Полуночная тень

Николас об этой традиции знал и хотел ею воспользоваться, если не сработает план с отмычками. Когда стражники приходят с выпивкой, они открывают дверь камеры, тогда парочка воров планировал их вырубить и сбежать. Но в этом случае старику требовалась вся сила и ловкость Джека, однорукий калека понимал, что один не справится.

Оба плана показались оборотню простыми, и в некотором роде наивными, но именно на их простоту и обыденность полагался Николас. Он посчитал, что стражники не примут в расчёт старика и ребёнка, ослабят бдительность, будут весёлыми после пьянки на природе, и потому не сразу осознают типичных, при побеге, действий парочки заключённых. «Глупый план – самый действенный план», говорил Николас. Ведь мальчик почти выбрался, когда калека пропихнул его голову между прутьев, а план был идиотский.

Выдерживая пытки каждого нового дня на последнем дыхании, воры жили надеждой на весенний побег. Почти каждый вечер они перешёптывались в своей камере, раз за разом обдумывая все подробности побега и просчитывая каждый вариант. На улице теплело, снег стаял и подсохли ручейки на мостовых, солнце проникало в подвальную комнату через зарешёченное окно, искорками летали пылинки по тесной каморке. Воры ждали весны и мнили себя подготовленными, но не все их надежды оправдались.

Выдался замечательный, солнечный денёк; деревья белели и розовели, покрытые весенним цветом. Мир благоухал ароматами яблонь, груш, вишни и персиков, от которых кружилась голова.

Лёгкий ветерок доносил запахи до камеры, в которой сидели Джек и Николас. Оборотень чихал и периодически тёр нос, когда сладкое амбре отбивало нюх. От смешанных и резких ароматов, у оборотня кололо в голове и мысли путались.

– Хватит нос тереть. Деревья от нас довольно далеко, а ты весь извёлся, аллергик хренов, – ворчал старик. Он был не в духе с самого утра, как только узнал, что на праздник отправились лишь двое стражников, старший вместе с лучником болтались неподалёку и постоянно заглядывали, а одного оставили стоять на посту. Этого надзирателя подменяли друзья из лучников и стражников, так что в башне всегда оставался хотя бы один пернатый, но чаще двое, болтающие и шумящие.

Николас развалился под окном и грелся в пятне света, обдумывая свои возможности.

Реми промолчал, решив, что аллергия – отличное прикрытие для чувствительного обоняния оборотня. Он, стараясь не привлекать к себе внимания, следил за лестницей, ведущей наверх, и ногами оставшихся охранников, мелькающими на пролёте. Мальчику мешала решётка, если бы он мог сделать ещё шаг к выходу, то увидел бы людей целиком.

– Эй, охранник, куда все разошлись то? – выкрикнул рослый мужик из камеры напротив, ближе к лестнице.

– Куда-куда? На праздник! Деревья в цвету, – стражник встал и медленно спустился по лестнице, поравнявшись с говорившим.

– А нас отпустишь? Я тоже хочу, чтобы в мой напиток, упал лепесток. Знаете, это же приносит удачу, – ёрничал заключённый.

– Лепесток упадёт на твой хладный труп, если сейчас же не заткнёшься! – Стражник ударил сапогом о решётку, стальной щиток звякнул о прутья, раздался громкий звон, словно ударили в колокол. Металл задрожал, заключённый отпустил вибрирующую решётку и слегка поутих, но заприметил нервно ходящего по камере мальчика и переключился на него.

– Эй, как же так, пацана сегодня пытать не будут! А мне так нравится слушать его писклявые вопли. Как будто девица кричит в порыве, – мужчина изобразил из себя невинную жертву, спустив грязную рубаху с плеча. – Эй, а может ты не пацан вовсе, а?

– Хэ-хэ-хэ, то-то старик такой довольный лежит, – подхватил идею другой заключённый, который сквозь решётку видел скрюченного у окна Николаса.

– А ну заткнулись все! Не портите мне праздник! Я итак тут с вами вынужден время терять. Будете шуметь, ночью сами станете вопить, как девицы! – осадил всех стражник.

Джек сел у двери и привычным жестом ссутулился, зажимая плечами тяжёлые оковы на шее. Он, как мог, терпел все мучения в пыточной, но в какой-то миг стоны и вопли сами раздавались из его рта. Страшила знал своё дело и не отпускал мальчика, пока не удовлетворялся криками. Оборотень представил, как стоит у рычагов, а на дыбе растянулся старший стражник; как бы насладился Джек его «пением». Как к стулу с подголовников туго притягивают Страшилу, и мерная дробь капель пробивает дыру в голове мужчины, с каждым новым ударом уничтожая сознание. Уголки губ дёрнулись, мысли о мести пришлось отбросить, первостепенной целью был побег. Возможно, когда-нибудь Реми станет достаточно сильным, чтобы всем отомстить, но не сейчас. Оборотень подумал о животных, с которыми мог бы сравнить стражу, но не нашёлся. Только кошки играют с едой, обучаясь охоте, но лишь люди издеваются над другими, такова их натура, самоутвердиться за счёт чужих страданий.

Николас поманил мальчика к себе, и тихо прошептал:

– Как там дела?

– Он совсем притих, может, читает? – предположил Джек.

Осмотревшись по сторонам, старик заметил, что все притихли, отвлеклись на свои дела и думы, или просто дремали. Заключённых, помимо мальчика и Николаса, было трое: одного из соседней камеры старик не видел; двое других, дразнивших Джека, сидели напротив, мелкий дремал, а бугай наблюдал за улицей через крохотное окно под потолком.

– Сапоги пропали, не вижу его, судя по звуку, они поднялись выше, – прошептал мальчик.

– Отлично! Приступим. – Старик потёр руку о поясницу и жестом фокусника вынул откуда-то тоненькие железные палочки. – Помнишь, как выглядел ключ?

Джек пытался понять, откуда Николас достал отмычки, и где он их всё это время прятал. В голову успела прийти лишь одна мысль, вынуждая оборотня нахмуриться. Не желая дальше размышлять об этом, мальчик принялся рисовать на грязном полу очертания ключа. Николас просил его запомнить, как выглядит ключ, сразу после того, как они договорились о побеге и обсудили план «Б».

Нарисовав по памяти ключ, оборотень занял своё место и пристально следил за входом. Если стражник вернётся, он должен был подать знак Николасу, тем временем старик тихо ковырялся в замке. Джека поразило, как ловко калека управляется со всеми отмычками да ещё одной рукой.

Дверь не поддавалась, она была своего мнения об их побеге, и праведно стояла на пути преступности.

Когда кто-то из других заключённых начинал двигаться и смотреть по сторонам, двое незадачливых бегунов прерывались и притворялись играющими в крестики нолики на грязном полу камеры. Стоило другим людям отвернуться и отвлечься на свои заботы, как Джек занимал наблюдательную позицию, а старик возвращался к замку.

Сколько бы приёмов и отмычек не использовал Николас, замок не щёлкал. Калека скрутил точную копию – насколько позволяло мастерство – ключа с рисунка, и всё безрезультатно. Старик шёпотом ругал мальчика, обвинял в невнимательности и неправильном рисунке, но Джек упрямо всё отрицал; он был уверен, что нарисовал в точности ключ стражника.

Заключённых стали терзать нехорошие мысли, что им не суждено выбраться из тюрьмы. Первый план терпел крах на глазах. Джек понимал это и, погружаясь в пучину отчаяния, всё меньше верил в успех плана «Б».

Старик приметил тусклый, потерявший надежду взгляд мальчика, и подумал, что уже смирился бы с проигрышем, но ему очень хотелось, чтобы ребёнок выбрался на свободу. Не важно, что с ним будет потом; не важно, схватят его ещё раз или он умрёт через неделю от голода, Николас хотел очистить свою совесть, хотел искупить этим добрым делом свои грехи. Он так много сделал в жизни плохого и хорошего тоже, а мальчик так мало. Калеку ужасно злили обстоятельства, из-за которых ребёнок попал в тюрьму и обречён был терпеть пытки – глупые, брошенные на эмоциях слова бестолкового мага, и дурацкая преданность законам стражников. Спасти бы только пацана, продолжал повторять про себя Николас, ковыряя неподатливый замок.

Их время вышло. Джек поднял тревогу, когда почуял возвращение стражи. Вниз спускалось по меньшей мере три пары ног. Пришло время раздать кубки и отпраздновать День любования цветущими деревьями.

– Ну что, соскучились, уважаемые преступники? – смеялся старший стражник, поддевая заключённых наигранным уважением. – А мы к вам даже не с пустыми руками. Представляете?

– Ура!

– Отметим, наконец, праздник!

– А может, выпустите нас, в честь такого события? – оживились заключённые.

– Аха-ха, даже не мечтайте, – рассмеялся мужчина, пребывавший в приподнятом настроении, в ответ на наивное предложение бугая.

Примечая каждую мелочь, однорукий старик порадовался весёлому нраву стражников. Они хорошо отпраздновали День цветущих деревьев, и выпили не мало. Николас надеялся, что сможет справиться с парочкой пьяных пернатых.

Стражники начали свой поздравительный обход с дальней камеры. Что ж, остальным ребятам повезло, без выпивки они не останутся. А сейчас ещё и зрелище будет, думал старик.

– Эй, а щенку тоже полагается? Он же мелкий ещё. Давай его порцию нам! – продолжал фонтанировать гениальными идеями разговорчивый бугай.

– Без тебя разберёмся, – рыкнул на него старший.

Стражники отправились дальше.

– Благодарствую, – послышался тихий голос из соседней камеры.

Пока стражники возились с ключами и дверью соседней камеры, старик подтянул к себе Джека, который в это время ногой стирал изображение ключа с пола, пытаясь казаться непринуждённым.

– Джек, стой позади меня. Когда я справлюсь с первым пернатым, ставь подножку второму, – очень тихо, прямо в ухо мальчику прошептал Николас. Джек кивнул и занял свою позицию.

Когда стражники подошли и зазвенели замком, открывая дверь, старик обратил внимание на резьбу нужного ключа, и прищёлкнул языком, понимая, что мальчуган нарисовал точную копию, не учтя лишь ширину железных зубцов. Неплохие задатки у парня, подумал калека.

Стражники открыли дверь и зашли в камеру, загораживая выход своими телами. Старший протянул старику чашку с напитком, когда в лицо ему полетел кулак, одной единственной руки. В тот же миг среагировал молодой стражник, почти сразу протрезвевший; он хотел продвинуться и ударить старика, в ответ за сослуживца, но полетел вниз. Джек успел оказаться на пути ног парня, со своей подножкой.

Казалось бы, путь свободен, но старший стражник слишком быстро пришёл в себя и, достав короткий меч, нацелил его на старика. Молодой, справившись с равновесием, поднимался.

В голове оборотня промелькнула сотня мыслей, об обречённости плана, о невозможности побега, о предстоящей каре и возобновлении пыток. Он подумал о том, что возможно не переживёт следующую неделю и умрёт, избитый и измученный стражниками или сойдёт с ума окончательно от долбящих каплей; о том, что никто его не вспомнит. Реми подумал о старике, ставшем ему другом, он тоже скончается в ближайшем будущем, за попытку побега и нападение на стражу. Он всего лишь хотел свободы, но видимо это слишком много. Оборотень не знал, где успел провиниться, но судьба мстила ему во всей полноте.

Неожиданно для всех Николас сделал шаг вперёд, насадив себя на меч старшего стражника, второго он схватил рукой и под восхищённое улюлюканье заключённых проорал Джеку:

– Беги, парень!

Джек ещё секунду колебался: как он мог оставить старика здесь, своего друга, он ранен, он умрёт. Как же так? Почему снова он терял друга по своей глупости. Что же делать? Чем помочь Николасу?

– БЕГИ! – на последнем дыхании, еле-еле удерживая мужчину рукой так, чтобы он блокировал своим телом второго стражника, и всё сильнее пропуская меч в тело, прокричал Николас. Пернатый вырывался и дико озирался по сторонам. Старший не выпускал рукоять меча, не хватало ему вооружённого полумёртвого вора на участке.

Реми вздрогнул и, таращась на жертвующего собой друга ради него, направился к выходу.

– Хоть ты будешь свободным, – одними губами напоследок произнёс старик и улыбнулся.

– Щенок сбежал! – кричали заключённые. – Старик-то не промах оказался!

На лестнице стоял лучник с выпученными глазами, оборотень пролетел мимо него со скоростью стрелы, пока пернатый ловил, выроненный от изумления лук.

Мужчины справились с Николасом, скинули его тело с меча, но мальчика и след простыл. Молодой парень выскочил на улицу, растерялся и таращился во все стороны, своим видом заставляя прохожих нервничать. Лучник бросился за ним, но получил нагоняй от старшего и понурив голову вернулся в башню. Вдохновлённые примером воров остальные заключённые могли выкинуть нечто похожее.

Старший стражник, неторопливо вытер меч, вышел из башни, отчитал подчинённого за устроенную суматоху и приказал предупредить остальных о побеге. Сам мужчина посмотрел по сторонам и про себя порадовался, что ни одного мага поблизости нет. Не в его привычках было пытать детей, и, хотя получать отметку о побеге на своём посту в личное дело старший не хотел, поднимать город на уши из-за сопляка не собирался. Решив напустить на себя грозный вид, стражник решил провести посредственный поиск, расклеить бестолковые листовки и на этом с делом покончить.

Реми о решении стражи не знал и в панике выбежал на улицу из сторожевой башни, свет залил глаза и слепил, но мальчик быстро пришёл в себя. Он рванул, было вниз, однако там, на дороге возвращались на пост Страшила и четвёртый стражник, они тут же приметили ребёнка. Тогда оборотень рванул наверх, в богатый верхний город. Реми хотел добежать до леса и спрятаться там, но пришлось бежать в противоположную сторону. Последняя надежда – дирижабль. Удалось бы проникнуть на платформу, а на борту мальчик верил, что сумеет спрятаться, если нужно прибегнет к помощи теней. Только сперва он должен скрыться от стражников, иначе жертва Николаса будет напрасной.

Никогда в жизни Реми не бегал так быстро, как сейчас. Он маневрировал между жителями города, и ловко уворачивался от ног прохожих. За ним гнались двое лучников и трое стражников, среди которых с гневным лицом распихивал людей Страшила, но они проигрывали в ловкости вору, – пернатые задевали горожан, сбивали с ног женщин, после чего на бегу извинялись, кроме бугая, тот шёл напролом, наплевав на приличия.

Реми лишь раз поднимался к станции дирижаблей и редко заходил так высоко, он плохо ориентировался и юркнул в нагромождение ящиков. Втиснувшись между деревянных коробов, оборотень затих в темноте, притянул колени к самому подбородку и сжал их руками, больно впившись пальцами в кожу. Реми мысленно молился Персефоне и Тени о помощи:

Только бы не нашли. Пожалуйста, только бы не нашли. Персефона отведи глаза людям. Тень, прошу, спаси меня. Защити. Укрой. Я не хочу обратно в тюрьму, думал маленький вор и крепче сжимал колени.

Солнце садилось, тени сгущались, весенний вечер затоплял улицы, ночь подступала. Стражники не успокаивались и продолжали поиски, осматривая каждый закуток. Они спрашивали горожан и просили их содействия. Старший стражник задумчиво отдавал приказы своим людям, а также мобилизовал лучников. Лейтенанта мужчина не хотел ставить в известность, чтобы не превращать побег сопляка в конец света, улицы города поблизости от станции дирижабля и без того напоминали растревоженный муравейник.

Реми таращился перед собой, покачиваясь взад-вперёд и нервно сжимая колени. Он дрожал и мысленно упрашивал тень скрыть его.

Всё что угодно, только не обратно. Образы проносились перед глазами оборотня: Николас с мечом в животе; Страшила, толкающий людей, с кривой рожей преследующий беглеца; пытки и ужасы заточения. Реми не успел осознать смерть старика, его мыслями владел страх и желание спрятаться, оказаться где угодно, лишь бы подальше от стражников, от тюрьмы, от Белого Клыка.

Оборотень услышал шаги стражников, а вскоре заметил отсвет их фонарей. Свет становился ярче, а цокот сапог по камням мостовой громче, люди приближались.

Мальчик вжался в ящик, к которому прислонялся. С каждым вздохом мучители приближались; Реми затаил дыхание и закрыл рукой рот и нос.

Умоляю, пройдите мимо. Здесь так темно, не светите сюда. Здесь только тень.

От страха оборотень весь сжался, стал таким маленьким, словно ему не семь лет, а только три. Он спрятал голову в коленях, не хотел видеть своих мучителей. Если не видеть беду, беда минует.

Стражники поравнялись с узкой щелью между ящиков, они не смогли бы протиснуться между ящиков, тогда лучник протянул руку и посветил. Ящики стояли плотно, свет факела доставал до противоположного края и должен был раскрыть убежище ребёнка.

Реми поджал пальцы на босых ногах, чтобы занимать ещё меньше места. Он уже не дышал, не думал, не моргал. Обвив одну руку вокруг коленей, а другую вокруг головы, мальчик смотрел, расширившимися от ужаса глазами себе под ноги. Он выглядел в этот момент как маленький, жалкий трясущийся комок страха.

– Ну? Что там? – спросил стражник.

– Да, не видно ни хрена… – огрызнулся лучник.

– Ну и пошли тогда. Я уже задолбался! Какой-то тупой сопляк, а полгорода на ушах, – причитал пернатый, стоявший позади.

– Ладно, пошли, – согласился мужчина, державший фонарь.

Шаги стали удаляться, Реми не верил своему счастью. Его не нашли! Не увидели, когда он сидел под носом! Мальчик поднял голову и посмотрел вслед меркнущему отсвету фонаря. Спасён!

Расслабив пальцы, затёкшие от напряжения, и слегка вытянув ноги, оборотень выдохнул. Он ждал рассвета, боясь сомкнуть глаза. Дядя учил не полагаться на удачу дважды, значит завтра Джек должен выбраться из города и бежать как можно дальше.

Ещё несколько раз группы из стражников и лучников проходили вблизи от укрытия оборотня. Свет их фонарей замирал в миллиметре от фигуры вора, но тень не давала своего подопечного в обиду, обволакивая и закрывая мальчика от пытливых глаз. Каждый раз Реми замирал и переставал дышать, боясь быть обнаруженным, каждый раз про себя молил о помощи Тень. Судьба была на стороне Джека, стражники тихо переговаривались и ругались на сбежавшего сопляка, но так и не нашли его в ящиках.

Реми с замиранием сердца ждал рассвета. Новый день сулил новые опасности.

Небо светлело, и солнце, подступающее из-за гор, всё ярче освещало окрестности. Тень рассеялась и более не укрывала беглого воришку. Ребёнку следовало покинуть укрытие, пока стража рассеялась по городу и двигаться в сторону спасительного леса.

Реми сконцентрировался на своих врождённых способностях оборотня. Прислушиваясь к каждому звуку, улавливая взглядом каждую мелочь, он стал медленно выползать из укрытия. Стража всё ещё сновала по округе, мальчик перебежками от ящика к мусорному ведру, от тележки к сумкам одного из пассажиров дирижабля, от куста к дереву, с набухшими почками, двигался в некоем направлении.

Не совсем понимая, куда бежит, Джек продолжал перемещаться. Дядя учил не стоять на месте. «Движение – жизнь», повторял он. Главное не останавливаться, про себя твердил мальчик. Если он не будет стоять на месте, то обязательно куда-нибудь придёт и сумеет улизнуть от стражи.

Проползая практически под прилавком одной из торговых палаток, мальчик не устоял и прихватил с собой булку. Продавец сперва не обратил внимания на воришку, но затем узнал свой товар в грязных руках бродяжки и поднял шум, на который сбежались стражники.

Заткнув добычу за пояс, Джек рванул в направлении людей, толпящихся у трапа. Бесстыдно толкаясь в толпе мужчин и женщин, проползая у них между ног и перепрыгивая сумки, воришка залез по трапу на открытую палубу, где тут же схватился за канат и залез выше, прячась от людей в форме.

Толстые канаты уходили вверх, к огромному воздушному шару и крепились на небольшой деревянной платформе. От платформы вбок тянулись длинные деревянные балки, удерживающие рулевой механизм, и стальные тросы, приводящие в действие двигатель – огромные ветряные лопасти, как у мельницы. На тонкой платформе под самым брезентовым шаром располагались небольшие крючки, поршни, валы, пружины и маховики, натягивающие железные тросы и канаты. Среди всего этого механического ужаса, пропахшего железом и маслом, решил спрятаться Джек, пролезая между верёвками и стараясь ничего не задеть. В щели между досок, он видел нижнюю палубу, куда прибывали люди с багажом.

Вскоре раздался свист и все механизмы вокруг оборотня пришли в движение, закрутились зубчатые колёса, сжались пружины, натянулись стальные тросы, задвигались поршни, всё это сопровождалось скрежетом, от которого сводило зубы, свистом и скрипом. Грохот стоял чудовищный, Джек заткнул уши руками, зато он мог не бояться, что его найдут по шороху.

Подул сильный направленный поток воздуха, позади воздушного шара активировались и раскрутились огромные вентили, приводящие в движение гигантские полости. В разум оборотня пробилась мысль о том, куда его привела нелёгкая. В тот же миг, конструкция затряслась и закачалась, Джек не удержал равновесия и шлёпнулся на задницу, схватив при этом свою драгоценную булку, чтобы не упала ненароком.

Мальчик хотел бы увидеть, что происходило в Белом Клыке, стояла ли на станции стража, посещала ли их мысль, что вор покинул город, но весь обзор закрывало брезентовое полотно. Казалось, оно было повсюду, от него исходило тепло и даже жар, воздушный шар нависал над конструкцией. Наполненный горячим воздухом он поднимал платформу.

Это был дирижабль! Покачнувшись он оторвался от земли и стал плавно плыть на волнах воздушных масс. Реми впервые летел на дирижабле, дядя рассказывал об этом во всех смыслах интересном транспортном средстве, но мальчик и вообразить себе не мог ощущения на борту. Жуткий шум поутих, когда все механизмы пришли в движение и тросы зафиксировали в одном положении, жар от брезента обжигал голову, а сквозняк продумал спину, вонь масла и железа вызывала тошноту.

Оборотень улёгся спиной на доски, устроившись между маховиком и поршнем, а ноги задрал к брезенту, грея промёрзшие пятки. Что ж, дирижабль – это не тюрьма. Всё сложилось не так плохо. Реми, а ныне вор-преступник Джек, хотел повидать мир, а теперь он на дирижабле, улетит так далеко, как и не снилось. Остался один вопрос: куда он летел? Куда прилечу, туда прилечу. Дядя говорил «загад не бывает богат». Куда бы не прилетел, всё лучше, чем Белый Клык, на деле оказавшийся чёрной язвой.

Пригретый жаром от брезента, обласканный свежим воздухом сквозняка, убаюканный шелестом шестерёнок и свистом тросов, мальчик не заметил, как задремал. Глаза его закрывались сами собой, после напряжённой бессонной ночи в ящиках. Здесь, среди механизмов, воздушного шара и шума, оборотень почувствовал себя в относительной безопасности и смог немного отдохнуть.

Дирижабль поворачивал, натянулись тросы слева от мальчика, заскрипели, зажужжали железные зубцы, механизмы пришли в действие. Джек проснулся и сжался на свободном клочке платформы. Съев сухую булку, оборотень посетовал, что не украл больше; в животе бурлило от голода. Дремать дальше ребёнок побоялся, натянутые тросы и канаты, остановившиеся на время поршни – всё это не внушало доверия. Что если в следующий раз ему не повезёт, механизм заденет его, затянет между зубцов шестерёнок край рубахи.

От нечего делать Джек ползал по платформе и разглядывал пружины, поршни, валы и маховики. Назначения их мальчик не понимал, строил теории, но вскоре это ему надоело. Близко к вентилям он не решался подходить, сильный ветер сдувал всё, заставлял жмуриться и цепляться за катаны. По краям располагались самые опасные зубчатые кольца и пружины, к которым Джек счёл за лучшее не приближаться, в итоге лишив себя обзора на землю с высоты полёта.

Оборотень нашёл местечко, где сквозняк был не таким сильным, а брезентовая оболочка шара располагалась достаточно высоко. Усевшись там, мальчик некоторое время через щели в досках наблюдал за пассажирами на нижней палубе. В памяти ожила картина: Николас, пронзённый мечом, кричал ему бежать. Зачем человек пожертвовал собой? Реми хватило смерти Сима, зачем ещё и старик убился, и всё ради него, оборотня. Если бы знал Николас, что ребёнок рядом с ним имел вторую звериную сущность, стал бы он жертвовать собой? Реми не хотел думать об этом, но продолжал, пока голова его не опустела от усталости. Тогда воришка полез шарить по своим карманам, в несбыточной надежде найти что-нибудь пожевать, но наткнулся на кое-что поинтересней.

Отмычки! В одном из его карманов оказались отмычки Николаса, железные палочки разных форм и толщины.

Но когда он успел? Неужели, когда подтянул к себе и прошептал наш план? Но зачем? Он что знал, что погибнет? Знал и всё равно…

Мальчик сжал отмычки и закрыл глаза. Старый вор сделал для него так много, для чужого ребёнка. Почему он был так добр? Напряжение и лишения последних дней накатило на оборотня, из горла вырвался хриплый стон, грудь сдавило тяжёлой болью. Если бы только Джек мог выплакать всю эту муку. Дядя говорил, что мужчины не должны разводить нюни, но он также говорил о спасительной силе слёз, помогающей унять боль. Джек прохрипел «пожалуйста», но слёзы не желали появляться в его глазах. Они сгорели в том ужасном пожаре. Ребёнок не мог выдавить из себя ни слезинки.