Серебреник. Исторический роман в трех частях

Целью сегодняшнего визита являлась прежде всего демонстрация силы и вездесущности Комитета как всезнающего и всесильного органа, мимо которого ничего не проходит незамеченным. Действительно, в советские времена это была мощная организация, сети которой охватывали в стране каждый город, каждое село, даже каждый мелкий хутор. Их агенты были повсюду, даже на хуторе, где жил Заурбек со своей семьей.

Для населения Чечено-Ингушетии это было неизбежное зло, к которому они если не привыкли, то притерпелись. Еще сравнительно недавно, каких-то шестьдесят-семьдесят лет назад, тайное сотрудничество с властью и доносы воспринимались в чеченском обществе как позор. Замеченный в доносительстве человек и вся его семья подвергались широкому порицанию и навсегда изгонялись из села без права на прощение. Наглядный тому пример – семья Боршиговых из Харачоя, которая была изгнана за предательство знаменитого абрека Зелимхана Харачоевского. По сегодняшний день ни один из потомков этой семьи не имеет возможности посетить свои родные края. Дружба с этой семьей считалась и считается делом позорным, достойным порицания.

Если в период антиколониальных войн «благородная работа» тайного агента могла привести к огромному ущербу и смерти не только одного человека, но и целого села, то ныне донос на человека, попавшегося на краже стога совхозного сена или имевшего неосторожность критиковать советский строй, приводил лишь к двум-трем годам тюремного заключения. Разумеется, факт доноса являлся предметом широкого разбирательства, и если доносчик становился известным, то родственники пострадавшего от его навета пытались отомстить ему. Каждый старался жить в рамках закона, годы лишений привели людей к мысли, что бороться с советской властью им не с руки (сил мало), а посему лучше жить с нею в мире и согласии, тем более, что, несмотря на свои очевидные изъяны, советский строй для простого человека был не так уж и плох.

Узнав о том, что Саид не только сын кровника, но и работник МВД, к тому же в офицерском звании, да и ко всему прочему коммунист, сотрудники КГБ стали критиковать его за участие в подобном мероприятии. Они напомнили об установках партии по этому вопросу и предупредили, что о его прямом участии в противоправном действии, противоречащем государственным идеям и строю, станет известно по месту его работы и партийному руководству республики, а также пригрозили силой разогнать собравшихся. Саид объяснил им, что сегодня ставится окончательная точка над конфликтом, отголосок которого витал над двумя родами более четверти века. К тому же, сегодняшнее примирение имеет воспитательный характер для молодежи и для всего чеченского общества, и поэтому, даже с точки зрения установок партии, должно рассматриваться как полезное.

Саиду пришлось проявить максимум дипломатии в беседе с представителями спецслужб. Он согласился с ними в том, что подобного рода мероприятие является пережитком прошлого, но при этом смог убедить их в его полезности, учитывая его миротворческий характер. Саид отметил, что советская система исполнения наказаний не совершенна, так как большинство отбывших срок в тюрьмах совершает преступление повторно, однако история не знает случая, чтобы человек, прощенный по адату за убийство, совершил бы не только повторное убийство, но и, в подавляющем большинстве, даже какое-нибудь мелкое преступление. Таким образом, статистика говорит все же в пользу адата. Но, конечно же, в социалистическом обществе, несмотря на кажущиеся преимущества адата, пережиткам прошлого не должно быть места. На этой оптимистичной ноте их беседа завершилась.

Старики одобрили действия Саида, не преминув при этом отметить значение образования в жизни человека, и тут же перешли к делу, ради которого они здесь собрались.

Ритуал примирения прошел по вышеописанному сценарию, без нарушения установившихся правил и норм. Известный в народе старейшина и богослов Абу-Хаджи, примеряющий обе стороны долго говорил о ценности прощения, о долге перед Всевышним, о превратностях судьбы. Заурбек Тасуев имел когда-то неосторожность пролить кровь человека. Абу-Хаджи знает какому благородному роду он принадлежит. Старик замолк. Будто воспоминания с этой равнины унесли его в далекое Аргунское ущелье – в селение Чиннаха, лежащее в объятьях чеченских гор. Потом продолжил:

Там когда-то выходцы из одного села, но разных хуторов – Боки-Дук и Ушкалой уже много лет вели кровную вражду. Представители Боки-Дук, откуда и Заурбек родом, убили уже семерых с Ушкалой, и чтобы уравнять этот счет те, кто с Ушкалой имели право в любой момент убить любого из Боки-Дук. Но потом началась Кавказская война, где враг теперь у всех был один. На той войне отчаянно дрались предки Заурбека – его третий отец Тасс и его брат Арсгири. Как-то раз Арсгири увидел лежащее на поле боя тело чеченского воина. Арсгири узнал убитого – он был с Ушкалоя. Судя по всему, товарищи не смогли его вынести с поля боя и оставили здесь. Арсгири наткнулся на убитого кровника, по сути на тело своего врага. Но сидящее внутри него благородоство, не заставило его мучаться в догадках как поступать дальше. Он снял с себя бурку, а потом вместе со своим братом осторожно завернул тело убитого в эту бурку, положил его на коня и пошел в сторону Ушкалоя. При въезде в село, Арсгири отпустил коня, а сам вместе с братом ушел.

Когда отец убитого снимал с коня кем-то заботливо завернутое в бурку тело его сына, тот сразу же воскликнул:

– Я знаю, что на такое мужество хватило бы только у Арсгири! – а потом, повернувшись в сторону Боки-Дук, крикнул – Арсгири! Ты победил!

В тот же вечер в Боки-Дук к предкам Заурбека прибыл вестник со словами:

– Вы прощены! В Ушкалое вас хотят видеть на своих похоронах!

Таким образом над многолетней враждой точку прощения поставило именно благородство Арсгири. На примере этой истории, Абу-Хаджи дал понять, что Заурбек Тасуев, которому сегодня по законам чеченского адата простят пролитую кровь, принадлежит к благородному и мужественному роду.

Кровная месть – это целый кодекс чести, который передается из поколения в поколение. Это не убийство без разбору, здесь нужно соблюсти все тонкости и грани чеченской психологии. Совершив кровную месть, чеченец никогда не оставит валяться тело своего кровника, а прикроет его и уберет подальше от зверья. Кроме того, история знает такие случаи, когда чеченец прощал своего кровника, если тот оказался его случайным гостем. Как же высоко ценили чеченцы человеческую жизнь, даже если она принадлежала и врагу. А потом через годы сколько же осталось этих тел, без разбору выкинутых на грозненские улицы и съеденных голодными собаками.

Родственники Доги, как они и заявляли ранее, отказались от предложенной им материальной компенсации. Их тут же заверили, что быка, муку, сахар и деньги Заурбек израсходует, в память о Доге, на богоугодные дела и в помощь малоимущим и сиротам.

Остались позади тревоги и заботы прошлой ночи и дня, остались позади тревоги и волнения длиною в четверть века. Заурбек и его семья уже по-другому ощущали этот мир, в котором они теперь могли жить без страха и тревоги друг за друга и, главное, за самого Заурбека. Наступивший мир с кровниками дарил им всем свободу, возможность возвращения из степного хутора в свое родное село в предгорьях Кавказа, в отчий дом. Теперь Заурбек сможет поселиться в нем и разжечь очаг, погасший в день выселения и не зажженный до сих пор. За домом присматривали родственники, но очаг в нем не зажигался в ожидании мира с кровниками.

На терских равнинах сегодня ночью ему приснятся горы. И неужели это действительно правда, что он сможет уехать в родное село? Интересно как там сейчас? Обнимает ли также предрассветный дым острые вершины гор? Прячется ли все также в густых лесах пугливый олененок? Не заросли ли бурьяном могилы отцов? Заурбек уже по-другому чувствовал ласковые лучи солнца, несущие людям тепло. Ему казалось, что они особенно нежно греют его. Он по-другому воспринимал горы, виднеющиеся вдали, землю, щедро отдающую свой урожай в обмен на заботу крестьянина. Мир был прекрасен, и он стоил любви, он стоил жертв и страданий ради него. Заурбек твердо верил, что впереди его ждет светлая жизнь в виде благополучной судьбы детей и внуков. Он знал, что отдаст все силы, чтобы уберечь свою семью от плохого. Он верил, что с нынешнего дня, когда с него снят окончательно груз вины за убийство человека, его семья, и особенно сыновья, также будут смотреть на мир иначе. Он пять раз в сутки в своих ежедневных молитвах просил Всевышнего простить ему этот грех. Ведь и на том свете с него будет спрос за это.

Вечером того же дня, учитывая важность события, был совершен по мусульманскому обычаю обряд жертвоприношения. Подростки разнесли по домам соседей добротные куски мяса, тем самым приглашая их разделить с ними радость, после чего состоялся в доме молитвенный моулид (чтение сур из Корана и почитание пророка Мухаммада). Гости разошлись за полночь. Но еще долго горел свет в доме Заурбека. Ведь и к радости надо привыкнуть, и радость нужно тщательно осознать и воспринять. Легли поздно, но с глубокой верой в счастливое будущее. В эту ночь из числа гостей и членов семьи в доме не спали только двое – Заурбек и его младший сын Ибрагим.

II

Это было время, когда Советский Союз боролся за «мир во всем мире», простирая свои «стальные длани» во все уголки земного шара. Борьба шла с переменным успехом, так как мешали страны НАТО и, в особенности, США, но от неудач накал борьбы не утихал, а, наоборот, все возрастал. Братская помощь странам Африки, Азии и Латинской Америки шла нескончаемым потоком, в основном, в виде оружия, которое СССР производил в огромном количестве, а также в виде участия в конфликтах военных советников и в виде финансовой помощи. Союзники с благодарностью ее принимали и начинали изо всех сил бороться с «проклятым империализмом» в лице своих внутренних врагов. И до тех пор, пока не иссякал поток этой «братской» помощи, режимы, сотрудничающие с ним, рьяно боролись под советским лозунгом «борьбы за мир во всем мире». Но стоило ей иссякнуть, как вчерашние союзники и «братья» Советского Союза становились его врагами и переходили в лагерь капитализма.

Случались и более досадные «проколы» во внешней политике СССР – это революции в Венгрии, Чехословакии и других социалистических государствах. Тут «братскую помощь» Советский Союз оказывал пошатнувшемуся режиму не один, а вкупе с другими странами-участниками Варшавского Договора. Мятеж, или точнее революция, в странах социализма подавлялся жестоко.

В 1978 году очередной жертвой «миротворческих усилий» советской империи стал Афганистан. Было объявлено на весь мир, что обстановка в Афганистане угрожает южным границам Советского Союза, и что СССР обязан помочь «бедным» афганцам избавиться от антинародного режима. На партийных съездах и собраниях заявление партии и правительства широкими массами трудящихся было воспринято на «ура». Интеллигенция, с присущей только ей интеллигентностью, скромно отмалчивалась, а ропот диссидентствующих одиночек не был слышен, да и не мог быть услышанным в стройном хоре всенародного одобрения.

Под шумный грохот одобрения и тихий шепот противников в 1979 году СССР со всей своей мощью обрушился на «антинародный» режим Афганистана. В ходе войны были убиты и ранены сотни тысяч афганцев, а также тысячи и тысячи воинов-интернационалистов, но агрессия СССР против Афганистана закончилась бесславно для советской политики и советского оружия. Причины поражения СССР в войне с Афганистаном, находившимся на стадии феодализма, предмет сложный и требующий длительного изучения.

Тут важно отметить, что в этой победе «виноват» прежде всего сам афганский народ, а также страны, которые помогали ему в этой борьбе на протяжении десяти лет. Но все это будет потом, через десять лет. А пока война только начиналась.

На территории одной шестой части земли, именуемой СССР, началась информационная пропаганда. Мощная, хорошо отлаженная пропагандистская машина СССР заработала во всю силу, обрабатывая сознание советских людей. И надо отдать ей должное, она выполнила свою задачу блестяще – за исключением молчаливого меньшинства, порядка пяти до десяти процентов от общей массы советских людей, народ принял черное за белое и поддержал агрессию СССР против Афганистана. Поддержка эта зашла настолько далеко, что даже матери погибших на войне солдат воспринимали эту войну как неизбежное зло.

Немудрено, что неокрепший и неопытный ум Ибрагима принял за чистую монету все, что писали советские газеты и журналы о происходящем в Афганистане. Воспитанному на коммунистических идеях, свято верившему в непогрешимость советской системы, ему и в голову не могло прийти, что Советский Союз вел в Афганистане жестокую и несправедливую войну. Когда старший брат Саид попытался ему объяснить это, он не поверил ему, решив, что тот просто пытается уберечь его от опасности. Внутренне не соглашаясь с ним, Ибрагим сделал вид, что принял его доводы и будет следовать им. Про себя же решил, что ни в коем случае не откажется от выполнения своего долга перед страной и обязательно пойдет служить, но не для того, чтобы кого-то убивать, а для того, чтобы защищать свою большую Родину – СССР.

Этой осенью Ибрагиму предстояло идти в армию. Поступать в институт сразу же после окончания школы он не захотел, объяснив свое нежелание тем, что выпускники гуманитарных вузов все равно призываются в армию, а тогда ему будет уже двадцать два – двадцать три года. Сейчас же, в его возрасте, значительно легче перенести все тяготы армейской жизни. Кроме того, в армии можно быстро зарекомендовать себя с положительной стороны и вступить в ряды КПСС.

Доводы Ибрагима имели под собой реальную основу, и, хотя они не были непоколебимыми, родители и брат Саид решили не препятствовать его желанию.

Школу Ибрагим окончил с отличием. На протяжении последних пяти лет учебы он посещал несколько кружков, занимался дзюдо и был уже кандидатом в мастера спорта по дзюдо. С особым интересом посещал литературный кружок. В такой любви Ибрагима к русской словесности, вне всякого сомнения, была «виновата» Мария Владимировна.

Однажды в 5-ый класс, в котором учился Ибрагим, вошел директор школы. За ним, словно прячась за его спиной, вошла русская девушка. Директор представил Марию Владимировну, их новую классную руководительницу и учительницу русского языка и литературы. Она приехала в Ищерское по распределению из Астрахани, и с этого времени ее судьба навсегда была связана с этой школой и с этой станицей. Ибрагим учился здесь, так как в их хуторе была только начальная школа, поэтому родители устроили его в интернат, куда он добирался вместе с другими детьми на специальном автобусе, а домой ездил только на выходные дни.

Для Марии Владимировны с годами Чечня стала новой родиной, которую она полюбила всем сердцем. Хотя она уже была знакома с нравами и бытом чеченцев по произведениям Льва Толстого, Лермонтова, Пушкина и других авторов, Мария Владимировна поначалу с трудом вписывалась в чеченский быт.

Станица Ищерская Наурского района располагалась на левом берегу реки Терек, в ста километрах от столицы Чечни – Грозного. Живописные и благодатные просторы привлекали всех, кто хоть раз побывал здесь. В станице жили русские и чеченцы, жили дружно, разделяя радость и горе. Во время каникул администрация школы устраивала экскурсии с поездкой в Грозный для отличников, в число которых постоянно попадал и Ибрагим. Ребят возили на грозненское водохранилище купаться, водили в парки, музеи, как краеведческий, так и изобразительного искусства.

Мария Владимировна снимала комнату у добродушной хозяйки дома – чеченки Тагибат, с которой они вместе разделяли уют и тепло этого небольшого дома. В этом доме проживала семья Тагибат: муж, а также двое детей, которые учились в той же школе – мальчик во втором классе, а девочка в седьмом. Работа и жизнь у Марии Владимировны потихоньку налаживались. Коллеги по работе ее уважали, дети очень любили.

Она получила хорошее образование и очень любила свою работу. Мария Владимировна с увлечением рассказывала ребятам о писателях и их произведениях, о героях Федора Достоевского, Льва Толстого, Вальтера Скотта, Фенимора Купера, Александра Дюма. Казалось, ее знания безграничны. В ее рассказах хватало места и братьям Карамазовым, и Чацкому, и Пьеру Безухову, и Робин Гуду, и Зверобою. Слушая ее истории из жизни литературных персонажей, детвора сидела в классе открыв рты. Тишина нарушалась только тогда, когда тот или иной ученик выплескивал наружу накопившиеся эмоции. В классе нет-нет, да и раздавалось: «Ой, какой молодец! Ой, как он правильно сказал!..» Эти возгласы были самой большой наградой для Марии Владимировны за ее труд.

Благодаря ей Ибрагим полюбил литературу, а полюбив книгу, он, конечно же, все глубже и шире постигал русский язык. Надо заметить, что чеченский язык и литература, хотя и входили в обязательный курс школьного обучения, но за Тереком, на левобережье, родной язык был исключен из обязательной программы. В горных и предгорных районах республики практиковалось проведение лишь факультативных занятий, так как там, в основном, проживало, чеченское население.

Ибрагим стал много читать. К девятому классу у него уже была своя библиотека, которая насчитывала порядка трехсот книг. С нежностью, на какую она только была способна, мать Ибрагима, Хеда, при каждом удобном случае рассказывала, как однажды, когда сыну было пять лет, она взяла его в город на рынок. Получив двадцать копеек на мороженое, Ибрагим побежал к киоску и на все деньги купил себе детские книжки: «Дядю Степу» Сергея Михалкова и «Мойдодыра» Корнея Чуковского. Несмотря на их ветхое состояние, Хеда хранит эти книжки по сей день.

Учителя в школе ставили Ибрагима в пример его сверстникам. Они были уверены, что обучение в сельской школе не станет для него помехой при поступлении в институт.

И тут такой поворот. Вместо того, чтобы учиться дальше, он идет служить в армию.

Когда Ибрагим окончил школу и получил аттестат, его семья переехала в родовое предгорное село. Ему исполнилось восемнадцать лет, и через несколько месяцев предстояло идти на службу в армию. Отец даже купил сыну автомобиль, надеясь, что это отвлечет юношу от его планов. Но Ибрагим был неумолим. Он упорно готовился к службе в армии, проводя большую часть времени занимаясь спортом.

[1]тейп – у вайнахских народов – коллектив кровных родственников, ведущих происхождение от общего предка, объединяющий несколько родов.

Честь

Чеченцы, жизнью двух мужчин

За женщину убитую платили…

I

В каждом народе есть свои традиции, обычаи, устои – неписаные законы. У чеченцев это именуется адат – «Свод законов – правила жизни, быта, этики, морали – кодекс чести и достоинств горцев».

Сестра Зарган попросила Ибрагима поехать с ней в соседнее село, чтобы навестить школьную подружку, которая собирается замуж. Муж Зарган Мовсар, будучи очень занятым, не мог повести ее сам, и Ибрагим с удовольствием откликнулся на просьбу сестры. Брат понимал, как любимой сестре хотелось попасть на предсвадебную вечеринку подруги, где будут и другие их одноклассницы. Они вышли на дорогу, так как Ибрагим не решился брать свою машину, подаренную ему отцом, за отсутствием у него водительских прав. Брат с сестрой стояли на остановке, когда попутная машина «Волга» синего цвета остановилась и им предложили их подвезти. Рядом с водителем сидел мужчина средних лет, по всей видимости, занимающий какой-то руководящий пост. Пропустив вперед сестру, Ибрагим забрался на заднее сиденье и только тогда увидел еще одного пассажира, сидевшего у противоположного окна. Но машина уже тронулась, и было неудобно останавливать ее, чтобы пересадить сестру, и он, боясь обидеть недоверием доброжелательных людей, стерпел то, что сестра сидела между ними – братом и незнакомым мужчиной. А Зарган, сжавшись в комочек, стараясь занимать как можно меньше места, приникла к брату…

Неизвестно, что вдруг повлияло на пассажира с переднего сиденья: то ли покорный вид девушки, то ли юный на вид и неопытный возраст ее спутника, то ли привычка безнаказанности или высокое положение, позволяющее исполнить любую прихоть, а может лишняя выпитая рюмка спиртного. Мужчина вдруг, повернувшись назад, грубо схватил Зарган за сплетенные вместе руки, лежащие у нее на коленях. Вскрикнув от возмутительного поступка незнакомца, испуганная девушка освободила свои руки.

«Самое страшное оскорбление для чеченца, это если мужчина чем-то обидел его мать, сестру, жену. Достаточно простого неуважительного прикосновения к женщине, чтобы нанести смертельную обиду. Чеченцы всегда блистали гордостью и никогда не трепетали перед демонической сущностью страха и ужаса. Адат чеченцев – драгоценнейшее внутреннее достояние народа, которое выводит его в состояние гордости, а нарушение этого кодекса в состояние позора.

Чеченцы никогда не были бедны чувством гордости, находясь в сознании ответственности за звание – чеченцы, чеченец, чеченка. Это есть всецело народная историческая ценность, пробуждающая в народе чувство этического и эстетического благоговения, на ряду с его религиозной состоятельностью. Нужно иметь устойчивое состояние перед ответственностью – НОХЧАЛЛА (чеченство).

Однажды мы блаженно говорим, какие мы – Нохчи (чеченцы), и вторично мы поступаем без искупления – не так, как – Нохчи. Двуликость – это как двоебожие, и никак не соответствует образу праведного, единоверного чеченца, чеченки. Натиск демонических сил на наш быт, культуру, религию, адаты, традициям, конечно, пошатывают наши устои, ценность в которых является тот самый «эмблематический» образ – НОХЧАЛЛА (чеченство). Каждый народ, каждая нация в своем мета культуре имеет свое неповторимое своеобразие, иные иногда выходят даже за пределы понимания другими народами. «Рука» нарушившая, разрушающая этическую мораль нашей самобытности должна быть непременно наказана и остановлена. А поступок немолодого уже мужчины был непросто возмутительно-неприличным, но настолько чудовищным и позорным, что смыть подобную обиду можно только кровью».

Растерявшийся в первое мгновение Ибрагим, не ожидавший подобной выходки со стороны, казалось бы, воспитанных людей, зверем кинулся на обидчика и зубами намертво, вцепившись в ненавистную руку, прикрыл своим телом сестру от дальнейших оскорблений и прикосновений и все никак не мог одной рукой отыскать в кармане медицинский скальпель, который он всегда носил с собой. Ибрагиму нравился он именно своей лаконичностью формы и какой-то видимой хрупкостью, за которой скрывались отточенность бритвы и сила кинжала и удобство в обращении. А носил он его для подрезания заусенцев на пальцах, подрезания ногтей и других бытовых нужд. Скальпеля не было, видимо сама Зарган, когда гладила костюм брата, нашла его и спрятала от греха подальше, и невольно спасла этим жизнь своего обидчика.

Машина резко затормозив, остановилась, силой инерции оторвав противников друг от друга. Ибрагим, воспользовавшись моментом выскользнул из машины, одним движением вытащил сестру из машины и в то же мгновенье открыл переднюю дверцу, схватил мерзавца за грудки, вытаскивая его из салона авто. Он был готов голыми руками задушить обидчика, перегрызть ему горло. Слепая ярость захлестнула его, затмила разум, и если бы ему удалось вытянуть противника из машины, то никакая сила не освободила бы его живым из мертвой хватки Ибрагима, у которого вдруг появилась нечеловеческая сила. Но ему мешала сестра, испугавшаяся за дорогого брата, почувствовавшая, что он добрый и застенчивый, но в то же время волевой и бесстрашный, воспитанный по суровым обычаям своего народа, может сейчас натворить самое страшное и непоправимое в своей жизни – убить человека. Она схватилась за брата, пытаясь оттащить его от машины, стараясь объяснить ему, что с ней все в порядке, хотела успокоить его. В то же время, вцепился за своего приятеля второй пассажир из заднего салона, затягивая его обратно, чтобы помешать Ибрагиму вытащить его, одновременно крича на водителя, чтобы тот быстрей трогался:

– Трогай, газу, гони! Он убьет Ахмеда. Газуй быстрее…

Ибрагим ничего не хотел ни слышать, ни понимать. Грубо оттолкнув сестру и освободившись от нее, он с новой силой вцепился в своего смертельного врага, одной рукой нанося удары по его лицу. Ему почти удалось выдернуть его из машины, когда машина рванула с места. Ибрагим с нечеловеческими усилиями до последнего мгновенья пытался удержаться, но силы в конце концов оставили его и, протащившись за машиной, он, выпустив обидчика из рук тяжело рухнул на дорогу, чуть не попавши под колеса машины. И подняв голову, он успел запомнить госрегистрационный номер быстро удаляющейся «Волги» 90—44 ЧИС (серия ЧИС подтверждала о принадлежности данного автомобиля к госчиновничьим гаражам).