошло, пока находилась в беспамятстве, детали выглядели размытыми.

Я даже не была уверена, что все еще не нахожусь в том кошмарном месте.

– Не бойся.

Я резко повернула голову и почувствовала сильную боль, пробежавшую от шейных позвонков до поясницы и вернувшуюся обратно, к основанию черепа. Такое невозможно выдержать молча. Крик вырвался наружу, с глаз потекли слезы, и я зажмурилась.

– Не двигайся. Скоро полегчает.

Спустя время боль ослабла. Я почувствовала на разгоряченном лбу прохладу от мокрой ткани, а затем увидела его лицо: осунувшееся, хмурое, с явными признаками недосыпа. Алекс провел пальцами по моему лицу, убирая со щеки прядь волос. А я тихо прошептала: «Я поправлюсь?» – и в ответ увидела улыбку на его губах.

– Только не ври.

– Верь мне, волчица. Скоро будешь доставать вопросами, как прежде, а сейчас отдыхай.

Алекс не врал, и я позволила себе насладиться заботой того, кто будоражил мои мысли. И не имело значения, что пострадала именно из-за него. Я жаждала внимания, и маленькое желание исполнилось. Но гложущее ощущение чего-то забытого и важного не давало покоя, пока не вспомнила угрозы Катрин.

– Алекс, где Мари?

– Скоро вернется. Мы не отходим от тебя уже более двух суток, но я знал, ты так просто не отпустишь эту жизнь, – он улыбнулся и провел рукой по моей щеке.

Можно вздохнуть с облегчением: все живы, Катрин помешали с планами, и Алекс рядом со мной. Думая о пережитом, я не знала одного, что именно произошло в день моего спасения.

– А что с Катрин?

– Жива – здорова. Сбежала до нашего появления. И если бы не ты, то никто бы не догадался об отравлении.

– Значит, это не конец.

– Конец, – Алекс улыбнулся и снял с моего лба полотенце и окунул его в миску с водой. – Больше ей такой возможности не представится. Как только доставим тебя в резервацию, я найду ее.

От его слов меня передернуло. Я схватила мужскую ладонь и потянула парня к себе:

– Нет! Не посмеешь … – слово «убить» застряло в горле колючим комом.

Мы смотрели друг на друга, а затем он нагнулся и, притянув к себе, прижал к груди. Полотенце так и осталось лежать в миске, а Алекс провел по моим волосам мокрой ладонью, отодвинулся и, приподняв за подбородок мое лицо, заглянул в глаза.

– Успокойся. Никто ее не убьет, но и оставить все как есть, нельзя. Пойми, Катрин не остановится на полпути. Необходимо разузнать ее планы.

Я слушала и верила. Хотела верить. Тепло рук усмирило страх, и я затихла, уткнувшись лицом в мужскую грудь. Мягкая ткань рубашки щекотала кожу, но было так хорошо и спокойно не двигаться в сильных объятиях и слушать, как бьется сердце оборотня.

– Я боюсь за тебя.

– Не бойся. Она слабее.

– Не рискуй зря.

Стукнула входная дверь и в комнату вошла Мари, а я нехотя отодвинулась от ее брата.

– Аврора? – на лице подруги вначале появилось удивление, затем облегчение. – Ты очнулась.

От объятий не спасло даже мое состояние, я ойкнула и сжалась, но разве какая-то там физическая боль имеет значение по сравнению с таким приемом. Мы обе улыбались, Мари крепко прижимала к себе, а я гладила дорогое мне личико, вытирая слезы с ее щечек. Огромные карие глаза от беспокойства округлились еще больше.

– Я переживала за тебя и малыша. Катрин не приближалась к тебе?

– С нами все хорошо. Думай о себе. Такое пережить не каждому под силу. Яд удачно подобрали: никаких симптомов, ослабленный организм под медвежьей дозой снотворного. Яд убил бы за несколько часов, но ты оказалась сильнее и вовремя пришла в сознание.

– Катрин на это и рассчитывала, что никто не догадается об отравлении, и я умру, не очнувшись.

Я мельком взглянула на Алекса, но он никак не выражал своих эмоций, выглядел спокойным и расслабленным, а его сестра полностью сосредоточилась на мне: щебетала не умолкая, целовала, прижимала к себе, пока не опустошила остатки моих сил, и я, устало вздохнув, откинулась на подушки. Улыбнувшись подруге, чтобы успокоить, я снова посмотрела на ее брата. А Алекс в ответ подмигнул и напомнил о нашей связи:

– Теперь я чувствую тебя всегда, и Катрин этого не учла.

Удивительные слова. Но как на них реагировать? Мы становились единым целым? Мне очень захотелось кое-что узнать, и не было причин молчать:

– Ты видел меня на обрыве?

– Вроде да, а вроде и нет. Всего мгновение… И твой образ исчез, но чувство боли и желание жить не ушло. Именно твои эмоции подсказали, где искать, словно я шел на ощупь, но помнил дорогу. – Алекс вновь потянулся ко мне и накрыл своими ладонями мои. Большие пальцы ласково водили по коже, а я, загипнотизированная, следила за ними, позабыв обо всем и всех. Но Мари вырвала из опьяняющего состояния, вернув с небес на землю:

– Ой! Ребята, надо же остальным сообщить хорошую новость. И заодно принесу поесть.

Вынырнув из красочного мира (где центр вселенной – сильные мужские руки с грубоватой и горячей кожей), я попыталась удержать Мари рядом. Жуткое ощущение накрыло с головой – опасность где-то рядом, а не позади.

– Не уходи!

Мари испугано взглянула на меня, наверное, не ожидала чего-либо подобного, да и сама еще не отошла от страха. А мне, если честно, было по-барабану на то, как себя веду или выгляжу со стороны. Пусть лучше посчитают сбрендившей, чем я снова переживу тот миг наедине с Катрин, когда она пригрозила убийством беременной подруги.

– Аврора, я здесь, с тобой…

Мне с трудом удалось отпустить ее, но я осилила себя. И когда Мари ушла, Алекс намочил полотенце и протянул его мне:

– Положи на шею и успокойся. Ты в безопасности.

Ему виднее, но как справиться с тем, что тебе не подвластно: с воспоминаниями, с переживаниями. Наверное, надо позволить времени излечить себя.

Алекс зажег свечи и отошел к печи. А я и не заметила, что все это время, пока мы разговаривали, комната находилась в темноте. Обстановка – полумрак, отблески огня на стекле, колышущиеся тени – придавала происходящему иллюзию волшебства, но стоило появиться свету, как сказка исчезла, напомнив о боли и том, что выгляжу, наверное, плачевно. Пока Алекс подкидывал бревна в огонь, я дотянулась до своей косметички. Выглядела и впрямь удручающе: бледная, под глазами синеватые круги, волосы похожи на птичье гнездо. «Ну почему нельзя, как в сказке? Принц спас принцессу, и при этом ее облик в любых условиях великолепен. Не повезло», – улыбнувшись своим мыслям, кое-как расчесала волосы, но результат в восторг не привел.