Летописец. Книга 1. Игра на эшафоте

Церковь Сканналии перемены пока не затронули благодаря твёрдой политике Айвариха и изолированному положению страны, хотя сам Айварих родился в Шагурии, и его первой женой была зарианка. Требование реформ на юге Сканналии становилось всё настойчивее, что давно беспокоило Барундию.

Сканналия представляла собой вытянутый – миль триста в длину и сто тридцать в ширину – полуостров к северу от Барундии. Обе страны соединял Нейский перешеек. Его сотни лет контролировали жители Нугардской области – самой южной части Сканналии. Пятнадцать лет назад именно они помогли Айвариху отобрать трон у отца Дайруса.

Дайрус радовался, что не пришлось идти пешком через Нейский перешеек, хотя захватить Сканналию с моря было ещё труднее. На восточном побережье у Нугарда имелась одна-единственная пригодная для судов Новая гавань, построенная на Нейском перешейке. Плавать дальше на север мешали течения и бури – никто не рисковал отправлять туда корабли. В полумиле к югу от Новой гавани начинался огромный разлом, заполненный морской водой, из-за чего его называли Нейским каналом. Разлом рассекал Нейский перешеек с востока на запад, превращая Сканналию фактически в остров, если бы не удивительный скальный мост, соединявший берега разлома у Нугарда, удачно расположенного между разломом и гаванью. Мост в две мили шириной – в народе его звали Дройхедским – аркой выгибался над водой, позволяя судам курсировать по Нейскому каналу. Ходило немало легенд о том, как возник этот разлом вместе с мостом, какие бедствия в те времена пришлось пережить народу, но всё это было давно.

Западные воды Сканналии были поспокойнее. Правда, тут корабли поджидали многочисленные скалы, хитро упрятанные природой, чтобы в самый неподходящий момент заманить какое-нибудь судно в ловушку. Кроме того, западное побережье покрывала сеть горных и прибрежных форпостов, позволявших сообщать о появлении чужаков. Больших гаваней на западе было в два раза больше, чем на востоке – целых две. Южная гавань также принадлежала Нугарду и находилась у западного конца Нейского канала; Северная обеспечивала связь с морем столицы Сканналии Нортхеда, где располагался королевский дворец Айвариха. К северу от Нортхеда Сканналия снова сжималась до узкого перешейка, который уходил в неведомые земли Иштирии, северной области Сканналии. Где Иштирия заканчивалась, жили там люди или призраки – этого никто не знал. По преданиям там всё было покрыто льдом, а жили в Иштирии старые боги скантов – народа, когда-то населявшего Сканналию. Границу Иштирии отмечала Черта – стена плотного тумана, скрывавшего северные земли от взоров любопытных. Страна Ледяного Тумана – так называли Иштирию те, кто верил, что за туманом их ждёт загробный мир бога Селевруна.

Какая прихоть природы или причуда богов создала такое странную, неуютную, малодоступную страну, Дайрус понятия не имел, как не знал, где на севере Сканналия заканчивалась, потому что никому ещё не удалось обогнуть эту землю по морю. Столетиями смельчаки пытались доплыть из Лодивии в Шагурию в обход Сканналии – льды, скалы и ветры заставляли их возвращаться или сложить головы в тщетных усилиях найти морской путь с запада на восток. Ушлые торговцы использовали либо Нейский канал, либо шли через земли Барундии, в зависимости от того, где было выгоднее. Гиемон с Айварихом ревниво следили за доходами друг друга.

Дайрус очнулся от размышлений о наследстве, которое ему предстояло завоевать, прислушиваясь к болтовне солдат. Мая по-прежнему сидела рядом, напряжённо слушая тот же разговор.

– …а красоты в ней куда больше, чем в иной королевской шлюхе…

Дайрус дёрнулся. Слово «королевской» звучало с такой издёвкой, что к лицу будущего короля прилила кровь. Солдаты, уже изрядно захмелевшие, несмотря на все запреты, смеялись, поглядывая в их сторону, их признанный лидер – Василь Беззубый – призывно облизывал губы. Командир Василя, сотник Марик Седой из Броддама, подошёл, молча врезал ему по роже и так же молча вернулся к костру, приглаживая по дороге густую седую шевелюру. Его изборождённое оспинами лицо казалось совершенно спокойным.

Дайрус облегчённо вздохнул. Марик предупреждал принца, что с бабой горя не оберёшься, требовал ссадить её на Птичьем острове – Дайрус отказался наотрез. Теперь вот приходится расплачиваться. Ему хотелось наказать Василя, чтоб другим было неповадно, но он не представлял, как поставить на место этих мерзавцев. Вмешайся он, кто знает, как поступит тот же Василь, за спиной которого не один десяток убитых еретиков-зарианцев и вряд ли меньше эктариан – он прошёл три войны. Хотя зубов у него во рту и впрямь почти не осталось, кусаться он умел. И не факт, что остальные поддержат Дайруса. К счастью, Марик сам решил вопрос, Дайрусу же лучше сделать вид, что он ничего не слышал. В конце концов, Мая того не стоит. Вон уткнулась в книжку, словно ничего не слышит. Дайрус вспомнил, что хотел проверить, о чём она пишет. Он протянул руку, рывком выхватив книгу из рук девушки. Мая вздрогнула, испуганно покачала головой. Она попыталась отобрать книгу – Дайрус упрямо оттолкнул её руку и громко прочёл вслух:

– «…мы всё еще плывём на север. Берега Сканналии не видны за горизонтом, мы держимся подальше от них, чтобы нас не заметили с береговых постов…» – Дайрус фыркнул: – Гляжу, ты внимательно слушала. Никогда бы не подумал. – Он перелистал пару страниц:

– «…родители так много говорили об этой стране, что мне кажется, будто я знаю о ней больше, чем все на этом корабле. Странно: я помню, чему меня учили, а вот папу и маму не помню почти совсем, хотя они умерли недавно. Не знаю, порадовались бы они, если узнали бы, что я возвращаюсь сюда…»

Дайрус с досадой смотрел на Маю:

– А меня уверяла, что ничего о себе не помнишь!

Мая молчала. Дайрус нахмурился и вернулся к чтению:

– «Не знаю, что бы я делала, если бы не встретила принца. Я не помнила, где мой дом, только знала своё имя. Он взял меня, чтобы я помогала его воинам общаться между собой, но, мне кажется, они друг друга понимают и без меня, я их боюсь. Принц Дайрус снова мучился от морской болезни, его рвало почти весь день, он совсем ослабел…» – Если бы громкий хохот не прервал чтение, Дайрус и сам бы остановился. Те неприятные мгновения он предпочёл бы забыть напрочь. Чёрт побери Маю с её писульками! Что ещё она там понаписала о нём и как она вообще посмела?! Если придётся покинуть Сканналию, он бросит девчонку тут!

Дайрус смял книжку в руках и швырнул её в огонь. Мая застыла, глядя на горящую бумагу, потом кинулась к костру. Дим перехватил её, удерживая, пока огонь пожирал свидетельство чужих слабостей. Мая не вырывалась, она прижалась к Диму и сквозь слёзы смотрела то на книгу, то на Дайруса.

– Между прочим, вышло получше, чем раньше, – встрял Сильвестр по прозвищу Монах. Он представлялся поэтом. То ли он сбежал из монастыря, то ли принял обет вести себя как монах, но прозвали его именно так. Он был довольно толст, почти лыс; его черты менялись в зависимости от выражения лица – невозможно было сказать, толстые ли у него губы, широкие ли щёки, даже цвет серых глаз иногда словно менялся. Целый день он где-то шлялся и вот внезапно возник из темноты. Никто не знал, как эта странная личность затесалась в армию Дайруса, зато настроение он поднять умел.

Василь подскочил к ним. От него разило хмелем.

– Вашество, от девчонки заодно не хотите ли избавиться? Я бы её оприходовал…

– В моя страна муссина спрасивать зенсина про её зелание, – глядя в упор на Василя, произнёс Дим. Он вечно коверкал слова, из-за чего над ним все издевались. Дим не обращал внимания на такие мелочи.

Василь медленно обернулся к нему:

– Жёлтая обезьяна что-то сказала? – Он оскалился и передразнил: – А в моя страна мужчина берёт, что хочет, или он не мужчина! – и ехидно оглянулся на Дайруса.

Дайрус понял, что придётся отреагировать на оскорбление. Пока он думал, Дим вдруг оказался рядом с Василем и нанёс резкий, почти невидимый удар в грудь противника, после чего врезал ему ногой между ног. Василь издал какой-то задушенный стон, повалился на землю и завыл. Пара его приятелей, чьих имён Дайрус не знал, бросилась на помощь – Дим с лёгкостью, словно это ему ничего не стоило, отправил их к Василю. Казалось, Дим с места не тронулся, а оба нападавших уже катались по грязи, причём один явно сломал руку и орал благим матом.

Ещё несколько человек поднялись, решая, стоит ли вмешаться. Дайрус, наконец, опомнился и крикнул:

– Хватит!

Прозвучали окрики из темноты, Марик Седой угрожающе навис над Василем. Кто-то пошутил над поверженными, кто-то присвистнул, глядя на три корчившиеся от боли жертвы; некоторые явно не прочь были расправиться с иноземцем, поднявшим руки-ноги на их друзей. Большинство же собравшихся с интересом поглядывали на Дима, который внимательно водил по сторонам раскосыми чёрными глазами. Дайрусу Дим напоминал приготовившуюся к броску змею.

– Иди в палатку! – велел Мае Дайрус. Та кивнула и побрела в темноту. Дим пошёл проводить её, Дайрус сделал вид, что так и надо. Новых оскорблений не последовало.

– Чтоб ему, безбожнику поганому, с его ломаным языком, пусто было, – пробормотал себе под нос Дайрус. – Не хватает мне с ним проблем! Чего лезет на рожон?

Настроение, без того поганое, испортилось совсем, зато незаметно прошёл страх перед солдатами. Поэт, увидев возможности для развлечения, принёс лютню и запел похабную песенку о том, как два брата не поделили юную деву, порешив начать из-за неё поединок. Веселье продолжилось.

Дайрус не стал слушать песню до конца. Напоследок глянув на Василя и его приятелей, он отправился вслед за Маей и Димом. Эта парочка удивительно легко нашла общий язык – друг с другом они говорили больше, чем со всеми остальными вместе взятыми. Мая обучала Дима сканналийскому, расспрашивала его о далёкой родине, Дим покровительственно относился к девушке с самого первого дня, когда она появилась во дворце. Сегодня впервые Дайрус увидел, на что он способен кроме мытья посуды и готовки еды. При нём Дим никогда не брал в руки оружия – кто же знал, что оно ему не нужно?

Мая уже почти не плакала, когда Дайрус забрался в палатку, а тихо лежала на сырой подстилке. Дайрус разделся догола, моментально покрывшись мурашками, и нырнул под одеяло. Его знобило, он мечтал побыстрее согреться и заснуть. А как лучше согреться? Подтащив Маю к себе, он стянул с неё одежду и приступил к делу. Мая неловко коснулась его лица пальцами – Дайрус отмахнулся. Где же чёртовы посланцы восставших? Разбиты они или идут на помощь? Где армия Айвариха – ведь не может же он не знать об их присутствии? Вопросы волей-неволей возникали – Дайрус остервенело гнал их прочь, усиливая толчки. Потом Дайрус прижался к Мае – так было теплее – и задремал. Где-то в мозгу свербила мысль: зачем он ввязался в эту бессмысленную авантюру? Во сне он шёл от Северной гавани к Нортхеду – вместо этого оказался у неведомой туманной Черты. Айварих швырял его в Мёртвую реку, как Валамир деревянного идола.

***

Самайя долго не могла заснуть, слушая хрипловатое дыхание принца Дайруса. Похоже, он всё-таки простудился несмотря на её и Дима травяные настои. Оставалось надеяться, что его не схватит лихорадка посреди этого холодного, негостеприимного края. Самайя теснее прижалась к Дайрусу, отдавая ему тепло. Ей было жаль принца. Он старался быть командиром, но большинство солдат его ни во что не ставили. Она точно знала, что некоторые прибыли сюда с целью дезертировать – за прошедший день армия Дайруса недосчиталась пары десятков человек. Так ей сказал Дим – он всегда всё замечал. Она не хотела огорчать Дайруса и не сказала ему об этом. Даже когда он выбросил её записи, она промолчала – всё равно они ей больше не нужны. Если потребуется, она снова запишет свои ощущения и наблюдения, а пока пришло время остановиться. Ей уже удалось увидеть лица родителей, хотя она не знала их имён, она вспомнила какого-то старого деда и похожего на неё саму мальчика, лежавшего в гробу. Память медленно начинала возвращаться, от воспоминаний голова иногда жутко болела. А ещё она боялась, что её прошлое окажется тяжёлым и болезненным, как то изнасилование.

Сама того не желая, она постоянно возвращалась к этому неприятному событию: с него, можно сказать, началась её новая жизнь. Что было в старой, она почти не помнила. Как она оказалась в том доме, кто те люди? Она смутно помнила боль и тяжесть тела насильника, помнила его руки на груди, зато лица его не помнила совсем – от слёз всё расплывалось. Когда всё кончилось, она пыталась уползти – другие, однако, тоже хотели получить удовольствие. Тогда она отчаянно закричала, причём не на барундийском языке, а на сканналийском, который они вряд ли знали. Она умоляла их оставить её в покое, дать ей уйти – небеса её услышали, послав Дайруса. Он ворвался в её жизнь, спас, забрал с собой. Высокий, с чёрными волосами, тёмными пронзительными глазами и густыми бровями, он не был очень красив из-за длинного крючковатого носа и грубоватых черт лица. Из благодарности она старалась быть ласковой, даже привыкла спать с ним по ночам, хотя в постели особенно остро вспоминался первый печальный опыт. Она не испытывала ни желания, ни удовольствия от близости с принцем, зато в остальное время жила своей жизнью, никто не расспрашивал её о прошлом, которого она не знала. Дайрус бывал и нежным, и грубоватым, по-своему любил её – ведь он её не выгнал на улицу без денег и памяти. Там, во дворце, где собирались люди из самых разных стран, она выяснила, что понимает многие языки. Дим посоветовал королю Гиемону использовать её, когда королевский переводчик сломал шею. Позже она переводила речи наёмников, записывала их имена, составляла списки продуктов и всего необходимого для похода, указывая точную стоимость всех товаров, подсчитывала, сколько кому выдать жалованья. Гиемон, глядя на неё, ухмылялся и советовал племяннику не слишком увлекаться женщинами вдали от Барундии. Самайя во дворце не раз слышала, что Дайрус может жениться на Марции, дочери Гиемона – само собой предполагалось, что это произойдёт, если бездомный принц станет королём Сканналии. Говорить об этом при королеве Маэрине боялись – её сводная сестра Катрейна была королевой Сканналии, – но шила в мешке не утаишь, и, наконец, свершилось то, о чём даже слуги шептались меж собой с тех пор, как Дайрус появился во дворце: принц отправился завоёвывать трон. В какой-то мере Дайрус напоминал Самайе её саму: такой же бездомный и неприкаянный в поисках места под солнцем. Она цеплялась за него как за последнюю надежду обрести дом.

Мысль о том, чтобы плыть в далёкую незнакомую страну, не сразу пришла ей в голову. Дайрус не собирался брать её с собой, но Дим сказал, что в бреду и во сне она часто упоминала родных из Сканналии и город Нортхед. Дим также разыскал в Арпене дом её родителей и выяснил, что вся её семья погибла, дом сожгли. Соседи считали Маю погибшей, называли ведьмой; при упоминании её имени они прикасались к висящему на шее лику Зарии или его матери. Дим посоветовал Мае уехать в Сканналию и поискать там родных. Засыпая, она мечтала о том, как Дайрус станет королём и поможет отыскать родственников.

Самайя проснулась на рассвете от внезапного шума. Полог палатки откинулся, незнакомый колючий голос произнёс:

– Ваше Высочество, прибыли гонцы с новостями!

Дайрус устало поднял голову, стряхивая сон и пытаясь сообразить, о чём речь:

– Каковы новости? – прохрипел он и закашлялся.

Незнакомец продолжил:

– Восстание в Малгарде разгромлено, войско Айвариха на подходе!

Глава 3. Первая битва будущего короля

Они едва успели подготовиться к нападению, как их атаковали прибывшие всадники. Пехотинцы Дайруса были готовы: длинные пики служили надёжным заслоном от этого манёвра. На месте противника Дайрус сначала пустил бы в ход лучников, но, похоже, во главе солдат Айварих поставил человека, не любившего тратить время на стрельбу. Уставшие лошади, отмахавшие пятнадцать миль, мало годились для боя. Лучше бы их командир приказал всадникам спешиться и идти в атаку пехотинцами.

Впрочем, Дайрус не жаловался: он не хотел проиграть первый бой, даже если победа достанется из-за идиотизма соперника. К счастью, сама природа неплохо защитила гавань: горные кряжи закрывали её с юга и севера, переходя в невысокие холмы. Между холмами притулилась узкая равнина, по которой проходила дорога от Нортхеда к гавани. Эту-то равнину перекрыла пехота с пиками. На холмах по флангам Дайрус поставил арбалетчиков, лучников и артиллерию. Подходящее место для обороны, к тому же, Дайрусу повезло, что нападавшие не дождались подкрепления.

Конечно, будь у Дайруса конница, шансов было бы больше, но откуда ей взяться? Кораблей кузен Стефан выделил не так много – едва влезли четыре тысячи воинов и около пяти сотен слуг, мастеровых, оруженосцев с пажами. Наёмники, по большей части, не имели денег на лошадей. Впрочем, сканналийцы не обладали крупными армиями или конницей: они не ходили походами на другие страны, и к ним никто не совался. До гражданской войны во времена отца опасность исходила разве что от горцев Рургарда, да и она закончилась сто лет назад, когда последний король Рургарда признал власть короля Сканналии. Последние мощные укрепления Сканналии построили именно тогда, с тех пор большая часть городских стен пришла в негодность. «Жаль, – подумал Дайрус, – что мне это не поможет».

Дайрус всмотрелся в поле боя: конница Айвариха рассыпалась перед ощетинившейся пиками пехотой и пыталась продолжить атаку, несмотря на ливень из стрел. Всадники быстро приближались – их поджидали ямы, вырытые вчера по приказу Дайруса. Говорить о победе, конечно, рановато, пока же события развивались в его пользу.

Да, конницы у него не было, зато у него отличные лучники и арбалетчики, есть также несколько пушек, которые напрочь отсутствовали у нападавших – их просто не успели притащить. Пушки стояли на флангах армии Дайруса, они уже сделали несколько выстрелов, выведя из строя с полсотни всадников и лошадей.

Как доложили разведчики, им противостоял отряд в две тысячи человек. У Дайруса вдвое больше – хуже обученных, менее сплочённых. Оставалось надеяться, что его люди будут драться изо всех сил ради того, чтобы выжить.

На самом деле, как только Дайрусу сообщили, что восстание разгромлено, он мечтал поскорее убраться из Сканналии. Его войско не сможет захватить страну, как бы им этого ни хотелось. Для осады и захвата Нортхеда нужна помощь хотя бы Малгарда – жаль, на неё теперь рассчитывать не приходится. Разумнее всего отправиться восвояси, однако все не успеют погрузиться на корабли до прибытия врага – их с лёгкостью уничтожат силы Айвариха. Дайрус не хотел бросать людей на произвол судьбы, решив дождаться врага и дать бой.

Когда закончилась первая атака, Дайрус потерял меньше сотни людей, при том что около двухсот солдат Айвариха остались на поле боя.

Принц велел перестроиться, убрав в сторону раненых и убитых. Стоило начаться новой атаке, как хлынул ливень. Вскоре из-за дождя лошади стали вязнуть в песке, тетивы луков и арбалетов вымокли. Порох превратился в жидкую кашу – от пушек пришлось отказаться. Кончилось тем, что обе армии сошлись врукопашную, используя мечи, кинжалы, пики и алебарды. Тут уже исход боя решала численность.

Дайрус ждал на правом фланге, пытаясь с холма рассмотреть, что происходит в гуще сражения. Из-под пелены дождя внезапно возник Дим – Дайрус выругался, скрывая испуг. Слуга притащил промокшего насквозь типа в рваном плаще.

– В чём дело? – рявкнул недовольный Дайрус. Дим ухом не повёл, его спутник сказал:

– Ваше Высочество, к вечеру или к утру прибудет Крисфен с ратью. Там тысячи полторы всадников. А ещё сюда движется флот из Южной гавани…

Флот, значит. Этого следовало ожидать. Дайрус почему-то только сейчас понял, что придётся бежать. Он прибыл сюда стать королём – в итоге выставит себя на посмешище перед всем миром, представ перед дядей и тёткой как побитая собака. Ярость и обида буквально рвались наружу – Дайрус дал им выход. До сих пор он участвовал только в учебных боях да уличных драках – он постарался припомнить все навыки и умения, пока мчался навстречу битве, которая звенела вдали ударами мечей, хрипела треском ломающихся копий и кричала сотнями глоток. За Дайрусом неслись несколько человек, они все вместе врубились в ряды сражающихся. Штандарт с гербом Дайруса в виде щита, разделённого вертикально на синее и белое поле со стоящим на двух ногах львом в центре, поплыл над полем битвы.

***

Начала сражения Дайрус почти не запомнил: он рубил и колол всех, ничего вокруг не замечая. Постепенно крики «Принц Дайрус!» пробились сквозь грохот битвы. Вражеские солдаты быстро сообразили, кто перед ними, усилив напор. Они что-то кричали – Дайрус различил несколько фраз, долетавших со всех сторон: «Отродье убийцы!», «Будь проклят сын узурпатора!», «Нет ублюдку Райгарда!», «Выпотрошить мерзавца!».

Перед Дайрусом возник мальчишка лет пятнадцати в открытом шлеме и яростно замахал мечом, который он явно лишь недавно научился держать в руках. Меч был невелик, мальчишка вертел им не слишком умело, но тоже орал: «Смерть сыну изверга!»

Дайрус, недолго думая, рубанул парня тяжеленным мечом, тот рухнул на скользкую землю, попытался вскочить – поскользнулся и снова упал. Дайрус почти ничего не видел из-за дождя, и со злости ткнул мечом в то место, где лежал мальчишка. Удар пришёлся по подолу кольчуги: лезвие скользнуло к бедру, мальчишка вскрикнул – похоже, зацепило всё-таки. Дайруса уже оттеснили в сторону; он успел прикончить несколько человек, когда снова оказался рядом с мальчишкой: тот стоял на колене, поддерживая вторую ногу. Кровь сразу смывал дождь – видно было, что парень потерял её немало. Дайрус хотел отвернуться и продолжить бой, но мальчишка упрямо встал и, с ненавистью глядя на Дайруса, поднял меч. Дайрус собрался его добить, когда сзади кто-то заехал мальчишке булавой по шлему. Краем глаза Дайрус заметил свой штандарт и оскалился. Битва продолжалась.

***

Самайя выпрямилась, вытерла пот со лба, любуясь фигурой принца на берегу. Она едва успела прийти в себя от страха, что его убьют, и теперь постоянно оглядывалась на него, словно боялась поверить своим глазам. Битва шла полдня, сейчас все лихорадочно грузились на суда, отобрав для этой цели все лодчонки у местных. Но всё равно погрузка займёт не один час – Самайя боялась, что принц не успеет уйти от врагов. Легкораненые солдаты Айвариха собирались у леса по приказу Дайруса, их охраняли люди Марика Седого. Тяжелораненых никто не трогал. Несколько пленных под руководством одного из десятников Дайруса копали могилы для убитых наёмников.

Принца Дайруса сейчас интересовало лишь одно: убраться подальше отсюда, пока к врагу не подоспели подкрепления. Самайя слышала, как он приказывал капитанам готовиться к выходу в открытое море, чтобы не столкнуться с флотом Айвариха, идущим с юга. Сама девушка не знала, как поступить – уплыть с Дайрусом или остаться в Сканналии. Дим по этому поводу заявил, что лучше остаться тут: в Барундии любят сжигать ведьм. Дим сказал, что если она позволит, он отправится с ней куда угодно, только поможет ли ей его компания? Он слишком не похож на других. Самайя споткнулась об очередного мертвеца и отвлеклась от беспокойных мыслей.

Они с Димом обыскивали трупы в поисках чего-нибудь ценного. Они уже нашли несколько золотых перстней, серебряных и медных монет: Дим мастерски вытаскивал их из кошельков на поясах, из-под кольчуг, из-за пазух, из сапог, из волос и других потайных мест. Этим, впрочем, занимались сейчас все солдаты Дайруса, ещё не погрузившиеся на корабли. Самайя предпочла бы держаться от мертвецов подальше, но Дим потащил её на поле боя.

Опустившись возле мертвеца, уткнувшегося лицом в грязь, Самайя осторожно подёргала его за рубаху, выглядывавшую из-под кольчуги. На плаще, край которого был зажат в левой руке трупа, блестела омытая дождём серебряная застёжка с зелёным камнем. Заметив её, Дим протянул руку, дёрнул плащ на себя – рука не отпускала. Самайя попыталась разжать кулак – пальцы сжались сильнее. Тело зашевелилось, послышался слабый стон. Дим вынул нож. Самайя оторвала застёжку и сунула в руки Дима. Тот задумчиво стоял над раненым с занесённым ножом, потом ногой перевернул его на спину. Совсем мальчик, бледный от потери крови и весь грязный, низ рубахи в крови, помятый сзади шлем валялся рядом, в коротких чёрных волосах запеклась кровь.

– Оставь его, Дим, пожалуйста, – попросила Самайя. – Он тебе не помешает.

Тот пожал плечами и позвал её дальше. Самайя покачала головой.

– Я останусь тут. Вдруг ему можно помочь?

– Он здеся не помогать, а убивать. Ты, я, принс – всех убивать. А ты хотеть помогать?

Самайя рассматривала врага её принца. Он казался её ровесником. У него наверняка есть отец и мать, которые ждут его из похода. Может, и девушка есть – он такой симпатичный, даже под слоем грязи. Лицо по-мальчишески пухленькое. Высокий лоб, прямой нос, красиво очерченные брови и скулы, тонкие губы – особенно верхняя, – сужающееся книзу лицо, чуть выдающийся подбородок. А ещё упрямые, полные боли тёмно-карие глаза… Самайя вдруг осознала, что смотрит в эти глаза.