Хорошенькие девчонки. Рассказы

– А что это значит?

– Ну звучало так, будто секс предлагала.

Мы посмеялись и продолжили говорить на всякие лингвистические темы. Она не понимала суффикса обратного действия, я пытался ей объяснить, где он нужен, а где нет, но у меня удавалось не очень хорошо. Спустя час я снова устал от её мудрёного русского и перешёл на простые темы.

– У вас хорошая еда, – говорила Алекс. – В Америке мало хорошей еды. Молоко делают у нас синее, добавляют краску белую в него.

– Синее? – удивлялся я. – Как такое вообще возможно?

– Коров неправильно кормят. Дают им кукурузу, так делать нельзя.

Она пыталась объяснить мне какую-то кислотность в желудке коров. Я ничего не понимал, но на всё кивал. Мне правда было интересно, но раздражало её неумение передачи информации из своей головы в мою. "А ведь так всегда у людей, – думал я. – Говорят на одном языке, но постоянно не понимают друг друга". Кроме синего молока в Америке ещё оказался резиновый хлеб, который не впитывал воду и, подобно губке, его нельзя было смять. Зато там был очень дешёвый транспорт и техника… Больше ничего нового в тот вечер я не узнал.

Я заметил, что мы почти не смотрим друг другу в глаза. Будто боимся чего-то. То она отводила взгляд, то я. Почему-то было не комфортно встречаться взглядами, хотя она и была довольно симпатичной. Единственным минусом на её лице был нос. Он смотрел слегка в пол и как-то старил её. У меня зазвонил телефон, незнакомый номер, и незнакомый голос обратился ко мне по имени.

– Кто это? – спросил я.

– Вера, помнишь меня?

– Какая Вера?

– Я у тебя в ресторане с сестрой была.

– А-а, блондинка с рифлёной такой юбкой, да?

– Это я, – засмеялась она.

– Откуда ты знаешь моё имя?

– У тебя на бейджике было написано.

– Ну да, точно. А номер откуда у тебя мой?

– Ты же сам мне звонил. Я же, типо, телефон потеряла, – её голос звучал очень мягко и весело.

– Всё, я вспомнил всё, как Шварцнегер.

– Что?

– Ничего, ничего, – иногда следует сдерживать ассоциативный ряд, подумал я и продолжил. – Чего хотела? Потеряла что-то?

– Да нет, просто я подумала вдруг ты завтра свободен.

За пару секунд моих размышлений в голове пролетело множество мыслей. В первое мгновение мне было приятно, и я даже обрадовался слегка. Потом мне стало обидно, что всё так просто, и я разочаровался в этой Вере, решив, что она банальная бабища без интересов по жизни кроме мальчиков. В след за обидой мелькнула надежда, будто я ошибаюсь. Затем мне стало немного стыдно за себя: я сидел с девушкой, которая меня позвала гулять, а теперь то же самое предлагает ещё какая-то.

– Завтра я занят, но, если что, я позвоню, ладно? – после секундной паузы ответил я. – На самом деле я и сейчас не совсем свободен. А ты что делаешь?

Мне показалось забавным слегка подразнить обеих: Алекс, которая сидела и явно была не очень довольна моим разговором, и Вера, которая слышала в моих словах нотки внимания. Вера, произнесла пару бессмысленных слов, я последовал её примеру, и мы попрощались.

– Прости, что отвлёкся на разговор, – сказал я Алекс, повесив трубку.

– Всё хорошо.

В конце вечера я снова оказался в её квартире с конфетами и презервативами. Меня подташнивало от своей глупости. "На что я надеюсь, да и зачем? – думал я. – Есть же у меня Жанна. Хотя я был бы рад найти кого-нибудь адекватнее". Видимо меня подталкивала идея поиска. Во всяком случае, я так оправдывался перед собой: "Найду хорошую девушку, остановлюсь. Ведь игнорировал Жанну ради Жени три дня. Вот бы Женя не уезжала…" И всё в таком духе. Вот бы, Если бы, Всего лишь…

В квартире Алекс всё обернулось довольно непредсказуемо для меня.

– Траву куришь?

– Ну, так, немножко.

– Сейчас принесу, – она даже не подумала, что я откажусь.

Алекс достала пакет травы и папиросную бумагу. Я смотрел как она забивает косяк, было в этом нечто завораживающее.

– Не молчи, – сказала она. – А-то мне странно.

– Ладно, не буду. Отличная комната у тебя, но как-то не на твой возраст: все эти плакаты рок-групп больше подходят для школьниц, а ты уже постарше будешь.

– Из-за них я не забываю родину, – говорила она, продолжая крутить. – И я их по-настоящему люблю. The Who моя любимая группа, а современный рок мне не сильно нравится.

Алекс облизнула косяк, и мы прошли в ванну. Мне становилось не по себе. "Вдруг я ляпну по накурке какой-нибудь бред, а она неправильно поймёт, испугается, решит, что я её изнасилую, мало ли что в голову может прийти". Мне кажется, она заметила мои нервы и стала успокаивать:

– Не бойся, я часто курю дома. Никто не придёт.

– Я не этого боюсь, – сказал я, понимая, что сейчас выпалю все свои мысли.

– А что?

– Ну, понимаешь, – начал я. – Просто ты мне нравишься, и боюсь, что буду вести себя плохо накурившись, вдруг приставать начну, а тебе не понравится, и ты обидишься.

Она засмеялась, мне это показалось странным, может не поняла меня.

– Ты мне тоже нравишься, – сказала Алекс. – Покурим, чтобы секс лучше был.

"Все всё понимают, – думал я. – Чего же бояться? Говори, что в голову приходит. Будь честен. Ни к чему скрывать свои чувства, думая, будто у других их нет. Люди любят людей. Буду жить по такому принципу".

А потом мы смеялись. Затем снова смеялись. Мы бы смеялись и дальше, если бы я не коснулся её ног. Это прикосновение мне показалось особо прекрасным. Мы гладили друг друга около десяти минут. Это было потрясающе.

– Как же просто дарить другому человеку удовольствие! – восклицал я. – Просто гладь его, будь с ним нежен.

– Да, будь со мной нежен, – сказала Алекс раздеваясь.

Мы не стали долго выбирать место, столик перед диваном отлично подошёл. На резинку было уже плевать, и я попытался войти, но не вышло.

– Ты девственница, что ли?

– Нет.

– Почему так узко? Не влазит, – мне было снова смешно.

– По чуть-чуть делай, – сказала она.

Я не понимал, как так может быть. Раз пять проверил туда ли я сую. Пытался быть резче и засунуть сразу с размаху, но от этого она закричала, и попросила так не делать. Она была влажная, крови не было, но что-то явно было не так. Меня это начало выбешивать. Тут что с травой, что без неё – никакого кайфа не получить. Мы занимались этим бредом "на пол шишечки" около тридцати минут.

– Хватит, – сказала она. – Потом ещё будем.

От миньета отказалась, зато неплохо поработала руками, видимо не в первый раз. Я кончил на её бледное тощее тело.

– У меня был парень, – объясняла она мне. – Мы с ним трахались и, когда я уже всё, он ещё нет. Я говорила ему "стоп", но он не хотел. И долго ещё продолжал. Мне было очень больно потом. Из-за этого у меня там мышцы боятся и сжимаются очень сильно. С первого раза не получается. С третьего всё будет нормально.

– Думала, если накуришься, проще будет?

– Обычно проще, – отвечала она.

– И давно у тебя так?

– Три года.

– Эх, не повезло тебе и твоим парням.

– Да. У меня был год, я не могла трахаться.

– У меня было таких восемнадцать лет.

Она не сразу поняла мой глубинный юмор. Я пробыл у неё всю ночь. Часа в четыре мы наконец смогли сварганить нечто похожее на секс. Проснулись мы около полудня и снова занялись им же. На этот раз всё прошло гладко. Немного позавтракали, и я поехал домой. Был лёгкий отходняк после травы, мысли и жесты были замедленными. Мысль об увольнении крепко засела в моей голове. Поэтому придя домой я написал заявление. Администрация расстроилась, ведь им придётся искать нового официанта, а это не так легко, как кажется. Мне приходилось стажировать новичков пять раз, но ни один из них кроме Олега не остался. Но это уже их проблемы, подумал я. Тем более меня поймут наверно, после того инцидента с Жанной.

Я позвонил Вере.

– Не получится сегодня встретиться, – ответила она.

– Почему?

– У меня занятия по гитаре вечером.

– Давай я тебя хотя бы встречу, прогуляемся немного. Хоть познакомимся.

Мы договорились встретиться в восемь вечера у Московской. Это было удобно, потому что от Жанны туда легко добраться, ведь я пошёл к ней. Было воскресенье и сегодня у неё, по сути, никаких дел быть не должно. Часа в четыре я был уже у неё, и снова выслушивал замечания на свой счёт.

– Мне надоело твоё безделье, – пилила Жанна. – Ты никогда ничем не занят, кроме своей унылой работы. Да и то, ты на ней максимум четыре дня в неделю. Всё остальное время ты вообще ничего не делаешь. Может хобби какое-нибудь заведёшь. В спорт зал иди, надоело, что ты такой тощий.

– Ты же говорила, что я кажусь плотнее, когда голый.

– Да, но ты же в основном в одежде.

– Это можно исправить, – сказал я, снимая футболку.

– Шутки у тебя дебильные.

– Я вроде и не шучу.

– Всё равно ничего не будет, мне надо скоро идти по делам кое-каким.

– И куда ты пойдёшь?

– Я же сказала по делам.

– Это не место.

– Что не место?

По-настоящему Жанна бесит только своими местоимениями и наигранным непониманием.

– Куда ты пойдёшь? – переспросил я.

– Зачем тебе знать?

– Я понял, ты просто хочешь получить дозу ревности.

– Дурак, – покраснев сказала Жанна.

– Тогда в чём дело? Так сложно сказать куда идёшь?

– Ну иду кое-куда по делам…

– Кое-каким?

– Ну прекрати.

– Как скажешь. Есть что поесть?

– Сам посмотри.

Конструктивный диалог, ничего не скажешь. У неё всегда мало еды в доме, я даже на всякий случай купил пачку риса. Она была уже наполовину пустая, а теперь опустела ещё на четверть. В холодильнике я нашёл пару сосисок и сварил их тоже. К чаю никогда ничего не бывало у неё, это меня расстраивало неимоверно, но приходилось мириться с действительностью. Пока всё варилось я безуспешно пытался уговорить её потрахаться. Она почему-то не соглашалась. Да и вообще, Жанна была какая-то мрачная в этот день. Потом я поел, под её надзором. Не помню, видел ли я, как она ест. В воздухе повеяло невыносимой скукой, надо было как-то разрядить обстановку.

– Знаешь, – начал я. – Мне тут такая идея в голову пришла. Вот смотри: я же тебе не нравлюсь до сих пор, верно? Так зачем же мы вообще всё это делаем? Может нам расстаться?

– Зачем ты такое говоришь?

– Просто мне надоела эта неопределённость. Хочу быть чуть более уверенным в завтрашнем дне. Или всё-таки у меня есть шанс?

– Шанс на что?

– Да нет, не бери в голову, бери в рот: неплохо выходит.

– Ну не надо так, – она покраснела и её глаза забегали по полу.

– Короче, ответь мне – нужен вообще я тебе или нет?

– Я не знаю.

– А что ты знаешь? Давай может по пунктам разберёмся?

– Ну перестань.

– Ответь на вопрос и перестану. Меня устроит любой ответ. Любой определённый ответ.

– Давай потом об этом поговорим, – попросила она. – Сегодня я не в настроении. Не хочу идти по делам с плохими мыслями.

– А придётся.

Больше сказать было нечего. Злиться не имело смысла, как и пытаться продолжить разговор. Я доел в тишине и пошёл одеваться. Она остановила меня в дверях.

– Я не хочу, чтобы ты так уходил.

– Попробуй что-нибудь исправить.

– Ну, хочешь, я это сделаю?

– Что это?

– Ну это.

– Да ты заебала! Скажи нормальным, человеческим, русским, взрослым языком, твою мать! Что за детский сад?

– Ну что ты ругаешься?

Она встала на колени и полезла расстегивать мне штаны, я схватил её за руки.

– То есть тебе легче отсосать, чем сказать куда ты пойдёшь? У вас проблемы, барышня.

Выйдя из её подъезда, я осознал, как херово поступил и даже решил извиниться, но позже. Сейчас во мне было сплошное негодование, мне было абсолютно непонятно её поведение. Что у неё за дела могут быть такие, что нельзя пошалить со мной в постели? Я решил дойти до дома и умыться, перед тем как пойду к этой Вере. Надо же когда-нибудь мыться.

– Давно учишься играть? – спросил я Веру, когда мы встретились.

– Не очень. Пару недель всего, – отвечала она.

– Все аккорды берёшь уже, надеюсь?

– Ну зажать могу всё кроме баррэ, но переходить сложно.

– Просто надо чаще играть. И вообще купи себе эспандер, он помогает. Благодаря ему я научился быстрее.

– Отличная идея.

Мне нравилась её простота. Она действительно была очень милой и улыбчивой девушкой. И если она такая на протяжении первых десяти минут, то и дальше вряд ли будет хуже, если только я не окажусь мудаком.

– А что за гитара у тебя.

– Обычная, Хохнер.

– Нейлоновые струны наверно. Можно посмотреть?

Она достала гитару, мы присели на ближайшую скамейку. Мне очень повезло, что она учится играть на гитаре. Я смогу легко ей угодить, сыграв пару песенок, что я и намеревался сделать.

– Хорошая, – сказал я осматривая гитару. – У меня первая гитара была бревно бревном.

Я взял до мажор с тоникой соль. Её глаза заблестели интересом и вниманием.

– Спой что-нибудь, – загорелась она. – Пожалуйста.

– Я даже не знаю, что спеть. Я мало песен уже помню.

– Что хочешь сыграй.

– Знаешь Radiohead?

– Нет.

– Кто бы сомневался, – заулыбался я.

Спел ей Creep. Она не поняла ни слова наверное, но это было не важно. Этой песней миллионы парней по всему миру проламывали неокрепшие сердца маленьким девочкам. Теперь и я вошёл в число "проламывателей".

– Здорово! – восхитилась Вера. – Ты очень красиво поёшь.

– Тебе кажется. Ты просто никогда не слышала, как поют настоящие певцы на скамейках.

Теперь облажаться было просто нереально. И это меня расстраивало, никакой игры, никаких препятствий, никаких конкурентов. Бери не хочу. "Может всё не так просто? – думал я. – Может здесь есть подводные камни?" Мои губы потянулись к ней, она ответила. Поцелуй был немного напряжённый, будто она переживала о своих навыках в этом деле. Мы посидели минут десять, и Вера слегка расслабилась. Губы стали мягче, а язык шустрее. Вообще, я никогда не говорил девушкам, что они плохо целуются или трахаются. Мне это казалось чересчур грубым: она всю себя отдаёт, а ты ещё и не доволен. А когда мы поцеловались перед её домом, то она уже твёрдо закрепила все навыки, переданные мной. Внезапно на прощание она сказала:

– Я не знала, надо или нет, но теперь очень хочу. Приходи к нам с Надей на день рождение.

– Надя – это сестра твоя?

– Да, мы близняшки. Ну, ты заметил наверно.

– Заметил. Значит любви у вас в доме хватает, да?

– В смысле? – удивилась она.

– Вера, Надежда, Любовь… – никто не понимает моих шуток.

– А-а-а, – мило протянула она. – Приходи, обязательно. На следующих выходных. Мы поедем на дачу к моей подруге, Лене. Ты там со всеми познакомишься. Нас не очень много будет. И парни будут.

Ну что ещё было делать, кроме как соглашаться? Придётся просить поменяться сменами, ведь на следующей субботе у меня стояло с одиннадцати до одиннадцати. Вряд ли мои коллеги окажутся такими бессердечными, чтобы помешать моему счастью в объятьях этой милой девушки. Остаётся только не задумываться над её возрастом и представлять, будто ей исполняется восемнадцать.

Ночью не спалось, непрошенные мысли лезли в голову. То я радовался такому большому количеству девушек, вдруг появившихся в моей жизни, то винил себя в таком отвратительном поведении. "Полоса чёрная, полоса белая, – думал я. – Какого бы цвета ни была эта полоса, когда она пройдёт, я буду скучать". Меня уже тошнило от чая и сигарет к трём часам ночи, но мысли всё лезли и лезли, а без этого "допинга" я с ними не могу справляться. Поэтому я заваривал ещё и ещё, а курить старался всё же поменьше. Не знаю с чего это вдруг на меня напали такие думы, до этого не было ничего подобного, а сейчас как-то противно от всего. Хотелось просто исчезнуть, чтобы все эти Жанны, Жени, Алекс, Веры больше никогда меня не слышали и не видели. "Некоторые мужики по сотне баб имеют и не загоняются, – думал я. – А у тебя только четыре, и ты уже растерялся… Слабак". И всё же сон пришёл: густая зелень леса обволакивала глаза, и я бегал за медведями по густому мху, а когда догонял, хватался за шерсть и рыдал в неё, пока медведь не растает от моих слёз, а потом я бежал за следующим…

Неделя была забита сменами, последние рабочие дни давались особо тяжко. Я старался не обращать ни на что внимания, работая интуитивно. Благодаря моей "интуиции", начал путать заказы, забывать "забивать" их, и вообще вёл себя невежливо с посетителями. В моей голове крутилось лишь одно: правильно ли я поступаю? Может для начала надо всё-таки расстаться окончательно с Жанной? Или же оставить её, ведь если ничего не сложится и с этой девчонкой, я легко мог бы вернуться в постель, где мне всегда рады. Три смены подряд я пытался разрешить этот вопрос. Казалось бы, всё предельно просто – ведь надо быть хорошим и поступать правильно: бросить и лишь потом встречаться с другой. Но этот вариант мне не нравился, я боялся остаться совсем ни с кем. Ведь на миг я осознал, что кроме вот этой убогой работы и этих девушек ничего у меня нет. Когда я не работаю и ни с кем не встречаюсь, я просто смотрю в потолок, слушая музыку. Потом выхожу на улицу и делаю то же самое, только вместо потолка – небо. В какой-то момент это даже начало пугать меня. "Жанна права, – думал я. – Я самый настоящий бездельник".

Эти мысли помогли мне протянуть до четверга (я всё-таки смог поменять свою субботнюю смену). Глаза слипались. Чуть есть свободное время, я шёл на кухню вздремнуть. Затем оказалось, что второй официант вечером не придёт, и поэтому надо работать до двух ночи. Внезапно кончились чистые вилки и ножи. Зайдя на мойку, я обнаружил горы грязной посуды, но мойщицы так и не было, хотя было уже семь вечера, а она должна быть в шесть. Сообщил об этом Валентине (последняя смена и с ней!). Хотя в этот день она меня не доставала, было ощущение, будто она меня и вовсе не замечала. Мне так даже больше нравилось. Мойщица не появлялась ещё час, и я снова обратился к Валентине.

– Сходи сам к ним в камору, – сказала она. – А-то трубку никто не берёт.

Эта "камора" была в соседней двери с женским туалетом. Шёл я туда не спеша, вернее замедляясь. Хотелось бы потратить на эту прогулку час рабочего времени. Мои желания сбылись.

Вначале я постучал, никто не ответил. Я надавил на ручку и приоткрыл дверь, свет был выключен. "Есть кто-нибудь?", никто не ответил. Моя рука начала шарить по стене в поисках выключателя. Щёлк! свет обжигающей волной коснулся моих глаз, мухи разлетелись по сторонам, и передо появилась мойщица. Она была бледно-синего цвета, на уголках губ засохшая слюна, сами губы раздуты, руки свободно висели "по швам", желтоватый белок слабо блестел от света этой двадцати-ваттной лампы, на которой, собственно, она и висела. Не на самой лампе конечно, но на проводе от неё. Провод был затянут узлом, а в него была продета толстая, с палец, верёвка. Как это всё её выдержало, ума не приложу. Под ногами валялось ведро, видимо служило ей ступенькой. С пол минуты я стоял, не понимая, как реагировать.

Мне хватило сил не блевануть. Я даже смог дойти до Валентины и спокойно ей всё изложить. Валентина пыталась прервать меня, задавая какие-то вопросы, но я не слушал её. Почему-то вместо двух слов – "Она повесилась" – я говорил очень много:

– Я захожу, а там света нет. Позвал, никто не ответил. Включаю свет, все мухи с неё как повскакивают. Думал показалось… Это я про мойщицу, показалось, что она висит, но через мгновение я понял, что это никакой не обман зрения. Сами сходите. Только вначале тряпочку возьмите: воняет… Некому теперь наши тарелки мыть… Я на пару минут в туалет, надо прийти в себя.

В какой-то электричке, в каком-то направлении, слишком рано для меня, ехал весь состав гостей на день рождения Веры и Нади. Интуиция мне ничего не подсказывала. Я был настороже, но дурных предчувствий так и не появилось. Лица девушек, густо накрашенные и лица парней, с пушком на бороде и щеках были обращены ко мне. В глазах читались зависть, ненависть, неприязнь. И в то же время в них была светская заинтересованность. Сам того не желая, я оказался в центре внимания. Мне приходилось философствовать на темы образования, раскрывать тайны учёбы в вузах и так далее, и так далее, и так далее. С каждым вопросом я всё больше напрягался и раздражался. Вот ведь я тоже в 16 лет думал, что я уже взрослый и может не всё в жизни знаю, но понимаю эту жизнь ничуть не хуже старших. За собой я не заметил перехода из школьного во взрослый мир. Возможно, ещё взрослый мир не наступил, но я уже видел просто бездну различий между собой и всеми друзьями Веры. Самое смешное, что мне даже сложно объяснить эти различия. Я чувствовал себя как неандерталец в окружении австралопитеков. Что-то вроде этого. Мир за стеной школы им был неведом. Культурное воспитание ограничивалось непрочитанной литературой, непрослушанной музыкой, неувиденными фильмами, спектаклями, городами, людьми и всем остальным. Но обо всём этом они могли говорить бесконечно. Им было известно всё. Буквально все темы, затрагиваемые мной, они могли поддержать. Но эта поддержка выглядела как походка годовалого ребёнка. И в то же время они походили на взрослых, даже больше, чем сами взрослые.

Вера была неотразима. Она олицетворяла сразу всё. Чистая гладкая кожа, слегка вздёрнутый носик. Узкие плечи, набухшие от моих прикосновений губы… Можно бесконечно восхищаться отдельными составляющими её красоты, но мои мысли были далеки от восхищения. Мне было грустно, ведь вся эта красота и молодость пройдёт. Причём пройдёт мимо меня. И я боялся этого, мне казалось, что после её дня рождения мы перестанем общаться. Ведь она была так красива, а я – бесконечно ошибающийся кретин. Тем не менее сейчас она была очень счастлива оказаться в моих объятиях. Но я никак не мог понять – почему? Почему она решила, что я удачный кавалер? Мне прекрасно понятно, почему она удачная дама сердца (такие вот странные словосочетания лезли в мою голову, находясь рядом с ней). У неё узкие плечи, такая же талия и относительно широкие бёдра, ну и грудь, естественно, присутствует. Казалось бы – я так поверхностно сужу о женщинах. Знаете, что я думаю по этому поводу? О, я много чего думаю по этому поводу…

Как ни странно, я почти не говорил с Верой. Только целовал её и обнимал. Ей было этого более чем достаточно. Дача её подруги была совсем рядом со станцией. Уютный двухэтажный домик, с небольшим садом. Качели, мангал, надувной бассейн, шезлонги, беседка всё это было в нашем распоряжении. Совсем одурев от Верочки, я представлял, как мы занимаемся любовью используя все эти объекты. Даже мангал… Я представлял, как приближаю её лицо к раскалённым углям, а она кричит и корчит лицо, но вовсе не от страха, а от удовольствия. Я, согнувшись над ней сзади держу её за грудь и резкими движениями заколачиваю свой хер…

Мне стало абсолютно плевать на происходящее вокруг. Я бухал и тискал Веру. И наконец-то мозг избавился от всяких Жанн, Жень, Алекс. От этого стало так легко. Я любил.

– А давайте поиграем во что-нибудь, – предложила сестра Веры, Надя.

– Давайте в мафию, – отозвалась Лена.

– Не, это будет скучно, – его имени я не запомнил, вроде Дима. – Надо что-нибудь более активное.

– Предлагай тогда сам.

– Давайте в покер, – предложил он.

– Очень активная игра, – отреагировала Надя. – Может наши голубки что-нибудь придумают?

Я не особо вникал в происходящее. Слово покер конечно до меня донеслось. Но одно дело играть со Славой, а другое дело с ними. Немного подумав над ответом, меня посетила гениальная идея, и я решил действовать:

– Поактивнее говоришь? Давайте сыграем в "Ни разу", – я встретил непонимающие взгляды и пустился в объяснения. – Берём каждый по стопке, наливаем туда водки… Или что у нас там есть? – Я залез в холодильник и извлёк бутылку Мартини и Ред Лэйбл. – Девочкам это, мальчикам это. Так вот налили мы по стопке. И по очереди начинаем отрицать свои маленькие грехи, тем самым пытаемся узнать о грехах остальных… Короче вот пример: я говорю: "Я ни разу не целовался с парнем". Кто хоть раз целовался с парнем – выпивает. В общем надеюсь, суть вы уловили…

Все девочки кроме Нади неохотно выпили. Сначала все были как-то не уверены и задавали детские вопросы, из-за чего спустя всего круг, уровень алкоголя в крови у каждого достиг критических цифр. Тут игра приобрела свой исконный смысл – мальчики всеми силами намекали, что хотят трахаться. А девочки всеми силами показывали, что им этого не хочется, высмеивая парней.

– Я ни разу не занимался сексом. – Выпил только я.

– Я ни разу не видел голую девушку. – Пили девушки и я.

– Я ни разу не трогал грудь. – Пили девушки и я

– Я ни разу не дрочила. – Пили мальчики и я.

– Я ни разу не… – Пил я и ещё кто-нибудь.

В результате мне стал доступен навык перемотки времени. Я оказался на улице вися на плечах Веры. И втирая ей какую-то явную херню о своих нахлынувших чувствах. Внезапно разум подал мне совет: "Хватит! Иди проблюйся и умойся". Я осознал всю ценность сказанного моим внутренним голосом и подчинился ему. Выйдя из ванной и немного посвежев, я встретил Веру.