Спецотдел «Бесогон»

– Вот все и начинается вновь, нынче нам придется несладко, – угрюмо пробурчал Кузин, и я не узнал голос подвыпившего накануне ученого мужа. Хмель прошел, вместе с ним исчезла и напускная бравада.

Теперь и без того немногословный Федор говорил лишь по делу, стараясь все больше молчать. Он озабоченно смотрел вверх на серое от набухших дождем туч небо. Мы с Нечаевым тоже помалкивали, старательно работая веслами. Так продолжалось несколько дней. Кузин тоже активно помогал нам, показав себя отличным спортсменом. Спали мы по очереди, прямо тут на лодке. Было жутко неудобно, но Кузин не давал разрешения причалить к берегу и сделать хотя бы кратковременный привал, мотивируя это тем, что вокруг полно дикого зверья.

Наконец устав от недосыпа и сухомятки мы с Нечаевым решили приступить к решительным действиям.

– Пора остановиться и немного отдохнуть. Иначе мы долго не протянем. Одними галетами и холодной тушенкой сыт не будешь. Нужна горячая пища, берусь приготовить на костре отличную кашу из концетратов, – заявил я.

– Это пойдет всем на пользу, – поддержал меня Нечаев.

Федор затравленно молчал, старательно отводя взгляд в сторону. Он спрятал в карман телогрейки план маршрута и вытер дрожащей рукой выступивший на лбу пот.

– Сейчас никак нельзя останавливаться, – наконец выдавил он из себя

– Отчего же? – поинтересовался Нечаев.

– Зверье. По моим сведениям несколько членов той экспедиции нашли свою смерть от когтей здешних волков. Несчастные были даже не съедены, а просто растерзаны дикими хищными тварями. Хотите разделить их участь?

Кузин усмехнулся и тут же пожалел об этом. Семен схватил его за ворот телогрейки и, что есть силы, рванул ученого на себя.

– Послушай, умник! Мне кажется, ты что-то недоговариваешь…

– Отпусти! – мгновенно свирепея, прохрипел Федор.

Стараясь высвободиться, он попытался толкнуть Семена в грудь. Они сцепились прямо тут, на борту лодки. Ученый был сильнее, но Нечаев служил в МГБ, занимался боксом и был подготовлен не в пример лучше географа. Увернувшись от прямого удара, Семен врезал противнику в челюсть. Федор охнул от боли, но продолжал борьбу. Выбрасывая вперед себя длинные сильные руки, он пару раз поразил Нечаева, попав тому в плечо.

– Стойте! Прекратить немедленно!

Я попытался вклиниться между ними, но, получив мощный удар в голову, тут же полетел в воду. Лодка перевернулась. Мешки с провизией и весла понеслись вниз по стремительному течению Аюгры. Наши карабины пошли ко дну, а мне стоило немалых усилий выплыть к спасительному берегу. Ухватившись за свисавшую к воде ветку какого-то колючего кустарника, я перевел дыхание и оглянулся. Семен и Федор все еще отчаянно боролись. Течение относило их все дальше. Они то появлялись над водой, то вновь уходили с головой вниз под мутный поток коварной Аюгры.

Я никогда прежде не видел своего товарища по службе таким взбешенным и озлобленным, ровный, выдержанный раньше, сейчас он был похож на дикого зверя. Не лучшим образом выглядел и географ Кузин. Оба они потеряли человеческое достоинство, утратили казенное имущество, забыли о важном задании и, что хуже всего, перешли на личности. Я ужасно разозлился на обоих. Двигаясь вниз по берегу, я внимательно высматривал драчунов, но берега Аюгры были пусты.

Неширокая, не более двухсот метров, Аюгра была стремительна. Неужели моим товарищам суждено было погибнуть в ее мутных водах по собственной глупости? От этой нелепой мысли становилось не по себе, но, пройдя еще с километр, я престал надеяться на счастливый исход. Вероятно, бурное течение унесло тела драчунов вниз по реке…

Что было делать? Повернуть обратно, или продолжать происки? Я огляделся, вокруг стремительно темнело. Несмотря на майское тепло, царившее в этой местности днем, ночью было еще очень холодно. Дующий с гор пронизывающий ветер пробирал до костей, а на мне была мокрая, липнущая к телу одежда. Разжечь бы костер да обсушиться, но спички остались в унесенных Аюгрой рюкзаках, а моя зажигалка была потеряна во время падения с лодки.

Все из-за этой проклятой стычки, именно из-за нее все и случилось, попадись бы мне сейчас географ и лейтенант Нечаев, ни минуты не раздумывая, порвал бы их в клочья собственными руками, тем более, что свой личный пистолет ТТ я тоже утратил, когда из последних сил греб к берегу.

Проклиная богатый страшными событиями сегодняшний день, я все более удалялся от реки. Где лучше ночевать? Маячивший вдалеке лес не обещал ничего хорошего. Встретиться с медведем или волком не входило в мои планы, и я решил идти меж покрытым редким кустарником берегом Аюгры и перелеском, состоявшим из странного вида причудливых безлистных деревьев, казавшихся в кромешной тьме извилистыми телами таинственных сказочных чудовищ.

Под одним из деревьев я и остановился на ночлег. Присев на кочку, я попытался вздремнуть, но едва погрузился в некое подобие сна, раздался гром. Раскат был такой силы, что я на мгновенье оглох, а яркий всполох молнии озарил все, словно белым днем. К своему удивлению, я увидел, что нахожусь неподалеку от какого-то куполообразного сооружения, возле которого была воткнута длинная суковатая палка с почти истлевшим куском белой материи.

Я двинулся вперед, держа ориентир на этот странный флаг, и вскоре достиг некоего подобия входа в эту непонятную каменную палату. Холодные тугие струи дождя хлынули решительно, и сразу стали стеной, ни секунды, не раздумывая, я прошмыгнул внутрь и тут же на пороге споткнулся о какой-то длинный продолговатый сверток. Следующий всполох был еще ярче прежнего, гром больше не гремел, но зарницы все еще продолжали рвать в клочья темное ночное небо. В свете их я лучше рассмотрел то, что принял за сверток и отшатнулся от неожиданности.

Свертком оказалось мертвое человеческое тело, вернее, останки человека. Мертвец был одет в темный плотный бушлат, из-под которого выглядывала полуистлевшая тельняшка, на покрытом остатками кожи черепе красовался рваный картуз, из-под которого торчали вихры тронутых сединой темных волос. Череп ощерился в жуткой предсмертной ухмылке, обнажив желтые пораженные цингой зубы.

Все это я увидел в одно мгновенье, в тот же миг отблеск молнии погас, и вновь воцарилась кромешная тьма. Я двинулся в глубь этой своеобразной пещеры. К моему удивлению здесь было сухо. У неровной, словно сложенной из поросших мхом камней стены был привален стол, наскоро сбитый из пустых деревянных ящиков. Один из таких же ящиков стоял рядом, застеленный брезентовой курткой. Я уселся на него и принялся шарить вокруг себя руками. Вскоре я отыскал маленький свечной огарок и пустой кожаный кисет. Пройдя чуть вправо, я обнаружил еще один человеческий скелет. Несчастный сидел, привалившись спиной к большому валуну, рядом валялся охотничий карабин. Я передернул затвор. Оружие было исправным и даже снаряженным к бою.

Переведя дух, я приблизился к мертвецу и стал ощупывать карманы его непромокаемой куртки, неплохо сохранившейся до сего времени. К моей радости я обнаружил полупустой коробок шведских спичек и тут же зажег огарок свечи. Неверный трепещущий огонек выхватил из тьмы высокие шнурованные ботинки и заправленные в них кожаные бриджи, в которые был облачен второй покойник.

Зажав в руке свечу, я тщательно обследовал помещение. Вскоре я обнаружил лампу «Летучая Мышь», в которой оставался достаточный запас керосина. Зажечь фитиль удалось не сразу, но, изрядно повозившись, я все-таки заставил керосинку светить. При свете я обнаружил, что сидевший у стены был застрелен, в черепе трупа зияло отверстие от пули. Наган же лежал рядом с тем, кто находился у входа. Вероятно, он застрелил своего товарища, тот не ожидал нападения, и даже не успел схватиться за свой карабин.

Странное дело, понятно, что я обнаружил стоянку участников той самой экспедиции. Но что произошло в этом таинственном сооружении, которое, скорее всего, было творением рук человеческих?

Я еще раз приблизился к телу привалившегося к валуну путешественника. Короткая небрежно запахнутая на груди меховая куртка, кожаные бриджи шапка с завязанными над головой ушами. Я едва коснулся тела, как, куртка распахнулась, на шее мертвеца была цепочка белого металла с тронутой ржавчиной биркой. Грудь была пробита навылет, а тельняшка, испачканная кровью, рассыпалась в прах, едва я коснулся ее.

«Павел Кавале…», – сумел разобрать я выбитые на именном медальоне буквы.

Я присел на перевернутый ящик и стал светить лампой возле стола, среди пустых жестянок и мусора я обнаружил консервную банку. «Греча с мясомъ. Изготовлено фабрикой купца П. Кукина», – значилось на чудом уцелевшей этикетке. Тут же лежала толстая тетрадь в плотном кожаном переплете, простреленном пулей из нагана. Именно этот добротный переплет и спас часть тетрадных листов от тлена времени. Несмотря на то, что многое из записей были безвозвратно испорчены, кое-что прочитать было все же можно. Я жадно впился глазами в эти торопливо писаные карандашом строчки. Они были отрывисты, страницы, на которых один из участников экспедиции писал свои заметки, были залиты водой и повреждены следами пороховой гари. Вернее всего, владелец этого дневника держал тетрадь на груди, куда попала пуля убившего его злодея.

«…они, несомненно, мудрее нас, хоть и кажутся примитивными животными… теперь можно…сказать с уверенностью… племя белых волков почти рассеяно выстрелами наших людей… и волки, и люди спасаются бегством…стыдно, что мы в этом участвуем…кто додумался набирать в экспедицию бывших уголовников…Федор Кузин самый младший из нас, дядя взял его с собой, что бы он стал настоящим мужчиной, мужчиной, но не убийцей. Теперь…мы пожинаем плоды собственной жестокости, мы и сами стали зверьми, способными убивать друг друга…»

Я оторвался от чтения, дальше тетрадь была испорчена еще больше. Листая ее, я нашел затертую до дыр самодельную карту, на ней хорошо сохранился лишь один участок плана местности, поименованный картографом как «Город Мертвых». Маршрут к нему был проложен именно от стоянки экспедиции. На полях были сделаны пометки и какие-то отрывочные записи на немецком языке. Из всего написанного я разобрал лишь словосочетание «месторождение алмазов» и сумел различить бледный оттиск печати с названием немецкой фирмы «Горное дело семьи Веберов».

Покончив с чтением, я принялся осматривать пещеру дальше и вскоре обнаружил довольно вместительный ящик. Оттиск печати Веберов был заметен и на нем. Боковые доски сгнили, и наружу торчала рукоять небольшого походного кайла, какими обычно пользуются геологи. За ящиком лежали полуистлевшие от времени одеяла, и рваная брезентовая сумка с образцами горных пород. Тут же был небрежно брошен добротный кожаный рюкзак, кожаная же шнуровка его была туго затянута.

Что же внутри баула? Я с трудом развязал хитрый, похожий на морской узел и обнаружил новенький комплект одежды с фирменными ярлыками все той же семьи Веберов. Комплект представлял собой теплый комбинезон и куртку с вылезшим от времени кроличьим мехом. Прекрасная находка, будет во что переодеться. Я скинул свою мокрую одежду и положил ее на камень, рядом я обнаружил пару поленьев и некое подобие очага. Нужно срочно развести костер и обогреться!

Вскоре занялось и разгорелось пламя, дым от костра уходил куда-то вверх. Вероятно, где-то там находилось искусно сделанное дымовое отверстие, чудесным образом увеличивавшее естественную тягу. В пещере стало теплее, и я решил немного отдохнуть. Из кучи лежавших на полу одеял я выбрал пару что поцелее, потянул их на себя и в который раз за сегодняшний день едва не вскрикнул от ужаса. Под кучей полуистлевшего тряпья лежал скелет, одетый точно в такую же униформу, что и обнаруженная мной в бауле. Вся одежда несчастного была изодрана в клочья и заляпана бурыми пятнами крови. Похоже, смертельно раненый, он прятался здесь от врага, но раны оказались слишком тяжелыми. Именно от них он и умер.

Кто преследовал его? Что за драма произошла здесь? Отчего имя Федора Кузина упоминается среди участников экспедиции? Почему он скрыл от нас, что в молодости участвовал в походе, да еще вместе со своим дядей, который утверждал, что сам в экспедиции не был? Отчего вместе с русскими учеными в поход отправились какие-то немцы и уголовники, стрелявшие в мифических белых волков? Ответов на эти вопросы я не знал, но ясно чувствовал опасность, исходившую от всего, что было связано с этой погибшей экспедицией. Я мог бы держать пари, что приват-доцент Вадим Стрельников, единственный из официально оставшихся в живых свидетелей тех событий, умер не своей смертью, а был убит. За что? Вероятно, за то, что не хотел держать язык за зубами….Почему мы все поверили этому ученому, дяде Федора Кузина? Отчего не проверили его слова? Неужели опытный чекист Дадуа не смог раскусить этого лжеца? А что, если Дадуа знал истинное положение вещей и просто послал нас сюда в качестве подопытных кроликов, преследуя какие-то свои, неизвестные нам цели, которые некоторые умники в погонах именуют «государственными интересами»?

Липкое недоверие, круто замешанное на ненависти к Вахтангу, вытеснило все остальные чувства и заполнило собой клетки моего измученного мозга. Я упал на рваные одеяла и погрузился в сон, если можно было назвать сном, то болезненное тягучее состояние, которое овладело мною. Я словно провалился в зыбкое небытие, из которого меня вывел протяжный волчий вой.

Я не мог сказать, сколько времени я проспал. Была ночь. Вой вдруг сменился каким-то отдаленным криком. Человек взывал о помощи. Кто это мог быть? Федор Кузин, или мой товарищ Семен Нечаев? Определенно, кто-то из них. Других персоналий здесь просто не могло быть! Ну, и пусть орут, это они во всем виноваты. Это из-за них я едва не погиб в быстрых водах Аюгры в то время, когда они были заняты банальной дракой. Компаньоны и не думали меня спасать. Да они даже не заметили, что мне нужна их помощь! Мерзавцы! Пусть теперь гибнут в когтях какого-нибудь местного волка, а я буду спать!

Я повернулся на другой бок, но тут же вскочил на ноги, устыдившись своих мыслей. Как я мог так подумать? Прав летный майор Лысаков, здесь все располагает к тому, что бы стать отпетым негодяем и перестать быть человеком. Нет, мне следует немедленно отправиться на помощь своим товарищам!

Я шагнул в глубь пещеры и схватил карабин. Вот и патроны, в свете костра их видно особенно четко. Они лежат на полу небольшой кучкой, очень непохожие на своих обычных собратьев. Я взял один из патронов в руки и стал рассматривать его с величайшим вниманием. Он был отлит из серебра. Что ж, мне хорошо известно в кого стреляют подобными зарядами. Снарядив обойму карабина серебряными пулями, я тихонько выскользнул из пещеры.

Из-за туч вышла большая круглая луна, и все, что было вокруг, серебрилось сейчас в лучах необычайно яркого здесь ночного светила. Видимость была, как белым днем. Я достал из кармана карту, которую нашел у одного из мертвецов, и двинулся вперед. Где-то здесь должен был располагаться этот странный Город Мертвых, отмеченный на плане жирным черным крестом. Крик повторился, теперь он слышался ближе.

Я остановился, вскинул карабин и вдруг увидел раскинувшийся чуть поодаль от меня Город Мертвых. Да, передо мной простирался именно он, величественный и жуткий Город Ушедших в Мир Иной. Небольшие сооружения-пирамидки из плоских камней, обточенных временем и ветрами, возвышались то тут, то там, насколько хватало глаз. Меж пирамидками были проложены аккуратные дорожки, вымощенные камнями и местами поросшие травой. Прямо тут же, рядом с низкими непонятного предназначения домишками располагались небольшие площадки, представлявшие собой прямоугольные насыпи из гладких камней. На камнях возлежали тела умерших, некоторые из которых давным-давно превратились в скелеты или мумии, некоторые еще служили кормом прожорливым птицам-могильщикам. Несмотря на ночь, эти твари были сейчас весьма активны и летали над местами последнего успокоения, клацая, будто ружейными затворами, своими длинными горбатыми клювами.

Малейшее дуновение ветерка отзывалось звоном маленьких погребальных колокольчиков, развешанных вокруг этих своеобразных могил. Звон то и дело прерывался жутким волчьим воем. Дикое зверье, окружившее этот гигантский погост, выло надсадно и нудно, мороз пробегал по коже от этих звуков, но я решился идти вперед. Не знаю, зачем я шел туда, и если бы кто-нибудь спросил меня, что же я хочу увидеть в этом городе, я б не смог ответить. Словно под гипнозом я двигался между странных башенок, представлявших собой причудливые не выше человеческого роста пирамидки. Верхняя часть этих сооружений имела сквозные отверстия, проходя через которые порывы ветра отзывались заунывным воем, созвучным вою живых существ, прятавшихся неподалеку.

Я шел, внимательно посматривая по сторонам, и с удивлением замечал не только тела людей, на некоторых каменных помостах покоились скелеты животных, по виду волков или собак. Один труп был совсем свежим, странное существо, похожее на волка необычного сребристого окраса, было умерщвлено совсем недавно. Ярко алая кровь, выступившая тоненькой струйкой на боку животного, не успела еще засохнуть. Я тронул ее пальцем, кровь была совсем теплой, почти горячей.

Сердце мое бешено колотилось, руки начали дрожать. Нехорошее предчувствие, появившееся уже давно, стало перерастать в панику. Я повернулся и едва не вскрикнул от ужаса. Неподалеку, в нескольких метрах от меня, был еще один насыпной помост. Аккуратная прямоугольная площадка не пустовала, на ней покоилось тело моего сослуживца Семена Нечаева. Семен лежал на спине, глаза его были закрыты двумя плоскими камешками. По уложенному под голову камню текла алая кровь.

– Лейтенант!

Я бросился к товарищу, но споткнулся и больно ударился о камни головой. В следующий момент я попытался вскочить на ноги, но что-то крепкое и упругое ударило меня в спину. Покатившись кубарем, я успел заметить вытянутое в струну серебристое тело волка, которое пролетело надо мною подобно молнии.

Я вскинул карабин, намереваясь выстрелить вслед этой твари, как вдруг кто-то толкнул меня под руку. Невысокий худощавый парень в домотканых портах и рубахе, словно вырос из-под земли и стоял передо мною, выставив вперед руки.

– Ты кто? – опешил я.

Он не ответил, вместо этого парень отскочил в сторону и бросился бежать. Бежал он в сторону противоположную той, куда только что исчез волк странного серебристого окраса, но я уже пришел в себя и бросился за незнакомцем.

– Стоять! Стреляю! – задыхаясь от быстрого бега, прокричал я, но парень и не думал останавливаться.

Он бежал по направлению к черневшим в темноте горам. Бежал он быстро, но и я не отставал. Собрав последние силы, я преследовал беглеца, единственного представителя разумного человеческого племени, явившегося мне в этих жутких местах. В тот момент я не думал, кто он, и что произойдет, если мы встретимся с ним лицом к лицу. Схватка не пугала меня. Я знал, что буду биться до конца, если он посмеет противостоять мне!

Парень постепенно сбавлял темп, он даже оглянулся назад, лицо его было искажено гримасой жуткой ненависти. Я попытался настичь его в броске, но противник оказался хитрее. Развернувшись, он сам ринулся на меня, упав в ноги, он сшиб меня на влажную от росы траву. Упал я неудачно, навзничь, сильно ударившись плечом. Парень вскочил на меня и принялся душить. Стальные пальцы неотвратимо сдавливали мне горло. Я задыхался, но продолжал бороться.

Мне даже удалось ослабить хватку нападавшего. Чувствуя, что силы покидают его, парень наклонился ко мне и, злобно рыча, впился мне в горло острыми, словно иглы, зубами. Страшная боль всколыхнула во мне дикую, неведомую доселе ярость. Никогда, ни до, ни после этого поединка, я не испытывал ничего подобного.

– Ну, сука, держись!

Я плюнул в лицо нападавшего. Он инстинктивно потянулся утереться и тут же пожалел об этом. Старый подсмотренный мною у бывалых зеков прием сработал на все сто. Парень утратил контроль над ситуацией, а небольшой вес противника был мне на руку. Хрипя и судорожно хватая ртом воздух, я все-таки изловчился и, что есть силы, ударил его в живот. Парень охнул, я схватил оброненный в схватке карабин и ударил его прикладом в голову.

Противник громко взвыл, вскочил на четвереньки, метнулся в строну и побежал по узкой гряде острых камней, ведущих к какой-то расщелине. Я ринулся следом. Черный глубокий лаз зиял в обрамлении огромных гладких валунов и являл собой некое подобие потайного хода. Парень нырнул туда, я за ним.

Ход представлял собой низкий и узкий прокопанный в земле лабиринт, расходившийся на все четыре стороны. Передвигаться по нему можно было лишь ползком. Парень, верткий и юркий словно уж, казалось, вворачивается в эту каменистую почву, по которой приходилось ползти. Он быстро удалялся. Я заметно отстал, но не прекращал погони, надеясь, что противник скоро ослабеет.

Однако парень и не думал сдаваться, мы ползли в кромешной темноте, чувствуя друг друга по резкому прерывистому дыханью. Лаз сузился еще больше. Я протискивался дальше с огромнейшим трудом. Вдруг руки нащупали что-то мягкое и склизкое. Испачканная в глине, рубаха беглеца. Самого парня не было.

Где же он? Исчез? Испарился? Проскользнул словно фокусник в игольное ушко сузившегося донельзя хода?

Вопросы остались без ответов. Продвигаться дальше было невозможно, и я двинулся обратно, пятясь по узкому жерлу этого чертова хода. Я потерял больше двух часов, а когда выбрался наружу, едва мог идти, ноги и спину нещадно ломило, будто были пройдены многие десятки километров.

Хорошенько отдышавшись, я двинулся к каменной насыпи, на которой оставалось лежать тело моего товарища Семена Нечаева. К моему удивлению Нечаев сам шел мне навстречу. Я заметил его издалека. Испачканная кровью куртка была изодрана в клочья. Лицо дергалось, будто Семена поразил нервный тик.

– Что с тобой? Как ты здесь оказался? Где Кузин? Объяснись! – набросился я на товарища.

– Н-н-незнаю, – еле слышно проронил Семен.

– Это я, Савва! Узнаешь меня? – я почти кричал.

–Н-н-не з-знаю, н-н-не п-помню, – он пожал плечами.

Кровь из головы продолжала сочиться, крупная дрожь нещадно била его, заставляя содрогаться всем телом.

– Да очнись ты, тряпка! Мне нужна твоя помощь!

Я ударил Семена по щеке. Прием был на удивление прост и тут же привел моего товарища в чувства.

– Не понимаю, что со мною, – Семен смотрел на меня, словно увидел впервые, – помню, нас было двое, но тот человек, что был со мною, ушел, убежал. Он бросил меня…Потом на меня кто-то напал, какое-то животное. Потом я упал и сильно ударился головой…

– Соберись, Сеня! – прервал я бессвязную речь товарища, – сейчас нам нужно уходить отсюда. Идти ты можешь?

– Могу!

– И то, хорошо! – облегченно вздохнул я.

Мы двинулись по направлению к горам, наш путь лежал через Город Мертвых. Петляя меж бесконечных башенок и могильных насыпей с лежащими на них останками, мы продвигались вперед, но горы не приближались. Мой взгляд упал на странное захоронение. На аккуратно сложенных камнях лежало тело, мумия женщины. Тело было обернуто в шкуру белого волка, а длинные черные волосы заплетены в многочисленные тонкие косички. На голове мертвой покоился странный головной убор. Высокий, похожий на корону шлем был сделан из кожи и украшен большими прозрачными камнями, блестевшими в лунном свете. Ноги мумии были обуты в высокие кожаные сапоги с острыми металлическими шпорами. Рядом с телом лежали маленький короткий меч и искусно отделанный каменьями рог, похожий на те, в которые трубили удалые охотники на полотнах старых мастеров.

– Алмазы! – возбужденно выдохнул Нечаев, указывая на камни, – они обработаны кустарным способом. При качественной огранке затмят лучшие образцы.

– Неужели и вправду алмазы! – Я протянул руку к короне, желая получше рассмотреть большой, похожий на куриное яйцо камень, расположенный на самой верхушке головного убора мумии.

– Не вздумай трогать! – Семен неожиданно сильно оттолкнул меня в сторону, – я слышу голоса мертвых. Они предостерегают нас. Их много, великое множество, и все они велят нам убираться восвояси.

Нечаев лег на землю лицом вниз. С минуту он лежал неподвижно, потом вдруг изогнулся дугой, перекатился на строну и заговорил. Голос его дрожал, глаза были закрыты, а по лицу текли слезы.

– Я оплакиваю вашу судьбу, о люди. Вы сами не ведаете, что творите. Второй раз вы нарушаете наш покой, вторгаясь в неведомый вам мир. Вы никогда не постигните нашей тайны. Это говорю вам я, дочь черного шамана Амирна. Я все вижу, хоть и мертва уже несколько десятков лун.

Семен замолчал, тело его вновь сильно дернулось, глаза открылись. Губы, ставшие вдруг тонкими и бескровными, стянулись в одну линию. Он встал на ноги и потрогал затылок. Кровь остановилась и не текла.

Не говоря ни слова, он двинулся вперед, периодически останавливаясь и хватаясь за голову.

– Кто такая эта Амирна? – спросил я.