Полуночная тень

– Ты же из гильдии воров сбежал? – кивнула бабка на татуировку паука. – Ловкий значит. Будешь фокусы показывать, народ дурачить.

– Эх, бабка! Зачем всё выдала сразу? – пробурчал дед, в сердцах сплюнув пережёванные листья табака.

– А чего паренька пугаешь. «Придумаем». Да у тебя мозги засохли, придумывать чагой-то, – ругала старуха своего супруга.

– Ну, тебя, – в сердцах высказал он. Реми улыбнулся, наблюдая забавную перебранку стариков.

– Согласен, – высказал своё решение оборотень. Дед кивнул, с таким видом, будто иного поворота событий допустить не мог. Бабка сетовала на лишний рот, который придётся кормить, но улыбалась и подмигнула мальчику. Вместе они поднялись с насиженного места и побрели по широкому ущелью в обход горы, попутно заходя глубже в чащу леса, пропахшего молодой черемшой.

Циркач

– Вот наша труппа, – указала бабка на круглые разноцветные шатры, к которым они подошли. Рядом с шатрами горели факелы, освещая всё вокруг, в сгустившихся по дороге через ущелье сумерках. – Мы – циркачи.

– Вот именно! Занимаемся своим маленьким делом и никого не трогаем, – на этот раз принялся поправлять бабку дед.

– Лукавим и разыгрываем народ. Тебе, как вору, должно понравиться. Тебя искать-то не будут?

– Я для них умер, – пожал плечами мальчик. Бабка сделала знак отвращающий беду и прошептала «святые небеса и чистая влага».

– Никого мы не обманываем! Люди платят и получают зрелище – вот и вся наука, – нахмурился старик.

– Щас, мы тебя со всеми познакомим, – перебила бабка. – Валерин, – закричала она, – Валерин, иди, посмотри, кого мы привели.

Из-за большого шатра вышла девочка лет десяти-одиннадцати с красивыми золотистыми локонами, закрученными в пружинки, вихры сливались и становились похожи на трубочки. На девочке сверкало и переливалось розовое платье, вышитое блестящими нитками и рюшками.

Платье, как и девушка в нём, напоминали сладкое пирожное. Настолько сладкое, что может стошнить, подумал Реми. В памяти ожила комната в замке лотерона, стол, заваленный сладостями, и отвратительные истязания мужчины. Мальчик замотал головой, пытаясь выбросить из головы наваждение.

– Бабка! Я же сто раз просила называть меня Рин! – недовольная, начала кричать блондинка, размахивая прутиком.

– Да, да, – разводила руками старуха, – склероз.

– Склерозница старая! Ну, и что это? – девочка взглянула на Реми. – Опять оборванца какого-то притащили. Тащите в дом безродных попрошаек!

– Да, не попрошайка, малый голодный, умирал там, под горой, – оправдывался дед.

– Ну и пусть бы сдох. Вам то, какое дело? – с вызовом поглядела она на старика.

– Не смей так говорить о людях! – разъярился дед и резко сплюнул табак, который жевал всю дорогу по ущелью.

– А ты учить меня вздумал! Опять пакость эту вонючую жрёшь! – Девочка вновь перевела взгляд на Реми. Всё это время она держалась на расстоянии от них, а теперь скупым жестом поманила мальчика подойти.

– Тьфу. Смотреть тошно! Ты не больной? Если больной – то тебе здесь не рады! От тебя воняет! Не подходи так близко. Фу, надеюсь, ко мне запах не привяжется. Как тебя зовут-то? – демонстративно прикрывая нос рукой, комментировала Валерин.

Девочка не понравилась оборотню, как только раскрыла свой маленький, но такой поганый ротик, чтобы отчитать стариков. Она производила впечатление избалованной и наглой, высокомерной выскочки. Даже Аазир, будучи самопровозглашённым королём улицы не вёл себя настолько по-хозяйски. Реми никогда не встречал детей, подобных Валерин, но сразу понял, что вряд ли уживётся с девочкой в одной стае. Радовало, что цирком управляли старики, а они проявили доброту к оборотню.

Идти мальчику некуда, родной дом сгорел в пожаре, скрываться в лесу глупо. Вернувшись в гильдию воров, мальчик мог навлечь на себя наказание, тем более что Кристи относилась к нему с нетерпением; либо его вновь подвергли бы пыткам. Оборотень устал дрожать о своей судьбе, которая переходила из рук в руки от Марджи, к страже и к ворам. Реми решил попытать удачу с добрыми людьми, стараясь не привязываться к ним. Уж одну наглую паскуду он сумеет вытерпеть. Если не перечить упрямой сороке, можно выжить рядом с её гнездом.

– Называй, как хочешь, – ответил мальчик, закутанный в накидку деда, голодный и уставший. Новое пристанище, новые знакомые, новая работа, пусть и имя будет новым, рассуждал Реми, не припоминая, представлялся ли он старикам.

– Ха! Вот это мне нравиться, – девочка хлопнула прутиком свою ладонь и сжала его. Валерин нравилось, когда решения оставляли за ней, так она чувствовала себя значимой и властной. Оборотень смирится с любым прозвищем, которым его назовёт девочка, сам он был не в состоянии придумать ничего, однако помимо имени, он потакать сороке не намеревался.

И всё же зачем ей прутик? Она же такая чистая и опрятная, думал мальчик. А прутик забава для крестьянских ребят, курей погонять.

– Ах! Вы только посмотрите! – неожиданно завопила девушка, тыча пальцем в лицо мальчика, Реми напрягся. – У него зелёные глаза. Ненавижу зелёные глаза! Не смей на меня так смотреть этими чёртовыми зелёными глазами. Они точь-в-точь как у Джошуа. Ненавижу Джошуа! А у тебя его проклятые глаза. Проклятый дурак Джошуа! Как посмел меня бросить?! – возмущалась уже самой себе Рин.

– Но принцесса, Джошуа умер. Нельзя плохо об умерших… – попытался успокоить девушку мужчина с ярко размалёванным лицом.

– Заткнись! Тебе слово давали? Сама разберусь. Пшёл вон! – срываясь на писклявый тон, заголосила девушка.

– Найдите ему одежду, Натори, Сацки, – попросила старуха.

– И положите ему вчерашнюю запеканку, больно смотреть на его торчащие под кожей кости, – отдал поручение дед. Валерин скорчила рожу, но промолчала. Она раздумывала, глядя на мальчика.

– Даже хорошо, что ты похож на Джошуа, – спустя некоторое время проговорила Рин. – Будешь моим слугой. А называть я тебя буду, – девушка задумалась, но потом, скользнув взглядом по плечу мальчика, выдала, – Спайди.

– Но госпожа, это же кличка животного, а не имя, – вновь попытался достучаться до избалованной блондинки мужчина.

– Значит, он будет не слугой, а моим псом, – злобно прошипела та на мужчину. – Ну, как тебе, Спайди? – обращаясь к мальчику, тоном победителя поинтересовалась Рин.

– Мне всё равно, – сухо ответил Реми. Пусть сорока празднует победу, в конце концов, это всего лишь имя.

– Вот и отлично. Так и запомни, ты всегда должен быть рядом со мной! Везде следуй за мной, как верный пёс, – дважды повторила Рин и пошла к шатру, чтобы проконтролировать Сацки и выбрать своему рабу подходящую одежду.

За сценой, молчаливо скрываясь в тени ближнего шатра, наблюдал паренёк с музыкальным инструментом, с которым не расставался ни на минуту. Дослушав диалог Рин с новеньким слугой, он изобразил на лице гримасу отчаяния, театральным жестом поднял руку ко лбу и припал к мягкой стенке шатра, от чего та прогнулась, и парень загремел внутрь. Его прямые русые волосы спутались, но одним взмахом головы, юноша привёл стриженные по плечи локоны в порядок. Музыкант отряхнулся, надеясь, что никто не заметил его позорного падения, выбрался из шатра и скрылся в ночи.

Спайди тем временем накормили и попутно представили остальным членам труппы. С голодной, уставшей головой мальчик ничего не запомнил, лишь мелькающие лица.

Реми дали целые чистые штаны и рубашку, выделили обувь и даже свою личную посуду в пользование. Теперь он жил в шатре со стариками и начал своё путешествие с цирком, в качестве слуги Рин – Спайди.

Исполняя указания девочки, мальчик следовал за ней попятам, он нарочно не оставлял противную девчонку ни на минуту, стоял над ней, когда она ела, или ходила по малой нужде. Рин прокляла свой приказ, надолго её не хватило, на второй день она закатила скандал и разрешила Спайди ходить где вздумается, но являться по первому её зову. Мальчик порадовался своей хитрости и отныне имел возможность изучить цирк и его обитателей. Труппа состояла из бабки и деда, владельцев всего оборудования; Рин, их внучки; четырёх молодых гимнасток, в чьих созвучных именах Спайди путался – Рицки, Сацки, Нацки, Мицки или Миака, – двух взрослых мужчин – клоунов, чьи лица частенько были разукрашены гротескным макияжем; и молодого парня с арфой в руках. Не считая белокурой принцессы – так её называли люди – остальные циркачи относились к мальчику с заботой, подсказывали где найти необходимый инвентарь, куда поставить и как расположить.

Первое время мальчик помогал разбирать шатры, собирать вещи, грузить инвентарь на серых оленей, что шарахались от оборотня и заметно нервничали, когда он приближался. Циркачи останавливались на несколько дней на окраине деревень, и вновь срывались с места. Спайди помогал устанавливать шатры в новых местах, мыл посуду, носил задники и декорации, убирался, стирал, помогал бабке готовить и занимался разными мелкими поручениями, в качестве работника принеси-подай. Его постоянно звали помочь, так что свободного времени оставалось не много. Вскоре мальчик вернул себе прежний облик, под кожей больше не просвечивали косточки, а живот стал выпирать больше ребёр. Оборотень не заметил, как вытянулся за время своих приключений, волосы его выросли, так что бабке пришлось его постричь, чтобы Спайди выглядел как ухоженный мальчик, а не бродяжка с улицы. Тёмные волосы с серыми прядями немного удивили старуху, она рассказывала каких только волос не повидала на своём веку, и что с возрастом цвет их часто меняется. Бабка заверила, что и у мальчика сейчас период изменения волоса, потому на голове столько клоков разных оттенков серого. Реми не спорил.

Позже Спайди, наблюдая за остальными, пробовал себя в качестве клоуна – шутить он не умел, да и не был болтлив по природе, к тому же дурачество мужчин считал недостойным поведением для взрослых – и быстро отказался от этой идеи. Не раз он приходил к гимнасткам и пытался повторить их трюки – выходило хорошо, девочки хвалили Спайди, но ему ещё предстояло растянуть мышцы, чтобы гнуться также красиво, как девушки. Артисты, по мере возможностей, старались помочь ему, обучая и рассказывая о своих номерах, трюках, уловках и секретах.

Рин в свою очередь делала всё, чтобы занять мальчика бесполезной работой, она орала на весь цирк, вызывая своего «пса», а затем игнорировала его, или поручала разбирать её платья, вешать их на вешалки, чтобы спустя два дня, вновь собирать, укладывая в сумки. Чтобы Спайди ни делал, ни разу он не добился от девочки доброго слова, ей сложно было угодить своим присутствием, и ещё труднее отсутствием. Реми ненавидел, сидеть с Рин, изображая питомца, его интересовало всё вокруг, потому он часто сбегал от девочки к другим артистам.

Обнаружив отсутствие своего «пёсика», девочка закатывала страшную истерику и срывала злость на каждом попавшемся под руку человеке. Она не контролировала свои эмоции и слова, ругалась, хуже чем бродяги, и лупила всех своим тоненьким прутиком, заменявшим ей плётку. Когда один прутик ломался, она посылала Спайди добыть ей новый, и стоило мальчику отказаться, бежала жаловаться старикам, вся заходясь в рыданиях и слезах, словно её избили. Все в труппе знали истинную природу Рин, но каждый находил оправдание её поведению. Старики не могли сердиться на девочку, лишившуюся родителей в младенчестве, боялись, что она покинет труппу, как поступил её старший брат Лен, и посему потакали любому её капризу.

Когда Рин поднимала свой прутик, желая отхлыстать Спайди, юный оборотень давился порывом кинуться на девчонку и перегрызть ей глотку. Артисты сочувствовали мальчику, но настойчиво советовали ему не злить принцессу и ни в коем случае не причинять ей вред.

Старики боялись потерять последнюю внучку, которую оставила их единственная дочь, перед тем как скончаться. Они корили себя, когда старший внук Валентин, или Лен, с наступлением своего совершеннолетия сбежал из ненавистного цирка с девушкой из Касмедолии – Страны-на-воде, как называли её крестьяне. Старики винили в том себя, что недостаточно любили мальчика, недостаточно заботились о нём, и теперь опекали и баловали Рин, и закрывали глаза на её, подчас чудовищные, выходки. Если что-нибудь в цирке случалось по вине девочки, старики выговаривали всем, кроме белокурой принцессы.

Спайди оставалось лишь терпеть. Одиннадцатилетняя избалованная девчонка ничто, в сравнении с несколькими стражниками в тюрьме, или озлобленной главой гильдии воров. С Рин оборотень сумеет справиться, нужно реже злить сороку, а ещё лучше реже попадаться ей на глаза, что затруднительно из-за дурацкого положения в качестве её питомца.

Цирк продвигался на юг, в страну песков и вулканов – Муарак. Деревья на песке росли неохотно, редкая низкая трава приобретала жёлтый и белый цвет, встречались колючки синих оттенков. Привычные мальчику горы, сменились рыжими отвесными скалами, срезы которых пестрили тёмными и светлыми полосами. За мостом Бури, висящим над пропастью, чьё дно скрывали клубы пыли и тумана, являющимся также официальной переправой между Аэфисом-на-Ханаэш и Муараком, перед путниками развернулись отвесные скалы каньона. Причудливые формы, жёлтые и белые тона, круглые дыры, удивляли оборотня, выросшего близ Белого клыка. Квадратные, напоминающие ящики, камни громоздились друг на друге превращаясь в длинные башни, устремляющиеся в небо. Казалось, лёгкий ветерок мог покачнуть громадину, и та рухнет на путников, но скалы стояли, провожая путников к сухим долинам и высушенным солнцем степям. За ними простиралась Самарханди – огромная, смертельная пустыня, в которой обитали плотоядные ядовитые скорпионы, гигантские хищные черви и скримионы – твари, пожирающие целые караваны.

Не так страшна пустыня, как её описывал Натори, высокий клоун, успевший сдружиться со Спайди. Знающие люди, в том числе бродячие артисты и торговцы, как и жители Муарака, знали, что ужасы Самарханди легко миновать, проложив путь по приграничным городам. Пустыню можно пересечь насквозь, но без проводников в таком случае не обойтись. Для этих целей торговцы нанимали магов Огня, которые не только ориентировались в бескрайних песках, но и могли защитить от монстров, прячущихся в этом песке. Циркачи решили сэкономить и пройти по приграничью, посетив цепь радужных городов – как их называли муараканцы – выстроившихся цепочкой вдоль горной гряды под названием Экреште Сораш, служившей естественной границей с Земью.

Аэфис-на-Ханаэш остался позади, циркачи поменяли горных серых оленей на песчаных скакунов южной страны, с длинными тонкими ногами и расцветками невообразимых ярких цветов. В отличие от оленей, скакуны имели более вытянутые спины, а на головах вместо рогов и вдоль шеи росла длинная шерсть; ноги скакунов заканчивались непропорционально большими и широкими копытами, за счёт которых животные не проваливались, не скользили по песку и не обжигали нежную кожу.

Близ моста расхаживали люди, все как на подбор в ярких огненно-оранжевых и красных одеяниях, с золотой оторочкой, от бедра расходившиеся на три полы. Вокруг шеи, иногда закрывая нижнюю часть лица, они намотали лёгкие длинные шарфы жёлтые, как солнце на горизонте, с золотистой вышивкой. Из-под шарфа виднелись глубокие вырезы мантий. Натори назвал людей в одинаковых одеждах магами Огня. Мужчина предположил, что они ожидали группу торговцев или знатных людей, чтобы провести их с караваном через пустыню. Маги знали все дороги через пустыню, и они не боялись встретить на пути монстров, вроде барханных червей или скримионов. Сильнейшие атакующие заклинания принадлежали огненной магии, а на территории Муарака, щедро делящейся жаром с жителями, маги Огня были поистине непобедимы.

– А почему у кого-то мантия ярче и светлее, а у кого-то более тусклая и темная? – спросил Джек, когда путники отъехали от приграничного поста.

– У них волшебные мантии. Вроде чем сильнее маг, тем светлее его одежда. У магов всегда всё сложно. Здесь, похоже, один главный, вывел своих подопечных на задание, – усмехнулся Натори и принялся поправлять вожжами курс своего скакуна, запряжённого в телегу, так же приобретённую на границе.

– Ненавижу магов, – чуть слышно отозвалась Миака, одна из девушек-гимнасток в цирковой труппе.

– Миака, не все маги плохие. Эти вот помочь путникам хотят. Мы бы тоже могли их нанять, если бы решили идти через пустыню вглубь страны. Иногда маги очень нужны, – оправдал людей, наделённых волшебным даром, высокий клоун.

– Они только о себе думают. Ничего вокруг не видят и не замечают, с высоты своего положения, – зло пробубнила девушка.

Спайди задумчиво посмотрел на неё, но его отвлек Натори рассказами о Муараке. Всю страну покрывали два вида почв – песчаная пустыня и глиняные почвы каньона, а также вулканическая чёрная горячая земля. Клоун рассказывал, какая тяжёлая ситуация в стране с едой, потому что на песке не росли культуры, а на вулканической земле лишь некоторые – мальчик слушал и попутно рассматривал местный пейзаж – барханы, тянувшиеся до самого горизонта по левую руку, и возвышающиеся вдали горы справа. Муараком правил Сияющий Лорд, не так давно старый почил, а новый взял страну в ежовые рукавицы. Натори обращал внимание Спайди на большое количество стражи и магов, на несмотря большое население городов, почти пустые стулья в цирке.

В гильдии воров оборотню рассказывали немного о истории других стран. Спайди вспомнил рассказы мастера, что до этого времени у власти Муарака находились слабые правители, которых выдвигали на трон Радужные дома – семь влиятельных семей, ведущих родословную от первых магов Огня, коих обучили красные драконы. Семь семей, на своих гербах носящие один из семи цветов радуги, за что и были прозваны Радужными, имели огромное влияние по отдельности, а когда объединялись, представляли собой непобедимую мощь. Но на заре создания Муарака, первые маги разругались, не поделив на семерых один трон Сияющего Лорда. Они утопили страну в огне и войне, с тех пор Радужные дома разобщены. По сей день представители семи семей ненавидели друг друга и воевали между собой, часто их ругань переходила в кровавые стычки. Новый Лорд по слухам приструнил Радужные дома, заняв их проблемами государства.

Люди в городах редко обсуждали власть и ещё реже жаловались на неё. Сияющий Лорд не просто узурпировал власть в стране, он пытался улучшить внешнюю и внутреннюю экономику страны, и повысить уровень жизни обычных людей. Местные газеты полнились пропагандой его великих планов, и обещаний светлого будущего. Горожан, особенно живущих вблизи Самарханди, больше волновало Проклятие Муарака, с которым не могут справиться ни маги, ни мудрецы. В последние годы всё ближе подходила кара Земная к обжитым областям и нарушала покой мирных жителей. Натори поделился со Спайди мыслями, что под Проклятием муараканцы подразумевали пески Самарханди, населённые ужасными монстрами.

Как и в других странах, в Муараке жили не только люди, но и представители других рас: ифриты, радужные нимфы, чёрные скорпионы. Пилигримы рассказывали Натори о кочевом народе, что путешествовал тайными тропами по пустыне и знал тайны ядов и противоядий, но клоун никогда не встречал представителей чёрных скорпионов. Зато он рассказал мальчику об отличиях муараканцев от эфесцев: их толстой непробиваемой коже, высокой регенерации, и о двух видах людей. Одни – населяющие пустыни и степи – светлокожие, не подвержены загару и не темнели. Другие – жители вулканов и вулканических земель – отличались кожей цвета подсыхающей магмы, близ которой они обитали. Они отличались от песчаных людей узкими глазами и большими носами. Их тёмная кожа, немного красноватая и желтоватая, гораздо темнее самого загорелого человека в Аэфисе.

Два этих вида уживались не без трений; каждый старался жить поближе к исконной родине и не лезть в жизнь других, однако горячая кровь и буйный нрав муараканцев периодически приводили к стычкам и дракам. По словам Натори в Муараке вообще постоянно происходили междоусобные дрязги Радужных домов, межрасовые драки и внутренние войны. Не могли люди и нелюди, носящие в жилах горячую южную кровь, жить в мире и взаимопонимании.

Циркачи переживали из-за бедности муараканцев, как бы самим не прогореть в турне по Радужным городам. Старики решили не рисковать, и покинуть Муарак, как только доберутся до перешейка через горы. Наступало лето, самая жаркая пора года, в пустыне и рядом с ней непереносимое время, когда ветер затихает, а солнце скрывается за горизонтом всего на несколько часов. К полудню песок накаляется словно сковорода и плавит людей удушающим пеклом. Старики, в особенности бабка, сетовала, что не переживёт муараканскую жару, и молила не заходить глубже, к вулканической земле.

В прошлом турне, труппа пересекала пустыню осенью и провела в палящей стране всю зиму, греясь и радуясь благодарной публике, но в этот раз циркачи задержались в Аэфисе, попали в пургу зимой и вынуждены были изменить планы.

Спайди успешно притворялся своим в стане людей и начинал привязываться к ним, даже с блондинкой мальчик примирился, глубоко пряча своё к ней отвращение. За время похода, оборотень старался быть полезным и учился всему, чем походя делились другие: бабка научила мальчика готовить, резать овощи, мясо и рыбу, разбираться в продуктах, осекать особо ретивых торговцев-лгунов на рынках; дед показал, как устанавливать шатры и строить дома, рассказал об архитектуре разных мест, которые посещала труппа. Он признался, что в молодости подрабатывал зодчим и много знал о строительстве домов, в том числе учитывая климат разных стран.

Клоуны Сатори и Натори научили Спайди делать смеси для красок, что использовались в их гриме; как определить для какого типа макияжа применялся тот или иной краситель, а также как выглядит смесь для покраски тканей, или волос; рассказали о растениях, из которых создавали смеси, в каких странах они росли, как отличить хорошую краску от плохой и даже ядовитой. Клоуны пытались научить мальчика шутить и придумывать подковырки, однако напоролись на стену не по возрасту чрезмерной серьёзности и оставили попытки.

Оценив строгость мальчика и умение логически мыслить, Натори показал Спайди разные настольные игры: карты, кости, стаканчики и шахматы, – которыми они любили развлекаться на привале. Мальчик много времени проводил с высоким клоуном, своим спокойным характером и лёгким отношением к жизни напоминающим Николаса. Они сдружились, насколько могли сдружиться восьмилетний мальчик и взрослый мужчина. Натори много разговаривал со Спайди и вскоре заметил, что образование у бывшего вора обрывочное, в своё свободное время клоун занялся восстановлением провалов, учил мальчика читать, считать и писать. Оборотень впитывал знания как губка, просил рассказать больше, жадно слушал всё, что рассказывали другие. Походя Натори учил мальчика словам чужого языка других стран, и разным диалектам. Вскоре Реми стал прислушиваться и пытаться запомнить, как звучит язык в разных городах, что проезжала труппа, а также читал местные газеты, которые добывал себе Натори.

Эмильен, как-то пытался научить Спайди играть на арфе, самом благородном из всех музыкальных инструментов, по мнению молодого барда, но не выдержав страшных звуков, извлекаемых учеником, быстро отнял своё сокровище из лап грубого «пса», сказав, что искусство музыки не для таких, как он.

Спайди остался при своём мнении, посчитав арфу скучным инструментом. Иногда в городах Муарака, труппе Рин встречались местные барды, в их ловких руках, отзывались потрясающими звуками музыкальные инструменты под названием гитара. Гитары существовали разных видов: маленькие, большие, семиструнные, с двумя грифами, басовые и акустические; а также ашурские, считавшиеся проклятыми и издающие сатанинские звуки. Мальчик пообещал себе когда-нибудь научиться играть на гитаре, и предпочтение отдал ашурской.

Четыре девушки-акробатки, самой младшей из которых было четырнадцать, а старшей шестнадцать с половиной, любили подзывать Спайди к себе и показывать ему новые трюки, всякий раз доказывая, что девушки гораздо более умело используют своё тело. Мальчик распалялся, в нём просыпался неудержимый дух соперничества, он гнулся и тянулся, пытаясь повторить за гимнастками, или сделать ещё лучше, чтобы осечь их шуточное высокомерие. Сам того не осознавая, оборотень учился у девчонок, ходил с ними по канату, прыгал с сальто через голову на козлах, крутился на перекладинах, держал равновесие на подвешенных под куполом шатра кольцах. Сперва он ужасно боялся упасть вниз, но изображая бесстрашного взрослого, не показывал виду. Вскоре страх высоты прошёл, Спайди научился наслаждаться видом арены, раскачиваясь под куполом шатра, свесившись вниз головой, зацепившись ногами за большой обруч.

Девчонки в шутку потешались над мальчиком, но всегда приходили на помощь, если у него что-то не получалось. Оборотень изображал недовольство их шутками, хмурился, когда его звали, но в глубине души симпатизировал им, в отличие от Рин, которая придиралась к ним также сильно, как к своему «питомцу». Особенную нелюбовь принцесса питала к пятнадцатилетней Миаке. Девушка должна была, по мнению Рин, поменять имя на созвучное другим гимнасткам – Мицки. Блондинка питала слабость к рифмовке имён, а также некий педантизм в отношении всеобщего равенства, не касавшегося лишь её. Внучка стариков всегда тщательно следила за количеством одежды и размером порций каждого члена труппы, полагая, что все должны получать одинаковое количество еды. Спорить с ней по этому поводу было бессмысленно. Но в вопросе своего имени акробатка не желала уступать, из-за чего вспыхивали нешуточные споры, с наказанием в виде ударов плёткой по спине.