Полуночная тень

– Ты так ловко играешь, Спайди. Иной раз мне кажется, будто у тебя ко всему талант, – проигнорировав вопрос, ответил мужчина.

– Я не умею шутить, – не особенно опечалившись этим фактом, пожаловался Джек.

– Аха-ха, вот уж точно! – залился смехом клоун. – Эх, парень, у тебя всегда такой хмурый вид, как будто ты съел поганку. На жизнь надо смотреть веселее, какой бы тяжёлой она не была, – погрустнев на последних словах, договорил Натори и сделал ход камушком.

– Не знаю, – отмахнулся Спайди. Он не мог улыбаться, вспоминая всё, через что ему пришлось пройти: приют, смерть дяди, Сима, Николаса, побои Кристи, предательство Скандера, гибель стариков и издевательства Рин – и, представляя, что ещё его ждало впереди. – Так всё же, куда гонит Рин? – напомнил мальчик свой изначальный вопрос, заодно меняя тему.

– А да. Ты не слахыл про «Мулен Блю», сахиоба на корабле? По лицу вижу, что слыхал. Да, все в Стране-на-Воде знают этот корабль развлечений, – задумчиво протянул мужчина, разглядывая камни среди расчерченных квадратиков.

– А Рин тут при чём? – Спайди сделал свой ход, всё ближе подбираясь к вражеской королеве – продолговатому светло-серому камню.

– Так там её брат работает. Вот ведь глупый парень, сбежал из одного цирка, чтобы попасть в другой, – Натори почесал свой, заросший щетиной, подбородок.

– Она хочет в Мулен Блю? – опешил оборотень. – Он же на корабле. Он может быть где угодно.

– Нет. Зиму они пережидают в порту, на востоке, недалеко от границы. Весной их ещё можно там застать. Вот девчонка и гонит туда, братика хочет повидать. – Клоун передвинул шахматную фигурку.

– А её брат, такая же сволочь, как и сестра? – тихо, себе под нос, пробубнил Спайди. Натори всё расслышал и прыснул от такого прямолинейного замечания, вздохнув, он ответил:

– В своё время, он был ещё хуже, а сейчас не знаю. Может, изменился. Вряд ли в новой труппе ему позволяют делать, что вздумается.

Спайди обдумал слова клоуна, буркнув «Шах», он пригрозил королю Натори, прошлым своим ходом мужчина открылся, поставив ферзь в неудачное место, словно нарочно поддался.

Натори улыбнулся и сдвинул коня к королю Спайди, загнав того в ловушку, после чего торжественно произнёс: «Шах и Мат» – провозгласив себя безапелляционным победителем.

Спайди ничего не говорил, но его лицо выражало крайнюю степень удивления.

– Ха-ха! Классно я тебя облапошил. Что, интересно как, да? – не скрывая триумфа, радовался клоун. – Ладно, я тебе расскажу. Помнишь, как я жертвовал пешками, чтобы занять центр? Этот приём называется «Гамбит». Ты жертвуешь всем для победы в конечном счёте.

– Интересный приём. Но как узнать, что жертва не будет напрасной? – сухо поинтересовался мальчик.

– Не знаю. Ты просто просчитываешь ходы, – пожал плечами Натори. Он замолк, а потом громко промолвил, – Знаешь историю о дочери Сатаны из надгорного края?

– Да, что-то слыхал, – буркнул Спайди, продолжая смотреть на доску и анализировать свой проигрыш.

– Ну, так вот, был у неё парень – Проклятый, Гамбитом его звали. Вот он всем пожертвовал, в том числе и собой, чтобы любимую спасти и страну защитить. В итоге, его жертва помогла выиграть войну. Так и назвали в его честь приём, – рассказал Натори легенду вкратце.

– Жертвовать собой ради кого-то – полный бред, – заключил Спайди.

– Возможно, ты и прав. Но за милого человека, или за любимую женщину, ты на всё пойдёшь. Даже на смерть, – очень серьёзно произнёс Натори.

– Значит лучше не влюбляться, – и не привязываться к людям, ещё раз для себя заключил мальчик.

Новая хозяйка цирковой труппы, которой зимой исполнилось тринадцать лет, безудержно гнала артистов на восток. Деревни и небольшие города пролетали мимо Спайди, не задерживаясь в памяти ни архитектурой, в которой он разбирался без деда с трудом; ни людьми, с которыми лицедеи не общались; ни блюдами, которые труппа заглатывала с голода и продолжала движение; ни местными обычаями, которыми славились здешние края; ни товарами, которые люди выменивали у морских и речных русалок, а также нептуриан, змеелюдов и капп. Натори говорил, что касмедонцы готовили пресную еду, сохраняя все соки овощей и делая жидкие подливы к мясу. По мнению клоуна, лучшая кухня была в Земье до того, как у власти обосновалась церковь, запрещавшая многие блюда и заставлявшая людей соблюдать всевозможные посты. По словам церкви, вкусная еда поощряла чревоугодие – один из великих грехов человечества. Когда же ни о каких грехах чревоугодия не знали в Земье ели разнообразнейшие блюда: наваристые бульоны, жареное мясо, сочные тушёное овощи, пирожные с заварным кремом и глазурью, пирожки с вареньем, уток в яблоках или апельсинах, салаты из овощей и фруктов, печенья из злаков, ароматный хлеб – всего не перечесть, и всё было непередаваемо вкусно. Во всех уголках мира ходила молва о земской кухне! А ныне остался лишь пост.

На коротких привалах, уставшие лицедеи успевали лишь поесть, да немного поспать. Натори не удалось похвастаться знанием касмедонского наречия, и поведать мальчику о далёких островах, их жителях и устоях Страны-на-Воде.

За несколько недель цирк достиг побережья и портового города – Сан-Фиеста, названного в честь солнечных дней, царивших здесь девять оборотов в году, и сменяющих друг друга праздников, из-за которых дома всегда украшали гирлянды, а на улицах звучала музыка. Прекрасный город, расположившийся на краю моря, наполовину висящий над водой, изобиловал фонтанами и речками, которые струились посреди улиц, люди переходили их по небольшим часто установленным мостикам. В порту стоял огромный пришвартованный корабль, весь сверкавший в лучах солнца из-за маленьких зеркал и стеклышек, а также от сияющих аквасветов разных цветов, установленных на реях и по бортам палубы. Яркие паруса и корпус создавали праздничное настроение, всё выдержано в жёлтых и зелёных тонах, а на борту огромными голубыми буквами выделялось название «Мулен Блю».

На флаге, реющем над спущенными парусами, изображались весёлая маска, символизирующая развлечения, и зеркало, в котором отражалась грустная маска – символ драмы и театра. При чём здесь зеркало Спайди не знал, касмедонцы помешаны на зеркалах и лепили их везде, где ни попадя.

Рин, не задерживаясь нигде, скорее побежала к пристани и к кораблю, на котором должен быть её брат.

– Братик, это я – Валерин, – с криком кинулась бегать по палубе Мулен Блю девушка, – братик!

– Эй, эй, эй, сюда нельзя. Мы сейчас закрыты, – кричали ей вслед матросы и охранники. – Эй, девушка. Уберите её, – крикнули вышибалам.

– Не трогайте меня! Я сестра Лена! Пустите! Лен, – протяжно взвыла Рин, когда двое вышибал, игнорируя её команды, схватили малявку под мышки.

– Подождите, – из каюты вышел молодой человек лет двадцати пяти. Его волосы цвета соломы были точь-в-точь, как локоны белокурой принцессы. – Рин – это ты?

– Да я. Да пустите меня уже! – вырывалась девушка, остервенело тряся ногами и молотя по воздуху руками.

– Отпустите её, – скомандовал молодой человек.

– Лен, я так рада тебя видеть. – Рин кинулась на шею брату, но тот её аккуратно отстранил.

– Валентин, – поправил он. – Не надо звать меня этой собачьей кличкой. Лучше скажи, зачем ты пришла? Что с тобой стало? Да ещё притащила всю труппу. А старики тоже тут? – с ясно сквозившим презрением, осведомился старший братик.

– Собачья кличка, – девушка опешила от слов Лена. Они нарочно договорились называть друг друга короткими именами, как у героев одной старой песни-легенды, и вдруг такая реакция. Не найдя оправдания старшему брату, Рин успокоила его, – нет, старики померли. Мы шли через Земь, там просто ужас, что творится. А труппу пришлось тащить с собой. Я же не могла их оставить, – наигранно небрежно ответила девушка.

– Ах, Валерин, ты осталась совсем одна, – соболезнующим голосом произнёс Лен. – Но мне некогда нянчиться с тобой. Рад был повидаться, – юноша кивнул головой остальным членам старой труппы. – Думаю, тебе пора.

Он развернулся и пошёл обратно в свою каюту, махнув вышибалам, не пропускать девушку. Те без слов встали между Рин и уходящим Леном, загораживая проход. Девушке не осталось ничего другого, как уйти.

Члены труппы молча последовали за своей принцессой, боясь неуместным словом навлечь на себя её гнев, до сих пор лишь чудом не прорвавшийся наружу. Никто не ожидал настолько холодного приёма её братом. Все понимали, что молодому человеку неохота нянчиться с малявкой, но в тоже время Рин – его единственная родная сестра. В мыслях клоуны и акробатки признались – за прошедшие годы парень сильно изменился, в худшую сторону.

Рин терялась в догадках, не зная, что ей делать дальше.

Вечером лицедеи собрались за ужином в маленькой харчевне на краю города. Девушка выглядела подавленной и отстранённой, она мусолила чашку ягодного сидра полчаса. Еда не принесла облегчения, к своим пожиткам труппа вернулась в молчании.

– Так что же теперь, Рин? Здесь не нужен цирк. У них есть Мулен Блю и все радости жизни, – набравшись храбрости, озвучил общую мысль Натори.

– Больше не смейте называть меня Рин! Я – Валерин отныне. И не задавай глупых вопросов! – девушка саданула плёткой по клоуну.

– Валерин, ты что себе позволяешь? – Схватил её за руку, наконец, очнувшийся Сатори.

– Заткнись! Я здесь главная! Делаю, что хочу, – выпалила Валерин, получив повод выпустить досаду.

– Мы не рабы тебе. Захотим и уйдём, – просто ответил похудевший от голода и частых возлияний клоун.

– Но как же так? – тон девушки резко изменился на несчастный. – Вы не можете.

– Это почему? – влезла, осмелевшая после поступка Сатори, Миака.

– Значит так, да? Вот и вся ваша благодарность. – Рин хорошо играла, глаза её блестели, словно от настоящих слёз. – Значит обещание, что вы дали на смертном одре моим бабушке и дедушке – пустой звук?

Повесив головы, артисты умолкли, не зная, что сказать. Они ни за что бы не подумали идти против посмертной воли добрых старых хозяев цирка. Валерин точно знала, на что давить, пытаясь удержать людей вокруг себя.

– Я была о вас лучшего мнения, – дав время каждому обдумать свои слова, произнесла блондинка.

– Валерин мы бы никогда,… – начал было Натори, Эмильен тут же закивал, как заведённый, но Рин перебила их.

– Вот и хорошо. Завтра я ещё раз схожу к брату.

Она ни капли не изменилась, подумал Спайди. Рин оборотень давно раскусил, но поведение остальных членов труппы! Стоило малявке пригрозить посмертной волей, данным старикам обещанием, как все поджали хвосты. Как такие люди могли называть себя свободными, вольными уйти? Они рабы! Сейчас Спайди увидел это, как нельзя лучше и принял решение – из цирка нужно уходить. Пока не стало слишком поздно, пока девчонка не замыслила продать своего «питомца» в рабство брату, или не придумала чего похуже.

Рин умела вертеть людьми, этот дар был в ней с рождения, и баловство лишь усилило его, развило способность подчинять себе других посредством виртуозной игры на эмоциях и слабостях. Но Спайди видел девчонку насквозь и больше не позволит ей лупить себя. Посмертная воля и долг перед умершими это, бесспорно, важно. Но что на счёт своей жизни? Старики-то умерли, им уже нечего терять. А я жив и что же, должен мучиться? Нет. Он, Реми, терпеть не станет. Пусть только эта заносчивая девка посмеет поднять на него хлыст, он покажет ей своё истинное лицо.

Валерин было не до её верного, как она думала, пса. Она пыталась достучаться до брата, но тот оставался, как и прежде холоден.

Целую неделю девушка ходила в Мулен Блю, она и сама до конца не понимала, чего хотела: жить с братом, чтобы он взял на себя все заботы о цирке, или управлять цирком самой, или стать компаньонами, или вступить в знаменитый бар, как дополнительные актёры?

Наконец, спустя ещё одну неделю, когда стояли солнечные деньки конца весны, а корабль развлечений задержался в порту, родственники заключили показать труппу циркачей Рин главе Мулен Блю, и тогда решать, что с ними делать. Если у девушки найдётся интересный номер или экспонат, то, возможно, его и всю труппу возьмёт под своё крыло владелец Мулен Блю. А если нет.… Об этом Валерин даже не думала, её труппа лучшая на свете, а созвучность имён оригинальная, неповторимая изюминка. Стоит показать зазнавшимся артистам сахиоба на что способны её ребята, как тут же отпадут все вопросы. Для этих целей Рин и её циркачей позвали на праздник запоздалого отплытия Мулен Блю. Праздник планировали продолжать всю ночь, до самого прилива.

Труппа познакомилась со многими артистами Мулен Блю. С кем-то, как, например, с танцовщицами и одалистками, акробатки сразу вступили в противостояние, из-за чего не поладили с ними и клоуны, защищавшие родных девушек. С другими, вроде музыкантов, играющих на всевозможных инструментах, люди сразу же подружились.

Сперва Эмильен изошёлся восторженных вздохов, затем от нахлынувшей зависти резко реагировал на каждую новую песню, и, наконец, тоже стал подыгрывать грубым инструментам, создавая, по его словам, нежный крем созвучия своей утончённой арфой.

Спайди, добравшись до своей мечты, мучил гитару, щедро предоставленную одним из музыкантов, пытаясь зажимать аккорды и разучивая разные бои. В отличие от Эмильена, гитарист уверял мальчика в успехах, и звал в группу подмастерьем. Услышав предложение музыканта, Рин взяла своего «пса» за руку и потащила труппу дальше.

Артисты Рин веселились и посещали разные развлекательные номера Мулен Блю: побывали на плясках кабаре, в комнате смеха кривых зеркал, покатались на специально оборудованных прямо на корабле аттракционах; поучаствовали в конкурсах на силу, меткость, ловкость и смекалку. Циркачи успели посмотреть отрывок постановки и мини историю кукольного театра, а также пожали лапу паре тигров, которые не слишком радушно подпустили к себе Спайди. На палубе разыгрывали людей в скорлупки, оборотень несколько минут стоял возле ловкого мастера и наблюдал за тремя стаканчиками, но с каждым разом скорость их перемещений становилась быстрее, и мальчик едва поспевал за движениями рук. Игра его загипнотизировала, Спайди пытался уследить за камушком. Натори оторвал его и рассказал секрет скорлупок – при перемещении стаканчиков мастер произвольно перекидывает камушек либо вовсе убирает его с доски. Выиграть в эту игру невозможно.

Валерин, обойдя почти весь корабль и попробовав, испытав, послушав и посмотрев всё, что предлагали на Мулен Блю, начала уставать и сильно раздражаться на каждое следующее развлечение. Увидев столько номеров на развлекательном корабле, она прекрасно понимала, что в Мулен Блю, знаменитом корабле развлечений, есть всё, что душе угодно, а в её распоряжении лишь пара клоунов, да глупые акробатки. Ей абсолютно нечего предложить своему брату.

Всё больше злясь на свою никчёмную труппу, артистов Мулен Блю, брата и себя, блондинка продолжала ходить по кораблю и расстраиваться.

– Вы, – внезапно какая-то старуха с круглым зеркалом, вставшая на пути у лицедеев, поманила к себе труппу Рин. – Идите, не бойтесь, я скажу вам, что хотите узнать.

– Слепая старуха. Да уж. Благо у нас таких нет. Хотя Сатори мог бы тоже погадать на бутылке спиртного, – девушка залилась злобным смехом.

– Девочка в печали,

Мне показали.

Хоть я и слепа,

Вижу через века.

Зеркало моё

Покажет глубоко.

Спрашивай, не бойся,

Отвечу точно, успокойся.

– Да, она у нас ещё и рифмами говорит. Лучше не злите её, – подсказал впервые за весь праздник, подошедший Валентин, – она и проклясть может.

Старуха ощерилась редкозубой улыбкой, прекрасно расслышав негромкий голос Лена.

– Ну ладно. И что же видит твоё зеркало? – скептически поинтересовалась Рин, не ожидая ничего вразумительного.

Слепые гадалки, да ещё излагающиеся стихами, никогда ничего не говорили точно, загадки их выходили двусмысленными, как и пророчества. Понять из стихов что-либо практически невозможно, каждый толковал слова по-своему, поэтому люди верили их бредням.

Старуха повертела в руках круглое зеркало с красивой каймой, проделала над ним замысловатые пассы, всмотрелась слепыми глазами в отражение, подёрнутое туманом и начала своё предсказание:

– Среди вас поселился чужак.

Кто не видит его – дурак.

Он ходит, в душе ухмыляется,

Человеком лишь притворяется.

Все заметно напряглись, услышав первые строчки. Смысл их казался довольно простым, вот только о ком шла речь, люди не знали. Спайди навострил уши.

– Племени он будет другого,

Не встречали вы доселе такого, – продолжала тем временем старуха.

– Захотите, его я найду,

Вам, истинным слепцам, укажу?

Повисла пауза. Акробатки переглядывались между собой с непонимающим видом. Сатори пригубил из карманной фляги.

– Конечно, хотим. Что это ещё такое? – было видно, как задёргалась от страха Валерин, и как заинтересовался Валентин.

– Зеркало моё расскажи,

Истинную личину чужака покажи.

Всем покажи, ничего не скрой,

Истинную личину врага нам открой, – с этими словами бабка навела зеркало на труппу Рин, так, чтобы в нём отразился каждый член. Зеркало вспыхнуло и потухло.

Ничего не произошло.

– Какая-то чушь, – выдала Рин, и начала ругаться, что всё это лишь дешёвые трюки, чтобы привлечь зрителей, когда за её спиной раздался душераздирающий то ли крик, то ли вой. Все обернулись к источнику.

Спайди всего трясло, глаза его светились волчьим огнём, уши изменились на треугольные и поднялись на макушку. Мальчика ломало от боли, он медленно трансформировался. Всё его существо боролось с магией зеркала, но тщетно. Его ступни стали удлиняться, пятка оторвалась от земли, руки и шея обрастали шерстью, лицо изменялось, медленно становясь волчьей мордой, сзади мельтешил пушистый хвост.

Люди с открытыми ртами уставились на орущего из-за насильственной трансформации мальчика. Тот в свою очередь, продолжал медленно изменяться: одежда становилась шерстью на теле будущего оборотня, принимая его пятнисто-серый окрас. Мальчик ныл от боли, скулил и кричал в голос, его кости медленно изменялись с человеческих на собачьи. Он встал на четвереньки, так как позвоночник и задние лапы уже не могли поддерживать вертикальное положение. Из пальцев стали расти острые когти, нос почернел, после чего Спайди, ставший уже почти полностью волком, увеличился в размерах. Кобель в холке доставал до шеи светловолосой девушки.

– Да он же оборотень, – наконец подал голос кто-то из толпы. Эмильен смотрел ошалевшими от ужаса глазами на волка, почти полностью сформировавшегося и продолжающего рычать от боли. Валентин молчал, не в силах выдавить из себя ни звука.

– Обалдеть. Он же станет звездой нашего цирка. Живой оборотень, – задыхаясь от ужаса и восторга, выдохнула Валерин.

– Схватите его! – очнулся от оцепенения Лен.

Реми встряхнулся, обращение завершилось, но тело ломило и ныло. Он поднял голову и обвёл яркими зелёными глазами всех присутствующих. Волчонок – он выглядел слишком тощим, неполноценным на непропорционально длинных лапах, в отличие от настоящего взрослого волка – всё слышал и понимал.

Люди медленно подходили к нему, держа наготове откуда-то взявшиеся верёвки. Волчонок чувствовал их приближение, он рычал, а потом вперил полный ненависти взгляд в Валерин.

– Не приручите вы его ни за что,

Хочет горло порвать госпоже молодой, – выдала старая предсказательница, в упор смотря на волка невидящими, подёрнутыми белой пеленой, глазами.

Реми скалился, показывая окружающим огромные белые клыки, способные поспорить своей остротой с теми ножами, что Спайди так ловко метал в Миаку.

– Берите серебро – это слабое место оборотней. Хватайте его! – не унимался Лен, загоревшийся идеей своей сестры – показывать людям настоящего живого оборотня.

Волчонок, как и все присутствующие люди, слышал приказ, касавшийся серебра. Зверь пригнулся, готовясь к прыжку, и резким рывком повалил, стоявшую перед собой Рин на доски палубы. Рыча и сверкая нечеловечески яркими зелёными глазами, он схватил девушку за горло. Эмильен упал в обморок, когда шея его любимой оказалась в тисках волчьей пасти. Не пытаясь её перегрызть, а лишь лишая девушку возможности вырваться, волк рычал и не спускал глаз с остальных людей; одно неверное движение и острые клыки проникнут в плоть, разрезая вены и артерии.

Охотники с верёвками остановились, не зная спасать ли девушку, или ради такой «добычи» пожертвовать ей, используя как приманку. С этим вопросом, явно отражающимся на лицах мужчин, они повернулись к Валентину. Лен, нервно соображал, но слава и деньги, которые можно получить за зверя перевесили кровные узы.

– Хватайте зверя! – крикнул он. Рин всхлипнула от страха.

Реми понял, что идея с заложницей не помогла. Он отпустил девушку и со скоростью бешеной собаки прыгнул в замеченную щель в рядах людей. Случайные зрители попадали на палубу, одни толкнули других, третьи успели отпрыгнуть – началась свалка. Добежав, прыгая по падающим от страха артистам, до края палубы Мулен Блю, волчонок сиганул в воду. Он погрузился с головой, но потом всплыл и погрёб в сторону восточного берега. За его спиной кричали и носились по кораблю люди, они собирались следовать за ним на лодках и отправить отряд караулить на суше.

Волчонок сосредоточился на гребле и быстро перебирал лапами, приближаясь к заветному берегу. Его сердце бешено стучало в груди, в душе поселился страх, а в голове хаос мыслей: поймают его, убьют, закуют, посадят в клетку, будут бить или дрессировать, сможет ли он скрыться от людей, сможет ли спастись.

Стояла звёздная ночь, тьма укрывала оборотня своим покрывалом. Спустя полчаса, проведённых в холодной воде, не прогретой солнцем после зимы, волчонок вышел на берег. Отряхнувшись, как следует, он на заплетающихся от усталости лапах поковылял к болотистому лесу на восток. Реми не обращался человеком, попытавшись, он не смог. Сила зеркала продолжала действовать. Волчонок переживал, что до конца дней останется зверем, но пока серый окрас в сгустившемся полумраке играл на руку беглецу. Он шёл по берегу, как ночная тень, неслышный и невидимый.

Циркачи Рин и артисты Мулен Блю не нашли оборотня. Что сталось с ними после его побега, мало волновало Реми. Они, как и все люди, боялись оборотней до потери сознания, а логика людей никогда не щадила то, что вызывало страх.

Волчонок продолжал свой путь на восток, утопая в болотистых топях, находя приличную устойчивую дорогу, только благодаря звериному чутью.

Оборотень не давал себе поблажек, не останавливался и старался как можно быстрее уйти подальше от побережья и Сан-Фиесты. Взяв путь на восток, он сам не знал, что двигался к надгорному краю. За два года строгого контроля своей волчьей сущности, оборотень наслаждался той невероятной силе и быстроте, с которой преодолевал километры лесов и холмов. За два года он вырос, стал сильнее, и волчья ипостась не отставала от человеческой. Огромные чёрные пиявки не прилипали к шерсти, отливающей всевозможными оттенками серого цвета. Как понял Реми, именно из-за пиявок люди обходили болота стороной. Не только из-за паразитов люди старались не соваться на болота, здесь обитали гноллы. Волчонок иногда слышал их скулящие голоса, но старался держаться от воинственного народа подальше. Пусть у них и собачьи головы, это ещё не значило что оборотни и гноллы друзья, и они примут беглеца в волчьей шкуре с распростёртыми объятиями.

Разные мысли бились в голове Реми, самой пугающей среди них была одна – что если та старуха в Мулен Блю ведьма, как Докси из сиротского дома. Что если она навела на него страшную зеркальную магию и оборотень больше никогда не сможет стать человеком. Что если проклятие осталось на нём и медленно убьёт Реми. Волк попытался обратиться, но не смог, и прекратил дальнейшие попытки, боясь, что одно из предположений – верное.

Каким-то чудом Реми удалось обойти заросли ядовитых флор и геострелов, плюющихся шипами, не встретились ему на пути и деревья Яогата, затягивающие свою жертву в ствол, где её медленно переваривали. Лишь вьюнок перелим попадался оборотню на глаза, ядовитое растение, вызывающее галлюцинации и сильные аллергические реакции по всему телу, вплоть до отёка лёгких и потери зрения. Ядовитым у перелима считалось всё: стебель, листья, пыльца, сок, цветы и даже корни. Его красно-фиолетовый цвет сразу вызвал подозрения у Реми, стараясь не принюхиваться к горьковатому аромату цветов перелима, он аккуратно обходил ядовитое растение как можно дальше.

Волчонок зашёл в тупик ущелья, на пути его встал отвесный подъём и водопад – пришлось карабкаться наверх, соскальзывая волчьими лапами с влажных камней. Земля под ногами стала каменистой, а тропа неуклонно вела наверх. Реми чувствовал, что поднимался всё выше, скорость его замедлилась; он давно не ел и мало отдыхал. Оборотень боялся употреблять местные коренья, не зная наверняка ядовитое перед ним растение или нет, также он опасался есть грибы и ягоды. Каждый день ему приходилось ловить диких мышей, известных насекомых, выкапывать дождевых червей и личинок короеда, при удачном раскладе удавалось подстеречь мелких птичек.