Полуночная тень

Марджи как назло говорила очень медленно, давала задания и направляла детей, каждого по очереди. Спустя вечность, по меркам оборотня, она обратилась к нему и поручила уборку в саду.

Реми надеялся на работу за пределами сиротского дома, но из сада он тоже попробует сбежать, не зря же он мучился и размазывал тыквенный сок. Главное, чтобы Марджи не заметила напряжённого лица оборотня с полным ртом напитка. Разум мальчика помутился – подействовали те несколько глотков, что он всё-таки сделал. Реми боролся с собой. Слишком много навалилось на него с утра пораньше – не поддаваться помутнению разума, изображая безвольное лицо, держа сок на языке, не оттопыривая щёки, да ещё терпеть жажду.

Разум подвёл оборотня, Реми опомнился, когда проглотил содержимое рта. Он вылупил глаза, понимая, что план провалился. Марджи крутилась рядом, и мальчик очнулся, придав лицу безвольное выражение. Пытаясь скрыть панику, ребёнок почувствовал, как зелье заполняет его разум, эмоции блекли, глаза потухли.

Калитка в сад открылась, Реми с двумя девочками отправились рубить сухие ветки и сажать на перекопанном участке овощи. Мальчику дали топорик, девочкам семена и лейки. Спустя несколько мгновений подружки ковырялись в земле, раскапывая лунки, бросая семечко, поливая и забрасывая землёй. Их окружил мерный стук топора по веткам. Монотонная работа началась по плану.

Сложив пальцы и приставив козырьком, Реми посмотрел на солнце. Оно жарило по-летнему, несмотря на то что весна только наступила. Он поволочил топорик к следующему дереву, где приметил сухую ветку. Осенью мальчик срубил несколько некрупных веток, так что теперь ему оставалось избавиться от мелочёвки.

Остановившись перед деревом, оборотень снова посмотрел ввысь, где медленно плыло белоснежное облако, единственное на всём синем небе. Оно скрыло солнце, и разум на мгновение вернулся к работнику – всё же он выпил не весь стакан тыквенного зелья, а лишь половину.

Борясь с туманом в голове, оборотень припал к дереву и, засунув палец в рот, пытался вытошнить весь завтрак. Как он ни старался, у него не получалось. Отчаявшись с завтраком, который уже переварился, но продолжая борьбу с самим собой, Реми побрёл к дальнему дереву, которое стояло у самого забора.

Вот так, подумал сирота, по дороге схватив сухую ветку, он потащил её в угол сада, где лежало ещё несколько. Подтащив ветку поближе, мальчик заметил трясогузку, сидевшую на сухом суку. Птичка посмотрела вокруг, приметила юного оборотня и вспорхнула, а затем уселась на высоком заборе, где закачала хвостом вверх-вниз.

Как высоко, наверно и видно далеко, думал Реми и смотрел на забор. Собственное сознание вернулось из-под давления зелья. Залезть на забор, промелькнуло в голове.

Как же так! Я должен выбраться отсюда. Дотащив сухую ветку и бросив в кучу, оборотень пошёл к следующему дереву. Залезть на него, подумал мальчик. И срубить ветку, подсказало влияние зелья на разум.

Чудовищная жажда мучила ребёнка в столь жаркий день. Затуманенные мысли были поглощены работой, но стоило разуму проясниться на секунду, как голову занимало лишь одно желание – пить. Дойти до кухни за стаканом воды, ребёнку не удавалось; на половине пути он терял рассудок и вновь погружался в работу. Но затуманенный разум не давал мальчику дойти до кухни, так долго ясным сознание не оставалось. Не задерживались в голове мысли и о побеге. Несколько раз оборотень пытался добраться до дерева у забора, чтобы перелезть ограду, но каждый раз погружался в транс, и вновь обнаруживал себя за работой, стоило прийти в себя.

В последний раз, мысли Реми прояснились, когда он собирал мелкие ветки в тени забора; его окутал ледяной ветер и прояснил разум. Мальчик увидел, что солнце уже прошло зенит и опускалось. Девочки усердно сажали семена, не отвлекаясь ни на разговоры, ни на что бы то ни было ещё. Зелье полностью подавляло их волю.

Разум Реми прояснился вновь, на этот раз он шёл к дереву за следующей веткой. Мальчик посмотрел на топор. Я постоянно теряю мысль. Что же делать? Срубить ветку.… Нет! Побег! Побег. Побег.

Оборотень принялся, как заговор, шептать себе под нос «побег, побег», но мысли всё равно путались. Он мог шептать что угодно, приказ работать оставался сильнее.

Побег, побег, побег, побег, почти в голос произносил сирота, но тщетно. На последней искре своего разума, он взял топор и острым краем проткнул себе ладонь. Потекла кровь, мальчик давил сильнее, корча гримасы от рези. Разум прояснился, зелье сдало позиции под натиском боли.

Реми огляделся по сторонам, никто за ним не следил, девочки занимались своим делом. Он хотел бы помочь им, но понимал, что не сможет спасти больше никого. Получилось бы выбраться самому, некогда думать о других.

Позабыв обо всём на свете, он рванул к нужному дереву, но вовремя опомнился. Скорее всего, в дома осталась Докси, и она могла заподозрить неладное, если не услышит стук топора.

Мальчик взобрался на дерево, перелез на нужную ветку, взял топор, заткнутый за пояс, и стал рубить ветку, на которой сидел. Дядя советовал никогда так не делать, но Реми не собирался заканчивать дело, он планировал сбежать.

Ранка на руке срослась благодаря волчьей регенерации и больше не болела. Резь не отвлекала и мысли снова направились в рабочее русло. Ветка затрещала, ещё несколько ударов и она обломится, а вместе с ней упадёт и неудачливый беглец – о чём неоднократно предупреждал дядя в прошлом «не руби сук, на котором сидишь».

Сирота пытался удержать собственные руки от очередного удара, но они не поддавались. С меньшей силой, чем обычно, топорище рубило ветку, которая с каждым новым толчком скрипела и наклонялась всё сильнее. Мальчик рычал, не в силах остановить жестокий поворот судьбы. Мысли путались, побег перемешивался с работой. Наконец Реми выбросил все мысли из головы, и швырнул топор на землю. Встав на ломающийся с чудовищным треском сук, оборотень прыгнул за забор.

Ветка сломалась от рывка ребёнка и полетела вниз, мальчик схватился за забор и повис на нём. Скользя ногами по доскам, Реми кое-как взобрался наверх и сорвался. Точно, как ветка мгновение назад, падал мальчик по другую сторону забора.

По ту сторону, забор оказался так же высок, мальчик сильно ударился головой и плечом, упав в колючие кусты и нацепив на одежду прошлогодних сухих репьёв; вся боль и ушибы меркли, в сравнении с той радостью, что он испытывал. Он свободен!

Однако Реми прекрасно понимал, что если будет и дальше валяться в кустах, его найдут, и он больше никогда не выберется из проклятого дома сирот. Поднявшись, он со всех ног припустил вниз с горы к лесу.

Зелье продолжало давать о себе знать, и ноги мальчика вели его порой вновь по направлению к дому Марджи. Поломанный и ушибленный после падения, он итак спотыкался и отклонялся от заданного маршрута, но всё же теперь, ощутив свободу и холодное дыхание весеннего ветра в тени скалы, разум сироты не поддавался тыквенному соку. Оборотень упорно двигался к лесу.

В какой-то момент, мальчик понял, что в виде человека привлекает к себе слишком много внимания и, спрятавшись в ближайшие кусты, выпрыгнул из них в обличие волчонка.

Редкие люди, что встречались на пути, принимали его за грязную дворняжку и кричали проклятия, редко кидая вслед камни. Волчонок шарахался и быстрее бежал к лесу. Знакомые ивы, ясени и берёзы окружили щенка со всех сторон, но он не останавливался, бежал дальше к развалинам старых деревень – это его секретная база. О развалинах никто не знал, там мальчик спрячется, и будет жить.

Когда Реми добрался до поросших мхом камней, последние отсветы солнца гасли, окрашивая западный край неба в малиновые и фиолетовые тона. Оборотень нашёл норку под одним из валунов, уставшим и голодным он улёгся, продолжая радоваться своей свободе.

Его совершенно не интересовало, что взрослые подумали и устроили в назидание или наказание остальным детям, заметив его отсутствие. Что стало с ребятами, Реми не волновало, он был слишком уставшим чтобы думать о ком-то. Оборотень смог выбраться. Потащи он за собой остальных, и поймали бы всех, как это произошло с рыжей девчонкой, Сизи.

Реми заснул с мыслями о свободе. Ни за что на свете он не вернётся в сиротский дом Марджи. А что случиться с остальными детьми, его не касалось. В этом жестоком мире, каждый сам за себя.

Проснувшись ужасно голодным, но счастливым и свободным, Реми отправился на охоту. Не так всё оказалось просто, как рисовал он в своих мечтах. Птицы разлетались, мыши разбегались, рыба ускользала из рук и лап, а на деревьях молодые листики недавно начали проклёвываться из почек. Волчонок не сдавался и радовался каждой пойманной многочасовыми стараниями съедобной букашке. Он жевал мух и комаров, кузнечиков и мокриц. Долго отплёвывался от вони клопа, которого тоже проглотил с голоду.

Реми вспомнил все приёмы, уловки, ловушки, тонкости охоты, которые рассказывал ему дядя. Оборотень изо всех сил старался применять их на практике, но ему удавалось в лучшем случае поймать двух мышек за день. Теперь количество пищи зависело только от стараний ребёнка, но он был ещё более голодным, чем в сиротском доме. На попечении Марджи оборотень стабильно получал завтрак и ужин. На воле, он мог несколько дней оставаться без завтрака или вовсе голодать. Очередная мечта мальчика разбилась в прах – ребёнку не прожить без взрослых. Реми не так силён и ловок, как считал, и он очень плохой охотник.

Вспоминая, как оборотень ходил с дядей, он не мог понять, почему раньше у него всё легко получалось, а теперь не получалось ничего!

Реми обрёл свою свободу! Разум принадлежал только ему, он помнил всё, что с ним происходило за день, и тратил время по своему усмотрению: неважно, что всё время уходило только на добычу пропитания; неважно, что у него не было семян, и просто вспахивать огород было глупо. Он обрёл свободу!

Жизнь в лесу оказалась вовсе не интересным приключением, а ежедневной пыткой. Он забредал дальше, чем когда бы то ни было и натыкался на страшные тайны незнакомых лесов. Приходилось спасаться бегством не только от больших хищников, что также, как и оборотень, охотились, но и от странных растений: некоторые пулялись шипами, некоторые стрекались; другие обжигали кожу, стоило дотронуться до них. Дядя что-то рассказывал о растениях, но Реми запоминал лишь интересные приключения, а не названия и скучные подробности.

Как-то Реми забрёл на поляну, полностью покрытую голубоватым мхом. Мох выглядел мягким и красивым, но всё волчье нутро протестовало, когда мальчик захотел его потрогать. Уже собираясь уходить от странной поляны, волчонок вдруг заметил движение – на поляне копошилась мышь, вся её шерсть была покрыта голубым мхом. Реми показалось это очень странным и пугающим. Он удрал подальше от мховой поляны и счёл за лучшее никогда туда не возвращаться.

Много чего волчонок встречал в лесах, пока блуждал и учился охотиться. Стоило ему попасть в переделку, как он мотал себе на ус горький полученный опыт. Лес беспощадно учил юного оборотня.

Всё приходит со временем, так и волчонок со временем научился использовать голодное состояние, когда обострялись все чувства. Он вылавливал рыбу, ловко выбрасывая её на берег прямо из ручья, навострился хватать мышей и сбивать камнями трясогузок. Голод сделал щенка резким, стремительным, быстрым, прозорливым и диким. Тощий, вечно голодный волчонок, сверкал дикими глазами и терял человечность. Лес не прощал ошибок, учиться приходилось быстро, схватывать налету, в прямом и переносном смыслах. Результаты дикого обучения не заставили себя долго ждать.

За освоением науки выживания в лесу, Реми не заметил, как пролетело лето, задул холодный ветер, всё чаще небо заволакивали низкие тучи, проливающие осенние дожди. Холода и промозглая сырость вынуждали птичек и зверей прятаться в норках, отчего волчонку приходилось охотиться днями и ночами, чтобы добыть еды. Густой подшёрсток спасал его от непогоды, но не от голода. Волки не делали запасов на зиму, в отличие от мелких грызунов, которые могли сидеть в норах и пережидать подступающую зиму.

Реми уходил глубже в лес, в поисках новой добычи, но во всю властвующая на вершинах гор зима, стала спускаться, выпадая первым снегом и замораживая ручьи. Рыбу приходилось доставать со дна ледяных речек, после чего долго отогреваться в норе. Вскоре волчонок лишился рыбалки, ручьи замёрзли.

Отсиживаться где-то было глупо, он не медведь, чтобы спокойно спать в какой-нибудь берлоге, ему нужно есть каждый день. В итоге оборотень двигался вперёд, находя тропы зверей или прокладывая свои собственные. Он не знал, куда держал путь, просто шёл. Ветер трепал шерсть, корка инея на земле морозила лапы, вновь полил ледяной дождь, замораживая всё, к чему прикоснётся.

Голодный волчонок шёл, периодически набредая на пустое и относительно сухое прибежище, где обращался человеком и грыз кору – ничего другого ему не оставалось. Он давно не ел, обессилел. Птицы сидели по гнёздам, маленькие зверьки забились в норы. редко кто показывал нос. Стоило им лишь показаться, как они становились пищей голодного оборотня или других хищников, от которых Реми старался держаться подальше. Мальчик привык есть зверят сырыми, без соли, с шерстью и перьями; сперва они казались ему мерзкими, но оборотень быстро привык. Лучше так, чем умереть от голода.

Дожевав кору, мальчик обратился волчонком, но не торопился убегать, хотел ещё немного посидеть, и вдруг увидел лисицу, начавшую менять шерсть с рыжей на бурую. Он позвал её, но она напугалась и спряталась.

«Хочу есть», – проскулил голодный волчонок. Лисица высунула нос из укрытия, повела им и прошуршала что-то в ответ. Реми с трудом разобрал: «ты не наш, уходи». Оборотни, немного понимали язык зверей – только близких к своей второй сущности – и могли приказывать им. В звериной ипостаси, они отличались от настоящих животных размерами – были крупнее и опаснее, – и лисица сразу почуяла в щенке силу взгляда Персефоны. «Куда?» проскулил волчонок скорее себе под нос, и спрятал его в лапах. Лисица осмелела, видя, что с ней говорил малоопасный детёныш, подошла ближе, и встала в северном направлении. «Там люди, еда», тявкнула она и тут же скрылась из виду, махнув напоследок сереющим хвостом. Реми навострил уши, принюхался в указанном лисичкой направлении и, шатаясь, побрёл туда.

Уставший и голодный оборотень не знал, как долго шёл, он просто передвигал лапами и двигался на север. Ледяной дождь стихал, а порыв ветра принёс с собой запахи еды, людей и домов. Реми понимал, что не переживёт зиму в лесу. Он слишком маленький и слабый для охоты на крупную дичь, а мелкую ему не сыскать в сугробах. Оборотень не хотел и боялся идти к людям, но выбора у него не осталось, голод был сильнее страха оказаться в неволе. Впереди забрезжил свет. Высокие деревья расступились, и перед волчонком предстал большой город.

Крутую гору, напоминающую клык, усеяли трёх-четырёхэтажные домики из белого дерева и камня с острыми конусообразными крышами из тёмной черепицы, с широкими выносами, на которых стояли кадки с кустами и деревьями. Каждая улица города, выстроенного на крутой горе делилась на верхнюю и нижнюю. Иные крыши были плоскими и служили верхним уровнем улиц. Дома соединялись между собой сверкающими в холодных лучах осеннего солнца стеклянными мостами, служащими переправой между верхними улицами и арками для нижних. Каждый клочок земли архитекторы использовали с умом, что мешало городу выглядеть воздушно, свободно и прекрасно. Постройки казались лёгкими, парящими и невесомыми. Вершину скалы оборудовали под станцию дирижаблей, соорудив плоскую платформу. Отовсюду с горы спускались навесные мосты, соединяющие её с другими скалами, где город получил своё продолжение в виде небольших областей с такими же белокаменными домами.

Что ж, подумал мальчик, ухватившись рукой за ствол дерева, чтобы не упасть. Лето прошло весело, но быстро, а зима в лесу слишком сурова для маленького мальчика. Город позволит ему пережить зиму, а что он будет делать весной – решит завтра.

Реми, пройдя школу выживания в лесу, и проведя зиму с людьми, понимал, что в городе его, оборвыша, сироту, оборотня, не встретят с распростёртыми объятиями, ему придётся снова бороться за свою жизнь. И всё же найти еду в городе, таком большом и богатом, должно быть легче, чем в покрытом снегом лесу. Надежда вспыхнула в зелёных глазах Реми.

В сиротском приюте оборотень научился притворяться и жить среди людей, он узнал их правила и повадки. Мальчик твёрдо решил, что сам будет добывать себе еду и не попросит о помощи или милостыни вражий народ. Марджи преподала ребёнку урок: если что-то нужно – отбери, этим Реми и планировал заняться. Он станет вором.

Вор

Воровал мальчик только еду, не зная, что делать с остальным. Он действовал как на охоте, брал ровно столько, сколько нужно для восполнения затраченной энергии. Сперва дела его обстояли также плохо, как в лесу, но вскоре Реми научился прятаться в ногах прохожих, в их длинных одеяниях, ловко хватать товар с прилавков и шустро убегать. Пройдя путь ошибок и не редких избиений за воровство, сирота запомнил, как торговец хлебом заглядывался на юных девушек; знал, что продавец колбас лично проверял содержание каждой партии, и на это время выставлял забитого пугливого подмастерья; выучил расписание молочника и смену стражи возле склада. Оборотень пользовался любой уловкой и слабостью людей, чтобы стащить еды.

Другие ребята объединялись в группы по десять и даже пятнадцать человек. Реми знал одну, промышлявшую на тех же улицах, что и оборотень. Вместе детям легче удавалось воровать: пока один отвлекал внимание торговца, другие незаметно утаскивали товар. Реми завидовал их добычи, но присоединяться не решался. Свора детей напоминала мальчику дом Марджи из которого он едва сбежал и живших там сирот. Чем больше народа, тем больше нужно воровать, а стоит оплошать и подведёшь всех. Кто мог поручиться, что эти дети не подчинялись кому-то из взрослых, не пили зелье на завтрак, или что ещё похуже. Реми боялся скоплений людей, его пугали несвобода, подчинение кому-то, обязательства и ответственность, которые непременно на него возложат. После не сдержанного перед Симом обещания, оборотень боялся сближаться с людьми. Он не заводил друзей, всегда слонялся по улицам один, или вовсе сидел в какой-нибудь дыре, где его никто не видел.

Помимо всего прочего Реми пугала мысль, что кто-то узнает о его волчьей сущности. Дядя постоянно говорил мальчику об охоте на оборотней. Если стражники его поймают, то выпустят только мёртвым. Осознав в сиротском доме своё бессилие в схватке с взрослыми людьми, Реми сдерживал волка внутри себя, но использовал с умом те возможности, которыми наделила его природа.

Оборотня не раз спасала животная интуиция, ловкость и волчьи инстинкты. Частенько мальчик, убегая от взбешённого кражей товара торговца, прятался в тенях зданий, тележек, тёмных закутках и углах. Тень окутывала Реми, как родная мать, чей ласки он не знал, принимала мальчика в свои объятия, и он становился недосягаемым. Оборотень не понимал, почему люди не видели его, и радовался своей удачи, не забывая каждый раз благодарить тень за помощь.

Поначалу Реми переживал о том, что брал чужое без разрешения, ему плохо спалось, мучили кошмары, в которых он платил по долгам, отбывал наказание и был обречён в тяжёлых кандалах вечно работать на людей, дабы расплатиться за украденные товары. Время шло, воровство вошло в привычку, живот требовал еды, и совесть замолчала, оставив мальчика в покое.

Иногда, глядя на других брошенных детей и их коллективную работу, Реми представлял, как они вместе с Симом работали бы в паре. Природную бледность альбиноса они бы использовали чтобы растрогать прохожих, а ловкий оборотень выуживал бы кошельки с монетками. Реми быстро отбрасывал эти мысли, использовать друга в таких низких целях, ребёнок считал гадким. Сам он, проходя мимо побирающихся стариков на нижних улицах Белого клыка, воняющих как выгребная яма, обмотанных лохмотьями, клялся себе, что никогда не станет просить милостыню.

Может я и слабый маленький оборотень, нищий, уличный вор, но волчью гордость я больше не предам! Думал мальчик и ускорял шаг, чтобы не задерживаться рядом с попрошайками.

Одежда оборотня едва пережила его жизнь в лесу, истрепалась так, что выглядела как лохмотья. В лесу он грелся шерстью в облике волчонка, но в городе, хоть и было теплее от топящихся в каждом доме печей, большого количества людей и лавок, проходя мимо которых мальчика иногда обдавало горячим воздухом; в городе он не мог обратиться. В дырки задувало, тонкая, протёртая рубашка не согревала, от снега вмиг промокала, и стоило дёрнуть рукой, трещала. Ставшие короткими за лето штаны вовсе сыпались. Реми представить не мог, что одежда могла износиться до такой степени, что осыпалась. Помимо еды, Реми пришлось озаботиться одеждой и как можно скорее, пока он не замёрз холодной ночью в своих гнилых обносках.

Пришлось долго высматривать детей подходящего роста, выслеживать их, запоминать, где они живут и ждать, когда их вещи постирают, а затем повесят сушиться. Реми едва не околел, пока дожидался сумерек, чтобы стать незаметным для случайных прохожих. Несколько раз его постигала неудача, мало кто с наступлением холодов сушил вещи на верёвках. Пришлось искать ниже, ближе к подножию, где жили бедные люди, зачастую не имевшие своего места в тесных комнатах.

Голодая несколько дней, оборотней раздобыл себе длинные штаны и драную, не по размеру большую, зато тёплую кофту. Мальчик подвязывал её верёвкой, кое-как сплетённой из старой рубашки, и радовался, пряча ледяные пальчики в длинных рукавах.

Обживаясь тёплыми вещами, Реми был вынужден скитаться по городу, спускаться к самому подножию горы и подниматься почти до самой станции дирижаблей. Он многое слышал, видел и начинал понимать.

Белый Клык, за этим красивым названием скрывалась настоящая выгребная яма, где людей оценивали лишь по количеству блестящих монет в их карманах, и сами жители давно примирились с этой системой. Богатые слои общества жили в прямом смысле выше нищего сброда. Улицы, пролегавшие по балконам, террасам и крышам, чистые, с ухоженными деревьями в красивых кадках, с прозрачными мостами, отражающими блики солнца, принадлежали лотеронам, магам и богачам. Чем ближе улица располагалась к станции дирижаблей, тем престижней считалось на ней жить. Простому ворью попасть туда было недопустимо, стража, которой ближе к вершине становилось больше, пристально следила за порядком.

На земных улицах существовали все остальные, на верхних улицах открывали свои лавочки пекари, ремесленники, чуть ниже мясники и пивовары, ближе к подножию процветали лавочки, предлагающие услуги сомнительного характера. Реми в виду своей незрелости, не знал, чем торговали мужчины и женщины, и старался держаться от них подальше, предпочитая улицы выше. В ущелье простёрся базар для бедняков, где свои товары продавали пришлые с окрестных деревень крестьяне, там же, чуть глубже начинался чёрный рынок, где на продажу выставляли оружие. Реми никогда не доходил до конца чёрного рынка, но слышал, что с другой стороны был спуск и специальные прилавки для богачей, любителей охоты и иных жестоких развлечений.

Ущелье жило своей жизнью, а на земных улицах находились свои «бароны» и «короли», как они именовали себя. Выросшие в банде дети, создавали новые, играющие по взрослым правилам. Воровать еду для них стало мелочью, группировки хотели большего – добывать деньги. Насмотревшись снизу на жизнь богачей, бедняки хотели ощутить роскошь, которой были лишены и создавали её по своему усмотрению. Они стремились добиться признания и жить богато, но с криминалом не так легко завязать. Молодые люди вырастали и продолжали, пока кто-то из молодых не оканчивал мучение главаря. Чаще всего убийцей главаря становился приближённый из окружения. Все «короли» формировали вокруг себя группу из сильных ребят, которые избивали тех, кто не платил дань, за существование на определённой улице.

Добывая одежду и еду, Реми забредал на подвластные группировкам улицы, чаще всего это были кварталы ремесленников и мясников, реже травников и лекарей. На своём горьком опыте оборотень узнал, на какие улицы лучше соваться пореже, а какие обходить стороной. У каждой банды имелись свои правила о наказании ворья, имевшего наглость сунуться на их территорию. Чаще всего, мальчика избивали, иные отбирали добычу, но встречались и садисты, стремившиеся порезать, искалечить или морально унизить. Как-то на избитого мальчика хотели помочиться, чтобы доказать его ничтожность. Реми укусил парня, стоявшего рядом, получил ещё несколько болезненных пинков, но дерзость воришки позабавила людей. Спустя некоторое время оборотень получил признание от Аазира, главаря одной из шаек, на чьей улице был вынужден в итоге обосноваться мальчик.